Ноттингем E-Book

Лина Винчестер

• Herausgeber: Freedom
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Young Adult. Парни, что украдут твое сердце. Любовные романы Лины Винчестер
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 639

Beschreibung

Новинка Лины Винчестер, писательницы, подарившей нам «Эскиз нашей любви». «Ноттингем» — роман для всех, кому нравится троп «от дружбы до любви», а также школьные истории в американском сеттинге. Райли Беннет надеялась, что выпускной класс будет самым важным и волнующим этапом в ее жизни. Звезда школы Ноттингем, чирлидерша, мечтающая стать капитаном группы поддержки, она всегда получает то, чего хочет, не считая Сойера Вуда — лучшего друга, в которого Райли влюблена с самого детства. О ее чувствах знает лишь личный дневник, который попал не в те руки, и теперь самая страшная тайна Райли находится под угрозой… Лине Винчестер прекрасно удается сочетать юмор и драму, а ее герои харизматичные и обаятельные. «Ноттингем» — история любви друзей с детства. Роман в духе романтических комедий «Простушка» и «Всем парням, которых я любила раньше». Придется по душе фанатам Софи Анри и Луны Лу.

Leseprobe

Лина Винчестер Ноттингем

© Лина Винчестер, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Как понять, что ты влюбилась в своего лучшего друга?

Держи десять признаков от Райли Беннет:

1. Ты отвлекаешься от прочтения интересной книги и без раздумий ставишь «Нетфликс» на паузу только для того, чтобы ответить на его сообщение.

2. Тебе не нравятся все его девушки, даже самые милые.

3. Ты смеешься над всеми его шутками, включая неудачные.

4. Его любимые песни автоматически попадают в твой плейлист.

5. Ты нервничаешь и волнуешься, когда он оказывается слишком близко.

6. Если ссоришься с ним и со своим парнем в один день, то больше переживаешь из-за ссоры с ним.

7. Ты не хочешь, чтобы ваши объятия заканчивались.

8. Ты умираешь каждый раз, когда видишь, как он целует другую.

9. Звук его голоса – твой любимый звук.

10. Тебе больно, когда он говорит: «Ты – мой лучший друг».

Если совпало хотя бы четыре пункта из десяти, поздравляю, подруга, ты попала.

Глава 1

«И они провели волшебную ночь вместе».

Перечитываю эту строчку снова и снова, переворачиваю страницу и с ужасом обнаруживаю, что в следующей главе уже наступило утро. Я целых два дня мучила эту книгу, чтобы не получить подробного описания постельной сцены?

Захлопнув книгу, смотрю на обложку, где парень с обнаженным торсом прижимает девушку к стене. Даже в этом рисунке эротики больше, чем внутри романа.

С кухни доносится звон посуды. От запаха выпечки с цитрусами у меня урчит в животе, а рот наполняется слюной. По рецепту из интернета мама готовит знаменитый манчестерский тарт, который можно будет попробовать только завтра, после приезда Фелисити. Да и все равно на часах уже десять вечера, а мне после шести нельзя сладкое. Если тренер Кинни узнает, что я вообще ем мучное, то меня ждут удвоенные изнуряющие тренировки.

Чтобы не думать о десерте, я сажусь за компьютер, включаю музыку и кликаю по иконке игры «Симс». Губы сами собой расплываются в улыбке, когда на экране появляется моя ожившая мечта: дом созданной мною семьи Вуд – Сойер и Райли недавно поженились и прямо сейчас я планирую завести им ребенка.

Раздается короткий стук, оконная рама за моей спиной со скрежетом поднимается, и я тут же сворачиваю игру.

– Опять создаешь людей и запираешь их в комнате без дверей, Гномик? – доносится низкий голос.

«Нет, всего лишь создаю наших с тобой детей» – проносится ответ в моей голове.

Оттолкнувшись ногой от пола, я поворачиваюсь на компьютерном кресле, и все слова застревают в горле, когда я вижу Сойера. Темные волосы влажные, будто он только вышел из душа, челка прилипла ко лбу. Белая футболка промокла, облепив рельефные мышцы и широкие плечи. Грудь пересекает темная полоса ремня от гитары, гриф которой торчит из-за спины, как джедайский меч. Под светло-серыми глазами разводы то ли от туши, то ли от теней, и это вызывает у меня смешок.

– У тебя накрашены глаза, и ты весь мокрый, хотя, – мельком смотрю за окно, – на улице нет дождя.

– Нико столкнул меня в бассейн. Кретин. – Отмахнувшись, Сойер снимает с плеча гитару и идет к моему шкафу.

– Эй-эй! – Указываю на его грязные конверсы. – Ты мне здесь все перепачкаешь!

– Прости, мамочка.

Сбросив кеды, Сойер открывает шкаф и, сдвинув в сторону вешалки с платьями, убирает гитару в самый угол.

За прошедшее лето это уже стало традицией. Когда миссис Вуд узнала, что Сойер вместе с друзьями из группы «Мерсер» играет каверы в местном баре, то просто вышла из себя. Вход в бар запрещен до двадцати одного года, и владельцу влетит, если полиция узнает, что там играют ребята, которым едва стукнуло восемнадцать. А миссис Вуд обязательно раздует из этого огромный скандал, как случилось в начале лета с выступлением парней в баре «Буллит».

– А смоки айс откуда?

– Айрис, новая девушка Нико, решила, что будет отлично смотреться. С ней легче согласиться, чем спорить. Поймешь, когда познакомлю вас.

Взгляд Сойера задерживается на книге с полуобнаженным футболистом на обложке.

– Опять читаешь порнушку?

– Ее там не было, меня обманули. Снова.

– Просто открой порносайт, Райли. Книги придуманы для того, чтобы читать, а не дрочить на них.

Он заходит в ванную и, взяв полотенце, небрежно вытирает влажные волосы.

– Как мало ты знаешь о современной литературе.

Если бы Сойер узнал, что я тайно хочу проделать с ним все, чем занимаются парочки в моих романах с горячими обложками, то, боюсь, нашей дружбе пришел бы конец. Секс на пляже, в трюме корабля, в мистическом лесу и даже в вампирском логове. Все, не считая оргий. Мне не нравится мысль о том, что придется делить с кем-то Сойера.

Отбросив полотенце на раковину, он включает воду и умывает лицо.

– Черт, не смывается. Что добавляют в косметику, сажу?

– Давай помогу. – Со вздохом поднявшись, я иду в ванную и, подхватив ватный шарик из вазочки, выливаю на него щедрую порцию мицеллярной воды.

– Сядь, – прошу я, опустив крышку унитаза, – иначе я не достану. Ты же ростом с Гамильтонскую водонапорную башню.

Сойер послушно садится. Я встаю между его коленей и ловлю пальцами подбородок, поднимая голову. Он заглядывает в мои глаза, и только в этот момент я понимаю, насколько близко мы находимся друг к другу.

В груди мгновенно вырастает ком, мешающий дышать. Мне становится жарко в собственном теле, и все, о чем я могу думать: как бы не выдать свои эмоции. Но боюсь, что музыкальный слух Сойера настолько острый, что он услышит, как взволнованно и часто бьется мое сердце.

– Что такое? – тихо спрашивает он. Намного тише, чем звучит стук моего сердца.

– С этим макияжем ты похож на гея, – отмахиваюсь я глупой шуткой.

– Скорее на пирата. – Он касается серьги-колечка в левом ухе.

– Смотри вверх, – командую я и, сжав ватный шарик, провожу под его глазами, стирая размазанные тени.

– Когда я пришел, ты сидела за компьютером, но разве ты не должна сейчас гладить британский флаг в честь приезда ученицы по обмену? Как там ее зовут?

– Фелисити. Фелисити Ларс. Мама уже выучила гимн Великобритании. Вчера весь вечер репетировала, из-за этого папа выпил пива больше, чем обычно. Если честно, после пятого «Боже, храни Королеву» я бы тоже не отказалась от пива.

Когда домохозяйке из среднего класса становится скучно, она записывается на пилатес, йогу или в читательский клуб. Именно в читательском клубе мама услышала о программе учеников по обмену – знакомые знакомых приняли в свою семью девочку из Германии на целых два семестра. Мама вдохновилась и зарегистрировала нашу семью в международной программе учеников по обмену «Свобода знаниям».

Фелисити Ларс прилетит к нам из Манчестера уже завтра утром, чтобы отучиться семестр в старшей школе «Ноттингем». Мама, кажется, считает, что Фелисити не восемнадцать лет, как мне, а двенадцать, потому что превратила гостевую комнату в вагину Барби – все стало розовым, включая новый пушистый плед.

– Прозвучит, конечно, эгоистично, но это выпускной класс, мне нужно поддерживать высокий балл, заниматься оргкомитетом, записаться на дополнительные занятия, писать вступительные эссе, отправлять заявления в колледж и постоянно быть на тренировках. У меня нет времени на то, чтобы вводить в социум новенькую и следить, чтобы ее, не дай бог, никто не обидел.

