Метаморфозы Катрин E-Book

Полина Ром

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Рецепт идеального волшебства
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 559

Beschreibung

Новый мир выдал Катрин скучную внешность и будущего мужа, который не слишком нужен. Да и сама она пока еще просто ребенок. Но это не значит, что стоит сдаться и сложить лапки. Любая девушка нашего времени знает неизмеримо больше средневековой красавицы. Так что внешность — не главное. Нарисуем — будем жить...

Leseprobe

Полина Ром Метаморфозы Катрин

© П. Ром, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Иногда я вспоминаю прошлую жизнь. Я точно знаю, что она была, но сейчас уже кажется сказкой. Страшноватой сказкой…

Мать умерла родами, отец пытался оставить меня в роддоме. Если бы не моя бабуля, кто знает, что бы было со мной. А так я жила в поселке городского типа, в частном доме с водой и газом, работала в огороде, вязала, немного шила и вышивала. Ходила с бабой Светой в лес за малиной и грибами, за земляникой и травами. Часть трав мы сдавали скупщикам, это тоже копеечку приносило.

На травяные деньги бабушка оплачивала мне интернет. Конечно, компьютера у меня не было, но мне и телефона хватало узнать все, что нужно. Заодно телефон решил и проблему чтения. Все же бумажные книги – это очень дорого. И в доме у нас были только старые советские издания. Зато самое лучшее из классики и поэзии, практически все, что нужно было по программе в школе, стояло в книжном шкафу.

Алименты от отца были крошечные, приходилось экономить. Но я никогда не голодала, у меня был чистый уютный дом и любимая бабуля. И холодное молоко с теплыми булочками на завтрак, и крошечная беленая комнатка с тахтой и письменным столом, где я делала уроки, и черный как смоль ленивый и нахальный Плис, которого бабушка назвала в честь своей старой жакетки. На ней, на этой плисовой жакетке, Плис спал и лентяйничал днем.

И старенькая, уже седая Тренька. Еще щенком ее пытались повесить малолетние ублюдки. Так что лаять она так и не смогла, а иногда тихонько тренькала, как говорила бабуля.

Тренька и ушла из жизни первой, дожив свой немаленький для собаки век в любви. Плис пропал через полгода, уже после похорон бабушки. Я нашла его на сороковой день, мертвого, на его обычном месте. Похоронила в саду, вместе с его любимой жакеткой, под старой яблоней, рядом с Тренькой.

Думать о смерти бабушки я просто не могла. Мне казалось, что я проваливаюсь в какую-то черную пропасть без дна. Я все время уговаривала себе, что она просто уехала… Просто уехала и ей там хорошо…

Приходили соседи, помогали. Тетка Люба звала пожить к себе, но сама мысль оказаться в чужой семье мне не нравилась. Хотя и дома мне было тяжело, все казалось странным и не моим, не таким, как при жизни бабули. Но школу я окончила, хоть и без медали.

Благо мне уже было семнадцать, и ни в какой детприемник я не попала. Приходили дамы из опеки, проверяли, как я живу. Аж два раза приходили. Но мне хватало алиментов и запасов дома. Огород я обрабатывать умела, так что за это можно было не переживать. Вот только что делать дальше, я не знала. Планировалось, что я поступлю в институт в городе и буду жить в общежитии, а летом работать. Ну, и бабуля поможет. Кое-что она откладывала.

После экзаменов я пошла работать в магазин. Точно еще не знала, как и что, но алиментов уже не было, а есть нужно каждый день. Там и проработала почти целый год. И вот тогда-то судьба и решила меня порадовать.

Толстый конверт почтальонша тетя Вера принесла мне прямо на работу. Я расписалась за доставку.

Раньше она приходила к нам каждый месяц, приносила бабушкину пенсию и второй раз – алименты. Теперь мы с ней почти не виделись. Последние алименты отец перевел почтовым переводом и приписал, что больше ничего не должен.

Тетя Нина и Зинка, которые работали со мной в одну смену, окружили меня и ждали, пока я вскрою конверт. Зинка аж посапывала от напряжения. И тетя Вера не уходила – всем было любопытно, что скрывается в конверте с обратным адресом:

г. Москва,

ул. Краснознаменная, д. 12

Нотариус Вержицкая Ю. С.

Там была копия завещания некой гражданки Гудовой Валентины Михайловны.

Богатая была дамочка. Несколько квартир в Москве. Их она завещала различным Гудовым. Но одна из квартир, двушка на улице Таганской, была завещана Романовой Екатерине Андреевне, то есть мне.

Еще лежало письмо от нотариуса, что мне нужно позвонить по номеру телефона такому-то и вступить в наследство не позднее определенного срока.

– Тю, Катька, так то бабка твоя померла, ну, что по отцу-то бабка… Богатая теперь будешь, замуж выйдешь за москвича!

Тетя Нина всегда была не слишком деликатна.

Разговоров о том, что я теперь москвичка и богатая невеста, было столько, что через неделю я не знала, что делать. С вопросами и пожеланиями лезли все.

Приставали парни, которых я знала только в лицо. Звали в кино, на свидание, пытались дарить обломанную на кладбище сирень. Напрашивались в подруги девицы из школы. Даже Лена, которую я считала своей лучшей подругой, повела себя странно.

Нотариусу я позвонила, дама уверенным голосом объяснила, как они работают, когда нужно подойти, поставить подписи и получить ключи и еще конверт, который мне оставлен.

Через неделю я поняла, что нужно уезжать – жить спокойно мне здесь не дадут. Да и учиться лучше точно в Москве. Вторую комнату можно сдать и на эти деньги спокойно выучиться.

Дом я продала с великим трудом. Весть о богатой москвичке облетела весь поселок, и цену мне предлагали просто неприличную. Повезло, что выкупили домик приезжие пенсионеры. Продавала я со всем имуществом, со стиральной машинкой, мебелью и микроволновкой, так что на поездку и года на два жизни у меня деньги появились.

Цены на московские продукты и квартплату я предварительно уточнила в инете. Если не шиковать, хватит даже года на три. А летом, в каникулы, я буду работать.

С собой я собрала немного вещей. Чемодан с бабушкиными салфетками и подзорами отнесла к соседке, теть Любе. Попросила сохранить в кладовке. Знаю, что не слишком это все популярно, но потом обязательно заберу.

На поезде я ехала первый раз, и это было так здорово!

* * *

Свои тридцать лет я встретила в инвалидном кресле. В хорошем инвалидном кресле, удобном и дорогом.

В девятнадцать, когда я ринулась покорять Москву, я была малолетней идиоткой.

Прямо в нотариальной конторе я познакомилась со своим принцем. Принца звали Даниил. Да, вот не Даня и не Данил, а именно так – Даниил. Но мне он разрешил называть себя Дэн.

Я умирала от любви, глядя на ямочку от улыбки, на широкие плечи и русые природные кудри. Он читал Чехова и Куприна, знал наизусть Ахматову, Цветаеву и Гумилева. Он прекрасно декламировал «…Далеко, далеко, на озере Чад…» и казался мне самым умным и тонким человеком в мире. Занимался в театральной студии и собирался поступать во ВГИК. В следующем году. В этом он, увы, как и я, провалил экзамены… Я так и называла его: «мой сказочный принц». Идиотка…

Поступить я не смогла, но сразу же записалась на платные курсы при институте. В следующем году мне будет проще. И даже нашла подработку. В «Макдональдс» меня не взяли, но взяли в кафе «Пушкинъ» официанткой с удобным для меня графиком – во второй половине дня. Шесть часов с выходным в понедельник. И очень близко к дому.

Моя квартира была прекрасной двушкой, с отличным ремонтом и очень удачным расположением. Раньше ее сдавали, но как раз после ремонта, между квартирантами, она мне и досталась. Высоченные потолки, огромные окна, светлая, просторная – мечта, а не квартира. Дэн переехал ко мне через два месяца.

Сам он до этого жил с мамой, Марией Павловной, продавщицей в сетевом маркете, в двухкомнатной хрущевке очень далеко от меня, поэтому меня не смутило его предложение жить вместе. Я была просто счастлива и не замечала ничего – ни кривых улыбок его мамы, ни шипения старшей сестры, которая вышла замуж в подмосковный городок. Все это я вспоминала и анализировала уже потом, после того как моя жизнь разбилась на две части. И вовсе не квартира послужила точкой невозврата.

Мы прожили почти всю зиму в мире и любви. В мире, который я сотворила сама. Правда, Дэн маловато помогал по дому, но творческие личности – они такие… И зарабатывал редко – ну, как и где мог заработать артист, кроме массовок? А их было не так и много.

Брать же деньги у матери он категорически отказывался – не пристало мужчине висеть на шее у мамы. А мама не ленилась ездить каждые три-четыре дня к нам и даже завела свой ключ. Это меня несколько напрягало, но возражать я стеснялась. Даже когда она не слишком вежливо критиковала мою стряпню.

Деньги от продажи дома таяли, но в конверте от Валентины Михайловны Гудовой – бабушкой я ее так и не смогла называть – лежали для меня еще пятнадцать тысяч долларов. На них мы и купили Дэну машину. Весной мы собирались поехать на ней в отпуск.

В этот день Дэн был чем-то расстроен, нервничал и ругался, что я опаздываю. Хотя с вечера сам обещал отвезти меня на курсы. Спать я легла под утро, неожиданно в кафе заказали юбилей, гости сидели до упора, и домой я вернулась гораздо позже, чем обычно.

