Принц и Нищий E-Book

Марк Твен

• Herausgeber: David De Angelis
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

Два мальчика, один из которых - еж из грязных лондонских переулков, а другой - принц, родившийся в роскошном дворце, невольно обмениваются личностями. Этот классический роман, изначально написанный как повесть для детей, стал классикой и для взрослых благодаря своей язвительной атаке на нестареющую человеческую глупость, заключающуюся в попытке оценить истинную ценность по внешним признакам.

Leseprobe

ПРИНЦ И НИЩИЙ

МАРК ТВЕН

С оригинальными иллюстрациями

Перевод и издание 2024 года Дэвида Де Анджелиса

Все права защищены

Я изложу историю так, как ее рассказал мне тот, кто получил ее от своего отца, тот - от своего, этот последний - от своего, и так далее, назад и еще назад, триста лет и больше, отцы передавали ее сыновьям и так сохраняли ее. Это может быть историей, а может быть лишь легендой, преданием. Это может произойти, может не произойти, но это МОЖЕТ произойти. Может быть, в старину в это верили мудрые и ученые, а может быть, только неученые и простые любили это и верили.

СОДЕРЖАНИЕ

I.

Рождение принца и нищего.

II.

Ранняя жизнь Тома.

III.

Встреча Тома с принцем.

IV.

Проблемы принца начинаются.

V.

Том в роли патриция.

VI.

Том получает инструкции.

VII.

Первый королевский ужин Тома.

VIII.

Вопрос о печати.

IX.

Речной конкурс.

X.

Принц в труде.

XI.

В Гилдхолле.

XII.

Принц и его освободитель.

XIII.

Исчезновение принца.

XIV.

'Le Roi est mort'-vive le Roi'.

XV.

Том в роли короля.

XVI.

Государственный ужин.

XVII.

Фу-фу Первый.

XVIII.

Принц с бродягами.

XIX.

Принц с крестьянами.

XX.

Принц и отшельник.

XXI.

Хендон приходит на помощь.

XXII.

Жертва предательства.

XXIII.

Принц в плену.

XXIV.

Побег.

XXV.

Хендон Холл.

XXVI.

Отрекся.

XXVII.

В тюрьме.

XXVIII.

Жертвоприношение.

XXIX.

В Лондон.

XXX.

Прогресс Тома.

XXXI.

Процессия признания.

XXXII.

День коронации.

XXXIII.

Эдуард как король.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Правосудие и возмездие.

Примечания.

Глава I. Рождение принца и нищего.

В древнем городе Лондоне, в один из осенних дней второй четверти шестнадцатого века, в бедной семье по фамилии Канти, которая не хотела его брать, родился мальчик. В тот же день в богатой семье по фамилии Тюдор родился другой английский ребенок, который очень хотел его. Вся Англия тоже хотела его. Англия так ждала его, так надеялась на него и так молила о нем Бога, что теперь, когда он действительно появился, люди чуть не сошли с ума от радости. Простые знакомые обнимали, целовали друг друга и плакали. Все устроили себе праздник, и высокие и низкие, богатые и бедные, пировали, танцевали и пели, и очень веселились; и так продолжалось несколько дней и ночей подряд. Днем Лондон представлял собой великолепное зрелище: с каждого балкона и крыши дома развевались знамена, а по улицам шли великолепные представления. Ночью он снова становился достопримечательностью: на каждом углу горели большие костры, а вокруг них веселились толпы гуляк. Во всей Англии только и разговоров было, что о новорожденном Эдуарде Тюдоре, принце Уэльском, который лежал, укутанный в шелка и атласы, не понимая всей этой суеты и не зная, что великие лорды и леди ухаживают за ним и присматривают за ним, но и не заботятся о нем. Но о другом ребенке, Томе Кэнти, лежавшем в своих нищенских лохмотьях, не было и речи, кроме как в семье нищих, которых он только что привел в ужас своим присутствием.

Глава II. Ранняя жизнь Тома.

Давайте пропустим несколько лет.

Лондону исполнилось пятнадцать сотен лет, и для того времени это был великий город. В нем проживало сто тысяч жителей - некоторые считают, что вдвое больше. Улицы были очень узкими, кривыми и грязными, особенно в той части, где жил Том Кэнти, недалеко от Лондонского моста. Дома были деревянными, причем второй этаж выступал над первым, а третий торчал локтями за второй. Чем выше поднимались дома, тем шире они становились. Они представляли собой каркасы из прочных балок, между которыми находился твердый материал, покрытый штукатуркой. Балки красили в красный, синий или черный цвет, в зависимости от вкуса владельца, и это придавало домам очень живописный вид. Окна были маленькие, застекленные маленькими ромбовидными стеклами, и открывались наружу, на петлях, как двери.