– Тренировками ты называешь прыжки в короткой юбке и размахивания блестящими помпонами?

– А то бренчание по струнам ты называешь игрой на гитаре? – Сжав подбородок Сойера крепче, я с усилием давлю на ватный шарик, протирая кожу под глазами. – Просто напоминаю, что в прошлом году наша команда взяла второе место на соревновании штата по чирлидингу.

– Знаю, как для тебя это важно. – Его ладони оказываются на моей талии и легонько сжимают ее. – Прости, Райлс, неудачная шутка.

Я снова теряю власть над собственными мышцами. Это жутко странно, потому что я могу сделать сальто в прыжке, могу удержать вес Шейлы Майлз, стоящей на моих плечах во время построения «пирамиды», но сейчас даже не могу привести руки в движение. Все мое внимание сосредоточилось на теплых ладонях Сойера. Исходящий от него аромат вишни и летнего дождя проникает в легкие, вызывая пьянящее головокружение.

А то, что Сойер так чертовски красив, совсем не облегчает мне задачу. Я с самого детства влюблена в каждый дюйм его лица. Над верхней губой едва заметен светлый шрам, который нисколько не портит красоту Сойера. Шрам, кстати, появился благодаря мне: однажды в детстве я раскачивалась на качелях и с размаху влепила кроссовками прямо в лицо Сойеру. Было много крови, слез и один потерянный молочный зуб.

Я влюблена в его длинные ресницы, ровный нос, а особенно в маленькую родинку на переносице. Эта крошечная темная точка словно мишень для меня, указывающая, чего именно я хочу больше всего на свете. А хочу я только Сойера. Но не могу его получить.

Кто там говорил, что зубная боль одна из худших? Любить парня, но притворяться, что он для тебя лишь лучший друг, и не больше, – вот где настоящая пытка.

– Можешь не переживать по поводу новенькой, познакомлю ее с Зоуи, она как раз с самого утра рыдала из-за того, что у нее нет ни подруг, ни парня.

Я не уверена, что это хорошая идея. Младшая сестра Сойера словно родилась от союза недовольства и угрюмости. Не припомню, чтобы она дружила хоть с кем-то дольше недели. Сама Зоуи об этом говорит, что ей просто быстро надоедают люди.

– А я думала, что Зоуи рыдала из-за тебя, судя по тому, что в сторис было написано, что ее старший брат – отстой.

– Я пририсовал члены к лицам парней с плаката на ее стене.

– Ты тотальный отстой, Сойер.

– Она сболтнула маме, что я запостил о концерте в баре. Мама снова начала сходить с ума. Не думаю, что она поверила, когда я сказал, что вечером иду не на концерт, а веду девушку в кино.

Эта фраза заставляет мой желудок скрутиться, и, чтобы не выдать горечь, я хмыкаю, покачивая головой.

– Эй. – Он чуть сильнее сжимает пальцы на моей талии. – Что смешного я сказал?

– Ты и свидание.

– Но я действительно собираюсь. Просто не сегодня.

Ну вот. Одним сказанным предложением Сойер только что испортил мне жизнь.

– Встретил сегодня Мишель, она предложила увидеться на днях.

– Мисс Королева драмы? – в буквальном смысле, потому что она блистает в драмкружке и на каждой школьной постановке заставляет зрителей плакать.

Сойер вскидывает брови.

– Слышу осуждение в голосе. Что не так? Она милая и красивая.

– Да, просто…

Что просто? Не могу придумать ни одного плохого аргумента в сторону Мишель, она действительно милая. Я тону в ревности так сильно, что зубы сводит.

– Просто удивлена, что Мишель обратила на тебя внимание.

– Потому что я тоже милый и красивый.

– От милого и красивого в тебе только прическа молодого Ди Каприо из «Титаника». – Я с притворной небрежностью провожу пальцами по его влажным волосам.

Губы Сойера медленно расплываются в улыбке. Тяжело сглотнув, я с трудом отвожу взгляд от его рта.

– Готово! Ты больше не похож на гея-пирата.

Отпрянув, выбрасываю ватный шарик в корзину. Сойер поднимается и, взглянув на свое отражение, кивает.

– Спасибо. – Протянув руку, он взъерошивает мои волосы.

– Ну сколько раз просила не делать так!

Усмехнувшись, Сойер притягивает меня к себе и обнимает. Его губы касаются моего уха, когда он тихо произносит:

– Не ревнуй, Райлс, ты у меня всегда стоишь на первом месте. – Он чмокает меня в щеку, а мне приходится приложить усилие, чтобы разыграть раздражение и с показной брезгливостью наморщить нос, вытирая щеку.

– Хорошо, что ты меня так ценишь, – говорю я, – потому что когда у меня снова появится парень, то я сразу отодвину тебя на второй план.

– Кстати, твой бывший вернулся с каникул, – небрежно бросает Сойер, возвращаясь в комнату, а мои внутренности мгновенно покрываются льдом. – Видел его сегодня в «Пинки-Милки».

– Он что-нибудь тебе сказал?

Пожав плечами, он надевает кеды:

– Обменялись любезностями, как обычно.

Я с облегчением выдыхаю. Больше всего на свете я боюсь, что Каллум расскажет Сойеру, из-за чего мы на самом деле расстались в начале лета.

– До завтра, Гномик.

– Погоди. Папа все еще не отдал мне ключи от машины после того инцидента. Возьмешь послезавтра машину у мамы? Не хочу ехать на школьном автобусе. Чтобы на него успеть, надо выходить из дома намного раньше.

– После инцидента? – переспрашивает он, поднимая оконную раму. – Ты снесла почтовый ящик Сандерсов, поцарапала бампер и чудом не сбила пожарный гидрант.

– Но ведь не сбила же! И я отвлеклась всего на секунду.

– Ты знаешь своего отца, Райли, пока ты оправдываешься, он ни за что не вернет тебе ключи. Просто признай, что была невнимательна, и, может, он передумает.

Как только оконная рама опускается за Сойером, я тут же беру телефон и нахожу в соцсети профиль Мишель, с которой он собрался на свидание. Судя по фотографиям, она все лето провела в лагере от киношколы. Вот и завела бы там себе парня. Зачем ей понадобился именно Сойер? У Мишель милые ямочки на щеках, длинные ноги, а каштановые волосы всегда собраны в пучок, как у балерины. Может, Сойеру нравится, когда девушка носит такую прическу?

Отложив телефон, я подхожу к зеркалу и собираю окрашенные светлые пряди на макушке: тут же открываются оттопыренные уши, которых я стесняюсь. Во время выступления нашей команды я всегда очень переживаю из-за того, что волосы должны быть завязаны в тугой пучок или хвост. Мама говорит, что я сама себе придумала комплекс, но я же не слепая.

Она милая и красивая.

Интересно, Сойер считает меня красивой? Саму себя я конечно же не считаю уродиной, хотя бывают плохие дни, когда мне хочется надеть пакет на голову, но такое случается редко. Щеки усыпаны веснушками из-за агрессивного летнего солнца, но они скоро заметно посветлеют. Зубы ровные благодаря брекетам, которые наконец-то сняли зимой. Грудью я особо похвастаться не могу, но у Мишель она тоже маленькая.

Может, дело в высоком росте? Мишель тонкая и вытянутая, как струна гитары. А Сойер называет меня Гномиком с тех самых пор, как нам стукнуло по четырнадцать и он начал вытягиваться в росте со скоростью взлетающего боинга.

Она милая и красивая.

Настроение испорчено.

Жаль, что в университетах нет факультета безответной любви, учитывая мой многолетний опыт, меня бы приняли сразу, выдав грант и пачку салфеток, чтобы вытереть слезы.

Глава 2

– Думаете, буквы достаточно хорошо видно? – Мама отходит в сторону, чтобы взглянуть на приветственную табличку в руках папы. «Добро пожаловать в Гамильтон-Тауншип, округ Мерсер, Фелисити!» Я все еще не понимаю, почему нельзя было обойтись простым «Гамильтон». – Боюсь, как бы мы не пропустили и не потеряли бедную девочку.

– Табличку видно даже из космоса, Кора. – Папа устало вздыхает. – Не мельтеши, стой спокойно.

– Райли, держи цветы аккуратнее. – Одного замечания недостаточно, и мама сама поправляет небольшой букет альстромерий в моей руке. – Вот так, не болтай ими из стороны в сторону, это не маятник.

– Как бы она не перегорела через пару дней, – тихо говорит мне папа.

