Изгой E-Book

Эль Кеннеди

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Хиты Эль Кеннеди
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Уже того, что твоя мама выходит замуж за богатого парня, которого ты никогда не встречал, достаточно, чтобы у любого восемнадцатилетнего подростка закружилась голова. А вот у Эр Джея Шоу дела обстоят еще хуже: его отправляют в Академию Сэндовер на выпускной курс. Если и есть место, куда такой хакер-неудачник вписался бы хуже всего, так это увитая плющом школа-интернат для мальчиков, а точнее, для богатеньких преступников. Нет смысла пытаться с кем-то ладить. Так продолжалось до тех пор, пока он не встретил Слоан Тресскотт в лесу на окраине кампуса. Великолепная и острая на язык, она настоящее искушение. Вот только Слоан — единственная девушка, к которой Эр Джею запрещено прикасаться. Дочь директора. Да, Слоан решила, что в этом году ее не интересуют отношения. Но Эр Джей собирается завоевать расположение девушки, даже если это убьет его. Хотя, возможно, бывший парень Слоан, действующий «король» Сэндовера, справится с этим раньше. К счастью, у Эр Джея, неожиданно для него самого, появились друзья. Его новый сводный брат Фенн — симпатичный мальчик со склонностями к саморазрушению. Лоусон — самопровозглашенный агент хаоса. И Сайлас — настоящий хороший парень, который на самом делене всегда такой милый, как кажется. Если Эр Джей хочет выжить в новой школе и завоевать сердце Слоан, ему нужно будет найти способ использовать все секреты, спрятанные в стенах Сэндовера.

Leseprobe

Эль Кеннеди Изгой

Elle Kennedy

MISFIT (Prep #1)

© 2022. MISFIT by Elle Kennedy

© Никулина А., перевод на русский язык

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Глава 1. Эр Джей

– Завтрак на столе, солнце. Кстати, сегодня я выхожу замуж.

Такими словами меня встретила мама, когда я утром вошел на кухню. Разумеется, я решил, что все еще сплю. Не может же моя настоящая мама рассуждать о собственной свадьбе, так буднично переворачивая блинчики на сковородке. Было совершенно очевидно, что я застрял в одном из тех безумных снов, в которых творится черт знает что.

Но нет, оказалось, что я нахожусь в объективной реальности. Прямо в эпицентре маминого кризиса среднего возраста. Я, конечно, знал, что она уже несколько месяцев встречается с каким-то новым мужиком, но не придавал этому особого значения. Мамины отношения никогда ни к чему не приводили.

И тем не менее вот он я, восемь часов спустя, сижу в смокинге, который мне не по размеру, и гоняю по тарелке куски семги рядом с таким же обалдевшим незнакомым парнем, теперь ставшим мне братом.

А наши якобы взрослые родители лапают друг друга на танцполе. Это зрелище теперь будет сниться мне в кошмарах под пошлый ритм-н-блюз медляк из 90-х.

Кто-нибудь, пристрелите меня.

– Может, это из-за рыбы, – говорит подозрительно зеленый Феннели рядом со мной, – но ощущение такое, словно в моем животе что-то сдохло.

Скорее всего, дело все же в том, что его папаша сейчас обжимается с моей матерью посреди целой комнаты рабочего персонала, которому слишком мало платят, чтобы это терпеть.

– Когда наступит апокалипсис, – откликаюсь я из своего собственного, мучительного и неторопливого ада, – и какой-нибудь чувак с бейсбольной битой замахнется на меня и спросит, есть ли у меня последние слова, я скажу ему, что видел саму тьму и мне больше неведом страх.

Фенн с усмешкой опрокидывает в себя еще один бокал шампанского. Так непринужденно, словно вместо молока матери только им и питался. Могли бы уже бочку ему подкатить. Или капельницу.

Я еще не решил, как к нему относиться. Мы познакомились-то всего час назад, стоя по обе стороны от алтаря, пока наши родители зачитывали клятвы пустой комнате. Мне еще только предстоит получше узнать этого слащавого блондинчика с торчащей из кармана фляжкой.

Его зовут Феннели Бишоп, имя совершенно идиотское, но чья бы корова мычала. Как и я, он полную версию отвергает и сказал звать его Фенном. Есть подозрение, что он спортсмен или, как минимум, имеет к этому предрасположенность, ведь он высок и крепко сложен, но не похож на качка из спортзала. Хотя откуда я знаю, может, у него есть супердорогой личный тренер. Какой-нибудь гигантский чел, который приходит к нему в огромный особняк и получает по двести тысяч долларов в год за то, что держит голубоглазого богатенького мальчика в форме. Фенн и его отец – люди состоятельные. От них прямо-таки несет деньгами. Особенно от того, как он оттопыривает мизинец и откидывается на спинку стула, расставив ноги, словно мы все тут существуем только для того, чтобы прислуживать ему и развлекать своими чудными плебейскими талантами.

– Когда я буду писать мемуары, – говорит он, развязывая бабочку на шее, – сегодня войдет в них как день, когда я узнал, как выглядит антоним к порнухе.

Я тихо хмыкаю. Парень смешной, с этим поспорить не могу.

Фенн даже не успевает сделать жест рукой, как один из почти десятка официантов в смокингах, шныряющих по темным углам этого роскошного клуба, подбегает, чтобы подлить ему добавки. Это место из тех, где столовые приборы отлиты из настоящего серебра. Вместо того чтобы подставить бокал, Фенн выхватывает у официанта всю бутылку. Мне становится интересно, не будут ли нас обыскивать на выходе. Мы сейчас находимся в Гринвиче, где-то неподалеку от особняка Дэвида – хотя, судя по тому, сколько здесь стоит членство, жить он должен по меньшей мере в целом замке. Отсюда наши с мамой окраины среднего класса на том конце штата кажутся совершенно иной реальностью.

– Вон та телка на тебя глаз положила. – Фенн кивает куда-то за мое плечо.

Я никогда тактом не отличался, так что сразу разворачиваюсь проследить за его взглядом. Невысокая брюнетка в форме официантки кокетливо улыбается мне и вскидывает бровь.

Я отворачиваюсь.

– Не, я пас, – говорю я Фенну.

– Ну не знаю, чел. – Он оценивающе наклоняет голову. – Она хорошенькая. Не думаю, что кто-то заметит, если ты утащишь ее в подсобку или еще куда.

В последнюю очередь сейчас хочется с кем-то спать. Да мне несколько недель понадобится, только чтобы развидеть эту демонстрацию родительского секса в положении стоя, которая разворачивается перед моими глазами. Мысли, вероятно, отражаются на моем лице, поскольку Фенн со смешком подталкивает ко мне бокал с чем-то алкогольным.

– Ну да. – Он качает головой. – Не то время, не то место. Это как дрочить, зная, что батя в соседней комнате. Не встает, да?

Этот парень слишком уж легко делится информацией.

– К счастью для меня, – пожимает он плечами, – дома он бывает редко.

Мама машет нам рукой с танцпола и тут же забывает о нашем существовании, как только отец Фенна хватает ее за задницу, комкая белую атласную ткань. Он от души стискивает ее ягодицу в пальцах, и меня начинает мутить. Для свадьбы этот праздник жизни довольно-таки пуст. Больше персонала, чем гостей. Всего четыре человека, наряженных с иголочки ради этого небольшого упражнения в проведении психологической войны.

– Это пытка какая-то, – выдыхаю я в стакан, проглатывая из него жидкость и даже не чувствуя вкуса. – Как когда смотришь телик с родителями, а там начинается секс-сцена.

– Не, это как когда ты смотришь телик с родителями, а там начинается секс-сцена тоже с твоими родителями. – Несмотря на явное отвращение, Фенн не может отвести взгляд. Он запивает эту мысль большим глотком шампанского.

– Это одновременно неловко и противно.

Сжалившись, Фенн подталкивает ко мне бутылку.

– Держи, мужик. Никогда не рано выработать новую дурную привычку для борьбы со стрессом.

Я подношу тяжелую бутылку к губам.

– Звучит как тост.

Дорогое шампанское – это такая штука, которая очень быстро пьется. Я толком и не замечаю, когда Фенн меняет опустевшую бутылку на еще одну. Наши родители продолжают тереться друг о друга на танцполе под саундтрек из ретрокринжатины. А диджей, садист, уткнулся в телефон и сидит в «Твиттере», как будто и не замечая наших страданий.

– Странно это все, да? – Фенн уже успел занять себя складыванием кривого оригами из расшитой тканевой салфетки. – Вот, скажем, если бы они оба сейчас умерли. Не знаю, если бы люстра милосердно рухнула им на головы, пока мы тут сидим. И кусок стекла пролетел бы через всю комнату, задел мою аорту, и я истек бы кровью и впал в кому – то тебе бы по закону пришлось решать, когда им отключать меня от аппарата.

