Мертвая жена и другие неприятности E-Book

Екатерина Островская

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Новые петербургские тайны
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 311

Beschreibung

Валерий Борисович Ладейников единственный раз в жизни был влюблен. Но Елена исчезла, словно растворилась, и отыскать ее Валерий не сумел. Он начал преподавать в университете, женился на аспирантке и вскоре развелся, но все это оказалось только тенью настоящей жизни... А настоящая жизнь началась, когда однажды утром раздался телефонный звонок. Следователь пригласил Валерия Борисовича на опознание его бывшей жены. В морге Ладейников почувствовал себя плохо. Настолько плохо, что опознал как свою супругу совершенно незнакомую женщину. Впрочем, убитая Варвара Николаевна носила фамилию Ладейникова и была замужем за ним. Это подтверждалось печатью в паспорте. А вскоре выяснилось: она оставила Валерию Борисовичу в наследство две огромные квартиры и ценные бумаги на внушительную сумму. Попытки узнать больше о загадочной «жене», стали первым звеном в цепи покушений и убийств... Кто-то затеял с Ладейниковым страшную игру. Но он должен выиграть. Ведь в финале ждет приз, который стоит любого состояния…

Leseprobe

Екатерина Островская Мертвая жена и другие неприятности

Татьяна УстиноваСвобода от условностей

Екатерина Островская продолжает радовать читателей – и вас, и меня! – удивительными и загадочными детективными историями.

Нет, нет, не жизненными, не надейтесь даже! Наоборот, фантастическими, необыкновенными, невероятными! Я вообще никогда не понимаю, почему детектив должен быть «жизненным», ничего он не должен! Кто вообще придумал, что детективы должны отражать реальность?!

Они – детективы и их авторы – должны развлекать читателей, помогать развеяться, выбросить из головы наскучившую, утомительную серость повседневности. С моей точки зрения, хороши истории захватывающие, легкие, летящие. Позволяющие полностью погрузиться в придуманную автором реальность.

Как у Екатерины Островской.

Она с легкостью и бесконечным, осязаемым и нами, читателями, удовольствием создает миры, в которых возможно все то, чего нам так не хватает здесь и сейчас: приключений, миллиардных состояний, влюбленностей, беременностей – да, да! – молниеносных потерь и обретений, погонь, перестрелок. Той жизни, о которой удается помечтать, когда открываешь ее новую книгу.

«Мертвая жена и другие неприятности» как раз из таких произведений.

А еще мне нравится, что ее герои – интересные, честные и, безусловно, думающие люди. Сейчас это большая редкость. Главный герой не с пушкой за ремнем – символом чрезвычайной крутости и мужской брутальности, – а со светлой головой и трезвым взглядом на происходящее. Сила героев Екатерины Островской в их способности думать и принимать серьезные решения.

Наконец-то был написан детектив, где главное действующее лицо – не расчетливый убийца, не наркоманящая телезвезда и не озлобленный на весь мир золотоискатель – бывший оперативник, а кандидат наук, доцент Санкт-Петербургского университета!

Новое время требует новых героев, и мне это нравится!

Ну и, конечно, мне нравится, как развивается сюжет. Неизвестный труп, который главный герой почему-то опознал как свою жену, старый друг – бывший спецназовец, помогающий в расследовании, история нескольких злодеяний – все это нешуточно затягивает и интригует. Когда до последней минуты ничего не понятно, когда с каждой новой страницей осознаешь, что герой – уже успевший понравиться тебе человек – все больше впутывается в то, во что запрещено. Это и страшно, и увлекательно, и волнующе одновременно.

Мне нравится, что в «Мертвой жене и других неприятностях» добро побеждает (впрочем, как и всегда) и что влюбленные, в конце концов, обретают друг друга, а это ведь самое главное, правда? А еще эта книга хороша тем, что вселяет уверенность: есть еще и настоящая дружба, и любовь до гробовой доски, и возможность заработать миллиард.

Все это близко. Главное – поверить.

Екатерина Островская свободна от условностей – и в этом ее сила.

Совсем недавно моя племянница в своем сочинении на тему выбора будущей профессии написала очень запомнившуюся мне фразу: «Я предпочла реальности фантазию. Наверное, поэтому я мечтаю снимать кино». Теперь я поняла: Островская пишет – как будто бы снимает кино. Безумное, захватывающее, странное, фантастическое и очень детективное.

Весной у меня день рождения. Замечательный и талантливый писатель Екатерина Островская подарила мне – и всем своим читателям – эту великолепную книгу. О лучшем подарке и мечтать нельзя!

Часть первая

Глава 1

Валерий Борисович открыл дверь и заглянул в приемную декана. Сидящая за секретарским столом Юля продолжала смотреть на монитор, не обращая внимания на просунутую в щель голову посетителя. Ладейников хотел уже было потихоньку исчезнуть, но секретарша, все так же не оборачиваясь, крикнула:

– Ну, что вы там встали? Проходите! Декан ждет.

Валерий Борисович вошел в приемную, покосился на дверь кабинета главы факультета, украшенную табличкой, и вздохнул.

– Страшно? – равнодушно произнесла секретарша. – Раньше надо было думать.

О чем надо было думать раньше, Ладейников не знал, а переспрашивать у девушки, увлеченной раскладыванием пасьянса, не решился. Снова посмотрел на табличку, на которой значилось:

«Декан экономического факультета,

доктор экономических наук,

профессор

Николай Михайлович

Храпычев»

– Заходите же! – приказала секретарша. – И так на полчаса опоздали.

Ладейников открыл створку. Декан, откинувшись на кожаную спинку широкого кресла, прижимал к уху телефонную трубку:

– Нет, нет. Рад бы помочь, но лично я восстановлением не занимаюсь, все через ректорат… Если там удастся договориться, тогда можете приходить на факультет, однако не ко мне, а к методисту по ведению учебного процесса, который и занимается восстановлением…

Декан поднял голову, увидел Ладейникова и приглашающе махнул рукой. Валерий Борисович вздохнул еще раз и вошел. Остановился возле стола для заседаний, а потом, заметив рядом с собой выдвинутый стул, опустился на него.