Как только я нырнула в тепло машины, глаза начали слипаться. Поэтому саму аварию я не видела. Какая-то неведомая сила вырвала меня из кресла и кинула вперед, дикая боль от врезавшегося ремня или еще от чего-то, скрежет металла, и потом, уже в конце, удар с правой стороны, который, как говорят, практически оторвал мне ногу. Но я этого уже не почувствовала – сознание я потеряла раньше…

Слишком тягостно вспоминать месяцы в больнице. Два раза приходили из милиции. Или гаишники. Я была после наркоза и не слишком хорошо соображала. Второй раз мужик принес мне апельсины и коробку сока, но я так и не смогла ему помочь и хоть что-то рассказать. Телефона у меня не было, Дэн не приходил, постоянные боли, две операции, ногу сохранили, но…

Ходить я не буду. Никогда.

Я знала, что на лице у меня тоже шрамы. Пусть и не слишком уродские, но много мелких.

Дэн появился ближе к выписке. Говорил о любви, о том, что никогда не бросит, что будет сам на руках носить. И главное – наша любовь, а все остальное мелочи. Раньше он прийти не мог, его таскали в милицию, показания, то и се, он свидетель. Мне было все равно…

Он перевез меня домой, меня ждало простое неудобное кресло, хуже больничного. И его мама. Она молчала, поджимала губы и вроде как брезговала мной. Хотя я уже научилась подтягиваться на руках и сама ходить в туалет, сама садиться на кресло, сама наливать чай и накладывать еду.

Руки, слава богу, не пострадали. Но все было неудобно, нужны были специальные ремни у кровати, поручни в ванной и туалете. Да много что было нужно. Только вот поговорить об этом с Дэном не получалось – он приходил домой совсем поздно.

Закончились наши отношения в тот момент, когда он забыл выйти из ноута. Меня всегда раздражала его привычка оставлять неработающий ноут открытым. Я подъехала и просто хотела закрыть, но экран вспыхнул и развернул очень интересные вкладки.

«Как оформить опеку над инвалидом первой группы».

«Пансионат для инвалида».

«Оформление инвалида в интернат».

«Оформление инвалида в государственный интернат».

До этого момента я вообще не понимала, как и зачем дальше жить. Но злость быстро учит. Я сидела и читала, смотрела справочники, законы, нормативные акты почти до обеда. Думала я не слишком долго, все и так было понятно.

Выписала на бумажку несколько телефонных номеров. Паспорт нашла на обычном месте, в столе, а вот денег, что оставались, довольно крупной суммы, не было. Но внутренне я уже была к этому готова. Выдернула шнуры у ноута и спрятала его в кровать. Достать заначку было сложно, но я справилась. На кухне нашла телефон Марии Павловны и позвонила по одному из номеров. Дала адрес и обещала чаевые, если вотпрямщас, и стала ждать.

Звонок в дверь раздался через час. Под вопли и оханье Марии Павловны два крепких мужика помогли мне выкатиться на площадку, в лифт и по ступеням из подъезда. Погрузили в микрик и отвезли в ближайший салон сотовой связи.

Первый мой звонок был в соцзащиту. Я получила довольно исчерпывающую информацию. Помощника, пусть и платного, мне обещали прислать на днях. Второй звонок мне пришлось сделать вечером. Добровольно уходить из квартиры они оба отказались. Они орали и объясняли, что все для моего блага. Но я знала, что так будет.

Телефон заранее спрятала в ванной комнате. Заехав туда, я заблокировала дверь, приставила к ней коляску и закрепила ее на тормозах. И вызвала милицию.

Объясняла не слишком долго: на мое счастье, Дэн начал ломиться в дверь так, что дежурный это услышал. Мой сказочный принц даже не успел выломать дверь в ванную – его отвлек звонок в прихожей.

Они оба, и Дэн, и его мать, еще поорали, когда крупный мужик в форме потребовал покинуть квартиру. У меня был паспорт с пропиской и документы на квартиру. Крыть им было нечем. Может, это и хорошо, что я получила такой плевок в лицо. Первое время я держалась только на злости, мне хотелось доказать всему миру, и им в первую очередь, что я и без них обойдусь. Глупо, я понимаю…

* * *

Постепенно жизнь устаканилась. Нельзя сказать – нормализовалась, нельзя…

Починили дверь, соцзащита помогла оформить пенсию по инвалидности. Доплачивали немного городские власти. Но!!! И это было очень большое «но». Денег на нормальную жизнь мне не хватало. Сохраненные остатки былой роскоши дадут мне еще полгода, может, год спокойной жизни. Потом я скачусь в нищету.

Мне нужны качественные обезболивающие. Раз в год реабилитационный курс, который тоже стоит недешево. Мне нужно хорошее кресло, а не этот сундук. Мне нужны нормальные продукты, а не макароны по акции. Даже если я видела акцию, сходить сама я не могла.

Женщины, которых посылали из соцзащиты, менялись. Я дергалась от каждого нового лица, мне не хотелось снова знакомиться и привыкать. Мне нужны были деньги. Я долго выбирала в интернете домашнее хобби, наконец, остановилась на мыле. Кусок такого стоил около двухсот – двухсот пятидесяти рублей.

Я смотрела ролики на ютьюбе, завела группу в контакте, завела страницу в одноклассниках, зарегалась на фейсбуке и в инстаграме.

Выписала себе формы, основы, масла, красители. Я купила весы и термометры. Я готова была продавать даже дешевле, но все это было не то. За первый месяц в группе зарегистрировалось около сорока человек, и я отправила по почте шесть кусков мыла. Минус почтовые расходы, минус небольшая доплата соцработнику… Минус чистой воды…

Я понимала, что зря израсходовала такую сумму. На хорошую идею меня натолкнула модная блогерша. Даже не помню, как попала к ней на страницу. Но эта девица хвасталась натуральной косметикой из какой-то арабской страны и заоблачной суммой, которую она потратила, достаточно тонким и противным голосом убеждая фолловеров, что на здоровье и красоте экономить нельзя и для ее кожи годится только все самое лучшее… Дай бог здоровья этой раскрашенной дурочке.

Я смотрела на товары, которые она распаковывает на камеру, и понимала: вот они, мои деньги. Мало сварить хорошее мыло или сделать тушь из натуральных продуктов. Нужно показать, КАК ты это делаешь. Нужно показать процесс, нужна шикарная натуральная упаковка. И стоить это должно дорого. Я должна создать дефицит своей продукции.

Я засела за изучение роликов, просмотрела несколько курсов в инете по монтажу. Спецом я не стала, но что и как показать, как это выполнить технически и как оформить, я поняла. В группах я повесила объявление, что беру незапланированный отпуск в связи с отъездом на курсы повышения квалификации. И аккуратно намекнула, что заграничные курсы стоят недешево.

Нет, я не собиралась травить своих покупателей дешевыми ингредиентами. Но я сняла первые три ролика, на которых закадровый голос, мой собственный, подробно объяснял, что косметика делается только из натуральных ингредиентов, только в посуде из стекла и камня. Иногда допускается керамика ручной работы. Никакого металла, кроме серебра, – металлы плохо влияют на энергетику.

Весь упор я делала на то, что такая работа по определению не может стоить как – немного презрительной интонации в голосе – все, что вы покупаете у обычных мастеров. Я сварила тушь, сварила шесть кусочков мыла с кофейным скрабом и несколько крошечных стеклянных баночек с бальзамом. Бесцветным и розовым. Пробки были, разумеется, из пробкового дерева.

И все это я упаковала в натуральную бумагу, которая выглядела как крафтовая, в опилки и красивые картонные коробочки. Их я склеила сама. И подчеркнула, что даже клей для коробочек абсолютно натуральный. Ну, мучной клейстер не может быть ненатуральным.

Сама я в камеру не попадала. Только руки с аккуратным маникюром или в тонких одноразовых перчатках. Ролик я отдала монтировать профессионалу. За деньги, которые таяли на глазах.

И ничего из этого я не стала продавать в группе, а на вопросы отвечала, что делаю только под заказ. Партия минимум на трех человек, максимум на шестерых. Большие объемы я не варю.

Через неделю в группе было сто болтающих в комментах девушек, которые обменивались самопальными рецептами. И я закрыла группу для новичков.

И повесила для оставшихся новое объявление. Что группа закрыта в связи с невозможностью отвечать всем новеньким на вопросы, что я устала набирать компании, так что, милые дамы, собирайтесь сами, я получаю деньги и отсылаю товар одному человеку, микропартией. И чтобы новичку вступить в наше закрытое сообщество, пусть за него поручатся два человека из уже присутствующих в группе.

Тридцать шесть человек отписались. Я чуть не со слезами наблюдала, как тает с таким трудом набранная сотня. Полной уверенности, что я все делаю правильно, у меня не было. Я молчала, комменты под роликами стихли, а потом посыпались просьбы «Взять в группу одну очень хорошую знакомую, ну, вы же понимаете, здесь не у кого просить вторую рекомендацию!» и «Вы не могли бы сделать небольшую партию в подарок, только чтобы упаковка как в ролике, я доплачу за срочность!».

С тех пор эта лакшери-группа начала приносить доход. Постоянный и стабильный, пусть и не гигантский. Но количество заказов росло, я периодически делала небольшие посты на тему натуральной косметики, плюсы и минусы, как хранить, как пользоваться и прочее.

Через полгода мне пришлось нанять помощницу – я не успевала. И меня нисколько не беспокоило, что я деру за свою косметику такие суммы. Нравится богатеньким дурочкам ощущать свою эксклюзивность – да любой каприз за ваши деньги. Не хотели брать натуральные продукты по сто пятьдесят рублей за кусок – купите за шестьсот.

Затейливые формочки я больше не использовала. Брусок, нарезан вручную, и это видно, оберточная бумага, которую я слегка мяла и терла, стружка из зоомагазина, в которую я капала несколько капель эфирного масла. И коробочки ручной работы.