– Что ты, черт возьми, несешь?

Стоило парню выхлебать бутылку шампанского, как он тут же возомнил себя Ницше.

– Я говорю, это большая ответственность. Семья. Вот что мы вообще знаем друг о друге? – Сделав паузу, он так долго смотрит на мое лицо, что я осторожно отклоняюсь в противоположную сторону. Кто их, пьяных, разберет. – А я ведь уже забыл твое имя, – говорит он, сам ошарашенный этим осознанием. – Черт, и правда забыл.

Я не могу сдержать усмешки.

– Эр Джей, – подсказываю я, пока комната наполняется звуками очередного медляка. Господи. Сколько можно. Я хочу придушить этого диджея. Он это нарочно, зуб даю.

– Это сокращение от чего-то?

– Что, думаешь, пока врач держал меня за ногу вниз башкой, родители сидели и выбирали свои любимые буквы алфавита?

– А так и было?

– Не. Это сокращение от Ремингтона Джона. – Я достаю телефон и прикрываю экран ладонью, ища подключенный к местной сети вайфай макбук. Что-то мне подсказывает, что компьютер под именем «Грандмастер Гэш» как раз принадлежит этому утырку в наушниках, который отвечает за музыку.

– Ремингтон Джон? – громко фыркает Фенн. – Как это по-сельски, – отмечает он, демонстрируя свою заносчивую богатенькую сторону.

Не обращая внимания, я открываю «Спотифай» и пытаюсь вспомнить, о чем мы вообще разговариваем.

– Папа был большим фанатом Дэвида Кэррадайна в 80-е. А имя Феннели откуда, из «Звуков музыки»?

Совершенно не задетый, он пожимает плечами.

– Папа, наверное, скажет, что это старое фамильное имя, но я почти уверен, что мама нашла его в каком-нибудь блоге с детскими именами.

Особенно извращенную стадию спектакля под Wicked Game Криса Айзека резко прерывает взрывающаяся из колонок песня Странного Ала.

Диджей сбрасывает с себя наушники и чуть не падает со стула, пытаясь понять, почему его плейлист вышел из-под контроля.

– Какого хрена это сейчас было? – Фенн бросает взгляд на меня и мой телефон. – Это ты сделал?

Я закатываю глаза.

– Щас прям. Я вообще сообщения проверял.

Мама с Дэвидом направляются к нам, потные, улыбчивые и абсолютно бесстыжие, так что я отключаюсь от сети и убираю телефон в карман, возвращая контроль диджею.

– Мне кажется, пора резать торт! – Мама улыбается так искренне и широко, что мой цинизм по поводу этого спонтанного переворота всей нашей жизни с ног на голову немного трескается. Потом она замечает две пустые бутылки из-под шампанского и вопросительно поднимает бровь, глядя на меня.

Я пожимаю плечами, мол, а что поделать. Ни капельки не стыдно. Как по мне, так на этой вечеринке вообще к столовым приборам должен прилагаться викодин. Одни их танцы уже превзошли все пыточные приемы КГБ.

– Ты была права. – Дэвид, новый кошелек моей мамы, берет стакан виски у услужливого официанта и делает небольшой глоток. – Стоило бы раскошелиться на живой оркестр.

– У вас все еще есть время переместить всю движуху в наш самолет и метнуться в Вегас, – с издевательской ноткой говорит Фенн.

Не могу не заметить, что он сказал наш самолет. У Бишопов есть свой частный самолет. Мать моя женщина, что это за мир и как я сюда попал?

Когда Фенн поднимает пустую бутылку, чтобы жестом попросить еще одну, его отец отсылает официанта прочь. Фенн щурится.

– А что такое? Мы разве не празднуем?

Дэвид мельком окидывает сына взглядом.

– Я думаю, ты уже напраздновался.

– Я отойду в уборную, – говорит мама. Она останавливается около меня, чтобы стряхнуть пылинку с лацкана смокинга, и глаза у нее блестят. Ненавижу, когда она ударяется в сентиментальность. Особенно когда я постоянно оказываюсь в центре ее мимолетных прихотей и эгоистичных выходок. – Ведите себя хорошо, пока меня не будет, мальчики.

Ну уж нет. Я, мать вашу, отказываюсь быть одним из этих ее мальчиков.

Когда она уходит, Дэвид неловко топчется на месте, сначала глядя на часы, потом в телефон, потом обводя взглядом комнату, словно бы надеясь, что он где-то срочно нужен, но спасения так и не находит. Он застрял здесь с нами, двумя раздосадованными юнцами, которые ждут не дождутся, когда же он уйдет, чтобы осушить еще одну бутылку шампанского.

– Ну так… – У-у-у, да он вообще растерян. Что неловко для нас всех. – Вы тут как, подружились? Познакомились?

– Мне кажется, гораздо интереснее, познакомились ли вы, – отбивает Фенн.

Я с трудом сдерживаю удивленный взгляд. Те пару часов, что я с ним провел, Фенн был расслабленным и приятным собеседником. Может быть, этот приветливый характер он приберегает для тех, кто не его отец.

Который смущенно кашляет и поправляет пуговицы на своем смокинге.

– Ну, да, я понимаю, что это все очень неожиданно…

– Неожиданно, пап, это когда ты вдруг обосрался, – перебивает Фенн, и его голубые глаза становятся ледяными. – У тебя было время заказать цветы. Значит, и время включить мозги у тебя тоже было. – Он бросает взгляд на меня: – Без обид.

Я только плечами пожимаю. Что тут сказать. Я вообще мушка в этом торнадо.

– Феннели, послушай. Я понимаю…

– Я существую, окей? – Фенн холодно отшивает отца с безэмоциональным лицом и отрешенным тоном, и теперь мне уже кажется, что я вторгаюсь в какую-то семейную драму. – Давай не будем притворяться, будто это все не сплошной театр абсурда и эгоизма.

На лице Дэвида напрягается каждый мускул. Они с сыном до безумия похожи. Одинаковое телосложение, светлые волосы, холодные голубые глаза. И Дэвид из тех мужиков, которые едва стареют. Он мог бы сойти за старшего брата Фенна точно так же, как люди принимают мою маму, с ее длинными темными волосами и безупречной кожей, за мою сестру.

– Феннели. – Дэвид вздыхает. – Держи себя в руках, ладно? Хоть немного? Хотя бы еще пару часов.

Фенн достает телефон и утыкается в него.

– Да на здоровье.

Дэвид переключает свое внимание на меня. Уж не знаю, ищет ли он сочувствия или поддержки, но, не получив ни того, ни другого, он стискивает зубы и удаляется проверить, как там торт.

Я пока не знаю, что думать касательно Дэвида Бишопа. Если говорить о первых впечатлениях, то начали мы не с той ноги. Несколько часов назад я вообще особо о нем не думал. Он был всего лишь очередной пассией моей мамы, которого я не ожидал увидеть в лицо. У меня было ноль причин верить, что этот мужик будет как-то отличаться от длинной череды страстных, но очень коротких романов, которые моя мать быстро заводила и так же быстро теряла и чьи имена я не то что не запоминал, но даже не стремился узнать – по крайней мере, до тех пор, пока сегодня мама внезапно не положила мне в руку набор новых запонок из ближайшего магазина.

– Извини, – говорит мне Фенн. – Это, наверное, было неловко.

Наверное? Я фыркаю вслух.

– Милые у вас отношения.

– Чел. Как мне еще это понимать, кроме как «Ой, я про тебя забыл», когда он присылает за мной самолет в четыре, чтобы отвезти меня на свадьбу, которая начинается в шесть? Портной с гребаной швейной машинкой подшивал мне штаны прямо в десяти километрах над землей.

– Сурово. – Я вздыхаю. – Я бы спросил, какие у твоего отца намерения касательно моей матери, но мы, кажется, перескочили через этот вопрос сразу до «Ты спать хочешь на верхней кровати или на нижней?»

– Ох, черт, – говорит он, хрипя от отвращения. – Я только что понял, что твоя мама, небось, была стюардессой на этом самом самолете. Они, наверное, трахались в том же туалете, где я потом дрочил.

– Господи, Бишоп, держи свои травмы при себе, ладно?

После этой свадьбы мне будет нужен психотерапевт.

Фенн делает глоток из своей фляжки.

– Так в чем твой прикол?

– Мой прикол?

– Ну да. Интересы есть у тебя? Чем ты занимаешься, когда не сидишь на свадьбах по залету?

– Даже не шути о таком. – Если мама заявит мне, что беременна, я сажусь на поезд до Западного побережья.

К нам подходят официанты, чтобы сменить сервировку. Они открывают новую бутылку сладко пахнущего вина, которое Фенн тут же тянется попробовать.