Я усмехаюсь, молча соглашаясь. Мама всегда увлекается новым делом, хватаясь за него с ярым рвением, но ее пыл быстро угасает, и появляется другой интерес. Она записалась на аэробику, купив в придачу несколько дорогих спортивных костюмов, видеокурс от Джиллиан Майклс[1] и даже велотренажер. Спустя две недели она забросила тренировки, а тренажер в гостиной мы уже давно используем как вешалку. Так же было и с кулинарными курсами, где мама набрала дорогой посуды и техники, которой почти не пользуется. Это буквально шопоголизм в мире хобби. Папа шутит, что у мамы синдром гиперактивности, но врач это не подтвердил. А недавно она сделала каре и покрасила светло-рыжие волосы в более насыщенный оттенок, отчего стала похожа на маленький факел, который теперь мельтешит по залу ожидания.

– Смотрите, это, наверное, она. – Мама указывает на эскалатор и взмахивает рукой. – Подними табличку выше, Итан!

С эскалатора нам неуверенно машет худощавая девушка. Русые волосы заплетены в две длинные косички, не по погоде теплая парка горчичного цвета, на плече – рюкзак из брезентовой ткани, а из-под длинной юбки виднеются грубые ботинки.

– Добро пожаловать, Фелисити! – Мама крепко обнимает ее, как только та останавливается напротив. – Как долетела?

– Спасибо, миссис Беннет, все хорошо, – отвечает девушка с приятным британским акцентом. – И можно просто Фелис.

– Где твой багаж?

Фелис подтягивает лямку рюкзака на плече:

– Это все.

– Если бы наша Райли поехала учиться на семестр за границу, то пришлось бы отправлять вещи грузовым судном, – со смехом говорит папа.

– И понадобился бы не один заход, – отвечаю я и протягиваю букет Фелисити, а затем коротко обнимаю ее. – Добро пожаловать в наш сумасшедший дом.

Тонкие губы расплываются в смущенной улыбке, Фелис явно стесняется. Оно и понятно. Да и вся она кажется какой-то хрупкой. То ли на ней сказалась усталость после перелета, то ли в Манчестере почти не бывает солнца, но ее кожа болезненно-бледная. Щеки впалые, с острыми скулами, отчего карие глаза кажутся слишком большими. Голова опущена.

Глядя под ноги, Фелисити тихо благодарит папу, когда тот забирает рюкзак с ее плеча. Она сжимает букет в пальцах, и я обращаю внимание на короткие ухоженные ногти без лака.

– Ну, – мама треплет девушку по плечу, – как там дела у королевской семьи?

В ответ Фелисити лишь растерянно пожимает плечами.

Всю дорогу до дома мама с энтузиазмом спрашивает об Англии, «Фиш-энд-чипс» и Дэвиде Бекхэме. И чем больше вопросов она задает, тем сильнее начинает казаться, что наша гостья не выдержит и сбежит из дома посреди ночи.

Наш двухэтажный светлый дом ничем не выделяется из ряда остальных по улице, но Фелисити осматривает все с восхищением. Мы идем по подъездной дорожке, и я мельком смотрю в сторону дома Сойера. Окно его комнаты расположено прямо напротив моего. Интересно, он уже проснулся?

Как только мы заходим в прохладный холл, я забираю рюкзак Фелис и иду наверх, чтобы показать ей комнату.

– Моя дверь соседняя, у нас будет общая ванная. – Я опускаю вещи на пушистый плед. – Там куча кремов и средств по уходу за волосами, бери все, что хочешь.

– Тут так красиво.

Застыв рядом с компьютерным столом, она рассматривает набор маркеров, ручек и большую стопку чистых тетрадей.

– Здесь все твое, мы с мамой ездили на днях в магазин, взяли все необходимое для учебы. Надеюсь, ты не против, что я отговорила ее от розовых тетрадей, потому что это, – я указываю на светильник в виде фламинго и плюшевый светло-розовый чехол на стуле, – уже слишком.

– Мне все очень нравится, правда, спасибо.

Присев на край кровати, она с восторгом оглядывает комнату, словно ее поселили в номер пятизвездочного отеля.

Внезапно мне становится сильно жаль Фелисити – оказаться на целый семестр вдали от дома, в месте, где ты никого не знаешь, и начинать все заново. Ужасно.

– Если захочешь выплакаться кому-то из-за того, что сильно скучаешь по дому, то я всегда готова выслушать и поработать жилеткой.

– По дому я скучать точно не буду, – впервые за короткое время нашего знакомства ее голос звучит не робко, а уверенно и твердо.

* * *

Мама настаивает на экскурсии, но смотреть в Гамильтоне особо нечего, поэтому мы ограничиваемся парком Ветеранов и главной площадью, на которой обычно проводят городские ярмарки.

Прогулявшись, мы планируем перекусить. Но в воскресный вечер все рестораны забиты, а заранее столик мы не бронировали, поэтому заказываем доставку из тайского ресторана. Хотя папа сильно расстраивается из-за того, что его лишили ребрышек в пивном соусе.

За столом я почти не слушаю разговор, потому что в общем чате вместе с Хлоей и Ви решаю, в чем пойти завтра в школу. В первый день хочется выглядеть не просто хорошо, а идеально.

– Райли, ради бога, отложи телефон хоть на пять минут!

Тон у папы строгий, поэтому я тут же ставлю телефон на блокировку, но перед этим успеваю увидеть на экране всплывшее сообщение от Сойера.

Сойер:

Как обстановка? Новая соседка хорошая или мы ее ненавидим?

– Ты позвонила маме? Все хорошо? Хочешь, я позвоню ей сама и мы поговорим, чтобы ей стало чуть спокойнее? – спрашивает мама, подливая в стакан апельсиновый сок. – Представляю, как она там с ума сходит.

– Позвонила, но не переживайте, беспокоиться она точно не будет. Отчим хотел, чтобы я не мешалась дома, поэтому дал два выбора: окончить школу в католической школе-интернате для девочек или же записаться в программу по обмену. Я выбрала второе.

Я перестаю жевать курицу и перевожу взгляд на Фелисити. Мама с папой растерянно переглядываются. Такое вообще возможно? Нет, конечно, я в курсе, что у родителей с детьми бывают сложные отношения, но у нас дома все иначе, поэтому подобное всегда казалось мне чем-то далеким и нереальным, то, о чем обычно рассказывают в сюжетах ток-шоу. Не представляю, насколько это обидно и страшно, когда тебя вынуждают уйти из дома, а ты еще даже школу не окончил.

– Погоди, а твоя мама? – спрашиваю я. – Она не сказала отчиму катиться к черту?

– Райли! – Папа стучит вилкой по столу. – Ты же знаешь правила: грубо выражаться можно только во время просмотра спортивных матчей.

– Мама во всем его слушается и потакает, – отвечает мне Фелисити. – У нее толком нет права выбора, но она не жалуется.

– Прости, что задаю этот вопрос, – осторожно начинает мама, толком не прожевав картофель. – Отчим никогда не поднимал руку на тебя или на твою маму?

– Нет, но он постоянно обвиняет маму в том, что она неряха, а когда мама красится и приводит себя в порядок, он говорит, что она похожа на ш…

– На шлюху, – помогаю я.

– Райли!

Мне остается лишь развести руки в стороны. Я просто произнесла вслух то, что и так все поняли.

– Да. – Сжав салфетку в бледных пальцах, Фелисити кивает. – Он унижает и оскорбляет, но руку не поднимает.

– По всем признакам, до этого момента осталось недолго, – бормочет папа, потирая нос. В тишине кухни его слова отчетливо слышны, и в глазах Фелисити отражается испуг.

– Итан совсем не это имел в виду, дорогая. – Мама посылает папе убийственный взгляд.

– Прости, я не…

– Не извиняйтесь, мистер Беннет, все хорошо. И, пожалуйста, только не смотрите на меня как на жертву. У меня все хорошо, правда. Плохой отчим – не конец света. Бывают и похуже.

Окажись я на месте Фелисити, я бы уже рыдала или со злости сожгла бы машину отчима, а она держится крепко, еще и нас убеждает в том, что в порядке. Хотя очевидно, что это не так. Судя по всем описаниям, в ее родном доме поселился абьюзер, который устанавливает свои правила и буквально выжил Фелисити из дома. У меня в голове не укладывается, как ее мама терпит такое отношение к себе и своему ребенку. Это страшно. Но в такой ловушке, к сожалению, находится множество женщин по всему миру.

После ужина мама включает воду, чтобы помыть посуду, и Фелис предлагает помощь.

– Вот видишь, Райли, другие дети сами вызываются помыть посуду и их не приходится упрашивать.

– Смотри, солнышко, это называется губка. – Глядя на меня, папа указывает на губку в руках Фелисити. – А это – моющее средство. Ими обычно пользуются для того, чтобы посуда была чистая.

Я тяжело вздыхаю.

– Вообще-то я вчера ее мыла, ребята.

– После моей третьей просьбы, – напоминает мама. – Завтра вся уборка по кухне на тебе, и не думай, что сможешь сесть на шею Фелис. Я серьезно, Райли, за все лето ты ничего толком по дому не делала, только прохлаждаешься целыми днями с друзьями, играешь в своих компьютерных человечков и читаешь книжки с голыми мальчиками на обложках.