Я варила тушь, делала помады и бальзамы. Варила шампуни на травах. Все без обмана, все из хорошего натурального сырья. Но – за три цены.

Минус натуральной косметики в том, что большая ее часть имеет очень ограниченный срок годности. Для меня это был плюс. Заказы шли потоком, и даже с помощницей мне иногда приходилось работать и упаковывать по восемь-девять часов в сутки.

Выходные я брала редко, но и нужды в деньгах не было. Через год я наняла еще одну помощницу, сделала ремонт в квартире: мне повесили турник, ремни – качать пресс, всю квартиру оборудовали для инвалида.

Еще через год я выписала себе отличную коляску. Сама я уже не варила, только наблюдала, чтобы девушки не нарушали технологию, следили за температурным режимом и упаковывали тщательно. Товар не должен страдать при доставке.

Такая суета меня напрягала. С утра до вечера в доме толклись люди. Я уже не боялась остаться нищей, но мне нужен был отдых. Психологическая разгрузка. И я заказала в интернете крючки и нитки. Вязание всегда меня успокаивало. Я стала подумывать о загородном доме. Там можно будет сделать отдельную мастерскую. И, может быть, машину с ручным управлением? Ну, двадцать седьмой день рождения я встретила за рулем, возвращаясь из торгового центра в свой новый загородный дом.

* * *

Мой дом был прекрасен. Я могла открыть распашные двери и выехать прямо на участок. Все было подогнано до миллиметра для моего удобства.

Я много читала, все, что попадалось под руку. И классику, которую любила с детства, и фэнтези про попаданок, и иногда даже ужастики и детективы, смотрела кино, вела бухгалтерские книги чисто для себя, заказывала ингредиенты и отслеживала новые тенденции в косметике.

Иногда лично готовила на камеру какой-нибудь сверхдорогой скраб с жемчугом или перламутром. Иногда – пудру или тени из слюды.

Стоимость монтажа ролика вбивала в стоимость продукта. Наладила выпуск теней из талька – они были немного дешевле, и их покупали целыми палетками.

Моя домработница Наташа, хохотушка и болтушка, готовила потрясающе вкусно, содержала дом в чистоте и развела целый ботанический сад. Даже когда за стеклянными дверями веранды мела метель, у меня в доме обязательно что-то цвело. Декабристы и орхидеи, цикламены и индийская азалия, полыхали алым прицветником пуансеттии.

Я платила ей отличную зарплату и не забывала баловать подарками для детей и для нее самой. У мастерской было два входа. С улицы и из зала-гостиной. Там были установлены камеры, я отслеживала с ноута весь процесс.

Про камеры все знали, платила я хорошо и хоть и не сразу, но собрала команду, которая отлично работала и не пыталась воровать или халтурить. Тем более что для себя я разрешала им покупать по очень божеской цене, даже ниже, чем у среднего мастера в интернете. За это время моя закрытая группа разрослась весьма существенно. В любом случае в цену были заложены ингредиенты и зарплата, так что все были довольны.

Я не на шутку увлеклась ирландскими кружевами. Начинала с маленьких компактных брошей. Навязала их разных чуть не полсотни, набила руку и замахнулась на платье. Мучилась я с ним долго, часть пришлось переделать. Размер я выбрала универсальный – от 42 до 46. А связав, поняла, что я это не надену – мне просто некуда. А вышло оно необыкновенной красоты.

Долго думала, нашла в интернете фотографа, договорилась, что модель он привезет с собой. А лучше двух, с разными фигурами. Стоимость съемки я вбила в стоимость платья. И цену поставила не стесняясь. Это действительно очень трудоемкая работа. Платье выставила в своей группе, написала, что привезли для меня из лондонского бутика, ручная работа, но мне не подошел цвет.

В группе я ни с кем не вступала в личную переписку. Думаю, если бы они узнали, что я калека, группа рассыпалась бы в тот же день. Пост с фотографиями платья провисел два дня. Цена была лихая. На второй день к вечеру оно нашло своего покупателя.

Все, просто все у меня было в шоколаде, кроме одного: ходить я никогда не буду. Иногда я тихо выла по ночам в подушку…

Тридцатый день рождения я отмечала, как обычно, в одиночестве. Выпила почти пол бутылки «Курвуазье» и поехала спать. Слезы текли сами собой, я даже не стирала их, а просто размазывала по лицу…

На окне в комнате сидел ангел. Нормальный обычный ангел, все как положено: белая хламида, крылья горбом за спиной и светящийся круг над золотыми кудрями.

Первая мысль была: «Допилась, голубушка!».

Но я редко пила спиртное, просто не чувствовала тяги, а ангел был слишком реален. Поэтому я подумала и сиплым голосом сказала:

– Ну, привет…

* * *

Похоже, мое приветствие его удивило.

– Что, и креститься не будешь?

– Нет, знаешь ли… Может, ты обычный инопланетянин, чего ж я, как дура, буду руками махать.

Помолчали… Но бредовость ситуации на меня давила…

– Ну, так ты у нас кто?

– Принципиально непознаваемая сущность.

– Забавно. Значит, все же бог?

– В какой-то степени.

– И зачем ты мне явился?

– Ну, возможно, хочу дать тебе шанс.

– А возможно, вовсе и не хочешь… Давай уж по-простому, изложи суть предложения.

– Тело. Молодое и здоровое.

– А еще что?

– А тебе мало?

– Смотря с чем сравнивать.

– Хорошо, а что ты еще хочешь?

– Я хочу знать минусы.

– Ну, я ведь и соврать могу.

– Если мы сейчас начнем углубляться в проблемы лжи и поиск определения истины, мы с тобой оба умрем раньше, чем договорим.

– Ты интересная, жаль, что раньше не обратил внимания.

– Итак, по порядку, что тебе нужно и что предлагаешь взамен. Излагай.

– Переселение тебя в другое тело. Это и предложение, и то, что мне нужно.

– А носитель? Умрет?

– Нет. Но уйдет в другой мир. Она уже, кстати, согласна.

– Ага, ты меняешь нас местами.

– Нет. Там очень длинная цепочка, много тысяч сущностей и сотни миров. Ты можешь стать звеном.

– Тебе-то это зачем?

– Рокировка. Продолжение игры.

– А что получу я?

– Молодое и здоровое тело.

– Это ты уже предлагал. Я, конечно, хочу на ноги встать. Но ведь могу оказаться в мире, где сразу умереть предпочтительнее, чем жить. Ну, например, ведьмой в руках средневековой инквизиции очнуться – лучше сразу сдохнуть, чем много месяцев пытки выносить. Так что давай поподробнее. Если бы мог сделать без разрешения – сделал бы. Значит, тебе мое согласие принципиально важно.

– Какая жалость, что я тебя не рассмотрел раньше! – Он поморщился, и нимб тихонько начал гаснуть. – С другой стороны, ты же не знакомишься лично с каждой бактерией? Вот и я не мог… Ладно, слушай… В творцов миров и цивилизаций мы уже наигрались. Пространство и время гораздо более интересные игрушки. И менять их необязательно своими силами. Тебе без разницы, что и как, в вашу жизнь мы не вмешиваемся. Ну, практически… Но если требуется вмешательство, должно быть согласие. При рокировке я получу бонусы на других пространствах и в других мирах. Но, составить цепь перемещений – не так просто. Я могу найти тебе замену, хотя на это уйдут ресурсы. Поэтому не слишком торгуйся… Это будет достаточно банальный мир. Ну, где-то ваше средневековье. Население – люди. Генетически вы идентичны. Ты будешь дочерью лорда. Весьма приличный статус и старт. А дальше так и будешь жить, как сама сумеешь. Вмешиваться никто не станет. Вы, перемещенные, некоторым образом получаете статус неприкосновенности. Да и не играем мы с вами, наигрались уже, я же говорил…

Крылья стали серыми, а потом загорелись красивым оранжевым огнем.

– Что не так с моим донором?

– Все так, но замуж она не хочет.

– Что не так с мужем? Маньяк? Садист?

– Нет. Муж как муж, это ее личные страхи и предубеждения.

Все же алкоголь под действием адреналина выветривался, меня пробрала дрожь – ведь это все реально, ведь я правда смогу быть здоровой и ходить…

– Ну, решай уже. Время – тоже ресурс, я не хочу тратить его бессмысленно…

– Есть условия!

– Какие?

– Срок жизни – триста лет.

– Нет. Там столько не живут. Обычные девяносто-сто ты проживешь…

– Я хочу ребенка!

– У тебя и так будет ребенок. Через шесть лет ты родишь первого сына.

Господи! Ну я и дура! Я даже не знаю, что потребовать-то…

– Пусть мои дети будут здоровы и проживут долгую счастливую жизнь!

– Все. Да или нет?

– Да!

Я сидела в собственном кресле в собственной спальне и не понимала – это было или все же я от одиночества чокнулась? Может, мне нужно вызвать санитаров и отправляться в дурку?

Заехала в душ, вымылась, надела чистое белье, отметив про себя, что так на Руси к смерти готовились. Подумала, накинула футболку и села за комп. Надо убрать все личное. Бизнес пусть живет, все контакты и рецепты пусть будут, а вот все личное – удалить…

Думаю, что там, за компом, я и уснула…

* * *

– Леди Катрин, вставайте! Просыпайтесь, а то леди Тирон разгневается! – Меня кто-то тряс за плечо.

Понимание, что я не сошла с ума, пришло сразу. Вместе с ним пришел и страх. Катрин – это я. И говорят не на русском. И не на английском. Со скуки я весьма сильно увеличила свой школьный багаж языка. Но я все понимаю. А говорить смогу?

– Прекрати меня трясти! Я уже проснулась!