– Ты тоже выпускаешься в этом году, да? – продолжает докапываться он. – В какой школе учишься?

А вот с этим все не так просто.

– Технически ни в какой.

– Ох, мать твою. Ты же не один из этих, которые на дому учатся, правда? – Он отодвигается от меня, словно только что вспомнил, что мы пили из одного горла. – У тебя прививки все сделаны?

– Я учился в общей школе Виндзора в прошлом семестре. Но пришлось уйти на каникулы пораньше.

– Тебя исключили. – Теперь он выглядит почти впечатленным. – Заслуженно?

– Как посмотреть. – Директриса заточила на меня зуб, стоило мне только войти в дверь. Одного взгляда на мое дело ей хватило, чтобы все для себя решить. Не то чтобы я особо старался ее переубедить.

– Что ты сделал?

– Мой друг Дерек угнал машину учителя с парковки во время пожарной тревоги.

Фенн усмехается.

– Клево.

– Мы всей компанией катались по району, пока наш школьный полицай не выставил засаду у местного «Тако Белла».

– С пистолетами?

– Они бросили пару шипов, Дерек почти все объехал, но колесо нам все равно пробило.

– Ну и дурдом там, в этом вашем пригороде.

А еще это все брехня собачья.

Я даже не знаю парня по имени Дерек.

Но я не доверяю никому, кто пытается узнать меня получше, и уж тем более не стану раздавать подобный компромат кому попало. Свидетельство о браке еще не делает нас союзниками.

Когда мама возвращается, они с Дэвидом подзывают нас к двухэтажному белому торту и заставляют смотреть, как они друг друга им кормят. Потом начинают заливаться слезами, гротескно провозглашая свою любовь, и все, о чем я могу думать, это как бы мне выйти с кем-нибудь из официантов наружу покурить, ведь у кого-нибудь из них просто обязан быть в заначке косяк. Хотя на данный момент сойдет уже и мышьяк.

– Я даже не представляла, что однажды буду стоять здесь, – начинает мама, поднимая бокал.

«Хотя очень к этому стремилась», – чуть было не говорю я.

Я успеваю прикусить язык, но если честно? Это чистая правда. Мама меняла парней быстрее, чем масло в машине. Все мое детство она встречалась с мужиками, которые совершенно не собирались покупать ей заветное кольцо. Как бы она ни старалась, ей доставалась роль любовницы или же ею просто пользовались, пока не подворачивалась другая, больше подходящая для роли жены. Мамина работа стюардессой приносит ей нормальные деньги, но многие мужики не собирались брать замуж женщину с багажом. Под багажом я, разумеется, имею в виду себя. После всего того дерьма, которым ее годами кормили мужчины, наверное, неудивительно, что она выскочила за первого, кто, наконец, предложил. А тот факт, что она знала его меньше трех месяцев, пожалуй, здорово компенсировала гора денег.

Не то чтобы я обвиняю свою мать в меркантильности – разумеется, ей хочется финансовой стабильности. Но у нее есть типаж. И я не думаю, что мы бы оказались здесь так быстро, если бы у Дэвида не было ВВП больше, чем у какой-нибудь островной нации.

И все-таки меня радует видеть ее счастливой как никогда. Может, дело в освещении или белом коктейльном платье, но сегодня она особенно красива. Для одинокой работающей женщины, справляющейся с моей непослушной задницей вот уже восемнадцать лет, она хорошо следит за собой. Так что, может, мне нельзя винить ее за спонтанную слабость.

– Все еще не могу поверить, что это правда происходит. – Она утирает глаза платком и прокашливается. – Я так рада, что у меня теперь есть еще один сын, Феннели. Уже хочу узнать тебя получше.

И потом она начинает разглагольствовать о семье и любви, вещая мне, что мы с Дэвидом станем лучшими друзьями и что он замечательный отец – хотя Фенн, наверное, с этим бы поспорил.

Так, давайте притормозим. Я вообще впервые нахожусь с ним в одной комнате. На вид вроде ничего, нормальный. Даже приятный, наверное. И богатый, это да. Но у меня еще пока недостаточно улик, чтобы делать какие-то выводы, и я уж точно не собираюсь звать его папой.

– Я и представить не мог, что снова женюсь, – говорит Дэвид, когда приходит его очередь говорить, и прижимает маму к себе, бросив быстрый взгляд на Фенна. – А потом ты улыбнулась мне, подмигнула, и я словно снова превратился в очарованного подростка. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, каждый раз, когда слышу твой голос, я словно влюбляюсь впервые в жизни.

Фенн закатывает глаза и протяжно говорит:

– Ах, если бы только мама знала, что мешала тебе встретить настоящую любовь. Может, ей тогда и не пришлось бы мучиться те одиннадцать месяцев жуткой химиотерапии, как считаешь?

– Феннели, – резко срывается Дэвид.

Я уже на полном серьезе готов отскочить, когда мама ловит Дэвида за лацканы пиджака, не давая ему сдвинуться с места.

– Все в порядке, дорогой, – шепчет она ему. А потом поворачивается к Фенну: – Я понятия не имею, как страшно с этим жить, – говорит она с грустной улыбкой. – Но я знаю, что твой папа дорожит памятью о твоей матери, и я это глубоко уважаю. Надеюсь, мы станем друзьями.

Фенн даже не смотрит на нее. Он на необитаемом острове. Я даже не знаю, почему он вообще еще сидит на стуле, когда совершенно очевидно, что ему хочется выпрыгнуть в окно, подальше от нас всех.

– Придется привыкать, – снова подает голос Дэвид. – Мы во всем разберемся вместе. Но я надеюсь, что вы оба знаете, как сильно мы с Мишель вас любим. – Он делает знак официанту, который выныривает из темного угла с серебряным подносом в руках. На подносе красуются две маленькие кожаные зеленые коробочки. – Так как сегодня наш общий праздник, я подумал, такое событие стоит памятного подарка.

Дэвид протягивает по коробочке с золотой тисненой короной каждому из нас. Я смотрю на свою настороженно и уже хочу сказать «нет, спасибо», как тут замечаю умоляющий взгляд мамы. Подавив вздох, я открываю коробочку. Рядом со мной скучающий Фенн делает то же самое. Внутри нас ждут одинаковые часы «Ролекс».

Энтузиазм Дэвида эквивалентен полному отсутствию реакции от нас с Фенном.

– Циферблат из метеорита, корпус из белого золота и металлические шестеренки в черном эластомере, – говорит он, и я не понимаю ни одного из этих слов. Будто на выдуманном языке. – Их делают для гонщиков, но я подумал, они будут весьма удобны и практичны для молодых людей.

– Да, конечно, пап, очень практично. – Фенн захлопывает коробочку и разве что не выбрасывает ее через плечо. – Как ты думаешь, насколько быстро в общей государственной школе Эр Джея припрут к стенке с пистолетом, если он будет такое носить?

Я не удерживаюсь от смешка, за что получаю укоризненный взгляд от матери.

– Что? Он в чем-то прав. – Потом я вспоминаю, что должен вести себя максимально прилично. – То есть спасибо. Я, ну, постараюсь быть аккуратнее.

Мама с Дэвидом переглядываются в легком отчаянии. К этому моменту они уже плывут против течения, а мы с Фенном ведем себя все хуже и хуже, так как наше терпение на исходе. Ни один из нас не хочет здесь быть, и, похоже, мы оба задаемся вопросом, почему вообще столько времени им подыгрываем.

– К слову, – говорит Дэвид и кивает моей маме, – у меня есть еще один сюрприз, если вы не против.

Мама улыбается ему и снова выглядит очарованной.

– О, дорогой. Что еще ты задумал?

– Ну, я связался с некоторыми знакомыми и смог записать Эр Джея в частную школу Сендовера на следующий семестр.

Это что, шутка?

Частная школа?

Ничем хорошим это не кончится. Учиться в окружении кучки напыщенных придурков в галстуках-бабочках, потягивающих латте с грудным молоком их нянечки? Нет уж, спасибо. Внезапно мне становится крайне интересно, успеваю ли я еще на поезд из города. Даже междугородный автобус сойдет. Я бы отлично вписался в компанию скейтеров и пляжных завсегдатаев в Венеции, может, отшлифовал бы свои навыки карманника, гуляя по публичным вайфай-сетям различных кафе в поисках легкой добычи. Что угодно, только не школа уродов.

– Правда, Дэвид? Это же замечательно! – Мама переигрывает с восторгом, глядя на меня с отчаянным напором. – Разве не замечательно, Эр Джей? Это же такая возможность!

Что переводится как: «Постарайся не вылететь на этот раз, ладно?»