– Это называется «летние каникулы».

– Голых мальчиков на обложках мы еще обсудим. – Папа достает из холодильника пиво и идет в гостиную. – Но сначала посмотрю матч. Сойер зайдет?

– Не знаю.

Когда эти двое смотрят матч, можно даже не пытаться с ними говорить, они никого не видят, не слышат и лишь орут в экран телевизора.

Мы с Фелисити поднимаемся наверх, и я предлагаю ей заглянуть ко мне в комнату. Перешагнув порог, она тут же с восхищением ахает, хотя комната вполне обычная: обои фиалкового цвета, пара гирлянд над кроватью, большой книжный стеллаж, который папа собирал вместе с Сойером. Над рабочим столом – пробковая доска, усеянная фотографиями, на двери шкафа – постер с группой «One Direction», который висит там с тех самых пор, как мне исполнилось тринадцать.

– У тебя дома небольшая комната? – предполагаю я, удивляясь восхищению Фелисити. – Извини, если вопрос неуместный.

– Да, у нас совсем небольшая квартира. Моя комната хоть и крошечная, но потолки намного выше, чем здесь, правда, окна выходят прямо на соседские, из-за чего мы друг у друга как на ладони, поэтому шторы всегда плотно задернуты. Прямо напротив живет мой учитель английского, и это… немного неловко.

Она указывает на полку с медалями и статуэтками.

– Это все твои награды?

– Да, за соревнования команд по чирлидингу, не все за первые места, конечно. В последний раз «Северные звезды» Ноттингема занимали первое место по штату восемь лет назад, но я думаю, что в этом году мы одержим победу. Все лето готовили новую программу.

– Ты словно живешь в фильме.

– Скорее в фильме ужасов, потому что наш тренер – сущий кошмар.

Фелисити бережно проводит пальцами по висящим на ручке шкафа помпонам сине-золотого цвета, а затем останавливается у пробковой доски.

– Это твой парень? – указывает она на ленту снимков из фотобудки, где Сойер целует меня в щеку, а я смеюсь как сумасшедшая.

– Друг, – с тяжелым и даже слишком разочарованным вздохом отвечаю я. Заметив это, Фелис вскидывает бровь в немом вопросе, но я не готова травмировать ее рассказом о безответной влюбленности длиною в жизнь. – А у тебя в Манчестере есть парень?

– Нет, отчим не разрешал ни с кем видеться, как и пользоваться косметикой. Да и посмотри, – она указывает на себя рукой. На ней мешковатое платье темно-синего цвета с круглым вырезом у самого горла, которое полностью скрывает фигуру. – Кто захочет на свидание с такой, как я? В школе надо мной все только смеялись и считали чудачкой.

От этих слов у меня больно сжимается сердце.

– Брось, не говори глупости сама о себе и другим не позволяй. В детстве Каллум Брайт дразнил меня рыжей дурой до тех пор, пока я не разбила ему нос. Больше он меня не обзывал, а потом даже предложил стать его девушкой.

– Почему он называл тебя рыжей? – нахмурившись, Фелис разглядывает мои волосы.

– В детстве у меня были ярко-рыжие волосы, со временем посветлели до медового, – я указываю на фотографии, которые она не успела рассмотреть. – Я с детства мечтала перекраситься в блонд.

– Не говорить глупости о себе, – тихо повторяет она мои слова. – Тебе можно, только посмотри на себя, кому в голову придет назвать тебя чудачкой и замухрышкой? Даже если я воспользуюсь косметикой и надену красивую одежду – все равно буду смотреться смешно.

В ее голосе отчетливо чувствуется неприкрытое восхищение мной и пренебрежение к себе. И мне тяжело слышать это, потому что никто не должен относиться к себе так, как это делает Фелисити. С таким восхищением она должна говорить о себе.

Этому меня научила мама. Она всегда говорила, что люди чувствуют и видят твою любовь к себе, даже если ты не говоришь об этом вслух. Ты всегда транслируешь это невербально, такое не скрыть. И если ты сам относишься к себе плохо, то окружающие позволяют себе то же самое по отношению к тебе.

Но у меня похожая проблема, как у Фелис. Нет, я конечно же люблю себя, однако в школе я выстроила такой идеальный образ, который не во всем совпадает с действительностью. На людях я улыбчивая, приветливая и отзывчивая, у меня всегда можно попросить помощи. Никогда не устаю, даже если спала пару часов за двое суток. Это как во время выступления в чирлидинге – несмотря ни на что, ты должен улыбаться. Я никому не показываю свою настоящую версию, где я одержима желанием нравиться всем. Ту Райли Беннет, которая хочет жаловаться из-за пустяков, ныть, что ничего не успевает, и психовать, если не получается запланированное. Я не идеальная, но изо всех сил делаю вид, что это не так, и пока что этот обман работает, хоть и жутко выматывает.

Только один человек из близкого окружения знает меня настоящую. Сойер. Но проблема в том, что его я обманываю даже больше, чем остальных.

– Одежда и косметика играют второстепенную роль, самое главное то, как ты подаешь себя в обществе. Сначала нужно проработать и зафиксировать это здесь, – я стучу пальцем по виску. – Но знаешь что? Я, например, надевая новую вещь, всегда чувствую себя увереннее.

Я открываю шкаф.

– Одолжу тебе пару вещей.

– Нет, Райли, не нужно. Спасибо, у меня все есть.

– Все равно у меня места нет на полках, хоть освобожу.

Прохладная ладонь Фелисити мягко опускается на мое запястье и сжимает его.

– Не нужно, – тверже повторяет она. – Я приехала учиться, а остальное не важно. Меня устраивает моя одежда, ее купила мне мама.

Теперь мне становится стыдно за то, что я так нагло навязалась с этим предложением, молча признав, что эта одежда действительно делает Фелис чудачкой. Я сейчас ничем не отличаюсь от ее идиотов-одноклассников.

За моей спиной со скрежетом поднимается оконная рама, и Фелисити вздрагивает от испуга. Сойер опускает гитару на пол, а затем сам залезает в комнату. Учитывая его высокий рост и широкие плечи, боюсь, что однажды он просто застрянет в моем оконном проеме и останется здесь навсегда. К слову, я буду совсем не против.

– Какого черта игнорируешь мои сообщения, Гномик? – Взглянув на испуганную Фелисити, он подходит ближе и протягивает руку. – Привет, я твой сосед на ближайший семестр.

– Это Сойер, и он не умеет пользоваться дверью, – говорю я и, взяв гитару, отношу ее в шкаф.

– Фелис, – представляется она.

Ее бледные щеки покрываются румянцем, и я судорожно пытаюсь понять: это смущение от знакомства с новым человеком или этот румянец посвящен непосредственно красоте Сойера?

– Завтра первый день в школе и рано вставать. – Фелисити пятится к выходу. – Пойду спать. Приятно было познакомиться.

Неловко взмахнув рукой, она поспешно выходит, закрывая за собой дверь.

– Спать? – переспрашивает он, глядя в закрытую дверь. – Сейчас девять вечера.

– У нее был долгий перелет и тяжелый день. Плюс джетлаг[2].

– Она, – Сойер водит ладонью у горла, повторяя форму воротника ее платья, – из амишей?[3]

– Нет.

– Ты так и не ответила на сообщение. Мы ее любим или ненавидим?

– Любим.

Мне тяжело сдержать улыбку от мысли о том, что, говоря «мы», Сойер действительно на моей стороне настолько, что готов относиться к кому-то плохо просто потому, что мне не нравится этот человек. И мне жаль, что это не работает в обратную сторону, ведь если он влюбится в какую-нибудь девушку, у меня вряд ли получится искренне полюбить ее. Так было со Стефани, с которой мы ненавидели друг друга.

– Мистер Беннет дома?

– Да, внизу, разбрызгивает пиво, крича на бейсболистов в телевизоре. Чем займемся… Эй, ты куда? – зову я, когда Сойер раскрывает дверь.

– Смотреть игру с твоим папой. Идешь?

– Нет, в такие моменты вы двое похожи на дикарей. И зайди через входную дверь, папа сказал, что если еще раз узнает, что ты залезаешь через окно, то заколотит его гвоздями.

– Он уже какой год подряд этим угрожает.

Пожав плечами, я, не скрывая недовольства, заваливаюсь на кровать и подхватываю телефон. Сойер стоит у двери и сверлит меня долгим взглядом, от которого начинает гореть не только лицо, но даже кожа головы. Долго игнорировать его не получается, и я отрываю взгляд от экрана.

– Что?

– Опять манипулируешь мной своим молчанием? Ты обещала не отрабатывать на мне эти штучки.

Было дело. Сойер знает мою склонность к манипуляциям, и это совсем ему не нравится. Мне тоже, я пытаюсь работать над собой, но пока выходит плохо.