– Леди Катрин, надо одеваться и идти, леди Тирон приказала сразу после завтрака привести вас.

Я открыла глаза, глупо так прятаться от новой реальности. Но все равно страшно. И очень холодно. В комнате из камня и почти без мебели.

Мне казалось, что с первых слов догадаются, что я – подменыш. Но пожилая тетка рядом со мной ни о чем таком не думала, а просто тянула меня за руку с кровати. Я вырвала руку, слегка шлепнув ее по предплечью.

– Не хватай меня, я сейчас встану.

Я помнила, что тело здоровое, но первый шаг мне дался нелегко. Казалось, что все мышцы в ногах окаменели, я пошатнулась и чуть не упала. Тетка подхватила меня и усадила опять на кровать с сероватым несвежим бельем.

– Давайте уже одеваться, леди.

На ней было засаленное до невозможности суконное платье ниже колена, но не в пол. Сверху серый передник с пятнами.

Пока я сидела, она натянула на меня толстые вязаные чулки из колючей шерсти и кожаные туфли. Ноги у меня как палки, тощие, аж синеватые, груди еще нет совсем. Потом тетка стянула меня с кровати и, поставив рядом с собой, ловко, прямо на ночную рубашку, надела тяжелое суконное платье, зашнуровала его на спине и сверху – меховую неуклюжую безрукавку на завязочках. Не могу сказать, что это меня сильно согрело. Я с интересом осматривала свои руки, а в душе поднималась волна восторга: я могу ходить! Я больше не прикована к креслу! Господи, спасибо тебе, если ты есть! Не знаю, кто там у меня был под видом ангела, но и тебе – спасибо!

А руки были детские, худые, с тонкими аккуратными пальчиками. И очень нежной кожей на ладонях. Красивые руки. Нужно бы узнать, как зовут женщину. Тут мне повезло. Из-за двери кто-то крикнул: «Дага, иди забери завтрак!»

Тетка оставила меня в покое и вышла в коридор. Я осмотрелась: каменная комната, узкое окно, как бойница. Стекло покрыто изморозью и часть ее подтекает каплями прямо на подоконник. Кровать с двумя подушками, не слишком теплым одеялом и сероватым грубым бельем. В стену вмурован камин. Он не топится. Рядом с ним стоит низенький стульчик со спинкой. Плохо обработанное дерево, даже трещина на сидении. Ближе к окну дощатый стол и на нем грязная миска с остатками непонятно чего. Хлебные крошки и глиняная кружка с запахом кислого вина.

Ненормальные, что ли? Ребенка вином поить!..

Вернулась Дага, выставила с подноса на стол миску с каким-то месивом, но хоть горячее, прямо парок над ним, кусок серого ноздреватого хлеба, сунула мне в руку большую неудобную ложку и, поставив на стол кружку с горячим напитком, стала сгружать грязную посуду на деревянный поднос.

– Кушайте быстрее, леди.

– Дага, я в туалет хочу.

– Так ваза ваша под кроватью, как всегда.

И вышла из комнаты.

Ваза, я так понимаю, это ночная ваза, горшок, по-русски говоря.

Я встала на колени и полезла под кровать. Ага, вот и он.

Горшок был без крышки и уже использован… Гадость какая… Но деваться особенно некуда и некогда. Я не нашла в комнате ни воды умыться, ни полотенца. В углу еще стоял небольшой сундук с замком. И все. А выйти в коридор я не рискнула.

Попробовала кашу – размазня, что-то типа гречки без соли и сахара, но горячая. Неохотно съела несколько ложек. В кружке был горячий травяной отвар, даже немного с медом. Я выпила его и осталась сидеть за столом. Что делать дальше, пока не знала.

Вскоре вернулась Дага.

– Пойдемте, леди Катрин, вас уже ждут.

– Дага, мне нужно умыться.

– Зачем?

– Дага, ты чья служанка?

– Ваша, леди, с самого детства – ваша. Что это вы спрашиваете?

– Если ты моя служанка, почему ты задаешь мне вопросы, а не делаешь то, что мне нужно?

Она посмотрела на меня, вздохнула, взяла за руку и повела за собой. Привела она меня на кухню, где слила на руки теплой водой и дала вытереть лицо относительно чистым кухонным полотенцем. Ужасно!.. Я дама терпеливая, но в таких условиях жить… Горел открытый очаг, суетилась высокая костистая повариха, командовала и ругалась. Мрачный мужик наливал воду в большой котел у очага, суетились две молодые девчонки.

Ладно, надо бы выяснить, что там с моим замужеством.

– Все, леди Катрин? Теперь вы довольны?

– Пока да.

– Пойдемте, а то леди Тирон опять злиться будет.

Дага вела меня по промерзшим коридорам дома? Замка? Непонятно…

Комната, в которую она меня привела, отличалась от моей. Сильно. В ней было тепло – горели сразу два камина. На полу лежал толстый ковер. И, похоже, даже не прямо на полу. Очевидно, под ним еще слой войлоков – он приподнят над полом на несколько сантиметров.

На ковре красивая молоденькая девушка, в таком же платье, как у меня, играла с симпатичным малышом лет двух. И хотя на ребенке тоже было платье, мне показалось, что это мальчик. На стенах висели гобелены и расшитые войлочные ковры. Разные по стилю и качеству, но, несомненно, теплые. Стояла большая кровать с балдахином.

Был стол под красивой скатертью, на столе – металлическая ваза, может даже серебро, с выпуклым рисунком. В вазе горкой лежали булочки. Несколько неудобных на первый взгляд кресел, резных, с низкими спинками и с подушками на сиденьях. Подушки из такой же толстой яркой ткани, что и скатерть.

За столом сидела молодая женщина, лет двадцать пять, не больше. Теплое платье из густо-синей ткани, сброшенная от жары меховая расшитая жилетка лежала на соседнем кресле. На углу скатерть была сдвинута, и там, на белой салфетке, стоял красивый серебряный кубок с цветными камушками и тарелка с жареным мясом, которое пахло совершенно одуряюще…

– Ну, леди Катрин, вы подумали?

* * *

– Леди Тирон, приношу вам свои извинения, но я была не слишком внимательна. Вы не могли бы рассказать еще раз?

Как в анекдоте – не догоню, так хоть согреюсь. Здесь, по крайней мере, тепло. Судя по всему, девушка отказалась от замужества, а мне нужно узнать детали.

Брови леди Тирон поползли вверх.

– Ты издеваешься? – спросила она, но спросила как-то неуверенно.

– Нет, что вы, леди Тирон! Я просто действительно переволновалась и не все запомнила…

– Хорошо… Ваш отец сейчас, как вы знаете, при дворе. Король обещал бенефиции всем дворянам, которые свяжут своих детей браками с лордами и леди Средиземья. Король и ваш отец выбрали вам и вашей сестре мужей. За это земли, на которых мы живем, переведут в майорат. Ваша семья поднимется в статусе. Ваш брат получит майоратные земли, а не наградные! Он станет бароном! А не просто лордом…

– А зачем королю эти браки?

– Его величество устал от постоянных военных конфликтов. Такие браки совершаются сейчас между государствами с благословления обоих государей! Мир слишком хрупок. Когда наша принцесса выйдет замуж за принца Гальдии – государства объединятся.

– Понятно… Они просто готовят почву для бескровного слияния. Очевидно, раньше наши государства много воевали?

– Хватит, не вам, леди, лезть в высокую политику!

– Простите меня, леди Тирон! Я слишком любопытна! – Побольше раскаяния в голосе…

– Да, так вот, вы и леди Сания выйдете замуж к вящей славе нашего рода!

Если перевести на человеческий язык, меня выдадут замуж, а сливочки за это слизнет леди. Явно она не мама Катрин… Мило… Ну, надо прикинуть, как повернуть и что можно выжать из ситуации…

– А кто будет мой муж, леди Тирон?

– Лорд Шарон, граф Ромский! Это большое приграничное графство. Вы станете графиней, леди Катрин!

– А муж леди Сании?

– А тебе-то что за дело до моего мужа?

– Леди Сания, не смейте вмешиваться в наш разговор!

– Простите, леди Тирон.

Девушка на ковре, оказывается, внимательно слушала наш разговор. А красивая девушка. Яркая голубоглазая блондинка, волосы уложены в сложную прическу из кос, платье хорошего качества, почти без пятен, но великовато… Похоже, донашивает обноски леди-мамашки. Интересно, Тирон все же мать или мачеха? Кто знает, как тут у них принято с детьми обращаться. Хотя, судя по возрасту, явно мачеха. Ну, ей лет двадцать пять навскидку, не могла же она родить мою сестрицу в десять лет. Нет, она – мачеха. И по канонам любой истории – если не враг, то и не друг. Отсюда и будем отталкиваться.

– Я согласна, леди Тирон.

– И ты выполнишь мою просьбу?

– Я не запомнила, что вы хотели, простите…

– Когда в договор будут вписывать лирд, ты попросишь деньги, пятьсот салем, и оставишь их в семье.

– А что такое лирд?

– Леди Катрин! Не прикидывайтесь дурой! Каждая служанка знает, что такое лирд! Это лучшее, что будет на свадьбе каждой женщины!

– Леди Тирон, служанки очень много болтают, но я не знаю, что из этого правда, а что – их глупые домыслы.

– Ну, может, ты и права… Лирд – взаимный подарок или условие. Неотчуждаемый подарок или обязательное условие. Мужчины в качестве лирда обычно просят сына. А женщины просят деньги. И это только их личные деньги, мы вольны распорядиться лирдом как угодно, и никто, никто не смеет на них претендовать или контролировать расход.

– А если не выполнить лирд?