– Да уж, такая возможность, – издевательским эхом откликается Фенн, явно позабавленный новостью. – Частная школа Сендовера славится своей академической программой, идеальными студентами и… Ах, нет, погодите, это я про какую-то другую частную школу. – Он бросает взгляд на маму, чье лицо становится растерянным. – Жаль вам это сообщать, новая жена моего отца, но в Сендовер посылают отморозков. – С беззаботным смехом он тычет себя пальцем в грудь. – Вот меня, например.

Мама переводит взгляд на Дэвида, который поспешно вмешивается:

– Феннели преувеличивает. Сендовер – это одна из лучших школ Восточного побережья. Среди их выпускников два бывших президента и обладатели стипендии Родса. Я тебе обещаю, Эр Джей там получит наилучшее образование и потом сможет гарантированно поступить в любой колледж, который только захочет.

Пока Дэвид продолжает ее утешать, Фенн с кислой усмешкой наклоняется ко мне и беззлобно подкалывает:

– Поздравляю, братишка. Добро пожаловать в школу для лузеров.

Глава 2. Слоан

В Нью-Гэмшире уже несколько недель не видели ни капельки дождя. Даже трава задыхается от жары. Земля сухо и ломко хрустит под моими быстрыми размеренными шагами. Ощущение, словно бежишь по рисовой бумаге. Деревья по обе стороны от тропинки отбрасывают тень, но это особо не спасает. Пенни и Бо, наши золотистые ретриверы, вроде не жалуются, но тоже пыхтят гораздо сильнее обычного.

– Я думаю, короткой дорогой сегодня вернемся, ага?

Когда я не отвечаю, сестра пихает меня локтем, успешно возвращая с небес на землю.

– Прости, – говорю я, – задумалась немного.

– Или у тебя солнечный удар, – подкалывает Кейси, бегущая рядом со мной.

Духота стоит страшная. Кажется, я почти чувствую, как мой мозг превращается в жидкость, пока мы бежим по протоптанной тропинке посреди зеленых просторов Сендовера. Через несколько дней вся эта территория будет заполнена молодыми парнями в расцвете пубертатного периода и их подростковыми выходками. Но до тех пор это место полностью принадлежит нам. Наше личное царство зеленых лужаек, кирпича и плюща.

Правда, когда студенческий городок пустеет, тут легко почувствовать себя призраком, воющим среди заброшенных беседок, невидимым и недосягаемым. Даже начинаешь сомневаться, живая ли ты, пока не подъезжают дорогущие машины и пошлый свист не начинает провожать тебя всю дорогу от холма и сквозь деревья.

– А ведь если подумать, – говорю я, хлопая в ладоши, чтобы уронившие было головы Бо и Пенни не отставали от нас, – они отбегают поближе к Кейси, как будто я какая-то злая сводная сестра, – где-то наверняка есть девушки, которые перерезали бы глотку лучшей подруге за возможность пожить в мальчишеском студенческом городке.

Кейси фыркает.

– Да на здоровье. Даю им неделю, прежде чем они сбегут куда подальше от этой вони.

Она в чем-то права. К сентябрю повсюду начинает витать отчетливый запах, впитывающийся в каждую стену, комнату и коридор. Сколько бы здесь ни было уборщиков и сколько бы аммиака они ни выливали повсюду, мальчишки все-таки животные, и с этим ничего не поделаешь.

Но вид все же иногда бывает живописный.

– Что думаешь насчет школы Святого Винсента? – спрашиваю я сестру. – Готова?

– Конечно, – отвечает она подозрительно быстро.

– Это нормально, если ты…

– Да нет, я понимаю. Ничего особенного. – Она улыбается и смахивает пот со лба. – Можно начать все с нуля и так далее. Вся в предвкушении. Просто хочется, чтобы уже началась учеба, а то ожидание меня убивает.

Я даже не знаю, приукрашивает она ради меня или ради себя. Факт есть факт, мы обе рады возможности убраться куда подальше от Академии Балларда и всей той драмы. Я целое лето не разговаривала ни с Милой, ни с кем-то еще из моих старых друзей. Не то чтобы я ожидала от них извинений. Мила с девчонками могут подавиться насмерть своими безглютеновыми веганскими батончиками, я и глазом не поведу.

– Никогда не стыдно признаться, что ты не в порядке, – говорю я Кейси. Что бы она ни говорила, я знаю – с ней все не так уж и хорошо. Может, перевод в Святого Винсента и звучит, как решение проблемы, но слухи и сплетни не останутся в Балларде. Они последуют за ней повсюду, и мне больно об этом думать.

Она улыбается мне своей фирменной солнечной улыбкой.

– Ты слишком много волнуешься.

Не знаю, как она умудряется продолжать улыбаться. Откуда берется этот свет и как она сохранила его после всего произошедшего. Если бы со мной случилось подобное, я бы ухнула в такую глубокую и черную яму, что шахтеры бы пропадали без вести в попытках меня откопать.

– А мне нравится волноваться. Уже практически хобби. Это как камни коллекционировать, знаешь? Достаю свои тревожные жемчужинки из мешочка и полирую их.

Кейси смеется, и мне становится еще грустнее. Может, ее смех и звучит точно так же, как раньше, но меня не покидает мысль, будто все это ложь. Она не хочет показывать слабость перед старшей сестрой, уж точно не после того, как месяцами собирала себя по кусочкам.

– Ты невыносима. – Она спихивает меня плечом с тропинки, свистит собакам и набирает скорость, оставляя меня в облаке пыли. – Кто быстрее!

Раздается вибрация моего телефона, и я достаю его из заднего кармана, давая ей фору. Ожидаю увидеть звонок от отца, интересующегося, как я посмела вытащить его драгоценную милую Кейси в этот солнцепек, но на экране высвечивается вариант похуже.

Мой бывший.

Вопреки голосу в голове, говорящему мне сбросить звонок, я отвечаю.

– Чего тебе, Дюк?

– Так ты не заблокировала мой номер. – Он звучит так самоуверенно, что я мгновенно вспоминаю, почему игнорировала его сообщения. Дюк из тех невыносимых придурков, которые подмигивают тебе с полным ртом кровищи и нарываются на второй раунд.

– Это легко поправимо, – отвечаю я максимально холодно и безразлично.

– Я скучаю по тебе, – без тени смущения продолжает он. – Жду не дождусь, когда вернусь и снова увижу тебя.

Ха. Это должно было мне польстить? Я уже слышала его заигрывающий томный тон раньше, когда он звонил мне в три часа утра и пытался уговорить пролезть в его общежитие. Два года примирений и расставаний выработали во мне иммунитет к его подкатам. На данный момент мы снова свободны, и я намереваюсь так это и оставить. Дюк, конечно, горяч, но отношения наши были чересчур нездоровыми. После определенного количества примирительного секса начинаешь задаваться вопросом – неужели нельзя с кем-то спать без ежесекундных скандалов?

– Уж извини, – сообщаю я ему, – но ждать ты можешь только баллардских новеньких и городских.

– Эй, ну не кусайся. Я же хорошо себя веду.

– Между нами все кончено, Дюк. Забудь.

Кейси возвращается за мной и закатывает глаза, осознав, с кем я говорю.

– Это ты сейчас так говоришь, – упирается он, – но мы оба знаем, что ты не можешь передо мной устоять. Скоро увидимся, детка.

Я кладу трубку, рыкнув на телефон. Какой же козел.

– К ужину уже снова будете вместе, – говорит Кейси.

– Пусть катится к черту.

– Это я уже слышала.

– Единственная любовь Дюка – это он сам, и развода у них не предвидится.

– И это тоже уже слышала.

На этот раз я рычу на нее, но она лишь смеется в ответ.

Что бы она там ни думала, ничего не будет. Сколько можно кататься на одной и той же карусели? Честно сказать, я в этом году не планирую даже заходить в этот парк развлечений. Устраиваю перерыв от парней. Отдыхаю от членов. Я выпускница. Все это, конечно, было очень весело, но пора бы всерьез задуматься о своих оценках и будущем. Неплохих результатов недостаточно, если я хочу бегать в числе лучших в колледже. Видит бог, администрацию вряд ли заинтересует мой рекорд по выпиванию бухла вверх ногами или мои звездные титулы в бир-понге. В этом году надо сосредоточиться.

А значит, никакого больше Дюка.

И никаких вылазок на вечеринки с Сайласом и пацанами.

И никакого отлынивания в классе с мечтами выскочить наружу, на беговую дорожку.

Мне уже восемнадцать. Я почти что взрослая – ну, или очень пытаюсь ею быть. В этом году мне совершенно нельзя отвлекаться.

Когда мы возвращаемся домой, собаки залетают в двери вперед нас и чуть не сшибают друг друга по дороге к миске с водой.