– Не припомню такого.

– Обиделась, что я выбрал вечер с твоим папой, а не тебя?

– Именно.

– Но твой папа веселее и иногда угощает пивом.

– А я единственная, кто смеется над твоими шутками.

– И ты намного сексуальнее.

– Уверена, в Гамильтоне найдется пара мужчин, готовых поспорить с тобой на этот счет, – говорю я, глядя в телефон.

Рассмеявшись, Сойер подходит ближе и наклоняется, упираясь руками в кровать по обе стороны от меня. В такие моменты моя душа всегда отходит от тела. Мышцы мгновенно напрягаются, ладони потеют, а большой палец, которым я листаю ленту соцсети, оставляет влажные следы на экране.

– Как прошла репетиция? – спрашиваю я, чтобы заглушить молчание, в котором можно отчетливо расслышать мой грохочущий пульс.

– Сегодня закончили пораньше, у мамы Нико разыгралась мигрень, и она выставила нас из гаража. Завтра начнем репетицию пораньше, придешь?

– У меня тренировка, – с сожалением отвечаю я. – Если пропущу, тренер оторвет мне голову.

– Знаю, что это самый важный год, но я не готов видеться реже. У нас осталось мало времени.

– Кто-то из нас умирает?

Я пытаюсь неудачно отшутиться, но понимаю, о чем говорит Сойер. Год пролетит быстро, и потом нам придется разъезжаться в разные стороны. Сойер никак не может выбрать между Академией современного искусства и Университетом механики в Сан-Франциско, а я мечтаю попасть в Университет спорта в Сан-Бернардино. Мы будем в семи часах езды друг от друга. И уже заранее понятно, что произойдет с нами потом: сначала будем стараться видеться чаще, постоянно поддерживать связь, но потом будем все больше погружаться каждый в свою жизнь и общаться все реже и реже…

Семь часов – чертова вечность по сравнению с тем, что мы имеем сейчас.

Сойер рядом всю мою сознательную жизнь. Родители уже не обращают внимания на то, что он влезает в окно моей комнаты и может торчать здесь часами. Мой папа любит его как сына, а миссис Вуд давно грезит тем, что однажды мы поженимся и я рожу кучу маленьких Сойеров. Я не против, только вот это не входит в планы Сойера. Даже не знаю, что больнее: то, что нам придется видеться редко, или то, что он никогда не посмотрит на меня как на девушку, которую захочет видеть рядом с собой в статусе второй половинки.

– Ты знаешь о чем я, Райлс.

– Знаю, но это не я меняю тебя на чужого отца.

– Я и не меняю. Ты идешь со мной смотреть матч.

Сойер даже не пытается сделать вид, что его волнует мое мнение. Он берет меня за руку и тянет на себя, заставляя подняться с кровати. Я со смехом поддаюсь, да и, если честно, не особо пытаюсь сопротивляться.

Глава 3

Проснувшись, я захожу в ванную и с удивлением смотрю на новые принадлежности у раковины. Средства, которыми пользуется Фелисити, больше напоминают набор для похода. На тумбе лишь зубная щетка в стакане, тюбик пасты, кусок белого мыла в мыльнице и расческа.

Это зрелище вызывает у меня яростное желание подарить Фелис набор с масками и бальзамами для волос. Просто для того, чтобы принести ей девчачью радость, но, боюсь, то, что приводит в восторг меня, для нее покажется глупостью.

Пока чищу зубы, пишу СМС Сойеру:

Райли:

Ты опаздываешь!

Ответ приходит мгновенно:

Сойер:

Выходить только через час.

Райли:

Вот именно! Ты всегда опаздываешь.

Сойер:

Чуть меньше года.

Райли:

Что ты имеешь в виду?

Сойер:

Ровно столько времени у тебя есть на то, чтобы уговорить меня жениться на тебе. Потому что не знаю, кто еще вытерпит такую зануду, как ты.

Не вынимая щетку изо рта, делаю селфи, показывая в камеру средний палец, и отправляю. Сойер присылает фото в ответ: он спросонья лежит в кровати и с соблазнительной ухмылкой смотрит в камеру, показывая в ответ средний палец. Этот чертов снимок вызывает у меня восторженный паралич, и я прихожу в себя, только когда сглатываю слюну вместе с зубной пастой.

Стучусь в комнату Фелисити и, не услышав ответа, приоткрываю дверь. Пустая кровать заправлена.

Я спускаюсь на первый этаж и чувствую запах блинчиков. Неужели в этом доме кто-то действительно решил приготовить завтрак? Мама всегда спит почти до полудня, потому что ложится очень поздно. Папа завтракает в закусочной по пути на работу в автомастерскую, а я по утрам обхожусь кофе и безглютеновым «Лаки Чармс».

Фелисити в выглаженном темно-синем платье амишей, как выразился Сойер, стоит у плиты и перекладывает панкейки на тарелку в высокую стопку.

– Доброе утро. – Она взмахивает лопаткой. – Надеюсь, ты не против, что я тут похозяйничала? Я вчера спросила у миссис Беннет, можно ли приготовить завтрак, но она лишь рассмеялась в ответ. Я подумала, что это значит «да».

– Ты в курсе, что тебя послал к нам Иисус? – говорю я, чем вызываю тихий смех. Налив из кофейника кофе, я сажусь за стол и тут же вскидываю ладони, когда передо мной опускается тарелка с блинчиками, щедро политыми кленовым сиропом. – Это выглядит прекрасно, но мне нельзя – в этом завтраке весь мой запас калорий на сегодня, а я даже на пробежку не выходила.

– Просто попробуй чуть-чуть, – просит она, присаживаясь напротив. – Я не могу есть одна.

Когда дело доходит до сладкого, то моя сила воли становится хрупкой, как у наркомана в завязке. Постоянные тренировки держат тело в тонусе, но от взвешивания меня каждый раз бросает в пот, я безумно боюсь увидеть, что цифра изменилась. Держать себя в форме очень важно, потому что в номерах мы работаем с весом каждого члена команды: броски, пирамида, поддержки – в идеальном исполнении трюка вес играет важную роль. Тренер Кинни заказывает нам костюмы по снятым меркам, и, если вдруг появится лишняя складка или бока станут чуть больше обычного, она устраивает настоящую травлю. То же самое работает и в обратную сторону – терять вес нельзя. Баланс и стабильность.

В конце прошлого учебного года Бренда Милкович – капитан нашей команды – сильно поправилась, и тренер Кинни заставляла нас называть ее коровой. Родители Бренды долго отказывались отдавать почти четыреста сотен за новую форму по размеру, но, как только та была готова, выяснилось, что Бренда располнела, потому что беременна.

Поэтому сегодня я ограничусь маленьким кусочком сладкого, и все. Отправляю вилку в рот и, как только чувствую нежный вкус блинчиков, буквально тающих на языке, то понимаю, что остановиться будет намного сложнее. Прикрыв веки, я невольно издаю стон:

– Черт возьми, в жизни ничего вкуснее не ела!

– Я с детства готовлю. Мама работала допоздна, отчим никуда не выпускал из дома, и как-то я наткнулась на кулинарное шоу и поняла, что готовка – одна из самых увлекательных вещей. Пока режешь, смешиваешь ингредиенты и находишь новые вкусы, экспериментируя со специями, – разум очищается.

– Когда я выпекаю шоколадные маффины, то все, о чем могу думать, так это о том, как съем их, – говорю я с набитым ртом. – У меня разум точно не очищается, разве что кричит: «Нужно еще больше шоколада!»

За окном раздается двойной автомобильный сигнал, и я с трудом отодвигаю от себя тарелку.

– Это Сойер, нам пора. – Сделав два больших глотка кофе, вытираю рот тыльной стороной ладони и встаю из-за стола.

Фелисити поднимается и проводит ладонями по подолу, расправляя невидимые складки. Взяв тарелки с почти нетронутой едой, она подходит к дверце, за которой прячется мусорное ведро.

– Подожди, это же преступление! – Забрав тарелку со своей порцией, я отправляю еще один блинчик в рот. И еще.

Мы выходим из дома только после того, как Фелисити убирает посуду и быстро протирает столешницу, стирая круглые следы от кружки. Если бы мама это увидела, то меня бы ждала долгая лекция на тему: «За собой всегда нужно убирать, Райли». Надо брать пример с Фелис, завтра же исправлюсь.

У подъездной дорожки стоит старенький «Понтиак», который миссис Вуд называет «любимый». Зоуи, как обычно, сидит на заднем сиденье насупившись – она стесняется приезжать в школу на этой машине.

Я открываю заднюю дверцу перед Фелис и сажусь вперед. В салоне стоит запах цветочных духов миссис Вуд и ванильного ароматизатора, болтающегося на зеркале заднего вида.

Ловлю пальцами ремень безопасности и вздрагиваю, когда Сойер оказывается совсем близко, а затем и вовсе целует меня в щеку, отчего я теряюсь.