– Ну, это уже на усмотрение второй половины. Твоя мать не родила сына, а родила вашему отцу двух дочерей, но он не стал разводиться и выгонять ее из дома! Он благородный человек.

– А если запросить лирд, который благородный лорд не может выполнить? Ну, не пятьсот салем запросить, а пятьдесят тысяч?

– Это очень глупо, свадьбу просто отменят, и все. Обычно до свадьбы размер лирда оговаривается между родителями жениха и невесты.

– А бывают другие лирды? Ну, не деньгами?

– О, конечно бывают! Особенно памятен лирд герцогини Бушанской. Она затребовала от жениха разрешение всегда сопровождать его на охоту. Брак чуть не развалился! Над ним смеялись все дворяне! Он же совершенно помешан на охоте.

– И что, он выполнил условие?

– Ну конечно нет, но герцогине хватило ума не родить ему ребенка в течении пяти лет и сразу после этого она потребовала развод. Но такие лирды – это глупость. Это герцогиня может пойти против воли опекунов, а не нищая дворянка! Но все равно она дура.

– А если бы он выполнял лирд пять лет, а потом нарушил?

– Если бы она не потребовала развода через пять лет, а осталась бы его женой, а он бы на шестой год нарушил условия и она нашла бы свидетелей, то по закону могла бы получить половину его имущества!

– Ого, как все серьезно! Такого мне служанки не рассказывали совсем.

– Так что, ты согласна сделать, как тебе приказывает отец?

– Я не буду противиться его воле. Но я хотела бы знать, леди Тирон, какое у меня будет приданое.

– Эта девчонка с ума меня сведет! Ну, естественно, за тобой дадут одежду и ткани, и отец дает за тобой еще пятьсот салемов.

– Ага. Теперь я поняла.

– Деньги останутся в семье и послужат величию рода!

Ну конечно, величию рода! Не иначе, леди высмотрела себе новую шубку или брюлики и теперь мечтает и на елку влезть, и попу не оцарапать… Мне нужно очень хорошо подумать. С этим самым лирдом нельзя промахнуться. Естественно, деньги я просить не буду, нет ничего глупее взять один раз и накупить себе платьев. И потом всю жизнь мучиться от идиота-мужа.

Но есть одна вещь, которая волнует меня сейчас больше, чем пресловутый лирд. Как я выгляжу? Где найти зеркало и посмотреть на себя?

* * *

До вечера я просидела в комнате. В каменной неотапливаемой комнате. В узкое окно, растопив ладошкой кусок изморози, я рассмотрела, что на улице стоит полноценная зима с поземкой и снегом. Видны были каменный забор и закрытые тяжелые ворота. Изредка по двору проходили, точнее, пробегали туда-обратно скверно одетые люди. Возле ворот периодически прохаживался закутанный в тулуп мужчина с саблей или мечом. Охрана, привратник или что-то вроде… А бегала, я думаю, замковая прислуга. Этаж у меня, кстати, был третий или второй.

К вечеру, как ни куталась в тощее одеяло, я почувствовала, что простыла. Зудел и подтекал нос, слезились глаза, определенно поднималась температура. Я не понимаю, как этот суповой набор, который теперь мое тело, выживал в таких условиях.

Дага, кстати, тоже стала кашлять и чихать, но ее кашель был даже хуже моего – очень сухой, какой-то сипящий. В обед она принесла мне горячий суп с голой косточкой без следов мяса и непонятными овощами. Но бульон был горячий, и я выпила его, заедая хлебом.

Сама она большую часть времени бегала между моей комнатой и кухней. Я так понимаю, туда она ходила греться. А у меня в комнате она садилась на стульчик, отодвигалась от холодного камина и вязала бесконечный чулок.

Мы почти все время молчали. Она, похоже, обидевшись на утреннее умывание, а я из боязни ляпнуть что-то или спросить не то. Вечером, после скудного ужина, в нашу комнату заглянула молодая крепкая горничная в добротном платье и крепких чулках. Хотя попахивало от нее так себе.

– Леди Тирон велела вам прийти к ней! – сказала и собралась выйти.

– Стоять! – Я просто озверела от тупого сидения и очень замерзла. – Ты горничная или леди?!

– Горничная леди Тирон. – Девица таращила на меня глаза, явно не понимая, что не так…

Дага, кстати, тоже таращилась.

– Если ты горничная, то кто дал тебе право ломиться в комнату леди, как в конюшню, без стука в дверь, без разрешения?

– Ах ты… Не больно-то вы и леди, нечего тут нос задирать…

– Ну что ж, милочка… Ты сама выбрала. А сейчас – пошла вон отсюда.

Ненавижу тех, кто пытается клюнуть подранка… Только я-то не подранок, дамы и господа. Пора начинать обустройство в этом мире.

– Вы, леди Катрин, поосторожнее с ней, она злопамятная очень. Может и напакостить, – не выдержала Дага. – Ну, и наглая девка, конечно. Она ведь самой леди Тирон прислуживает. Всегда может в уши ей нашептать.

– Не бойся, Дага. Думаю, сейчас леди Тирон гораздо охотнее выслушает меня. Пойдем.

Дага осталась в коридоре, а я прошла в комнату леди. В этот раз было также тепло, но в комнате не было ни одной живой души.

– Присаживайтесь, юная леди. Я хочу поговорить с вами как мать!

Я села в предложенное кресло.

– Понимаете, юная леди…

Больше она ничего сказать не успела – я начала кашлять. Старательно и вдохновенно. Я и в самом деле чувствовала себя отвратно. Да и покашлять для хорошего дела не так и сложно. Вытерев слезы рукавом, я дала шанс леди Тирон думать, что она может продолжать.

– Так вот, юная леди…

Кашлять я начала с удвоенной силой…

– Да прекратите вы уже!

Я с трудом отдышалась и просипела:

– Простите, леди, но я заболела… Думаю, что просто от холода.

Леди поджала губы. Но идиоткой она не была.

– Я прикажу топить у вас в комнате два раза в день.

– И еще прикажите, пожалуйста, выпороть вашу горничную…

Я еще немного покашляла.

– За что?

– Она вломилась в комнату дочери лорда, не постучав. А когда я сделала замечание ей, она мне нахамила.

До леди стало доходить.

– Вы что, леди Катрин, шантажируете меня?

– Даже не сомневайтесь. Нам осталось жить под одной крышей две недели. Но если мне будут приносить вместо еды такие же помои, как сегодня, за две недели я слягу окончательно. Есть их я просто не стану. Я не возражаю против брака, но мне нужны нормальные условия. Вы можете поорать, леди Тирон. А можете повести себя по-умному, и до свадьбы я буду милой и ласковой.

– И передадите ваши пятьсот салем в семью?

– Конечно, как только деньги окажутся в моих руках. Это же моя семья!

Леди взяла за длинную ручку колокольчика, что стоял на столе, и позвонила. Через минут в комнату вошла горничная.

– Коста, позови управляющего.

Минут пять мы молчали. Леди поглядывала на меня почти с любопытством.

Вошел пожилой полный мужчина. Суконный черный костюм, шелковый воротник, высокие сапоги с меховой опушкой и козлиная борода.

– Гвайр Таун, прикажите отправить Косту на конюшню. Пять плетей.

Коста бросилась в ноги леди с воплем:

– За что, госпожа?!

– За хамство, Коста. И чтобы не забывала свое место, – ответила ей я.

Кажется, управляющий тоже удивился. Но взял рыдающую Косту за руку и вытащил ее в коридор. Шаги и рыдания стихли вдалеке…

– Теперь вы, юная леди, выслушаете меня?

– Конечно, леди Тирон.

– Мне очень жаль, Катрин, что этот брак происходит так рано, но я надеюсь, что вы с честью выполните свой долг перед семьей и мужем.

Это она сейчас о чем? Я молчала и смотрела ей в глаза.

– Вы понимаете, о чем я?

– Нет, леди Тирон.

Она встала, нервно походила по комнате и продолжила:

– Есть такое действие, после которого брак считается завершенным. Он называется – консумация.

Тааааак! Какая, на фиг, консумация, если у тела напрочь отсутствуют вторичные половые признаки? Грудь еще даже не набухла, никакого пушка. Ну, не идиотка же она? Я думала, что столь ранний брак возможен при условии, что сам процесс пройдет после появления у жены месячных. Читала я о таких браках.

– В ночь после свадьбы ваш муж будет знать, что делать. Вы должны полностью подчиниться ему!

– Леди Тирон. А со скольких лет разрешен брак?

– С тринадцати, и вам, юная леди, уже есть тринадцать!

– А разве не должны у женщины до брака начаться… ну, особые дни?

– Вы скажете священнику, что у вас уже были лунные дни.

– Вы уговариваете меня соврать, леди Тирон?

Вот ведь тварь безбожная!.. Как будто она не знает от прислуги, что Катрин совсем еще ребенок. Как там сказал тот самый ангел? «Муж как муж…» Ну, значит, не педофил и не насильник. Думаю, жить под крылом мужа будет значительно проще, чем здесь. Эта гадина ребенка уморит и не поморщится. У нормального мужчины просто не встанет на такое тело. Как бы лицо-то свое увидеть?

– Сколько лет моему мужу?

– Двадцать один. Он красивый молодой мужчина, так написал ваш отец. Ваша свекровь до сих пор считается одной из самых прекрасных женщин королевства, а ведь ей уже почти сорок лет. Так что вам повезло, у вас будут красивые дети!

– Если я не умру в первую брачную ночь, леди, просто потому, что мое тело еще не готово принять мужчину!