– И отца попросите не звонить мне больше по этому вопросу, – сказал декан, заканчивая телефонный разговор.

Еще не положив трубку на рычаг аппарата, он тут же потянулся к другому.

– И вот так постоянно, – произнес Николай Михайлович устало и раздраженно. – Отчисляем кого-то за нерадивость, потом начинается… Ладно бы сами студенты трезвонили, а то ведь родителей подключают, знакомых. У этого разгильдяя папаша в канцелярии вице-губернатора служит. Ну и что с того? Устал я от всего. И без того дел по горло.

Храпычев посмотрел в окно, потом на трубку в своей руке. Подумав немного, положил ее на место. Снова глянул в окно, за которым летали первые редкие снежинки, и вспомнил о Валерии Борисовиче:

– А теперь с тобой. Ты понял, зачем я тебя вызвал?

Ладейников потряс головой, не догадываясь. Его можно было вызвать по целому ряду причин. Может быть, из-за того, что он написал заявление с просьбой о переносе даты защиты докторской еще на полтора месяца.

Храпычев откинулся на спинку кожаного кресла.

– Все, Валера. Увольняют тебя.

– За что? – удивился Ладейников. – И почему в начале года?

– Это не мое решение. Я тебя и так по старой дружбе прикрывал сколько мог. В университете ты пьяным появлялся?

– Никогда!

– Мне-то не ври. Выхлоп был? Был. Потом еще романы со студентками…

– С какими? С одной только аспиранткой. Так я женился на ней, ты же сам свидетелем у меня на свадьбе был.

Открылась дверь, и в кабинет вошла секретарша. Она улыбнулась декану, а на Ладейникова покосилась так, словно тот лишний здесь.

– Юлечка, попозже, – сказал декан.

Секретарша двинулась назад. Она еще не вышла, а Храпычев, наклонившись над столом, понизил голос:

– К тому же, Валера, ты студентам пишешь курсовики и дипломы.

– Что за бред?

– Да, да. Не изображай удивление. Студентка второго курса Хакимова подписала заявление и указала в нем, что ты предложил ей свое покровительство в обмен на…

Николай Михайлович поднял глаза и увидел застывшую в дверях улыбающуюся Юлю.

– Я только хотела напомнить, что в час совещание у ректора, – сказала секретарша.

Храпычев кивнул, показывая, что он прекрасно помнит обо всем. Девушка с достоинством удалилась, притворив за собой дверь осторожно и – неплотно.

– Хакимова не ходила на лекции и семинары, – начал объяснять Ладейников. – Я только сказал ей, что с таким отношением к выбранной специальности она никогда не сдаст мне экзамен.

– Ну, вот видишь… Что тут отрицать? Короче, приказ об увольнении ректором уже подписан. Получи обходной листок и…

Валерий Борисович поднялся, пересек кабинет и закрыл дверь. То, что сейчас сказал декан, не умещалось в его голове: почему вдруг сразу увольняют? И почему об этом так спокойно говорит декан – человек, с которым они пять лет проучились на одном курсе, в одной группе… Да что там – человек, с которым столько лет дружили!

Ладейников посмотрел на Храпычева и понял: тот менее всего расположен сейчас вспоминать далекое прошлое. И все же Валерий Борисович попытался использовать последний аргумент:

– Коля, а кто мой курс возьмет?

Храпычев вздохнул, опять бросил взгляд на снежинки за окном, потом начал листать лежащий на столе ежедневник. И наконец кивнул.

– Согласен, некому его взять. Значит, придется мне лично, хотя не представляю, как совместить, времени совсем нет. Но, в конце концов, моя докторская как раз касалась экономического обоснования бизнес-проектов…

Ладейников обернулся на плотно прикрытую дверь, шагнул к столу и перешел на шепот:

– Ну, только мы с тобой знаем, кто писал за тебя диссертацию.

– Это что, шантаж? – возмутился декан, однако тоже шепотом. – Да, ты помог мне немного, но речь сейчас не об этом… И потом, не я принимал решение об увольнении.

– А где я работу сейчас найду?

Николай Михайлович поднялся и застегнул пуговицу на пиджаке.

– Все, Валера. Извини, я очень занят.

Возле кафедры экономического планирования Ладейникова караулил профессор Бродский.

– Добрый день, Валерий Борисович. Мне тут навязали оппонировать на защите кандидатской. Не могли бы вы уделить мне часок-другой? Посмотрели бы текст…

Валерий Борисович молча покачал головой и взялся за ручку двери. Но Бродский ухватил его за рукав.

– Может, завтра?

– Не знаю. Меня сегодня уволили, – ответил Ладейников и вошел на кафедру. Но на пороге обернулся: – Счастливо оставаться.

– Как так? – удивился Бродский. Затем спросил уже у закрытой двери: – За что?

Профессор увидел заместителя декана по учебной работе Бабелюк, куда-то спешащую, и попытался остановить ее:

– Бэлла Аркадьевна, вы слышали: Ладейникова уволили!

Ученая дама чуть сбросила темп и ответила на ходу, нисколько не удивленная известием:

– Вот и поделом. Вы что, не знаете, что Ладейников – запойный пьяница?

Бабелюк поспешила дальше, но остановилась, вспомнив самый большой грех уволенного доцента. Оглянулась и зло бросила:

– Еще и бабник к тому же.

А потом побежала по коридору с удвоенной скоростью, чтобы компенсировать время, потерянное на короткую дискуссию.