– Это… – ремень безопасности выскакивает из моих пальцев и проскальзывает вверх по плечу, – в честь чего?

– Просто хорошее настроение. Доброе утро.

Доброе. Поистине доброе.

– У него всегда поднимается настроение после того, как он испортит мое, – бурчит Зоуи. – Если бы был университет по выведению младших сестер из себя, то его бы приняли без вступительных экзаменов.

– Как я тебя понимаю, – говорю я.

– От тебя пахнет кленовым сиропом, Гномик.

– Это новые духи.

– Ты ими в рот пшикала? – Сойер касается пальцем уголка своих губ. – У тебя тут остатки духов.

Он отстраняется так же внезапно, как и приблизился, а мне остается только тихо выдохнуть, потирая уголок рта подушечкой большого пальца. Не пойму: почему мне с каждым разом становится все труднее скрывать свои эмоции, когда он оказывается так близко?

– Фелис, познакомься, это Зоуи, моя младшая сестра, – говорит Сойер, выворачивая руль, и только после его слов я вспоминаю, что с нами в машине есть кто-то еще. – У нее сегодня первый день в старшей школе, поэтому она еще более недовольная, чем обычно. Но если ты любишь выводить людей из себя, плакать из-за вымышленных парней и слушать кей-поп, то вы подружитесь.

Зоуи пятнадцать, но выглядит она чуть младше своего возраста. Большие серые глаза оттеняет загорелая кожа, волнистые темные волосы пушатся, а на круглом лице почти не бывает улыбки, потому что Зоуи всегда чем-то недовольна, отчего похожа на грустную куклу. Миссис Вуд говорит, что это просто такой возраст – когда ненавидишь весь мир без причины.

– Они существуют вообще-то, и однажды я пойду на их концерт.

– И тебе лучше вести себя хорошо, потому что одну тебя туда мама не отпустит и сопровождать тебя придется мне.

Зоуи хмурится, но не произносит ни слова – знает, что брат прав и лучше не портить с ним отношения. Хотя с Сойером и правда удобно ходить на концерт, потому что, оказавшись в зоне танцпола, можно запросто сесть к нему на плечи. Он высокий, сильный и терпеливо стоит на протяжении всего концерта, даже если ему не нравится исполнитель. Так было, когда я уговорила его сходить со мной на Тейлор Свифт.

– И вообще, это Райли постоянно плачет из-за несуществующих парней из книг, – внезапно выдает Зоуи все еще обиженным тоном. – Мои парни хотя бы живут в одном мире со мной.

Хотела бы я сказать, что это неправда, но я только на прошлой неделе сидела на ужине в доме семьи Вуд и со слезами на глазах рассказывала о прочитанном цикле про вампира, которой решился распрощаться с вечной жизнью и стать человеком ради смертной девушки.

– Я плачу, потому что проживаю с ними их историю. Что поделать, я слишком быстро привязываюсь к персонажам.

– А я сейчас заплачу, потому что мы едем в школу на этой развалюхе.

– Ехала бы на автобусе, сама в машину запрыгнула.

– В автобусе Тэми и Джорджия, которые издеваются надо мной за то, что у меня на рюкзаке это, – Зоуи проводит пальцами по рюкзаку, усеянному значками с логотипом музыкальной группы. – Я не умею их игнорировать, а мама сказала, что, если еще раз ударю кого-нибудь, она лишит меня карманных денег и посадит под домашний арест до самого выпускного.

Господи, в этом они с братом похожи. Сойер начинает этот учебный год в Ноттингеме на испытательном сроке, а все из-за Нико – идиота-барабанщика из его группы. Нико невысокого роста, худощавый шумный парень и просто обожает конфликты, возможно, все потому, что он наполовину итальянец, не знаю. Он может вступить в драку из-за самой глупой мелочи, а Сойер каждый раз вступается за друга. Нико словно специально провоцирует драки, зная, что его лучший друг, чей отец, к слову, работает тренером по самообороне, всегда придет на помощь.

В прошлом году в Ноттингеме произошло такое зашкаливающее количество драк, в которых были замечены Нико с Сойером, что учителя и родители некоторых учеников потребовали отчисления парней. Директору Морроу удалось все уладить, но теперь сразу два участника группы «Мерсер» учатся до первого предупреждения. Хотя бы малейший намек на драку – и отчислены будут оба.

– Я поговорю с этими девочками, – говорит Сойер, глядя на сестру через зеркало заднего вида. – В прошлый раз они отстали.

– Нет. Не хочу, чтобы за меня кто-то заступался, я же теперь в старшей школе. И тем более не хочу, чтобы ты разговаривал с Тэми и Джорджией, а потом смотреть, как они снова радостно постят о том, что с ними поговорил сам Сойер Вуд. Нет уж, спасибо.

– Радостно? Я что, типа популярный? – Сойер медленно произносит последнее слово, словно пробует что-то новое на вкус. – Похоже на эхо в лучах славы Райли Беннет.

– Хватит притворяться. Сам знаешь, что многие девчонки в школе без ума от тебя, – констатирую я. И я в том числе. – Мы любим плохишей.

– Я смотрю с сестрой диснеевские мультики, иногда слушаю пересказ прочитанных ею фанфиков и не выхожу из дома, не поцеловав перед этим маму в щеку. Я – полная противоположность плохого парня.

– Поверь, если об этом узнают, то у тебя будет еще больше поклонниц, – говорю я и поворачиваюсь к Зоуи. – Поделишься со мной значком? Хочу повесить на сумку.

Впервые за утро хмурое выражение ее лица сменяется удивлением.

– Ты серьезно?

– Давай сюда. Вот увидишь, через пару дней все такие будут носить, включая тех девчонок, что издеваются над тобой.

Я подмигиваю, и уголки губ Зоуи ползут вверх. Она снимает ярко-розовый значок и протягивает мне. Я креплю его на внешний карман сумки, дважды хлопаю в ладоши и радостно выкрикиваю:

– Вперед кей-поп!

– Нет, Райли, так ты только опозоришь группу. – К Зоуи возвращается гримаса привычного недовольства. – Чирлидингу тут не место. Так будут издеваться не только надо мной, но и над тобой.

Сойер смеется, на что я корчу недовольную гримасу. Нужно будет расспросить Зоуи поподробнее о том, как же не опозорить этот фандом, потому что я ненавижу быть некомпетентной в чем-либо.

– Ты правда можешь надеть что-то и ввести это в моду? – спрашивает Фелисити.

– Райли введет в моду все что угодно, – с гордостью отзывается Зоуи. – Стоит ей или ее подругам надеть что-то, как девчонки массово бегут повторять это. Клянусь, если они захотят ввести в моду розовые колготки с принтом леопарда, то с легкостью это сделают. Они с подругами синоним слова «тренд».

– В моей школе тоже есть такие девушки, правда, они совсем не добрые, издеваются и высмеивают почти всех вокруг.

Заинтересовавшись, Зоуи тут же поворачивается к Фелис.

– А ты дралась с кем-нибудь из них?

– Нет. – Фелисити усмехается, будто услышала отличную шутку. – Только отбивалась. Девчонки очень жестокие, если им кто-то не нравится, то они травят, напирая толпой. Обливают помоями буквально.

– Черт. – Сойер сжимает челюсть и коротко качает головой.

– Ты говорила родителям, учителям? – спрашиваю я.

– Не хотела, но мама увидела синяки и пришла в школу. Директор вызвал родителей этих девочек, но вы сами понимаете, что бывает с теми, кто жалуется на одноклассников. Стало еще хуже, чем было до этого.

От короткой улыбки Фелисити у меня еще сильнее сжимается сердце. В детстве я пережила нелепые издевки из-за рыжего цвета волос. Сначала за меня заступался Сойер, а потом я попросила его научить меня удару, он показал, как держать кулак, чтобы я не сломала палец, и в тот же день я врезала по носу Каллуму Брайту. Рука болела, родители были в шоке, а Сойер мною гордился. Но эти издевки – ничто по сравнению с тем, что пережила Фелис. Ребята в школе, бесхребетная мать и отчим, который готов отправить ее даже на другой континент, лишь бы видеть как можно реже. Черт возьми, как Фелисити еще находит в себе силы улыбаться?

Я постараюсь сделать все, чтобы этот семестр в Ноттингеме она провела хорошо и улыбалась как можно чаще.

Глава 4

Выйдя из машины, Фелис рассматривает кирпичное двухэтажное здание школы, за которым виднеются верхушки прожекторных столбов стадиона.

Хлопнув дверцей, я оглядываюсь. На парковку со всех сторон въезжают машины, всюду звучат смех и радостные возгласы. Мне приветливо машет пара ребят, и я взмахиваю рукой в ответ. Мое настроение мгновенно взлетает, а вот Сойер, глядя на развевающийся на флагштоке флаг, тяжело вздыхает.