Наступила долгая пауза…

* * *

– Вы странно себя ведете, леди Катрин. И странно говорите…

– А мне больше нечего терять, леди Тирон. Вы понимаете, что, пихая меня под мужчину так рано, вы можете меня покалечить и я никогда не рожу ребенка? Вы собираетесь решить проблемы своего сына за счет моей жизни. Через несколько лет, поняв, что я никогда не рожу ему ребенка, муж выгонит меня. И что тогда? Вы, конечно, можете испортить мне жизнь. Но, думаю, вы сообщили отцу, что я уже пролила первую кровь и могу выйти замуж. Когда сюда приедут отец и жених, я ведь могу и не врать священнику. Что вы тогда будете делать? И не мечтайте, что свалите вину на меня. Я найду что сказать отцу и как открыть ему глаза. Мне действительно нечего терять.

Леди Тирон поняла, что попалась. Ей явно хотелось отвесить оплеуху наглой мне. Но меня после общения с соцзащитой, с вороватыми работниками, с лакшери-дурочками и налоговой очень сложно было смутить. Я могу ходить, у меня новое, молодое тело, я еще вырасту. А создать себе удобные условия жизни я сумею. Да у меня через шесть лет сын родится! Нужно будет – я весь мир переверну. Там я подумывала усыновить ребенка. Но кто бы позволил инвалиду, даже обеспеченному, такое? Никакие взятки мне не помогли, а связей с сильными мира сего у меня не было. Но я все наверстаю здесь. Обязательно.

– Что ты хочешь?

– Я много чего хочу. Я хочу подробную информацию о земле, куда я поеду, о женихе и его маме, о своем приданом. Но сперва, пожалуйста, кусок мяса и горячий чай. И хорошо бы лекарство от простуды мне и Даге. Мы обе простыли. И еще, пусть в мою комнату отнесут несколько кусков войлока из-под вашего ковра. У меня ледяные полы.

Через пол часа я обсосала последнюю косточку от куриной ноги и сыто отвалилась от стола.

Все это время леди бессистемно бродила по комнате и явно что-то обдумывала.

– Вы наелись, юная леди?

– Благодарю, мадам. Я сыта. Мне нужна влажная салфетка – обтереть руки. И я хотела бы увидеть зеркало.

Леди засмеялась так весело, что я невольно заподозрила подвох…

– Что смешного я сказала, леди Тирон?

– Ты смотрелась в зеркало в прошлом году. Думаешь, за это время ты хоть немного похорошела? Какой была уродкой, такой и осталась!

В прошлом году? Я такая уродка, что от меня зеркала прячут? Мне стало страшно. Неужели я, и правда, безобразна? Хотя, по сравнению с тем, что я могу ходить… Да и ладно. Безобразна так безобразна. Главное – здорова.

Леди подошла к стене, у которой стоял странный узкий шкаф, и распахнула дверцы.

– Иди, полюбуйся на себя!

Я даже не стала заострять внимание на том, что она мне «тыкала», как горничной. Понимала, что сейчас она меня ненавидит.

Я сбоку, несколько неуверенно, подошла к шкафу, думая, что зеркало есть на дверце. Но нет. Весь шкаф так и был зеркалом. Зеркалом, которое закрывалось глухими деревянными створками. Ну да, у них тут поди стекляшка целое состояние стоит.

Я смотрела на свое новое лицо и фигуру.

Это было неожиданно интересно – смотреть на себя. Я вовсе не была уродкой. У меня были точеные черты лица, высокие скулы, хорошие, густые волосы. Да, светлые, несколько непривычно, но не смертельно. Невысокий рост – ну, это еще неизвестно, могу и вырасти. Красивая длинная шея. Маленькие аккуратные ушки. И светлый-светлый цвет и бровей, и довольно длинных мохнатых ресниц. Глаза то ли серые, то ли голубые. С тонкой черной окантовкой вокруг радужки. Пожалуй, я вырасту очень красивой. Я только не поняла, почему леди считает меня уродиной? Ну, да, без косметики я выгляжу бледной молью…

Ах, вот оно что! Ключевое здесь – без косметики. Смешно. Если мне будет нужно, я сварю тушь, кремы, помады, тени и бальзамы без проблем. Здесь полно абсолютно натуральных продуктов. Думаю, года через три я за пояс заткну любую местную красотку. Подумаешь, глаза не накрашены! Но, однако, мадам, и правда, считает меня уродкой. Ну и пусть, это – ее проблемы.

– Спасибо за позволение, леди Тирон.

– Ты довольна? Я, между прочим, действую и в твоих интересах. Замуж тебя здесь взял бы только самый нищий! А там все же граф. Хотя, говорят, приграничные графства разорены после войны. Так что сильно не обольщайся.

Принесли салфетки и миску горячей воды. Я тщательно промыла руки и вытерлась насухо.

– Леди Тирон, мы обо всем договорились. Сегодня мы обе устали, но завтра, пожалуйста, вызовите меня к себе и расскажите, что вы знаете о моем муже и его маме. И хоть что-то о земле, где я буду жить. А потом я хочу увидеть свое приданое. Я не желаю позориться перед мужем. Наверняка список уже утвержден и отец переслал его вам.

– Иди уже, маленькая гадина. Кто бы мог подумать!..

В комнате у меня горел камин, но он не успел за этот час разогнать холод. После еды меня сильно разморило. Дага вытащила из-под моей кровати выкатную доску на деревянных колесиках и стала стелить на нее дырявый войлок.

– Ложись поближе к огню, Дага, ты совсем простыла. И постели себе еще один войлок. Всяко теплее будет.

Дага подкинула в огонь еще несколько поленьев из большой корзины и улеглась. Захрапела она буквально через десять минут. А я все ворочалась на несвежем белье и думала о том, не перегнула ли палку с мадамой…

Пожалуй, что нет. Я ей нужна на две недели здоровая и послушная. Я читала, что дрова в средневековье были дороги, и не все могли отапливать жилье. Я бы поняла, если бы все мерзли. Но два камина ей одной – жирно будет. Да и воспаление легких здесь вряд ли умеют лечить. Думаю, Катрин не пережила бы эту зиму. Даже странно, как вообще в таких условиях ухитрилась выжить. Надо будет аккуратненько расспросить Дагу. Может, что-то и узнаю.

* * *

С утра Даге стало хуже. Немного подумав, я уложила ее в свою кровать. Противно мне или нет, но нельзя больного человека держать на каменном полу – никакие войлоки не способны защитить от сквозняков. Я сходила на кухню и потребовала отвар от простуды. Здоровая костистая тетка, гвайра Луф, презрительно фыркнула на мое требование.

– Время будет – заварю, а пока идите-ка вы отсюда, леди Катрин. Не место вам на кухне…

– Гвайра Луф, вы слышали, что вчера по моей просьбе выпороли горничную леди Тирон?

Тетка притихла и задумалась.

– Мне не хотелось бы повторно беспокоить леди такой просьбой. Но если вы думаете, что я позволю кухарке указывать, где мне место, а где нет, то вы ошибаетесь. Повторяю, мне нужен отвар от простуды. Большой котелок. Очень горячий и с медом. Я жду в своей комнате.

Я развернулась и вышла в полной тишине. Я специально говорила громко. Уверена, вчера все слуги обсуждали порку горничной. Так что пусть подумают, стоит ли со мной спорить.

А бросить больную я не могла. Поэтому завтрак я разделила на две части. Большая жареная отбивная помогла исправить вкус отвратительной каши. Еще я споила Даге большую кружку горячего отвара с медом и каплей вина и навалила на нее все войлоки. Пусть с полу, но ей, и правда, было плохо. Плевать на грязь, вымыться я успею, а сейчас, хоть и противно, нужно потерпеть.

Сама я проснулась с заложенным носом, но без температуры. Если поберечься, через недельку все пройдет.

До завтрака я успела растопить камин, унести грязную посуду и вынести горшок на улицу. Вылила его под кусты у уличной стены и осмотрела жилище. Не замок – очень длинный каменный дом, узкие окна пропускают мало света, но сейчас, хоть и мороз, солнышко светит прямо в них. Всего два этажа, дальний конец дома имеет двойное остекление, там окошки прозрачные, там живет леди Тирон и, думаю, там же – моя сестрица.

Интересно, за что же так невзлюбили Катрин? Я передернула плечами от холода, сполоснула горшок водой из прихваченной с кухни кружки и побежала назад.

Самым нудным оказалось расчесать косу деревянной расческой. В ней не хватало почти трети зубцов. Но я справилась. Затянула волосы кожаным шнурком и снова села у окна. Теперь просто подумать.

Если существует список приданого, мне нужно будет тщательно проследить, чтобы маман не сунула что попало. Она явно умеет экономить на удобствах людей.

Нужно будет попытаться выяснить, как к Катрин относился отец. Нет, так-то понятно, что наследник в доме – персона номер один. Но папаша же не выгнал мать Катрин и этой, как ее… Салии… Нет, Сании! Кстати, совершенно непонятно, что там у сестер случилось, что они не общаются. Пусть Дага еще поспит, а как проснется, нужно будет поговорить. Думаю, просто лежать ей станет скучно, авось поболтает со мной.

И интересно, что же там за разоренное графство.

Под грудой войлоков тихо кашляла Дага. Ее, похоже, скрутило намного серьезнее, чем меня.

В дверь постучали.

– Войдите!

Вошла Коста, глаза в пол, лицо серьезное. Поклонилась в пояс и, не поднимая глаз, сказала:

– Леди Катрин, леди Тирон просила пригласить вас к ней в комнату.

О, совсем другое дело!

– Скажи леди, Коста, что я сейчас буду.

Я спустилась на кухню, отдала приказ заварить еще порцию трав с медом и напоить Дагу. Ткнула пальцем в одну из девушек, которая помогали на кухне.

– Вот ты, сходишь и напоишь ее. Понятно?