– Да что вы говорите? – удивился профессор Бродский. – Кто бы мог подумать! А ведь столько лет притворялся порядочным человеком…

Если бы Валерий Борисович знал, что о нем думают некоторые коллеги, он бы тоже удивился. Пьяницей он не был, хотя в последнее время по вечерам частенько захаживал в одно не очень чистое заведение по соседству со своим домом. В заведении он общался с приятелями и выпивал пару кружек пива. Иногда больше. А потом возвращался домой. Всегда один. И дома его никто не ждал. Может, он и не отказался бы стать чуть-чуть бабником, но женщины отнимают слишком много времени. Так что пиво было единственной слабостью, которую Ладейников мог себе позволить. Да еще на праздничных вечеринках профессорско-преподавательского состава он вместе со всеми выпивал немного шампанского или коньяка. Совсем чуть-чуть. Последнее – по двум причинам сразу: во-первых, потому что не любил напиваться, а во-вторых, потому что его все время выхватывала из-за стола Бабелюк и тащила танцевать.

– Экая вы неугомонная, Бэлла Аркадьевна, – говорил ей Ладейников.

– Да, я такая, – шептала ему в ухо заместитель декана. – Вы еще меня не знаете! Проводите же меня сегодня домой, я приказываю…

Однажды он согласился. Причем отнюдь не потому, что хотел узнать о неугомонности Бэллы Аркадьевны как можно больше. Просто ему показалось, что Бабелюк сама не доберется. Он поймал такси, довез замдекана до дома на окраине города в новостройках, вытащил из машины и попросил таксиста подождать немного. Сделал только одну ошибку – заплатил вперед. Потом довел Бэллу Аркадьевну до лифта, поднял на восьмой этаж и долго выяснял, где дверь ее квартиры. Пришлось разбудить соседей. От них Валерий Борисович узнал не только номер квартиры, но и много чего еще о Бэлле Аркадьевне. Затем он нашел в сумочке Бабелюк ключ, открыл дверь и пожелал засыпающей на ходу коллеге спокойной ночи.

Но та вдруг очнулась и, оказавшись совершенно трезвой, стала требовать осмотреть ее квартиру. Когда Ладейников все же начал спускаться по лестнице, Бабелюк плюнула в него, хотела ударить ногой, но промахнулась и упала. В результате сломала ногу и затем пару месяцев ходила в гипсе, что не помешало ей в дальнейшем носиться по факультету со скоростью «Невского экспресса».

После второй пары Валерий Борисович вышел на улицу. Стоял и курил.

Мимо пробегали студенты, проходили сотрудники и преподаватели факультета. Прошмыгнул мимо профессор Бродский, который на всякий случай, пока никто не видит, поздоровался с Ладейниковым еще раз. Пронеслась на всех парах Бабелюк, прошел доцент кафедры политической экономии Крышкин, известный тем, что десять лет назад, выступая на ученой конференции с докладом о необходимости введения продовольственных пластиковых карточек, заявил, что Адама Смита не существовало вовсе. Мол, это литературный персонаж, и его выдумал Пушкин в «Евгении Онегине», чтобы срифмовать со словом «Феокрита». Были бурные овации… Потом Ладейникову кивнул профессор Амбре-Мелидзе, который еще совсем недавно представлялся всем знакомым главным консультантом президентской комиссии по финансовому мониторингу, а незнакомым – членом-корреспондентом Королевской экономической академии в Лондоне. Потом от него ушла жена, и Амбре-Мелидзе позабыл о своих амбициях. Жена, кстати, ушла к владельцу парикмахерской для собак. Прошли доцент Скрипкин и профессор Шпунтиков, громко обсуждающие какой-то фильм, пробежал к своему «БМВ» доцент Пинтусевич, возглавлявший сгоревший недавно банк «Динамо-инвест», проплыла старший преподаватель Юшкина, прозванная радисткой Кэт за то, что в годы своего студенчества она являлась на все экзамены с чемоданом в руках и с диванной подушечкой под обтягивающим платьем. На госэкзамен она пришла и в самом деле беременной – по слухам, от Амбре-Мелидзе.

Ладейников курил уже третью сигарету подряд. И думал, что уже почти тринадцать лет, не считая студенческие и аспирантские годы, он выходил сюда в обеденный перерыв и вот так стоял, покуривая сигаретку за сигареткой, потом возвращался в факультетский буфет, брал чашку кофе и круассан. А теперь мимо пробегают люди, на которых он смотрел все эти годы и которых никогда больше не увидит, если, конечно, не встретит где-нибудь в общественном транспорте.

В пяти шагах от Валерия Борисовича курила нерадивая студентка Хакимова. Ей не стоялось на месте, потому что в ушах у нее виднелись наушники плеера, а рядом, обнимая ее, топтались двое молодых людей с не очень свежими лицами. К Хакимовой подошла студентка Ермакова, известная своей патологической тупостью, а также тем, что она на интернет-форуме факультета обсуждала, во что одеваются преподаватели, и давала советы, какой галстук с какой рубашкой надо носить, какой должна быть длина юбки у доцента и глубина декольте у старшего преподавателя.

Ермакова притормозила возле Хакимовой и тоже начала пританцовывать. Но у нее это получалось плохо. Потом один из ухажеров Хакимовой попросил у нее двести рублей. Ермакова, поправив вязаную шапочку, сделала вид, что у нее тоже плеер. Парни ей не поверили и обозвали не вполне приличным словом.

Ладейников вытащил из пачки очередную сигарету, и тут из дверей вышел Храпычев.

Декан достал из кармана автомобильные ключи и нажал кнопку брелока. Стоящий рядом с Хакимовой внедорожник моргнул фарами и пискнул. Храпычев сел в машину и включил двигатель. Ладейников подошел к пассажирской двери и постучал пальцем по окну. Стекло медленно поползло вниз.

– Ну, что ты хочешь? – раздраженно спросил декан.

– Куда я сейчас ткнусь посреди учебного года? – обратился к нему Валерий Борисович, пытаясь просунуть голову в окошко. – Все учебные планы подписаны, программы утверждены. Мне даже совместительство нигде не дадут.

– К сожалению, ничего не могу поделать. Не я принимал решение, – буркнул декан. Задумался и вспомнил: – Ты же вел курсы для руководителей фирм.

– Да когда это было!