Он не любит ходить в школу и ненавидит рамки, в которых нужно сидеть на одном месте от звонка до звонка.

Когда мы были помладше, он часто сбегал с уроков и звал меня с собой. Я ненавидела прогуливать, но делала это, лишь бы провести с ним время. Но когда мои оценки покатились вниз, я отказалась сбегать с уроков. Сойеру всегда было легко учиться: стоит ему прочесть главу в учебнике, и он тут же все запоминает. Мне же требуется несколько вечеров и куча тренировочных карточек на то, чтобы информация закрепилась в голове. Поэтому я перестала сбегать с учебы. Замена мне нашлась быстро, и мой друг начал прогуливать занятия с Челси Салливан, у которой раньше всех в классе начала расти грудь. Я рыдала в подушку несколько вечеров подряд, пока Сойер не обмолвился, что терпеть не может Челси, но общается с ней потому, что она делится с ним сигаретами, которые ворует у дедушки. В итоге потом он бросил курить, как и водить дружбу с Челси.

– Меня напрягает сама мысль, что я учусь до первого замечания о плохом поведении. – Глядя на школу, Сойер покачивает головой. – Миссия невыполнима.

Я касаюсь его запястья:

– Пожалуйста, постарайся не влезать в неприятности. И Нико… Все проблемы вечно из-за него.

– Он обещал вести себя хорошо.

– Слабо верится. Сколько он продержится? День, два?

– У него на днях отец вышел из тюрьмы, Нико его боится, так что будет делать все, чтобы не разозлить его.

Фелисити выглядит напряженной, даже испуганной, и мне начинает казаться, что она в шаге от того, чтобы сбежать отсюда прямиком в Соединенное Королевство.

– Тебе здесь понравится, обещаю, – успокаиваю я, похлопывая ее по плечу.

– В любом случае помни, что первый день всегда дерьмо, – говорит Сойер. – Дальше будет легче. Добро пожаловать в Ноттингем, Манчестер. Если пользовалась «Нетфликс», то отключай подписку, она тебе больше не понадобится, тут случаются вещи покруче любого сериала.

Подмигнув на прощанье, Сойер подталкивает Зоуи в сторону входа, а я веду Фелисити к административному зданию, чтобы получить список учебников, номер локера и код.

– Мы будем вместе ходить на биологию и литературу, – говорю я, изучая на экране телефона электронное расписание Фелисити. – И у нас обеих ланч в первую смену. Я заберу тебя прямо у кабинета, и вместе пойдем в кафетерий.

Она не отвечает, и я поднимаю голову. Сцепив пальцы в замок, Фелис смотрит под ноги, пока группа девчонок в коридоре тихо переговаривается, окидывая ее насмешливыми взглядами.

– Не обращай ни на кого внимания, к новеньким всегда повышенный интерес.

Фелисити выдают список учебников, за которыми мы идем в библиотеку, а после наконец-то возвращаемся в главный корпус. Я нервно поглядываю на время и игнорирую вибрирующий от оповещений телефон – Хлоя и Ви наверняка потеряли меня.

Локер Фелис достается в другом конце школьного коридора, далековато от моего. Но я хочу довести новую ученицу до класса, ее первый день в Ноттингеме должен пройти гладко.

– Спасибо за помощь. – Убрав учебники на полку, она застегивает рюкзак. – Думаю, что дальше справлюсь сама.

– Знаю, что веду себя как назойливая мамаша. Я люблю все контролировать, поэтому меня иногда заносит…

Почувствовав на талии крепкую хватку рук, я замолкаю.

– Привет, Райли-Майли, – раздается низкий голос Каллума. Он сжимает руки сильнее, и моя спина врезается в его грудь. – Скучала?

Спроси Каллум об этом еще пару месяцев назад, я бы ответила «да», а мое тело отдалось бы приятным трепетом на его близость. Но сейчас я чувствую лишь раздражение и хорошенько щипаю его за тыльную сторону ладони, что заставляет парня ойкнуть и отстраниться.

Обернувшись, я едва сдерживаю недовольный стон. Почему бывшие не могут выглядеть плохо?

Каллум Брайт выглядит как парень с обложки подросткового романа, который я бы тут же купила, даже не читая аннотацию. Каштановые волосы, уложенные назад, голубые глаза, которые словно светятся на фоне загорелой кожи, ровные белые зубы с чуть заостренными клыками, отчего улыбка Каллума всегда смотрится соблазнительно-хитрой. Широкоплечий и накачанный, на животе восемь кубиков пресса, о которых знаю не только я, но и вся округа, потому что Брайт обожает постить однотипные фото, где он в одних шортах отражается в зеркале спортзала. Звезда школы и капитан футбольной команды, который принес «Северным звездам» не одну победу. На футбольных матчах весь Ноттингем скандирует имя Брайта, когда он в очередной раз спасает команду от провала, и Каллум обожает это.

– Да брось. – Разведя ладони в стороны, он смеется. – Неужели и правда ни капельки не соскучилась?

– За все лето я не ответила ни на одно твое сообщение. Это о чем-то должно говорить, разве нет?

– У тебя была пара грустных сторис, я подумал, что они посвящены мне. – Вытянув руку, Каллум упирается ладонью в дверцу локера и только сейчас замечает Фелисити. Осмотрев ее платье, он кивает и протягивает ладонь: – Ты, наверное, та самая ученица по обмену, о приезде которой Райли без остановки писала в сторис? Добро пожаловать.

– Спасибо. – Фелис коротко пожимает его руку и тут же хватается пальцами за лямку своего рюкзака.

Каллум еще раз бегло осматривает ее и, усмехнувшись, переводит взгляд на меня:

– Слышал, что из-за залета Бренды тренер Кинни скоро объявит нового капитана группы поддержки.

– И?

– И, – опустив ресницы, он разглядывает свои ногти, – ты знаешь, что я мог бы помочь тебе получить место. Все-таки тренер футбольной команды – мой отец, а он имеет большое влияние на Кинни. Только представь, мы с тобой – капитаны команд. Все, как мы мечтали, помнишь?

– Ты правда думаешь, что я буду спать с тобой ради места капитана? – Нервно рассмеявшись, я оглядываю коридор, проверяя нет ли поблизости учителей, потому что готовлюсь, как когда-то в детстве, разбить Каллуму нос.

– Обижаешь, Райли, я просто хочу, чтобы ты сходила со мной на свидание. Начнем все сначала. К тому же с кем тебе еще ходить на свидания, если я запретил всем парням в школе приближаться к тебе? Ну же, соглашайся.

– Прости, но одержимые бывшие больше не в моем вкусе.

– Думаю, статус капитана будет красиво смотреться в твоем заявлении в колледж. Что скажешь, это ведь в твоем вкусе?

– Я и так получу это место, – мой голос звучит почти уверенно, но все же немного обрывается, и улыбка Каллума говорит о том, что он это заметил.

Брайт раскрывает рот, чтобы ответить, но его перебивают.

– Все в порядке, Райлс? – спрашивает Сойер, проходя мимо вместе с Нико.

Хоть Нико тощий и едва достает до плеча Сойера, он сжимает кулаки и напрягается, словно в любую секунду готов устроить драку. Только этого не хватало!

Улыбнувшись, я киваю, молча говоря, что все в порядке. Сойер чуть замедляет шаг, задерживая взгляд на Каллуме.

– Когда девушка говорит «нет», это действительно то, что она имеет в виду на самом деле. В этом ответе нет скрытого смысла. Вдруг ты забыл.

– Тебя забыл спросить, – бросает Каллум ему вдогонку.

Не оборачиваясь, Сойер вскидывает руку, показывая средний палец.

Сжав челюсть, Каллум провожает его взглядом, а затем наклоняется ко мне, чтобы спросить на ухо:

– Рассказала ему о том, что тогда произошло?

От одного лишь упоминания того дня мои внутренности скручиваются в колючий узел.

– Нет.

– Бедняжка. – Горячее дыхание проскальзывает по моей щеке, когда он заправляет прядь волос мне за ухо. – Он тебя так и не трахнул, малышка Райли?

Стиснув зубы, я выбрасываю руки вперед и толкаю Каллума в грудь, но он не двигается с места и только тихо смеется. Добился, чего хотел, – вывел меня на эмоции. Только испуганный возглас Фелисити приводит меня в чувство.

Мы уже привлекли лишнее внимание людей вокруг. Поправив волосы, я делаю глубокий вздох и стараюсь снова вести себя непринужденно, хотя выходит плохо, потому что меня трясет от злости и страха. Страха, что Каллум начнет при всех вспоминать нашу последнюю ссору и причину, по которой мы расстались.

Звенит звонок, но я продолжаю неотрывно смотреть на бывшего парня. Во мне борется желание разбить ему нос, но при этом я готова молить, чтобы он не сказал вслух то, что уничтожит мою дружбу с Сойером.