Дом, в котором жил отец Тома, находился в маленьком грязном кармане под названием Оффал Корт, за Пудинг-лейн. Он был маленьким, обветшалым и шатким, но в нем жило множество убогих бедных семей. Племя Кэнти занимало комнату на третьем этаже. У матери и отца было что-то вроде кровати в углу, но Тома, его бабушку и двух сестер, Бет и Нэн, никто не ограничивал - весь пол был в их распоряжении, и они могли спать, где им вздумается. Там были остатки одеяла или двух одеял и несколько пучков древней и грязной соломы, но их нельзя было с полным правом назвать кроватями, потому что они не были организованы; по утрам их сваливали в общую кучу, а ночью из этой массы делали выборку для службы.

Бет и Нэн было по пятнадцать лет - близняшки. Они были добросердечными девочками, нечистыми, одетыми в лохмотья и глубоко невежественными. Их мать была похожа на них. А вот отец и бабушка были извергами. Они напивались при любой возможности, потом дрались друг с другом и со всеми, кто попадался на пути; они ругались и матерились всегда, пьяные или трезвые; Джон Кэнти был вором, а его мать - нищей. Они сделали из детей нищих, но не смогли сделать из них воров. Среди этого ужасного сброда, населявшего дом, был старый добрый священник, которого король выгнал из дома с пенсией в несколько фартингов; он отводил детей в сторону и тайком учил их правильным вещам. Отец Эндрю научил Тома немного латыни, а также чтению и письму; то же самое он сделал бы и с девочками, но они боялись насмешек своих друзей, которые не смогли бы вынести столь странных достижений в них.

Весь Оффал-Корт был таким же ульем, как и дом Кэнти. Пьянство, разгул и драки были там в порядке вещей, каждый вечер и почти всю ночь напролет. Разбитые головы были там таким же обычным явлением, как и голод. И все же маленький Том не был несчастен. Ему приходилось нелегко, но он этого не знал. Так проводили время все мальчишки Оффал-Корта, поэтому он считал, что это правильно и удобно. Когда он возвращался вечером домой с пустыми руками, он знал, что отец сначала проклянет его и выпорет, а когда он закончит, ужасная бабушка сделает все заново и еще лучше; и что ночью его голодная мать незаметно проберется к нему с любым жалким клочком или коркой, которую она смогла сохранить для него, голодая сама, хотя ее часто ловили на такой измене и жестоко били за это мужем.

Нет, жизнь Тома шла своим чередом, особенно летом. Он просил только столько, чтобы спастись, потому что законы, запрещающие заниматься ремеслом, были строгими, а наказания - суровыми; поэтому он проводил много времени, слушая очаровательные старые сказки и легенды доброго отца Эндрю о великанах и феях, гномах и джиннах, заколдованных замках, великолепных королях и принцах. Его голова была полна этими чудесными вещами, и много ночей, когда он лежал в темноте на своей скудной и обидной соломе, усталый, голодный и побаливающий после порки, он давал волю своему воображению и вскоре забывал о своих болях и боли, представляя себе очаровательную жизнь любимого принца в королевском дворце. Со временем появилось одно желание, которое преследовало его днем и ночью: увидеть настоящего принца собственными глазами. Однажды он заговорил об этом со своими товарищами по двору; но они так беззлобно высмеяли его, что после этого он был рад оставить свою мечту при себе.

Он часто читал старые книги священника и просил его объяснить и расширить их. Сновидения и чтения произвели в нем определенные изменения. Люди из его снов были так хороши, что он стал сетовать на свою поношенную одежду и грязь и желать быть чистым и лучше одетым. Он продолжал играть в грязи точно так же, получая от этого удовольствие; но вместо того, чтобы плескаться в Темзе исключительно ради удовольствия, он стал находить в ней дополнительную ценность, поскольку она позволяла ему мыться и очищаться.