Из дверей факультета выбежала секретарша Храпычева. Ладейников посторонился. Юля запрыгнула во внедорожник и посмотрела через опущенное стекло на Валерия Борисовича.

– И потом, там платили копейки, – сказал Ладейников. – А сейчас я даже не знаю…

Секретарша нажала на кнопочку, и стекло поползло вверх. Храпычев едва успел крикнуть:

– Валера, я, если смогу, помогу.

Внедорожник потихоньку начал отъезжать.

Валерий Борисович обернулся и увидел, что за всем происходящим наблюдали и продолжают наблюдать нерадивая студентка Хакимова и поучающая весь мир тупица Ермакова. Два парня, обнимающие Хакимову, тоже вытянули шеи, прислушиваясь. Но Ладейникову было наплевать на их интерес. Только стало обидно оттого, что его судьбу, судя по всему, решил не бывший приятель, а секретарша, с которой тот спешил на обед в какой-то ресторанчик.

– Поможешь ты, как же… – тихо произнес обиженный Валерий Борисович.

Машина декана, притормозив, дала задний ход и подъехала к нему. Стекло снова опустилось. Храпычев склонился над своей секретаршей и крикнул в окно:

– Валера, знаешь, как тебя студенты называют?

Ладейников кивнул.

А бывший друг, расхохотавшись, озвучил прозвище:

– Верблюд.

– Так это Бродский придумал, – усмехнулся уволенный доцент. – Сказал, что «Валерий Борисович Ладейников» в сокращении звучит как «Врблд».

– Ага! Просто ты сутулишься, как будто груз на себе тащишь. Ну, ладно, я обедать, а потом к ректору.

Глава 2

Сразу после окончания аспирантуры Ладейников с Храпычевым поехали в Геленджик.

На вокзале к ним подскочила пожилая усатая женщина и предложила комнату с видом на море. Храпычев сразу согласился. Правда, потом упрекал Валеру, что тот не остановил его.

До моря, впрочем, было не так далеко: две автобусных остановки, а пешком не больше двадцати минут. Хотя Ладейников не переживал по этому поводу: пешком так пешком. Тем более что по пути встречались открытые кафе, где готовили шашлыки и подавали пиво. А потому каждый раз, идя на пляж, друзья брали по кружечке, а на обратном пути – по две и по шашлыку.

В один из дней они расположились, как обычно, за столиком. День был в самом разгаре, и солнце припекало изрядно. Храпычев пошел к стойке, а Валера просто отдыхал, поглядывая на окружающих людей и поблескивающее вдали море. Взгляд его выхватил двух девушек, сидящих через столик от них. Девушки обедали – ели окрошку и тихо беседовали. Правда, им пытался помешать местный армянин. Он подошел, опустился за их стол и стал внимательно наблюдать, улыбаясь во весь рот, демонстрируя ослепительно сверкающие золотые зубы. Армянин улыбался так открыто и доверчиво, словно сидел на концерте артиста разговорного жанра Хазанова и верил всему, что слышал. Но девушки продолжали свой разговор, беседуя тихо, словно никого постороннего за их столиком не было вовсе.

– С работой тебе, Лена, повезло, конечно, – говорила брюнетка своей светловолосой подруге, – в двадцать два года уже – главный бухгалтер. Да еще такие обороты. Не трудно?

– Я справляюсь, – очень тихо ответила блондинка. – Если ко всему ответственно относиться…

Тут местный армянин решил, что наконец настал его момент. Он поставил локти на стол, придал лицу серьезное выражение, внимательно посмотрел на светловолосую дувушку и сказал:

– Хочиш, я тебе такой работ предлажу – совсем справляться не надо. Там вообще ничего делат не надо. Никакова ответственного взаиматнашения, никакие обороты – все честна будет. Хочешь – даже денег дадут. Много…

– Спасибо, – по-прежнему тихо ответила девушка, – но у меня есть работа.

Армянин уже не мог успокоиться:

– Ты меня послушай, а! Никакого другого работа не захочишь сразу. Я тебе скажу и…

– Молодой человек, мы не одни, – попыталась остановить его брюнетка. – Эти места заняты, сейчас наши мужья подойдут…

Она подняла голову и стала вытягивать шею, старательно делая вид, будто высматривает кого-то.

– Какие мужья? – удивился армянин. – Ты меня слушай! Меня Ромиком зовут. А тебя?

Храпычев вернулся за столик к Ладейникову, и Валера показал ему на девушек:

– Кажется, наша помощь требуется.

Храпычев, оказывается, тоже обратил на них внимание.

– Там местный пасется. Охота тебе связываться?

Но Ладейников все же решил вмешаться.

Армянин тем временем придвинулся к брюнетке и сказал:

– Ты шашлык любиш? Тогда скажи, как твоего подруга зовут?

– Отстаньте, – обиделась брюнетка.

В тот момент к их столику подошел Ладейников со словами:

– Мы задержались немного. Простите.

Он сел напротив девушек и махнул рукой Храпычеву:

– Коля, мы здесь.

Приставала тут же вскочил:

– Ну, я пошел. Если хорошего шашлык хотите, то приходите на пляж. Там у меня мангал есть. Ромика спросите.

Армянин начал шарить по своим карманам. Ощупал брючные, потом нагрудные на белой рубашке и вздохнул озабоченно:

– Хотел для вас своего визитка дать. Наверно, в пиджаке его оставил.

Когда армянин вышел из кафе, за столик к девушкам перебрался и Храпычев.

– Спасибо вам, ребята, выручили нас, – улыбнулась брюнетка. – Меня Соней зовут.

– Я Коля, – представился Храпычев, – а это мой друг Валерий.

Ладейников взглянул на светловолосую, и все внутри его оборвалось.

– Я – Лена, – тихо произнесла девушка и опустила глаза…

Глава 3

Телефонный звонок разрезал Вселенную. Звезды задрожали от ужаса и стали быстро бледнеть. Растаяло в утренних сумерках море. Где-то звякнул трамвай и грохнула, едва вскарабкавшись на девятый этаж, кабина лифта.