– Девочки? – окликает нас папа из кухни.

Кейси бросает на меня взгляд.

– Ой-ей. Мне кажется или что-то горит?

Мы скидываем ботинки и следуем за едким запахом на кухню, из которой тянутся струйки дыма. Папа стоит над плитой, на каждой конфорке по кастрюле.

– Не уследил я за картошкой, – расстроенно говорит он, целуя Кейси в щеку, когда та достает бутылку воды из холодильника. – Ты какая-то бледная, солнышко. Все в порядке?

– В норме. – Кейси делает большой глоток воды. – Там просто жарко.

Папа мгновенно переводит взгляд на меня.

– Не надо ее перенапрягать. Не заставляй ее гоняться за тобой.

Я пожимаю плечами.

– Это она предложила возвращаться наперегонки.

– И я бы тебя сделала. – Кейси изображает краткий издевательский танец, размахивая хвостом светлых волос.

– Ничего подобного. Я бы тебя обставила, даже если бы бежала задом наперед.

– Слоан. Я жду от тебя большей осторожности. – Папа хмуро смотрит на меня. Сам себе что-то придумал, сам на меня взъелся. – Еще не хватало, чтобы кого-то хватил солнечный удар.

Мы все в курсе, что под «кем-то» он имеет в виду Кейси. Потому что она у нас малышка. Маленькая и хрупкая, еще не сломанная и не закаленная безвозвратно.

– Да ладно тебе, пап, – пытается вмешаться Кейси. – Расслабься. Кому-то же надо держать Слоан в форме перед соревнованиями.

– Иди попробуй, – протягивает он ей ложку, совершенно проигнорировав сказанное.

Для нашего отца Кейси стеклянная, а я каменная, и никому из нас никогда его не переубедить. Даже до того случая с Кейси он принимал как должное, что со мной не надо нянчиться, что я всегда все вывезу и буду сильной.

К сожалению, когда от тебя постоянно ждут, что ты будешь «сильной», то и сломаться недолго. Такое ощущение, будто мне всегда достаются все шишки, не говоря уже о моих собственных проблемах, а любое проявление слабости он принимает за личное оскорбление.

Вечно так жить нельзя, и мое терпение на исходе.

Но колледж, к счастью, уже буквально за углом. Еще один год, и я наконец смогу поставить в приоритет себя. Отстраниться от вечных упреков и выяснить, каково это, снова чувствовать себя человеком.

Телефон в кармане опять начинает вибрировать, и мне даже не надо смотреть на него, чтобы догадаться, что это опять Дюк со своими жалкими попытками взять меня измором.

Не в этот раз.

Новый год, новая стратегия.

Ни на что не отвлекаться. И совершенно точно никаких парней.

Глава 3. Эр Джей

– Так ты правда уезжаешь, да?

Жюли одергивает боксеры, которые, возможно, когда-то были моими, и натягивает широкую футболку через голову, не разрывая при этом зрительного контакта. Хочет, чтобы я смотрел, как она одевается. Таким образом она ставит на этом всем своеобразную точку. На нас.

– Судя по всему. – Сидя на краю ее кровати, я натягиваю джинсы.

– Жалко.

Она ищет зажигалку по всей комнате, потом вытягивает косяк из коробочки из-под конфет. Поджигает один конец, сдувает угли и топчет их прямо на деревянном полу. Мне всегда нравилось, как она выглядит, когда закрывает глаза и затягивается.

Она выдыхает дым за окно и предлагает косяк мне. Пока я делаю затяжку, она прикусывает губу и обводит взглядом шоколадных глаз мою обнаженную грудь. Еще меньше десяти минут назад она облизывала каждый сантиметр этой самой груди языком.

– Мне еще не совсем наскучила эта наша интрижка, – признает она.

Я выдыхаю дым в окно.

– Все хорошее однажды…

Забрав косяк из моих губ, она забирается на кровать и приваливается к спинке, пока я ищу свою футболку и надеваю ботинки.

– Окей, хорошо, – откликается она, – я знаю, когда меня отшивают.

– Да ладно тебе. Мы оба знаем, ты едва ли будешь скучать. – Она всегда была скупа на эмоции, и этот случай не исключение. Ей просто нравится меня донимать.

– Откуда ты знаешь! – протестует она, что вызывает у меня усмешку. – Ну правда же обидно, что тебя не будет этот последний год.

– Ага. Ну, с исключением не поспоришь.

– И по такой дурацкой причине. – Она смеется. – Лоханулся, как полный чайник.

– Осторожнее, кексик.

Она фыркает в ответ на мое предостережение.

– Ой, посмотрите на меня, я, хронический троечник, сейчас взломаю электронный журнал и поставлю себе сплошные пятерки. Надеюсь, никто не заметит.

– Ладно, я признаю, пожадничал. Запомню этот урок.

Честно говоря, я как-то не думал, что перегруженные учителя в публичной школе, где им едва платят, обратят на это внимание. Или что их это будет волновать. Я ведь даже не для себя это, если по правде. Я подумал, будет классный подарок маме на день рождения. Чтобы она почувствовала себя лучше, мол, я все-таки не полный неудачник. Лучше бы цветы ей купил. Или хотя бы не лез в оценки по тому предмету, где учитель ненавидел меня сильнее бумажных порезов.

– Сделай себе одолжение. – Жюли тушит косяк и зажигает ароматную свечу у кровати. – Попытайся не влезать в неприятности.

Я пожимаю плечами.

– Это невозможно.

Мы прощаемся, обнявшись. Так проще. Быстро, чисто, никакого притворства, как будто кто-то из нас вкладывал в эти отношения какие-то эмоции. Даже если дело было не только в сексе, я достаточно часто менял школы, чтобы знать, как правильно уходить. Когда ты постоянно переезжаешь, перестаешь привязываться к людям. Все когда-то кончается.

Я паркую свой старенький джип у нашего маленького домика на проспекте Филлипса, возле которого грузчики таскают мебель в грузовик. Даже не успеваю войти внутрь, как до меня доносится звук разматываемой катушки скотча. Переезд в этой семье – это целый ритуал. Запах картона. Пустые комнаты. Пылинки, парящие в косых солнечных лучах. Все это родное, как куриный бульон.

– О, Эр Джей, вот ты где. – Мама появляется из-за колонн коробок и хмурится, глядя на наручные часы. – Грузчики уже несколько часов как здесь, где ты пропадал?

– Прощался.

– Ну, давай, подключайся. – Она сует мне в руку толстый черный маркер. – Мне надо, чтобы ты решил, что отвезти в Гринвич, что отправить в Нью-Гэмпшир, а что пожертвовать.

– Пожертвовать? – Я и не знал, что мы от чего-то избавляемся.

– Ну да. – Мама сдувает волосы с лица и утирает пот. От нее валит хаотичная, прямо-таки восторженная энергия, от чего я тоже начинаю заводиться. – У Дэвида уже есть мебель, в сто раз лучше, чем это скрипучее старье. Начнем все с нуля. Чистый лист.

– Ну, ладно тогда. Оставлю тебя с твоими лакеями разбираться. Я напихаю сумку одежды, и мне хватит.

– Нет, я серьезно. Тебе придется приложить побольше усилий. – Она практически волоком оттаскивает меня в мою комнату, где часть мебели уже разобрана по коробкам. – Ярлыки чтоб были на всем, хорошо? Обязательно пометь все, что хочешь отправить в Сендовер.

– Ага. А ремни и шнурки можно отправлять? А то вдруг их надсмотрщик конфискует.

Она мгновенно мрачнеет, и я понимаю, что переборщил. Я не всегда стараюсь быть таким хамом. Ну, по крайней мере, не по отношению к ней.

Мамин голос становится тише.

– Так для тебя все это выглядит? Скажи мне честно, ты злишься, что я отправляю тебя в частную школу?

– Я пошутил. Все нормально.

– Нет, поговори со мной. – Она тянет меня за руку, чтобы я сел на кровать рядом с ней.

Когда я ничего не говорю, она проводит рукой по моим волосам, пытаясь заглянуть в лицо. Боже. Всегда так тупо, когда она проявляет эту материнскую заботу. Ей это просто не свойственно. Не то чтобы она была ужасной матерью, мы всегда неплохо находили общий язык, но что касается семейных уз – наши никогда не были так уж сильны. Особенно учитывая, что она редко бывала дома и больше заботилась о себе, чем о том, что происходило со мной.

Я ее понимаю, так-то. Она не планировала заводить ребенка в девятнадцать лет. Всякое случается. То, что она не оставила меня в автобусе или на пороге пожарного участка, – это уже больше, чем мой отец когда-либо для меня сделал. Так что грех жаловаться. Но эти вот разговоры по душам никогда не давались нам легко. В тех редких случаях, когда они происходили, мы словно превращались в актеров из телевизора.