– Да, леди Катрин, сейчас заварю и сама отнесу.

Отлично. И мне даже не жалко Косту. Как все же у людей, что в нашем мире, что в этом, принято толкать падающего! Есть возможность плюнуть – обязательно сделают. Очень постараюсь, чтобы в моей новой жизни меня не окружали такие вот Косты. Это как с шакалами жить – всегда нужно ждать предательства или гадости. Иногда даже не для выгоды делают, а просто потому, что надеются остаться безнаказанными. Вот взять ту же Косту… Что лично ей дало хамство по отношению к ребенку? Да ничего, кроме чувства собственного превосходства. Стоило ли оно того?

Леди Тирон предложила мне сесть и даже чашку чая. Я не стала отказываться.

– Спрашивайте, юная леди, что вы хотели. Но учтите, я не так много знаю.

– Какой климат в моем новом доме? Там суровые зимы?

– Я не жила там, леди. Но, по слухам, зимы такие же, как у нас. Только немного короче. И более жаркое лето. Там даже на юге графства выращивают персики. Это такие фрукты, как яблоко размером, только вкуснее. И не много мелких косточек, а одна огромная. Я ела такой, еще до замужества. Очень вкусно!

– А что вы знаете о моей свекрови, леди Тирон?

– Очень мало… Ну, ваш муж ее третий сын, первые два не выжили. И вроде бы есть еще маленькая дочь, чуть старше вас. Но про нее, про графиню, рассказывали, что она потрясающая красавица! Когда ваш отец сватался ко мне, ко двору как раз приехало посольство из Сарма. И мой отец приглашал купцов, которые сопровождали посольство, в наш дом. Мне разрешили сидеть за столом с гостями. Один из купцов привозил в замок вашего будущего мужа ткани. Он и рассказывал о леди Маризе. Говорил, что это дама с тонким вкусом и бывает при дворе герцога Грижского. Слывет там первой красавицей. И говорил, что у нее есть специальная служанка, которая варит ей особое мыло для кос. Секрет мыла никто не знает, но седины у герцогини нет. И нет морщин, потому что она умывается молоком. Покойный граф Ромский обожал жену и тратил на ее наряды, не жалея… Это, в общем-то, все, что я знаю про нее.

– А на чем зарабатывают в графстве?

– В каком смысле?

– Ну, что они делают или выращивают такое?.. Что потом продают?

– Какие странные вопросы, леди Катрин! Пусть крестьянами занимаются мужчины, вас это не касается!

Леди мачеха наотрез отказалась вызывать доктора для Даги. Еще и выговорила мне, что мои капризы не знают границ. Скорей бы уж замуж. Тошно смотреть на это все.

В общем, нельзя сказать, что я разжилась информацией. Но, думаю, больше она и сама не знает.

На следующий день договорились заняться приданым. Вот только что я буду делать, если не смогу читать на местном? Да я даже не знаю, учили Катрин грамоте или нет…

Для Даги я взяла булочку из вазы. Тирон скривилась, но ничего не сказала. Сестры я не видела.

Вернувшись в комнату, я первым делом подкинула дров в гаснущий огонь. Дага поспала, но выглядела не лучшим образом. Красное лицо в испарине, горячий лоб, сиплое дыхание…

– Как ты, Дага?

– Ой, леди Катрин, никогда вы за мной так не ухаживали…

– Дага, я расту и начинаю понимать, что тебе тоже бывает тяжело или больно. Тебе отвар приносили?

– Толку-то с него, только в туалет бегаю. Да не трожьте вы горшок, леди Катрин, где это видано, чтобы леди за служанкой выносила? Кликните кого-нибудь с кухни, да и все.

Ну, тоже правильно. Сходила на кухню, приказала еще горячего отвара и увидела лимон. Отлично! Все же болеть – мерзкое дело. Повариха пыталась возражать, что это для леди Тирон, но я не стала слушать. Леди здоровая как лошадь, а у Даги температура.

Захватила с собой служанку.

– Как тебя зовут, я забыла.

– Так Тумой кличут, госпожа…

– Котелок оставь у нас в комнате, и горшок вынеси.

– Слушаюсь, леди Катрин.

Ужин принесли вполне съедобный, но Дага почти не поела. Хоть бы к утру ей легче стало, а то кашляет так, что аж страшно.

Остаток дня я тупо вязала чулок, оставленный Дагой, а она дремала.

Спать я легла на выкатную доску, под вонючими войлоками.

* * *

Сон на досках и вонючее тряпье не сделали меня благостной к утру. Я потребовала с кухни горячей воды, умылась сама и протерла Даге лицо, грудь и руки. Температура у нее держалась, но, кажется, ей было немного лучше. После завтрака леди Тирон прислала горничную сказать, что одеждой и посудой займемся после обеда. Сейчас у нее дела. В окно я видела чьи-то сани. Очевидно, у леди были гости.

Моя сестра так и не зашла ко мне ни разу, а я не знала, где именно ее комната. Да и непонятно было – стоит ли идти. Не слишком-то любезна она была в нашу единственную встречу.

– Дага, а почему раньше в нашей комнате не топили?

– Никак заспали, леди Катрин? Вы и раньше, после сна, все, бывало, пытались мириться с леди Санией.

– При чем тут – заспала?

– Ну, как спать ложитесь, мне говорите – мол, сестры мы, не дело это ругаться, с утра схожу – помирюсь. И так себе за ночь намечтаете, что утром и идете к ней…

– И что?

– Так она простить вам не может, что вы уперлись и матушкино благословение сохранили, не отдали новой хозяйке.

И что я должна думать? Какое благословение? Скорее всего – что-то дорогое. Ну, может, деньги или украшения. А Сания, судя по всему, отдала. И живет в тепле, но жалеет… Ну, хоть тут понятно. Кстати, неужели отцу совсем наплевать на то, что дочь в каменном холодильнике спит?

– Дага, а почему отец не вмешивается?

– Ну-у-у, вы тоже придумали, леди Катрин… Чего это он будет в хозяйство лезть? Он жену молодую любит, жалеет, что ей с чужими детьми возиться нужно… А уж она всегда найдет на что пожаловаться. И как вы грамоту плохо учите, и что не слушаетесь и грубите… А еще она его с Пиной застукала, ну, которая на кухне работала. Леди тогда на сносях была. Так он вроде как задабривает ее – сына родила и наследника! И в дела не встревает домашние. Все же она из купеческих, приданое за ней богатое какое дали. Ну, и условие ему поставили, что она – полноправная хозяйка. А там, глядишь, папенька ее помрет – еще чего ценного оставит.

Понятно, дочь в хозяйстве вещь ненужная… Вот ведь уродский мир! Но жить мне придется именно в нем. Очень важно наладить хорошие отношения с мужем. Мне без разницы, пусть он хоть всех кухарок оприходует, лишь бы по обоюдному согласию. Глядишь, сильно меня не будет доставать.

– Дага, что-то я после простуды больно много заспала… Даже не помню, кто меня грамоте учил.

– Так как же так-то, леди Катрин? Ведь два года ходил гвайр Людус. Он хоть и старик, а много всего знает и помнит. И грамоте учил, и считать.

– Точно, а я его-то помню, а как звали – забыла.

– Ну, и немудрено, вы с ним никогда и не ладили. Да и с весны много времени прошло, как он помер, так и учеба ваша закончилась.

Да уж… Похоже, образованием мне не придется хвастаться в этом мире. Ну, хоть грамоте учили – и то хлеб.

Ну, со счетом у меня и без вашего гвайра проблем не будет. Буквы бы мне понять, слова написанные. А с остальным я разберусь.

– Давай, Дага, я тебе принесу сейчас еще отвара и ты поспишь?

– Ой, леди Катрин, дай вам всевышний мужа хорошего, но сил моих нет спать. Да и кашлять я меньше стала. Вы лучше, если время у вас есть, поговорите со мной еще – все день быстрее пролетит. Я вот опасаюсь. Как бы не донесли леди Тирон, что я тут в вашей кровати прохлаждаюсь.

– Думаю, не донесут. А и донесут – найду что сказать. А поговорить – это я с удовольствием. Вот расскажи мне, какое приданое должно быть за благородной леди. А то я боюсь, что мало дадут и опозорят меня перед мужем. Ты ведь уже давно при господах живешь – что-то да знаешь.

– Ну, я же раньше маменьке вашей служила, а уж потом, как она родами померла, меня к вам приставили. А няньку, что у вас двоих была, оставили с леди Санией. Она тогда у отца выплакала. Вам и было-то всего три годика – вряд ли вы хорошо помните. Ей-то аж шесть уже было – немного понимала, что делает. Ну, вот у вашей маменьки приданого было четыре сундука. В одном, небольшом, посуда серебряная, там же ларец, а в нем украшения всякие, ну, и простая посуда. В другом – аж четыре подушки, да два одеяла теплых, да два потоньше, да простыней дюжина и наволочек аж две дюжины. Самый большой сундук был с тканями. Так прямо рулонами и были сложены. И простые, и дорогие. И бархат там был, и всякие-всякие шелка. Ну, и простая ткань беленая тоже там была. Агроменный сундук-то – его слуги еле уволокли вчетвером. Ну, и отдельно – одежда ее разная. Там и шубка была, что сейчас леди Тирон носит. Хорошая шубка-то, из заморского меха сшитая. И крытая тонким сукном. А как помирала маменька ваша – так и позвала вас в комнату. Видать, чуяла, что не выживет, и благословение свое заранее уложила в две шкатулки. Вот одну вам подала, а вторую леди Сании. А вас к ней больше и не пускали. Мальчик-то сразу мертвый родился, а она через три дня, голубушка, сгорела от жара.