Ладейников открыл глаза. Сквозь оконные шторы в комнату пробивалось серое осеннее утро. Телефон продолжал надрываться. Снимать трубку не хотелось. Было только одно желание – снова закрыть глаза и вернуться в солнечный летний день того года. Валерий Борисович посмотрел на зеленые цифры электронных часов: 8.40. Обычно в это время он уже был на пути к университету. Но сегодня можно не торопиться – лекций и семинаров в ближайшее время не предвидится. Может, поэтому он засиделся накануне в баре и выпил пива больше, чем обычно. И, кажется, не только пива.

Ладейников снял трубку и, все еще лежа, прижал ее к уху.

– Ладейников слушает, – едва выдавил он из себя.

– Валерий Борисович, – раздался голос в трубке, – вас из шестидесятого отдела полиции беспокоят. Следователь Пименов. Вы не могли бы к нам сегодня подъехать?

– Не могу, у меня дела сегодня, – соврал уволенный доцент.

– Прямо сейчас подъезжайте, – настойчиво произнес незнакомый Ладейникову следователь, будто и не слышал слов собеседника. – Постарайтесь не задерживаться, а то я после суточного дежурства…

Какой следователь? Почему? И при чем здесь какое-то суточное дежурство?

– С чего вдруг такая срочность? Что случилось? – спросил Валерий Борисович, недовольный, что его вырвали из такого приятного сна.

– Это касается вашей жены, – спокойно сообщил следователь. И постарался придать голосу трагические нотки: – С ней произошло несчастье.

– Несчастье? Но… мы уже не живем вместе.

«При чем тут Лариса? Впрочем, она могла куда-то влипнуть. А куда?» Ладейников понял, что до сих пор не проснулся. А может, это еще сон? Он сел в постели и спросил в трубку:

– Что хоть произошло?

– Вашу жену убили, – объяснил следователь Пименов. – Подъезжайте!

Валерий Борисович опустил ноги на пол и переспросил:

– Что вы сказали?

Но следователь повторять не стал.

– Хорошо, я подъеду через часок, – согласился Ладейников.

– Тогда сразу к моргу Покровской больницы. Проведем опознание, и потом я задам вам пару вопросов.

– А как-нибудь без морга опознать нельзя? Я покойников боюсь.

– Покойники тоже люди, только не разговаривают, – попытался успокоить его следователь. – К тому же это ваша жена.

– Хорошо, – вздохнул Ладейников, – подъеду к моргу.

Хотя, конечно, в том, что Лариса умерла, хорошего мало. А точнее, совсем ничего хорошего.

Валерий Борисович встал с кровати и подошел к зеркалу платяного шкафа. Посмотрел на себя, потрогал щеку, проверяя, насколько необходимо побриться, и вдруг вспомнил, как пять лет назад Лариса примеряла вот перед этим зеркалом свадебное платье. Крутилась, поглядывая на свое отражение, довольная собой, а потом попросила расстегнуть крючки. Крючочков оказалось много, все они были малюсенькие и не хотели слушаться пальцев Валерия Борисовича.

– Ты поосторожней, – напоминала счастливая невеста, – а то я договорилась: у меня в салоне платье обратно примут. Практически за ту же цену, всего только десять процентов удержат. Если, конечно, пятен не будет.

Ладейников тогда поцеловал ее шею. Сам-то он не то чтобы был очень счастлив, но доволен: все-таки тридцать четыре года – и первый брак.

Да-да, поцеловал ее шею, и Лариса спросила:

– А ты договорился по поводу моей защиты?

Она была его аспиранткой. Выбрала научным руководителем и пришла на кафедру утверждать тему диссертации. На кафедре было пусто. Ладейников сидел за своим столом, когда Лариса вошла – скромная такая. Конечно, Валерий видел ее и раньше. Она ходила по факультету в мини-юбках и обтягивающих блузках, густые мелированные волосы спускались до середины спины, движения ее были медлительны и плавны, а взгляд всегда цепкий, юркий… Ей в спину глядел не только Амбре-Мелидзе.

Но Лариса выбрала именно Ладейникова. И вошла на кафедру тихая, словно боялась, что он накричит сейчас на нее. Прошептала еле слышно:

– Добрый день, Валерий Борисович.

Ладейников показал ей на стул рядом с собой:

– Присаживайтесь, Лариса.

Она опустилась на краешек и попыталась дотянуть до колен коротенькую юбочку.

Ладейников сделал вид, будто не заметил ее потуг. Взял со стола папку с материалами, которые она оставила накануне для него на кафедре, и строго произнес:

– Я ознакомился с вашей работой, но, к сожалению, как тему будущей диссертации не могу принять. Хотя вроде бы вы опираетесь на хозяйственную деятельность конкретного, реально существующего предприятия, но у предприятия этого нет не только никакого финансового планирования, но и с бухгалтерской отчетностью большие проблемы. При первой же финансовой проверке…

Ладейников посмотрел на аспирантку, и та опустила глаза.

– Я просто не знала…

Он отодвинул немного свой стул.

– Чего вы не знали?

– Просто не знала… как к вам еще подойти.

Лариса подняла на него влюбленные глаза.

Доцент растерялся и вцепился в сиденье стула, желая еще отодвинуться, чтобы сохранить без-опасное расстояние. А Лариса потянулась к нему всем телом…

В этот момент открылась дверь и на кафедру вошла Бабелюк на костяной ноге. То есть на загипсованной. Бэлла Аркадьевна сделала вид, будто не заметила аспирантку в непосредственной близости от научного руководителя, и поинтересовалась деловым тоном:

– Валерий Борисович, вы случайно не видели Колю Храпычева?

– Нет. Хотя он, кажется, в ректорат ушел.

– Ну-ну, – покачала головой Бэлла Аркадьевна.

Бабелюк вышла, закрыла за собой дверь. А потом долго из коридора доносилось стук-стук-стук-стук-стук-стук…

Лариса вздохнула и спросила с отчаянием:

– Валерий Борисович, а можно я вам домой позвоню?