– Это не наказание, ты же знаешь? Я не пытаюсь от тебя избавиться. Дэвид подумал, тебе это пойдет на пользу. Может, будет меньше проблем, – очень тактично добавляет она.

– Я серьезно, все в порядке. – Если уж у меня есть выбор, то я бы предпочел не сидеть в особняке, пока они обжимаются по всем углам, и не пытаться угадать, не трахали ли только что мою мать вот на этом кухонном столе. – Да и вообще, мне не впервой быть одному.

Мое детство было кладбищем готовых обедов и коробок из-под пиццы. Быстро учишься самостоятельности, когда твою маму носит по всей стране в качестве стюардессы. Пока она охотилась на холостяков в бизнес-классе, я размораживал остатки еды с прошлой недели.

Ну что же, наконец-то эта тактика принесла свои плоды.

– Ну, к счастью, ты будешь в Сендовере не один. С тобой будет Феннели, – весело говорит она. – Он тебе там все покажет.

Я более чем уверен, что блондинчик мне покажет исключительно содержимое шкафчика с бухлом и не более.

– И попытайся быть с ним терпеливее, ладно? – продолжает она. – Дэвид говорит, Феннели все еще не нравится наш брак.

У меня вырывается смешок.

– Не нравится? Мам, я думаю, этот парень каждую ночь с самой вашей свадьбы гуглит, как бы подать на развод без вашего участия.

Ее улыбка меркнет.

– Он привыкнет. Правда же? – Непонятно, она утверждает или спрашивает.

– Да, конечно, – вру я. – Со временем.

– Может, ты с ним поговоришь, убедишь его, что этот брак не так уж плох. – Она вскидывает бровь. – И да, может, попробуешь поменьше разыгрывать одинокого изгоя и завести друзей?

– У меня есть друзья, – ворчливо отвечаю я.

– Интернет не считается, Эр Джей. Умрешь ты, что ли, если чуть пообщаешься с людьми?

Пообщаться? Да на кой черт мне это сдалось? Мне и «одиноким изгоем», как она выразилась, неплохо. На что тут жаловаться? Я зарабатываю прилично денег онлайн. Я достаточно симпатичен, чтобы легко цеплять девчонок, так что секса тоже предостаточно. Мне не нужно подлизываться к одноклассникам и притворяться, будто мне есть дело до местной спортивной команды или их планов на колледж. Ну да, кто-то может сказать, что у меня глобальные проблемы с доверием, но пусть идут к черту. Я волк-одиночка. Всегда им был, всегда буду.

– Ты отлично справишься, солнце. – Она целует меня в висок и тискает за щеки. – У меня хорошее предчувствие, ага?

Я ободряюще улыбаюсь, как ей того и хочется. Главным образом, мне просто не хватает духу сказать ей, что, если история и правда циклична, то нас уже ждут билеты в первый ряд на фееричный фильм-катастрофу.

Глава 4. Фенн

Все фрики и демоны выползают из своих щелей на вечеринку по случаю конца лета. Я уже успел увидеть больше проколотых сосков, чем верхов от бикини, и более чем уверен, что Лоусон только что проводил сестер Сир на заднее сиденье «Мерседеса» своего отца, держа бутылку мескаля в одной руке и пакетик кокаина в другом. Если мы все выживем этой ночью, то выпускной год будет абсолютно сумасшедшим.

Хоть мы и знакомы уже несколько лет, я был в доме Лоусона в Саутгемптоне всего пару раз, и то, кажется, ни разу не видел всех комнат. Особняк у него просто огромный, в старомодном вычурном стиле, со всеми прилагающимися комнатами, больше напоминающими палаты. Бога ради, да у него даже бассейна два. И никто до сих пор не может понять, чем именно занимается папаша Лоусона, ну, кроме того, что он первоклассный козел. Из того, что я понял, мистер Кент кто-то вроде правового «консультанта», который к тому же разбирается в финансах и был советником двух администраторов Белого дома. Гребет изо всех кормушек и карманов одновременно.

– Бухло потерял? – Мой друган Сайлас находит меня, когда я, пытаясь ориентироваться по звуку голосов, иду обратно из одного из одиннадцати туалетов, которые пришлось обыскать, чтобы найти свободный. Он сует мне в руку хрустальный стакан. – Кто-то вломился в местный винный погреб.

У меня вырывается смешок.

– Ух, батя Лоусона укоротит ему жизнь лет на десять.

– Это точно. Куда он подевался, кстати? Я его не видел с тех пор, как он разжег костер на теннисном корте.

– Он в гараже, в середине сэндвича из сестер Сир.

Сайлас обреченно кивает. Не то чтобы он не умел веселиться, но среди нас всех он больше всего похож на сопровождающего учителя. Небольшой ущерб имуществу и жалобы на шум остановить не под силу никому, но Сайлас обычно старается свести драки и увечья к минимуму, когда у него есть такая возможность. Удерживать Лоусона от решений, о которых тот потом пожалеет, он тоже пытается, но это уже из разряда фантастики. За эту неблагодарную работу ему не платят, и график на ней отвратный, но Сайлас все никак не уволится. Хороший он чувак, чего не могу сказать об остальных из нас.

Мы проходим через дом, и в каждой комнате нас встречают разнообразные линчевские экспозиции подросткового возраста. Пара девчонок из Балларда, покрытые татуировками и одетые в короткие топики, приглашают нас сыграть в гигантские шахматы бесценными скульптурами, которые они насобирали по всему дому. Сайласа едва инсульт не разбивает от дурного предчувствия, и он отходит от них подальше.

– Ты не можешь спасти его от самого себя, – напоминаю я Сайласу.

Лоусон – существо из чистого хаоса. Никому не покорить этот ураган.

– Наверное. Но и участвовать в этом я тоже не буду.

В итоге мы оказываемся у плавательного бассейна, где проходит довольно-таки скромное соревнование голых девиц. Чтобы отвлечь друга, я решаю познакомиться с кем-то из новых участниц.

– В какой школе учитесь? – спрашиваю я пару почти одинаковых блондинок. Честно говоря, зрение у меня уже садится, и в этом освещении я вижу только цвет волос и сиськи.

– Долтон, – говорит одна из них.

– Это в городе.

Я подношу стакан к губам.

– И в каком вы классе?

Они, очевидно, собираются соврать, прежде чем одна из них не выдерживает и выпаливает:

– Мы десятиклассницы.

Сайлас предупреждающе смотрит на меня, взглядом говоря прекратить.

– И откуда вы знаете Лоусона? – с подозрением спрашиваю я.

Девчонки переглядываются и хихикают на своем тайном девчачьем языке.

– Из города.

Да чтоб тебя. Лоусон уже пометил эту территорию. Не то чтобы раньше наши пути, так сказать, не пересекались, но у меня прямо-таки не стоит, если я знаю, что он уже с ними был.

– Он и правда знает всех и всюду, – отвечаю я. – Сайлас, кстати, обычно не такой разговорчивый. Прошу простить за то, что он не затыкается.

Он с саркастичной усмешкой показывает мне средний палец.

Технически у Сайласа есть девушка, но ее здесь нет, да и не верю я, что они хоть в каком-то плане совместимы. Они больше похожи на давно женатую пару, которая вместе так давно, что разводиться им просто лень.

– Как лето провели? – нехотя включается в разговор Сайлас, когда я пихаю его локтем. Пусть ненавидит меня, но парню серьезно нужно развеяться.

– Я помешалась на летней Олимпиаде, – говорит одна из девиц. – Типа, я шесть часов подряд смотрела корейскую стрельбу из лука или вроде того. Затягивает.

– О, а вы знали, что Сайлас вообще-то пловец? – говорю я. – Покажи ей пресс, бро.

– Прекрати, – огрызается он на меня.

Ее глаза превращаются в блюдца.

– Ой, правда? Пловцы такие горячие.

Я почти слышу, как он мысленно рычит. Даже ожидаю, что он спихнет меня в воду. Но тут я замечаю горячую брюнеточку в черном бикини, которая смотрит на меня с той стороны бассейна, и выпадаю из разговора, пока Сайлас не оттаскивает меня в сторону под предлогом закончившегося алкоголя в стакане.

– Это было жестоко, – стонет он, ероша рукой свои короткие волосы. – Сделай мне одолжение, прекрати пытаться делать мне одолжения.

– Да ладно тебе. Так, небольшой перекус для расслабона. Тебе же не обязательно с ней спать. Небольшой минет от незнакомки, ничего такого.

– Мужик, серьезно, найди себе хобби.