Том всегда мог найти что-нибудь, что происходило вокруг Мейпола в Чипсайде и на ярмарках; время от времени ему и остальным жителям Лондона выпадал шанс увидеть военный парад, когда какого-нибудь знаменитого несчастного везли в Тауэр, по суше или на корабле. Однажды летним днем он увидел, как бедняжку Энн Эскью и трех человек сжигают на костре в Смитфилде, и услышал, как бывший епископ читает им проповедь, которая его не заинтересовала. Да, в целом жизнь Тома была разнообразной и приятной.

Чтение и мечты Тома о княжеской жизни оказали на него столь сильное влияние, что он начал бессознательно изображать из себя князя. Его речь и манеры стали диковинно церемонными и куртуазными, к огромному восхищению и веселью его приближенных. Но влияние Тома среди этих молодых людей росло день ото дня, и со временем они стали смотреть на него с каким-то удивленным благоговением, как на высшее существо. Казалось, он так много знает! И он мог делать и говорить такие чудесные вещи! И при этом он был так глубок и мудр! Мальчики рассказали о высказываниях Тома и его выступлениях своим старшим, и те тоже вскоре начали обсуждать Тома Кэнти и считать его самым одаренным и необыкновенным существом. Взрослые люди приносили Тому свои недоумения, чтобы он их разрешил, и часто поражались остроумию и мудрости его решений. В сущности, он стал героем для всех, кто его знал, за исключением собственной семьи - только она ничего в нем не видела.

Через некоторое время Том в частном порядке организовал королевский двор! Он был принцем; его товарищами были гвардейцы, камергеры, конюхи, лорды и фрейлины, а также члены королевской семьи. Ежедневно мнимого принца принимали с тщательно продуманными церемониями, заимствованными Томом из романтического чтива; ежедневно великие дела мнимого королевства обсуждались в королевском совете, и ежедневно его мнимое высочество издавало указы для своих мнимых армий, флотов и вице-королевств.

После этого он выходил в своих лохмотьях, выпрашивал несколько фартингов, съедал свою жалкую корку, получал привычные подзатыльники и оскорбления, а затем растягивался на своей горстке поганой соломы и вновь погружался в свои пустые грезы.

И все равно желание хоть раз взглянуть на настоящего принца во плоти росло в нем день за днем, неделя за неделей, пока наконец не поглотило все остальные желания и не стало единственной страстью всей его жизни.

Однажды январским днем, отправившись в свой обычный тур попрошаек, он уныло топтался в районе Минсинг-лейн и Литтл-Ист-Чип, час за часом, босой и холодный, заглядывая в витрины поварских лавок и с тоской вспоминая выставленные там ужасные пирожки со свининой и прочие смертоносные изобретения - ведь для него это были лакомства, пригодные для ангелов; судя по запаху, так оно и было, ибо ему никогда не везло стать владельцем и съесть хоть один. Моросил холодный дождь, атмосфера была туманной; день выдался меланхоличным. Вечером Том пришел домой такой мокрый, усталый и голодный, что отец и бабушка не могли смотреть на его плачевное состояние и не умиляться - по своей моде; поэтому они сразу же дали ему бодрый подзатыльник и отправили спать. Долгое время боль и голод, ругань и драки, происходящие в здании, не давали ему уснуть, но наконец его мысли унеслись в далекие, романтические страны, и он заснул в компании драгоценных и позолоченных принцев, живущих в огромных дворцах, перед которыми салютуют слуги или которые летят исполнять их приказы. А потом, как обычно, ему приснилось, что он сам - принц.

Всю ночь над ним сияло великолепие его королевских владений; он двигался среди великих лордов и дам, в сиянии света, вдыхая ароматы, упиваясь восхитительной музыкой и отвечая на благоговейные поклоны блестящей толпы, расступавшейся перед ним, то улыбкой, то кивком своей княжеской головы.

А когда он проснулся утром и посмотрел на окружающую его убогость, сон оказал свое обычное действие - он усилил мерзость его окружения в тысячу раз. Затем пришли горечь, разрыв сердца и слезы.

Глава III. Встреча Тома с принцем.

Том встал голодный и поплелся прочь, но мысли его были заняты теневым великолепием ночных грез. Он бродил то тут, то там по городу, почти не замечая, куда идет и что происходит вокруг. Люди толкали его, некоторые грубо разговаривали с ним, но все это не обращало внимания на размышления мальчика. Вскоре он оказался в Темпл-Баре - самом далеком от дома месте, которое он когда-либо проходил в этом направлении. На мгновение он остановился и задумался, затем снова погрузился в свои фантазии и вышел за стены Лондона. Стрэнд уже перестал быть проселочной дорогой и считался улицей, но с натяжкой, ибо, хотя с одной стороны его и тянулись довольно компактные ряды домов, с другой было лишь несколько разбросанных больших зданий - дворцы богатых вельмож с обширными и красивыми участками, простирающимися до реки, которые теперь тесно застроены мрачными акрами кирпича и камня.