Ладейников согласился, не представляя, чем это может закончиться.

Вечером того же дня Лариса позвонила. Но только в квартирный звонок…

Он открыл дверь и увидел аспирантку – в коротенькой юбочке и мокрой шелковой блузке, прилипшей к телу.

– Вот, под дождь попала, – виновато улыбнулась Лариса и протянула ему бутылку виски «Лонг Джон».

Глава 4

Ладейников стоял на остановке маршруток и размышлял. С одной стороны, он не очень рвался в морг опознавать Ларису, а с другой стороны, все равно придется рано ли поздно. Не будут же ради этого вызывать из Макеевки Ларисиного отца, который к тому же вряд ли приедет: у Ларисы с ним были более чем натянутые отношения. Отец даже с бракосочетанием ее не поздравил, хотя Ладейников отправил ему на Украину деньги на авиабилет в оба конца.

«Двадцать восемь лет… – с грустью подумал Валерий Борисович. – Красивая молодая женщина, и вот как все для нее закончилось…»

Пассажиры подходили к остановке, набивались в маршрутки, но он не спешил вслед за ними. Большинство из тех, кто садился в микроавтобусы, были молодые люди и девушки с портфелями и сумками. «Студенты», – вздохнул Ладейников. И ему вдруг стало обидно оттого, что он никогда уже не войдет в знакомые аудитории, не почувствует ставшей родной атмосферы. Возможно, ему удастся найти работу в другом институте, но, возможно, его ждет нечто совершенно иное.

Уволенный доцент смотрел прямо перед собой и не видел, что ему машет рукой Александр Орешников. Тот высунулся из своей старенькой «шестерки» и пытался обратить на себя внимание. Наконец, поняв, что это не удается, позвал:

– Валерий Борисович!

Ладейников подошел.

– Садись, довезу, – предложил Александр. – Тебе куда?

И тогда Валерий Борисович понял, что встреча в морге неизбежна.

– В Покровскую больницу, – со вздохом ответил он.

– Поздно вчера разошлись? – спросил Орешников, когда машина тронулась с места.

– Честно говоря, не помню, – признался Ладейников. – Как ты ушел, сохранилось в памяти. И как сам домой добрался, тоже. А вот во сколько точно, не знаю. Часа в два, вероятно.

– В час только я ушел, а вы еще сидеть остались.

Александр Орешников был одним из ближайших друзей Ладейникова. А еще Аркадий Брадис и Сережа Богомолов. Хотя насколько крепко они дружили, трудно сказать. Встречались почти ежедневно, точнее, ежевечерне, в той самой кафешке, куда заходил Валерий Борисович. Сидели, разговаривали, попивали пивцо. Причем Орешников почти не пил, Ладейников употреблял немногим больше, Богомолов зашибал, а Брадис не просыхал вовсе. Но это не мешало им сидеть и обсуждать разные вопросы.

Орешников когда-то был членом легкоатлетической сборной страны и даже готовился стать олимпийским чемпионом. Однако Олимпиаду 1984 года в Лос-Анджелесе Советский Союз бойкотировал, и все достижения Орешникова, вся его подготовка пропали втуне. Хотя Александр был чемпионом страны и Европы, призером мировых первенств и вполне мог добиться титула олимпийского чемпиона. Да вот не удалось. Он женился на молоденькой гимнастке, которая успела стать олимпийской чемпионкой, а потом сломала позвоночник. И Саша окончательно бросил спорт, чтобы ухаживать за ней. Двадцать лет она прикована к постели, а он к жене. Не стал тренером, не нашел себе никакой другой работы, кроме той, что позволяет ему быть свободным и легко передвигаться: занялся частным извозом.

Сергей Богомолов дослужился до звания майора в спецназе ГРУ и был комиссован по ранению.

Аркадий Ильич Брадис – самый старший из всей компании, ему уже под шестьдесят. Не так давно у него был свой успешный бизнес, но он его потерял. Правда, никогда, даже в пьяном состоянии, не говорит, как это случилось. На что он живет – не понятно, чаще всего его угощают друзья. Брадис невысок ростом и худ и, скорее всего, ест один раз в день – когда вечером все встречаются в кафешке. Пардон, не ест, разумеется, а закусывает.

Сейчас Орешников вез Валерия Борисовича к больнице. Они вспоминали вчерашний вечер, и оба удивлялись тому, что доцент согласился после пива еще и водку пить с Брадисом.

– Меня с работы поперли, – объяснил Ладейников.

– Все уже в курсе, ты вчера целый вечер только о том и говорил.

– Ну да, – признал Валерий Борисович, – о чем же еще. Позавчера приказ объявили, вчера весь день с обходным листком бегал, а сегодня уже и бежать никуда не нужно… Денег кот наплакал, накоплений никаких, работы нет, а пока найду… Придется, как Брадису, бутылки и банки собирать.

– Тебя у какого корпуса высаживать? – спросил Орешников.

Ладейников пожал плечами: он не знал.

– А кто у тебя в больнице?

– Бывшая жена. Только она не в больнице, а в морге. Еду тело опознавать. Позвонил следователь и сказал, что ее убили.

– Жалко бабу. Симпатичная была. Я, правда, ее пару раз и видел всего, но все равно…

– Она во всякие аферы влезала консультантом, – попытался объяснить Валерий Борисович, – но только не в криминальные. Что же могло такое случиться?

Глава 5

Следователь Пименов оказался невысоким щуплым человеком лет тридцати пяти. С портфелем в руке он ожидал Ладейникова у входа. Валерий Борисович сам подошел к нему и назвал себя. Пименов кивнул и посмотрел на наручные часы, после чего сказал:

– Ладно. Пятнадцать минут – не опоздание.

– Не думаю, что есть люди, которые торопились бы в морг, – заметил Ладейников.

Но следователь оставил его сентенцию без ответа.