– Эх, и где Гейб, когда он так нужен? При нем ты бы не был таким занудой, – ляпаю я, не подумав, и тут же жалею об этом. Как будто мне нужно было лишний раз вспоминать, как дерьмово все стало с тех пор, как Гейба забрали. Мы с ним никогда не проводили столько времени врозь, и мне до сих пор не верится, что его здесь нет. Мы были неразлучны с детского сада.

– От него так и нет новостей? – Сайлас наклоняет голову набок, пристально глядя на меня.

– Не-а. На прошлой неделе написал его отцу, и через пару дней мне ответили, мол, отвали и номер этот забудь.

– Не понимаю. – Сайлас тоже пытался связаться с Гейбом, с тем же успехом, что и все мы. – Ну да, мистер Киприан никогда тебя особо не любил, но то, что он даже не хочет сказать нам, где Гейб сейчас и что с ним… это отвратительно. Откуда мы знаем, может, его вообще автобус сбил. Вчера был, сегодня нет.

– Он в военном училище, это-то мы знаем, – напоминаю я Сайласу.

Мокрый шлепок звоном отдается в ушах, и я морщусь. Это Джесси Бушвелл прыгнул в бассейн с крыши раздевалки и приземлился на живот. Его тело секунду просто плавает на поверхности воды под всеобщую ошеломленную тишину, а потом он победно вскидывает вверх руки, и все взрываются одобрительными воплями. Его живот похож на задницу порнозвезды после того, как ее отшлепали.

– Ну, значит, он хотя бы живой, правильно?

Я снова смотрю на Сайласа и киваю.

– Я летом смог достучаться до его брата, но даже Лукас не знает, куда Гейба упекли. Домой он не возвращался.

– Мне, конечно, на него тоже не плевать. – Сайлас не нарочно иногда звучит как осуждающий старик. Он не виноват, что у него такое раздутое чувство морали. – И не хочу быть занудой. Но продажа наркоты рано или поздно должна была ему аукнуться.

Нас снова перебивают: на этот раз кто-то выкручивает музыку, доносящуюся из встроенных в землю динамиков. Она и до этого была громкой, а теперь становится и вовсе оглушительной. Спустя секунду перед нами снова предстает Лоусон, одетый в одни только плавки. Сестер Сир нигде не видать, но можно не волноваться – наш друг стоит в одиночестве лишь долю секунды, прежде чем к нему подкатывает какая-то телочка. Еще момент, и она уже водит наманикюренными ноготками по всей его обнаженной груди. Черт возьми, этот парень цепляет девчонок, даже когда не старается.

Проследив за моим взглядом, Сайлас качает головой, видя, как девчонка на открытой ладони протягивает Лоусону что-то из нелегальных угощений. Сверкнув серыми глазами, он убирает со лба пряди разлохмаченных волос, берет крохотную таблетку и бросает себе под язык, приобнимая девушку за талию мускулистой рукой. Этот чувак только что трахнул двух других девчонок и уже переходит на третью. Плейбой – это слишком мягкое слово для Лоусона Кента.

– В какую бы дыру Гейба ни упекли, у него скоро появится сосед, – со вздохом комментирует Сайлас. Судя по всему, он решил отпустить поводок на эту ночь и дать Лоусону разгуляться. Иногда нужно уметь признавать поражение.

Я залпом выпиваю остальное содержимое стакана, и у меня снова портится настроение.

– На хрен отца Гейба. Да всех отцов вообще на хрен.

– Ах, да. – На его лице появляется издевательская усмешка. – Я и забыл. Как прошла свадьба? Успел узнать имя новой мачехи до алтаря или нет?

– Мисси? Мишель? Какая разница. Я был накурен, когда приехал, и пьян, когда уехал. Сказал секретарше отца, пусть запишет куда-нибудь.

Тетка вроде неплохая для бортпроводницы, которая вылезла непонятно откуда. Уж извините, если скоропостижность этой свадьбы меня немного настораживает. Просто надеюсь, что отец подписал брачный договор, прежде чем брать в жены стюардессу.

– А братишка твой новый как?

– Да вроде ничего так, нормальный. Себе на уме, правда. Оказывается, его подселяют на место Гейба, так что будем соседями.

Сайлас улыбается, и мне не нравится быть причиной его веселья.

– Ах, принудительное общение, лучший способ сделать семью крепче. И что он натворил, чтобы попасть на Остров Потерянных Мальчишек?

– Да машину свистнул, ничего особенного, – подмигиваю я. – Вы двое подружитесь.

– Да пошел ты.

Улыбка мгновенно исчезает с лица Сайласа. Он не любит вспоминать о том, как вылетел из Балларда, потому что напился и разбил машину директора об ворота на футбольном поле. Как он умудрился угодить в маленький предмет на огромном пустом пространстве – без понятия. Повезло, видимо.

В моем кармане звякает телефон, и стоит мне его достать, как мой пульс учащается.

Кейси: Так когда ты приезжаешь? Надо будет встретиться.

– Сосед тебе там пишет? – подкалывает Сайлас.

– Не, это Кейси. – И опять я ляпаю, не подумав. Совсем забыл, что пацаны не в курсе про эту мою новую дружбу.

– Серьезно? – Сайлас вскидывает бровь. Черт, совсем не прикольно оказаться на другом конце подобных взглядов.

– Что?

– Никаких «что». Она хорошая девчонка, Фенн. И несовершеннолетняя.

– Ты все не так понял. – Я пожимаю плечами. – Мы просто болтали немного летом. Ничего такого.

– Так вы теперь друзья?

– И что в этом странного? Мы подружились после того происшествия. Ты же был со мной, помнишь? Когда мы заходили ее проведать?

Это воспоминание заставляет его дернуться. Все так реагируют на упоминание случая с Кейси. От него у меня становится тяжело в животе, и с прошлого семестра груз не стал легче. Я бы сказал, стало только хуже.

– Да, но я не знал, что ты взял у нее номер телефона, стоило мне отвернуться. – Он делает угрожающую паузу. – Слоан это не понравится.

– Слоан знает про нашу дружбу, все в порядке. – Это только отчасти ложь. Да, сестра Кейси знает, что мы дружим. Но она уж точно не в порядке по этому поводу.

Сайлас закатывает глаза.

– Ага, да. Я не вчера родился. Слоан наверняка в бешенстве.

– О нет, мы же никак не можем расстроить твою лучшую подружку Слоан, – саркастично говорю я. – Упаси боже.

Он хмурится на секунду, а потом обреченно трясет головой.

– Просто не сломай бедную девочку, чувак.

– Ничего такого нет, Сай. Расслабься.

Он настороженно смотрит на меня.

– Хотелось бы мне тебе верить.

– Так поверь.

– Проблема в том, что я слишком давно тебя знаю.

Восхитительно. Даже один из моих лучших друзей считает меня эгоистичным ублюдком.

– Я не подкатываю к Кейси. Она не в моем вкусе.

А вот Мисс Брюнетка в Черном Бикини как раз ловит мой взгляд издалека, исчезая за углом с двумя бутылками пива в руках.

Понял-принял.

– А теперь прошу меня простить, – говорю я Сайласу, – но меня призывают силы, которые как раз в моем вкусе.

– Предохраняйся! – орет он мне вслед, и я салютую ему средним пальцем, уходя.

Никто лучше меня не знает, что ядовитый парень вроде меня совершенно не подходит такой девушке, как Кейси. Вот только ей об этом я сказать все никак не могу.

Может, я и правда такой эгоистичный ублюдок, каким меня считает Сайлас.

Глава 5. Эр Джей

Я как будто попал в ужастик. «Лендроверы» на фоне оранжевого неба выгружают учеников и коробки с вещами. После этого кадр должен смениться на ночной пейзаж с колокольней, одинокого первокурсника во дворе и темную фигуру, заносящую крюк мясника над его головой. Ну правда же, неспроста огромная часть таких фильмов происходит в закрытых частных школах анклавов Новой Англии.

– Звоните, если что-то забыли, – говорит мама, ероша мои волосы, словно я зверушка, которую привезли к ветеринару. – Отправим экспресс-доставкой.

– И пользуйтесь кредитными карточками, если что-то понадобится, – добавляет Дэвид.

Этим вечером пятницы наши родители высаживают нас у дверей общежития для старшеклассников. Они настояли на том, чтобы поехать с нами, хотя Фенн и протестовал до самой отправки.

– Садись, пять, Дэвид. – Фенн даже глаз не поднимает от телефона, чтобы в очередной раз подколоть отца. – Батя года. Можешь ехать.

Он ведет себя так с самого отъезда из дома. Под домом я, разумеется, подразумеваю отвратительно богатый особняк в Гринвиче, где мы с матерью теперь живем. Правда, я там пробыл всего пару дней, прежде чем пришло время перебираться в Нью-Гэмпшир, так что даже не успел осмотреть все десять спален и двенадцать ванных комнат. Откуда я знаю, может, в остальной части дома жуткий бардак и помойка. В самом деле, во всей огромной кухне, которая сама по себе уже была больше размером, чем весь наш старый дом в Виндзоре, нашлась всего одна кофемашина за тысячу долларов. Что за плебеи?