Дага расчувствовалась от воспоминаний и всплакнула. Видать, привязана была к матери Катрин. Я взяла ее за руку и погладила. Мне жаль было эту, в сущности, чужую женщину. Судя по всему, своих детей у нее не было, вот она и прикипела к Катрин.

* * *

Время до обеда я решила провести разбирая свой сундук в комнате. Надо сказать, он меня не порадовал. Несколько грубых сорочек. Ну, хоть чистые, значит можно будет помыться и сменить ту вонючку, которая сейчас на мне.

Два суконных платья, одно толстое и грубое, второе получше, даже с цветной вышивкой. Но на меня велико. Явно с плеча сестры. Рукавов у платьев не было – они лежали отдельно, других цветов и привязывались к платью ленточками.

Три пары сравнительно новых вязаных чулок – думаю, Дага постаралась. Только вот нужно придумать пояс или колготки. Привязывать чулки подвязками, а точнее, просто кожаными шнурками прямо к ногам – не лучшая идея.

Еще был большой суконный плащ с меховой опушкой, довольно вытертой. И грубая вязаная шаль. Остальное содержимое сундука предназначалось на теплое время года. Две пары кожаных грубых туфель без каблука и три верхних платья – все ношеные и с чужого плеча. Только одно можно было бы надеть на меня сейчас, но, думаю, к лету оно станет мало. Небогато, прямо скажем.

После обеда, покормив Дагу, которая, и правда, чувствовала себя лучше и хорошо поела, напоив ее новой порцией отвара с медом, я отправилась в сопровождении почтительной Косты к леди Тирон. Коста привела не в апартаменты леди, а в самый конец коридора, где за очень толстой дубовой дверью ждала меня мачеха.

Большая комната без окон напоминала собой склад всего на свете. Здесь же стояли сундуки. Не такие уж и большие.

Открыли первый из них.

– Это постельная ткань, леди Катрин. Белье вы нашьете сами, по размеру графской кровати.

В сундуке лежали три довольно узких рулона ткани. Сантиметров шестьдесят в ширину, не больше. Очень грубой и неотбеленной.

– Леди Тирон, вы думаете, что граф будет спать на этом? Давайте договоримся так. Я ухожу из вашего дома без денег. Но уж тряпками вы меня не позорьте. Когда красавица леди Маринда увидит это, что она обо мне подумает? Вам-то все равно, а мне с ней жить. Я не хочу всю оставшуюся жизнь выслушивать попреки в нищете.

Мадам психовала, я видела, но сейчас мне ее психи были фиолетовы. Мне с ней не жить, она однозначно мой враг. Радует то, что сделать она ничего серьезного мне не посмеет. Иначе не будет брака, а за это папенька может си-и-ильно прогневаться. Уж не знаю, что там ему король наобещал, но даже наследный титул барона для их сына – очень лакомый кусочек для купчихи. Пусть платит за свои хотелки.

По ее приказу Коста вынула эту дерюгу и положила три куска приличного, плотного и белого полотна.

– Еще столько же, леди Тирон. Давайте не будем спорить над каждым куском ткани. Иначе я сейчас просто развернусь и уйду в свою комнату, а жениха сама лично попрошу проверить сундуки. И, кстати уж, я хотела бы видеть утвержденный список приданого.

За эти слова я получила оплеуху. Повернулась и пошла в комнату.

– Стой, дрянь…

– Запомни, купчиха. Если ты еще раз посмеешь тронуть меня хоть пальцем, я много чего найду сказать и отцу, и жениху. Ты меня сильнее, но я тебя отбоялась. Если ты, тварь наглая, хочешь сыну баронский титул – плати!

Леди ахнула, закрыла себе рот рукой и перекрестилась…

– Вы меня хорошо поняли, леди Тирон?

Она покивала головой.

– Думаю, вам стоит предупредить Косту о том, что этот наш маленький конфликт должен остаться в тайне. Вам же не нужны сплетни среди слуг?

Леди взглянула на молчащую Косту.

Та начала истово креститься и трясти головой.

– Да я господом нашим клянусь – молчать буду!

– Смотри мне!

– Да разрази меня господь, если хоть словом обмолвлюсь!

У нее с перепугу аж слезы на глазах показались.

– Коста, добавь, как я и сказала, еще три хороших куска полотна в сундук. И сверху – четвертый, это, мадам, с вас за оплеуху. И принесите, наконец, опись.

За описью мадам пошла сама. На куске очень плотной бумаги, именно бумаги, что меня порадовало, были расписаны причитающиеся мне богатства. Читать я смогла, хоть и по слогам, но все понимала. Это было просто отлично!

Обе тетки явно были шокированы моим поведением, но мне было плевать.

Еще я получила несколько рулонов шелка и два – бархата. Очень толстый, думаю, достаточно теплый. Пойдет на зимние платья. Кроме того, туда добавили три куска тонкого качественного сукна. Я из любопытства развернула один из них – довольно большой. Метра полтора на пять. А вот бельевые ткани все были длинные, но узкие. Отдельно шел мешочек с красивыми шелковыми лентами и второй поменьше – с нитками для вышивания. Еще мне положен был станок, чтобы ткать ковры. Ну, типа этого был у моей бабули. Она называла его – кросна.

В посудный ларь уложили в солому сервиз на двенадцать персон. Ну, так себе – фаянс с росписью, два серебряных кубка, серебряное блюдо и двенадцать больших двузубых вилок. Думаю, ужасно неудобных. Ну, и фиг с ними. Переплавить всегда можно, главное, что это – серебро. Все тщательно пересыпали соломой и сухими опилками.

Тяжелее всего леди Тирон рассталась с украшениями. Пыталась меня уверить, что матушкино благословение и есть мои украшения. Мол, больше мне и не положено. Но тут я уперлась как осел – не в красоте дело, а в том, что это легче всего продать. А деньги пустить на развитие бизнеса и хозяйства. Я не собиралась жить в нищете и морозить слуг в качестве экономии. Леди, чуть не плача, передала мне в руки мешочек, который я не поленилась развернуть.

Бусы жемчужные – одна нитка пять стоунов (стоун – примерно сорок сантиметров) длины, не слишком удачно подобранный мелкий жемчуг разного цвета. Ну, на отделку вполне пойдет. Цепь золотая, с тремя красными камнями – довольно толстая и короткая цепочка, на ней три рубинового цвета крупных слезки. Цепи серебряные, по полтора стоуна каждая, – две штуки. Одна из них была довольно симпатичного плетения. Кольца золотые – с красным, зеленым и два с синими камнями – огромные перстни с кабошонами, явно не на детскую ручку. И ожерелье с десятью сапфирами – золотое. Ну, сапфиры были яркого цвета, дурно огранены, но вот оправа была красивой. Для каждого камня – своя, отдельная ячейка.

– У меня почти пустой сундук с одеждой и бельем. Прикажите сейчас принести в мою комнату вот этот рулон на белье, – ткнула я пальцем в белую качественную ткань. Не батист, конечно, но и не дерюга. – И еще мне нужен хороший плащ в дорогу. Я не собираюсь мерзнуть. Да и в старом платье я вряд ли очарую жениха. Так что вот это синее сукно – тоже ко мне в комнату. И пришлите двух служанок – шить.

– Леди Катрин, обе швеи сейчас заняты.

– Мне не нужны швеи. Раскроить я смогу и сама, мне нужны девушки, которые могут проложить более-менее ровный шов.

– На вас не угодишь, можете взять любых двух девок.

В понимании этих женщин я была уродина. Но я собиралась встретить жениха в нормальном виде. Мне не хотелось, чтобы он по мужской наивности также счел меня уродиной. Я-то видела и понимала, что Катрин – красавица, а каплю краски я и здесь добуду.

Сундуки я потребовала отнести в свою комнату и отдать мне ключи от замков.

Леди поморщилась, но спорить не стала. А я пронаблюдала весь процесс, не сводя глаз со своего имущества.

* * *

Я зашла на кухню и спросила:

– Кто из вас умеет шить? Мне не нужна портниха, мне нужна девушка, которая сможет ровно сшить два куска ткани. В комнате у меня тепло, другой работы не будет, и я награжу за старание.

Одна из девиц, та, что мыла посуду, робко поклонилась.

– Леди Катрин, меня матушка учила шить.

– Пойдем со мной.

Гвайра Луф, повариха, пробовала возражать. Я заткнула ее одним движением руки и словами:

– Леди Тирон разрешила мне взять двух любых девушек.

По дороге я узнала имя девушки – Фица.

– Гвайра Фица, сейчас мы расстелем ткань, и вы поможете мне раскроить. Вам не нужно будет что-то решать – просто будете держать ткань так, как я скажу.

– Слушаюсь, леди Катрин! Только я не гвайра…

Оп-па… Я-то думала, что «гвайра» и «гвайр» – обращение к слугам!

– А как к тебе обращаться?

– Ну, если бы я была замужняя или постарше – можно было бы говорить лура Фица. А так зовите просто – Фица. С меня и того довольно… Это кто посолиднее, или вот кто пост хороший имеет, ну, как управляющий или кухарка, или если купец – можно сказать «гвайр».

Вот так на мелочах и прокалываются. Ну, откуда мне такое может быть известно?

По дороге в комнату мы встретили Косту – она шла на кухню.

– Коста, передай леди Тирон мою просьбу: мне нужно мыло. Я не хочу встретить жениха грязной.

– Слушаюсь, леди Катрин, – поклонилась горничная.

Дага дремала, я не стала ее будить. Кажется, на Фицу произвело неизгладимое впечатление, что Дага лежит на барской кровати. Девушка надраила стол со щелоком, вытерла насухо тряпками, и я разложила тонкую ткань. Нужно было сообразить, как кроить ее на сорочки.