Они шли по кафельному полу коридора, и с каждым шагом Валерию Борисовичу все больше и больше хотелось оказаться где-нибудь в другом месте. Он с трудом гасил в себе желание остановиться и повернуть назад.

Наконец уткнулись в широкие двустворчатые двери, когда-то окрашенные в лимонный цвет. Теперь краска потемнела, потрескалась и местами облупилась, отчего двери казались покрытыми помятой пасхальной скорлупой.

Ладейников остановился и перевел дух, не решаясь взяться за ручку.

– Заходите, – кивнул головой Пименов.

Тут он заметил нерешительность доцента и усмехнулся:

– Что? Как-то иначе представляли ворота в иной мир?

Ладейников выдохнул, как перед прыжком в воду, и увидел: следователь, чуть поморщившись, отвернулся.

– Простите, – произнес Валерий Борисович, – вчера до часа ночи пил пиво с друзьями.

Двери отворились, и из них вышел врач.

– А-а… – произнес патологоанатом, видимо, узнав следователя. – Наконец-то. Я как раз чайник поставил.

Врач посмотрел на Ладейникова.

– Вы – муж?

Ладейников кивнул.

– Соболезную. Красивая женщина была.

И, не делая никакой паузы, патологоанатом спросил:

– Кофейку не хотите?

Валерий Борисович помотал головой, желая только одного – чтобы все это поскорее закончилось.

Следователь вошел первым, за ним патологоанатом. И только потом порог переступил Ладейников, стараясь не смотреть по сторонам. И сразу едва не задохнулся от едкого запаха.

– Ну и вонь! – скривился Ладейников. – Мерзость какая!

– Кому как, – отозвался врач и обвел рукой пространство, показывая на столы, на которых лежали прикрытые простынями покойники, – а этим гаврикам все равно.

Мужчины подошли к одному из столов. Врач откинул простыню. Ладейников, увидев белое женское тело, инстинктивно отвернулся.

Следователь, куда-то спешащий, дернул его за рукав:

– Валерий Борисович!

А врач весело посоветовал:

– Вы представьте, что она пьяная или притворяется.

Ладейников посмотрел на стол, на котором лежало тело женщины.

– Можете опознать в представленном вам теле вашу жену? – официально спросил Пименов.

– Нет, – помотал головой Валерий Борисович, который ничего не видел и не желал ничего разглядывать.

Но следователь хотел поскорее освободиться. Как, впрочем, и Ладейников.

– То есть можете опознать тело вашей жены? – чуть иначе задал вопрос Пименов.

Ладейников снова осторожно посмотрел на тело. Взгляд скользнул по незнакомому лицу, и он опять поспешно отвернулся. Но успел заметить на груди и на лбу мертвой женщины черные отверстия.

– А что у нее… на лбу и на теле? – спросил Валерий Борисович.

– Это входные пулевые отверстия, – объяснил врач. – Оба ранения смертельные. Сначала ей метров с пяти выстрелили в сердце, а потом уже в голову. Весьма профессионально, между прочим. Стреляли из пистолета…

– У вашей жены есть на теле особые приметы? – перебил следователь, поворачиваясь к Ладейникову.

– Родинка на бедре сбоку, – вспомнил Валерий Борисович.

Врач тут же начал осматривать труп.

– С какого бока?

– С левого. Или с правого… Не помню уже.

Патологоанатом выпрямился и громко произнес:

– Прошу присутствующих обратить внимание: на левом бедре трупа имеется круглое родимое пятно. Светлое, диаметром семь-восемь миллиметров.

– Ну вот, – бодро произнес следователь, – уже кое-что. А другие приметы имеются? Шрамы, татуировки…

– Она тату хотела сделать, – сказал Валерий Борисович.

– Действительно, – подтвердил патологоанатом, – на левом предплечье имеются следы недавно выведенной татуировки.

Пименов достал из портфеля бланк протокола. Валерий Борисович быстро направился к выходу.

– Вы куда? – попытался остановить его Пименов.

– Позвольте мне выйти.

– Опознаете тело?

Ладейников, держась рукой за горло, кивнул.

– Ладно. Идите. Мы сейчас протокол опознания заполним, а вы в коридоре подпишете.

Протокол Ладейников подписал, не читая.

– Что это вы так поспешно? – удивился следователь. – Ознакомились бы.

– Зачем? Ведь не банковский же договор.

– Вы работаете в банке? – спросил Пименов.

– В институте преподаю. Вернее, преподавал. Сейчас безработный.

– А где вы вчера пиво пили?

– Рядом с домом. А что, запрещено?

Следователь пожал плечами.

– Не запрещено. Пейте сколько влезет.

Он заглянул Ладейникову в глаза и спросил вкрадчиво:

– До часу ночи, говорите?

Ладейников кивнул.

– Если быть точным, с десяти вечера до начала второго. Никуда не отлучался.

Пименов внимательно оглядел Валерия Борисовича.

– Вчера выпивали, а с утра стрелочки на брюках навели.

– Привычка, – объяснил Валерий Борисович.

Протокол он подписал на подоконнике в коридоре и теперь шагал рядом со следователем к выходу. Когда оказались на свежем воздухе, разговор закончился.

Ладейников увидел «шестерку» Орешникова и его самого, стоящего рядом с машиной.

– Ваша жена погибла как раз около часа ночи в километре отсюда, – произнес Пименов и спокойно зевнул, прикрыв рот ладонью. – Простите, ночь была бессонной, – сказал он. – Вчера допоздна задержался, только хотел домой отправиться, так не дали… Кто-нибудь может подтвердить ваше алиби?

Ладейников попытался вспомнить, сколько народа было поздним вечером в кафе, и не смог, но все равно твердо произнес:

– Полтора десятка человек.

– Много же у вас друзей, – с трудом сдерживая очередной зевок, удивился следователь. – А когда вы видели жену в последний раз?

– Не помню, – ответил Ладейников.

Вдвоем они подошли к машине Орешникова.

– Не подбросите до отдела? – попросил следователь.

Александр молча кивнул.