Мама на седьмом небе от счастья с самого переезда. Всю мою жизнь она прислуживала богачам в бизнес-классе и теперь, став одной из них, наслаждается каждой секундой. Даже не сосчитаю, сколько раз она прошептала мне на ухо: «Я чувствую себя принцессой!», пока прислуга Дэвида подавала нам ужин прошлым вечером.

Ну а я чувствовал себя не в своей тарелке. Мои потрепанные кеды не должны ступать по мраморным полам. Моя небритая физиономия не должна отражаться в позолоченных зеркалах моей личной ванной с джакузи. И это я еще не успел полностью прочувствовать радикальную смену стиля жизни, как мне уже снова нужно было переезжать.

– Если что понадобится, дай знать. – Полностью проигнорированный собственным сыном, Дэвид поворачивается ко мне. – Звони в любое время дня и ночи. Мы рядом.

– Пошли. – Фенн взваливает кожаную спортивную сумку на плечо и кивает мне. – Нам на третий этаж.

Мама сгребает меня в одно последнее объятие. Глаза у нее на мокром месте, но я думаю, они высохнут, как только она останется наедине с новым муженьком. Да, отправить меня сюда была не ее идея, но поддержала ее она молниеносно.

Должен признать, впрочем, – из всех тюрем, в которых я мог оказаться, Сендовер еще не самый худший вариант.

Внутри все отделано кожей и красным деревом. Коридоры увешаны картинами в золотых рамах, что делает помещение больше похожим на музей, чем на место заточения монстров школьного возраста. Максимально дешевыми дизайнерскими решениями типичной общей школы или государственного общежития тут и не пахнет.

– В той стороне общая гостиная. – Фенн тычет пальцем в нужном направлении, когда мы поднимаемся на свой этаж. – Некоторые зовут ее залом. А вон там пара общих туалетов.

Проходя мимо, Фенн кивает парню с растрепанными волосами по плечи и лицом кинозвезды. Он стоит у входа в свою комнату, одетый в одни только черные шелковые боксеры, с незажженной сигарой в зубах и рюмкой в руке, словно устраивает у себя плейбой-вечеринку, не меньше. Парень изумленно сверкает серебристыми глазами и вскидывает бровь, глядя на меня. Есть подозрение, что он будет не первым, кто задастся вопросом, что в таком месте делает отброс вроде меня, в рваных джинсах и старой футболке с символикой какой-то группы.

– А вот и наша. – Фенн останавливается перед третьей дверью с конца коридора.

Наша комната больше, чем я ожидал. По центру располагается крупная зона отдыха с диваном, парой кресел и телевизором в шестьдесят пять дюймов. По обе стороны комнаты стоит по двуспальной кровати, шкафу, письменному столу и комоду в тон. Все это украшено деревом и ужасающим панно, на котором изображено что-то вроде охоты на уток. Коробки, отправленные на той неделе, уже здесь, высятся башней за кожаным диваном.

– Вайфай тут нормальный? – спрашиваю я Фенна.

– Вроде бы. Я особо не торчу в комнате, не замечал.

Я окидываю взглядом пространство вокруг. В принципе, всегда можно протянуть кабель, когда найду, где здесь роутер. Первым делом я открываю коробку со своим компьютерным оборудованием. Пока мой новоиспеченный братец пялится на меня полным ужаса взглядом, я немедленно начинаю устанавливать мониторы и завожу системник, чтобы проверить, не пинали ли грузчики его всю дорогу от Коннектикута до Сендовера.

– Это что еще такое? – Фенн нависает над моим плечом. – Только не говори мне, что ты один из этих кренделей с «твича».

– Не, я не геймер.

– А на фига тогда вся эта хрень?

– Хобби.

– Скучно. – Он пинает мой стул и отпихивает меня от стола.

Если бы я не пытался сейчас вести себя прилично, у нас бы возникли большие проблемы. Парню лучше не привыкать к мысли, что он может так со мной обращаться. Но сейчас ему это прощается – на первый раз.

– Ты тут новенький, так что я тебе помогу, – говорит он. – А то заработаешь себе репутацию лузера в первый же день.

– Срать я хотел на репутацию. – Я сюда не за свои социальные навыки загремел.

– Ага, ну да, это потому, что ты не шаришь. – Он распахивает дверь и кивает на меня. – Здесь все иначе работает. Так что оторви свою задницу от стула, Ремингтон. Надо же представить моего нового братишку остальному этажу.

Я подавляю вздох. Хрен с ним. У меня впереди целый семестр, чтобы сидеть в комнате и сходить с ума от скуки. Можно и разведать обстановку.

Следующие двадцать минут Фенн знакомит меня со всеми на этаже. Я встречаю парней с именами вроде Ксавьер, Шепли и Трипп, которые все выглядят для меня одинаково – смазанное пятно дизайнерской одежды и дорогих часов. В конце концов мы снова оказываемся у комнаты плейбоя, где меня представляют Лоусону, который наконец надел штаны. Футболки на нем так и нет, но по крайней мере мне больше не видно его выпирающее хозяйство.

– Привет, – говорит он. – Добро пожаловать, чувствуй себя как дома.

– Эр Джей, это Лоусон. Колеса у него никакие не бери.

Лоусон ухмыляется Фенну.

– Пошел ты.

Он высокий, примерно моего роста, и у него на ребрах вытатуированы несколько строчек текста. Слов не разобрать, но я догадываюсь, что там что-то грустное и совершенно не в тему. Широкоплечий и лохматый, Лоусон похож на Тима Риггинса из «Огней ночной пятницы». Я знаю о чертовом Тиме Риггинсе только потому, что Жюли заставляла меня смотреть этот сериал в промежутках между сексом, против чего я всегда протестовал. Ненавижу спорт.

– Привет, я Сайлас.

Я даже не заметил второго парня, сидящего на кровати. Он из тех людей, что сливаются с пейзажем, стоит им замереть. Короткие волосы, карие глаза, непримечательно красивые черты лица. Впрочем, стоит ему встать, как он оказывается выше, чем я думал. Они с Лоусоном оба спортивно сложены. Может, греблей занимаются. Чем-нибудь богатеньким. Не могу представить, чтобы кто-то из них рисковал разукрасить личико в ближнем бою.

– Итак. Эр Джей. – Лоусон предлагает мне напиток с ликерной тележки, встроенной под подушками дивана. – Какая у тебя история?

И почему все у меня это спрашивают?

– Нет у меня никакой истории.

Лоусон бросает взгляд на Сайласа.

– Какой скромный. – Он падает в одно из кресел и закидывает ноги на кофейный столик. – Никто из нас не попал сюда случайно. Все во что-то вляпались.

Я пожимаю плечами.

– Эй, будешь отнекиваться, у меня только сильнее разыграется аппетит. – Лоусон берет из пепельницы наполовину выкуренную сигару и поджигает ее опять.

– Прекращай флиртовать, – говорит ему Фенн.

– Просто завожу нового друга, Феннели. Господи Иисусе, успокойся. – Лоусон снова с изумлением окидывает меня взглядом. – Чем бы ты там ни занимался, – предупреждает он, – не трепись особо. Нельзя раскрывать все карты Дюку.

Это вызывает у меня смех.

– У вас тут и надзиратель есть?

– Скорее, домоправитель, – с сожалением отзывается Сайлас. – Мистер Свинни.

– Не парься, Роджер душка, – добавляет Лоусон.

– Такой же страшный, как золотистый пудель с катарактой, – отрешенно добавляет Фенн, снова уткнувшись в телефон. Он весь день переписывается с кем-то по имени Кейси, но когда я спросил, не его ли это девушка, он шарахнулся от меня в ужасе. Может, «девушка» здесь считается ругательным словом?

– Дюк такой же старшеклассник, как и мы. Возомнил себя ротвейлером. – Лоусон делает паузу. – Хотя, пожалуй, ротвейлер и есть. Он совершенно точно не только тявкает, но и кусается. Ну да не будем торопить события, рано или поздно сам с ним познакомишься.

Так, значит, Дюк это местный вышибала. Посмотрим, чего я смогу на него накопать и на что он на самом деле способен. В любом случае каким-то мягкотелым богатым мальчиком меня не запугать.

– Ну что же, Ремингтон. – Лоусон усмехается мне, и я прожигаю Фенна взглядом за то, что он слил мое настоящее имя. – Добро пожаловать в школу нагибателей. Поверни голову набок и покашляй, будет почти не больно.

Очаровательно.