– Остынешь, и поговорим, – бросает Каллум перед тем, как уйти.

– Ты в порядке? – спрашивает Фелис, касаясь моего запястья. Ее прохладная ладонь слегка подрагивает, и я понимаю, что эта стычка испугала Фелисити намного больше, чем могло показаться.

– Да, все отлично. – Я выдаю отработанную чирлидерскую улыбку. – Пора на урок, встретимся за ланчем.

* * *

На первом уроке я почти не слушаю преподавателя, думая о том, что может выкинуть Каллум. Вторым уроком идет испанский, где я тоже не могу взять себя в руки и сосредоточиться. Не получается связать и двух предложений, чтобы рассказать миссис Гонсалес и классу, как прошло мое лето. Я ведь знала, что каждого попросят об этом, выучила наизусть текст, но сейчас он напрочь вылетел из головы. Миссис Гонсалес недовольно хмурится, но не ругает. Не так я планировала начать учебу в выпускном классе. Хлоя, сидя за первой партой, оборачивается, молча спрашивая, что со мной происходит, на что я только растерянно пожимаю плечами. Когда вопрос о лете переходит к подруге, она быстро лепечет на испанском, путая слова, чем смешит учителя.

Хлоя имеет удивительный дар нравиться всем. У нее заразительный и даже слишком громкий смех для такой хрупкой девушки. Ростом она еще ниже меня, а выкрашенные в пепельный цвет волосы подстрижены под каре. Она умеет сочетать грубые ботинки с юбками и сарафанами из струящихся ярких тканей, а ее большие глаза всегда подведены серебристыми стрелками.

Мы с Хлоей подружились пару лет назад, стоя в очереди на запись на внеклассные занятия. Мы похожи тем, что хотим успеть все и сразу, не можем долго сидеть без дела, обожаем планировать и составлять расписание. Это раздражает Ви в нас больше всего, поэтому она часто в шутку повторяет: «И зачем я только дружу с вами?»

Перед концом занятия Фелисити пишет, что будет ждать меня у входа в кафетерий. Из-за испорченного настроения меня мутит от одной лишь мысли о еде, но нужно поесть, хоть через силу, иначе я быстро сломаюсь на тренировке.

– Я так рада с тобой познакомиться! – почти пропевает Хлоя, крепко обнимая Фелисити. – Миссис Беннет только и говорила, что о твоем приезде.

Подруга внимательно осматривает бесформенное платье амишей, но без осуждения, а с интересом, будто продумывает в голове, как можно перешить его в клубе по рукоделию. Она записалась туда в прошлом году, чтобы подшивать костюмы для школьного драмкружка, в котором поставила уже три пьесы.

– Как твой первый день? – спрашиваю я.

– Здесь все так… – Фелис замолкает, подбирая слово. – Расслабленно? На физике учитель разрешил свободно перемещаться по классу. В моей прошлой школе нас ругали, если горбишься, сидя за партой.

– Это где? – интересуется Хлоя.

– В католической школе Святого семейства и Англиканской церкви.

– Запишись на риторику, – предлагаю я, подхватывая поднос с раздачи. – Мистер Чалмер иногда выводит нас на задний двор школы и разрешает покричать.

– Или к нам в драмкружок, – говорит Хлоя, опуская на поднос сэндвич в пластиковой упаковке, – во время упражнения на эмоции можно материться, когда показываешь гнев и ярость.

Мы садимся за наш любимый стол у окна. Окружающие с интересом посматривают на Фелис, и я не знаю, что их интересует больше: новая ученица из Манчестера; тот факт, что она живет у меня дома; ее одежда или же то, что мы разрешили ей сесть с нами. В начале прошлого учебного года Ви завела свод правил для тех, кому позволительно сидеть за столом.

Допускаются: члены футбольной команды, чирлидерши, лучшие друзья, близкие и партнеры, которые обязательно проверены временем.

Вообще, эти правила появились после того, как Уилл – полузащитник «Северных звезд» – привел за стол новую девушку, спустя два дня после разрыва с Ви. Тогда же Ви вписала в список запрета неухоженных девушек, широкоплечих девушек и девчонок со слишком тонкой или толстой переносицей – кажется, она попыталась внести всех, лишь бы Уилл больше никогда не приводил никого к нам за стол.

«Место за нашим столом должно стать недосягаемой мечтой для каждого в Ноттингеме», – сказала она тогда. Но правило «только самые близкие» действительно сократило ссоры, хотя в отношениях между футболистами и чирлидершами и без того полно драмы. И сейчас будет очередная, судя по тому, как к нам поспешно идет Ви.

– Дело дрянь, – бормочет Хлоя, откусывая кусок сэндвича, – она снова идет своей злой походкой.

Когда Ви злится, а это происходит часто, то всегда очень быстро ходит, отчего тугой хвост темных волос подпрыгивает на плече при каждом шаге.

– Мы с Уиллом расстались, – хмурится подруга, присаживаясь напротив.

– Снова? – спрашиваю я без удивления. – Напомни, какое это по счету расставание за год, сороковое?

– Сейчас все серьезно. – Взяв мою бутылку воды, она делает несколько больших глотков и вытирает губы тыльной стороной ладони. – Он хочет, чтобы я взяла у него в рот.

Поперхнувшись соком, Фелисити кашляет, чем привлекает внимание Ви. Пытаясь помочь, я похлопываю ее по спине.

Постукивая по столу ногтями, накрашенными оранжевым лаком, Вивиан пробегается по Фелис оценивающим взглядом и недовольно поджимает губы.

– Только на первое время, – говорит она, явно имея в виду место Фелис за нашим столом. – Пока не найдет друзей.

– Обсудим это позже. И я хочу пригласить за наш стол сестру Сойера, – говорю я, нанизывая листья салата на вилку. – У Зоуи сегодня первый день в старшей школе, а ее задевают девчонки. Увидят здесь и сразу отстанут.

– Нет, никаких малолеток за нашим столом. Сколько ей там, пятнадцать? Ни за что.

– Может, ее брат захочет к нам присоединиться? – спрашивает Хлоя, оборачиваясь. – Почему он никогда не садится с нами?

Я поворачиваю голову и нахожу в нескольких столах от нас Сойера, они с Нико что-то серьезно обсуждают. Наверняка говорят о будущих выступлениях и спорят насчет сет-листа.

Мне не хочется говорить девочкам, что Сойер скорее будет есть свой ланч в школьном туалете, чем сядет за этот стол. У нас разный круг общения, Сойеру тяжело найти общий язык с моими друзьями, а мне трудно сидеть в компании парней из его группы, потому что они постоянно обсуждают музыку. Порой я просто не понимаю, как мы умудрились подружиться, учитывая, насколько у нас разные интересы.

Словно почувствовав наше внимание, Сойер поворачивается и, поймав мой взгляд, подмигивает, прежде чем снова вернуться к разговору.

– Черт, соглашусь, – усмехается Ви. – Зови его к нам за стол. Заодно взбесишь Каллума.

– Он за лето стал еще горячее. Просто шесть с лишним футов ходячего секса. – Хлоя с мечтательным видом подпирает щеку рукой. – Сойер все еще подрабатывает механиком в автомастерской твоего папы? Надо будет заехать и сказать, что что-то барахлит. Хочу увидеть этого парня, перепачканного машинным маслом.

– А я бы посмотрела на него в другой обстановке. В какой спортзал он ходит?

– «Деф», на углу Шейди-лэйн.

– Случаем, не та дыра напротив церкви? – Ви в ужасе округляет глаза. – Ладно, возможно, я схожу туда на пробное занятие. Чего не сделаешь ради красивого вида, – усмехается она, продолжая смотреть на Сойера.

– Этот парень хоть когда-нибудь улыбается? Готова поспорить, что при рождении он обменял у Иисуса улыбку на возможность быть горячим по умолчанию.

– Это называется мрачная сексуальность, – поясняет Ви.

Каждая секунда восхищения девочек заставляет мою кровь кипеть от ревности. Сжав вилку, я едва сдерживаюсь, чтобы не хлопнуть по столу, прося их прекратить.

– Так что там с Уиллом? – перевожу я тему, стараясь не выдавать раздражения в голосе.

– Он знал, что я не собираюсь спешить с сексом, и сказал, что готов ждать сколько угодно. А вчера вечером мы целовались в машине, он взял меня за затылок и начал наклонять мою голову. Когда я отказалась, Уилл заявил, что оральный секс не лишит меня девственности, поэтому пора бы дать ему хоть что-то. А моих нюдсов[4] ему мало.

– Сволочь. – Хлоя морщит нос. – Давно было пора порвать с ним.

– Но ведь с какой-то стороны он прав, – тут же оправдывает бывшего парня Ви. – Эй, Райли, вы с Каллумом занимались таким?

– Нет. Он предлагал, но я отказалась.

– Вот и я не смогла. Не смогу, даже если Уилл намажет свой член арахисовым маслом.