Сев в салон, Пименов вдруг начал рассказывать:

– Около часа ночи ваша жена припарковала принадлежащий ей автомобиль «Мерседес» во дворе дома, где снимала квартиру. Когда она вышла из машины, к ней кто-то подошел и выстрелил из пистолета в грудь. А потом сделал еще один выстрел, в голову…

– Нельзя ли без подробностей? – сказал сидящий за рулем Александр.

Следователь внимательно посмотрел на него.

– Простите, ваша фамилия Орешников?

– Допустим.

– Я с вашей женой в школе олимпийского резерва учился, – сказал Пименов. – Только она спортивной гимнастикой занималась, а я – легкой атлетикой. Бегом на средние дистанции.

– Ну и какие результаты были? – поинтересовался Александр.

– В пятнадцать лет один раз на восьмисотке из двух минут выбежал. А потом не получалось, и я спорт бросил. А жена ваша в пятнадцать уже олимпийской чемпионкой стала. Как она?

– Лежит.

– И никакого улучшения? Остановите здесь…

Орешников затормозил у подъезда отдела полиции.

– Нужна операция. Но она стоит столько, что… Да и то – подобные операции лишь в Германии делают.

– Спорткомитет таких денег не даст, конечно, – покачал головой следователь.

Он вышел из машины. И тут же наклонился к окошку, посмотрел на Ладейникова.

– Валерий Борисович, я хотел вас через пару дней вызвать. Надо кое-какие вопросы задать и вернуть вам личные вещи жены. Но поскольку вы уже здесь… Чтобы потом не беспокоить, давайте, может, сейчас побеседуем? Полчаса, не больше. Обещаю.

В кабинете следователей, плотно прижавшись друг к другу, стояли два рабочих стола. На узкой щели между ними примостился телефонный аппарат – одним боком на столе Пименова, а вторым – на столе его отсутствующего коллеги. На стене висел плакат, на котором суровая женщина в красной косынке прижимала палец к губам. Внизу плаката стояла размашистая подпись: «Не болтай у телефона – болтун находка для шпиона!» Еще на стене висели листы с нечеткими фотографиями каких-то людей под одинаковой шапкой «Внимание – розыск». Один лист был большего размера, чем остальные. На нем значилось: «Их разыскивает милиция» – и фотографии оказались более четкими. Ладейников присмотрелся и узнал Романа Абрамовича, Филиппа Киркорова, полуголую Анжелину Джоли, Джима Керри в зеленой маске и Микки-Мауса.

На столе Пименова возвышался монитор компьютера, но следователь записывал показания Валерия Борисовича по старинке – вручную. Наконец он закончил и подвинул листы протокола Ладейникову.

– Ознакомьтесь!

Валерий Борисович пробежал глазами по тексту и отложил листы:

– Уже ознакомился.

Пименов сделал удивленные глаза.

– Просто я обладаю навыками быстрого чтения, – объяснил Ладейников. – Освоил в студенческие годы, когда приходилось перерабатывать большой объем литературы.

– Тогда напишите «С моих слов записано верно. Мною прочитано» и поставьте подпись.

Пименов открыл стоящий на полу сейф и стал что-то доставать из него.

Ладейников написал, что от него требовалось, расписался и перевел взгляд на стол, где появились женская сумочка, документы, мобильный телефон, деньги, часики и украшения. Последним к общей куче лег лист с описью.

– Вот вещи, которые были при вашей жене, – пояснил следователь. – По идее, их надо бы еще подержать, но не вижу смысла. Ничего не пропало, ограбления не было. Вещи опознаете?

– Но ведь они не мои, принадлежали ей…

– Насколько мне известно, вы единственный близкий человек погибшей. К тому же все это приобреталось, когда убитая состояла в браке с вами. Так что других претендентов не может быть.

– Ну да, отец жены живет на Украине, но отношения с ним прервались лет двадцать назад. Матери давно нет.

– Тем более принимайте по описи: паспорт, водительское удостоверение, техпаспорт на автомобиль, ключи от машины, ключи от квартиры, женская сумочка из бежевой кожи, две цепочки из желтого металла, часы из желтого металла с камнями, серьги, мобильный телефон «Верту» в корпусе из желтого металла, три перстня из желтого металла с камнями…

Следователь явно спешил домой. Ладейников понимал это, но все равно сказал:

– Если честно, то я ее в морге и не узнал даже. Другая прическа, цвет волос…

– Я заметил, вы не очень вглядывались в лицо. Но прическа и цвет волос – вещи непостоянные. Особенно у женщин, – отмахнулся следователь. – И потом, после смерти люди сильно меняются. В моей практике был случай, когда…

– Не надо, пожалуйста, – попросил Валерий Борисович, – я еще от морга отойти не могу.

Он в растерянности смотрел на вещи, лежащие на столешнице. Пименов услужливо протянул ему помятый полиэтиленовый пакет.

– Складывайте сюда.

И, подвинув к Валерию Борисовичу лист с описью, сказал:

– Я же сутки дежурил, на вызове с дежурной машиной был вместе с операми и экспертами. Все, что при убитой имелось, сам же и описывал. Ничего не пропало. И «мерс» тоже я перегнал. Он сейчас во дворе отдела стоит. Можете забрать его.

На помятом полиэтиленовом пакете была реклама сигарет «Camel» с одногорбым верблюдом.

Прежде чем сесть в дорогой автомобиль, Ладейников внимательно осмотрел отделанный серой кожей салон. Внутри пахло лимоном, было уютно и чисто. На заднем сиденье лежал пакет с рекламой магазина «Французские вина». Валерий Борисович заглянул в него и обнаружил коробку с коньяком «Remi Martin» и стеклянным коньячным бокалом. Обнаружил и удивился: ведь полицейские наверняка осматривали машину, а значит, видели дорогой коньяк, могли взять его. Но не сделали этого.

Сев в водительское кресло, бывший доцент положил на соседнее пакет с верблюдом и завел двигатель. Мотор работал бесшумно.