Вскоре Том обнаружил деревню Чаринг-Виллидж и отдохнул у красивого креста, воздвигнутого на этом месте в давние времена погибшим королем, а затем поехал по тихой, прекрасной дороге мимо величественного дворца великого кардинала к гораздо более могучему и величественному дворцу за его пределами - Вестминстеру. Том с радостным изумлением смотрел на огромную каменную громаду, широко раскинувшиеся крылья, хмурые бастионы и башенки, огромные каменные ворота с позолоченными решетками и великолепными колоссальными гранитными львами, а также на другие знаки и символы английской королевской власти. Неужели желание его души наконец-то будет удовлетворено? Ведь здесь находился королевский дворец. Разве не может он надеяться увидеть здесь принца - принца из плоти и крови, если на то будет воля Небес?

По обе стороны позолоченных ворот стояла живая статуя - то есть прямой, величественный и неподвижный гербоносец, облаченный с головы до пят в сверкающие стальные доспехи. На почтительном расстоянии от него стояло множество деревенских и городских жителей, ожидавших случайного взгляда на королевскую особу. Великолепные кареты с великолепными людьми внутри и великолепными слугами снаружи подъезжали и отъезжали от нескольких других благородных ворот, пронизывающих королевский забор.

Бедный маленький Том в своих лохмотьях подошел и медленно и робко двинулся мимо часовых, с бьющимся сердцем и растущей надеждой, как вдруг сквозь золотые решетки он увидел зрелище, которое заставило его чуть ли не вскрикнуть от радости. Внутри стоял красивый мальчик, загорелый и смуглый от упорных занятий спортом и упражнений на свежем воздухе, одежда его была из прекрасных шелков и атласов, сверкающих драгоценными камнями; у бедра - маленькая драгоценная шпага и кинжал; на ногах - изящные туфли с красными каблуками, на голове - малиновая шапочка с ниспадающим плюмажем, скрепленная большим сверкающим драгоценным камнем. Рядом стояло несколько великолепных джентльменов - несомненно, его слуги. О! Он был принцем - принцем, живым принцем, настоящим принцем, без тени сомнения; и молитва сердца нищего мальчишки была наконец услышана.

От волнения у Тома участилось дыхание, а глаза стали огромными от удивления и восторга. В его голове все мгновенно уступило место одному желанию: подобраться к принцу поближе и хорошенько, пожирающе посмотреть на него. Не успел он сообразить, что делает, как оказался лицом к воротам. В следующее мгновение один из солдат грубо схватил его и отправил кружиться среди толпы деревенских зевак и лондонских бездельников. Солдат сказал.

"Следи за своими манерами, юный нищий!"

Толпа зашумела и засмеялась, но молодой принц с раскрасневшимся лицом и горящими от негодования глазами бросился к воротам и воскликнул.

"Как ты можешь так обращаться с бедным мальчиком? Как ты можешь так использовать подлого подданного короля моего отца? Откройте ворота и впустите его!"

Надо было видеть, как эта непостоянная толпа срывала тогда свои шляпы. Вы бы слышали, как они ликовали и кричали: "Да здравствует принц Уэльский!"

Солдаты подали оружие с алебардами, открыли ворота и снова подали, когда маленький принц нищеты вошел в свои развевающиеся лохмотья, чтобы соединиться с принцем безграничного изобилия.

Эдвард Тюдор сказал.

"Ты выглядишь усталым и голодным: с тобой плохо обращались. Пойдем со мной".

Полдюжины сопровождающих бросились вперед, чтобы - не знаю уж для чего - вмешаться, несомненно. Но их отмахнули в сторону правильным королевским жестом, и они застыли на месте, словно статуи. Эдуард отвел Тома в богатые апартаменты во дворце, которые он называл своим кабинетом. По его приказу была принесена такая трапеза, какой Том никогда прежде не встречал, разве что в книгах. Принц с княжеской деликатностью и воспитанностью отослал слуг, чтобы не смущать своего скромного гостя их критическим присутствием; затем он сел рядом и задавал вопросы, пока Том ел.

"Как зовут тебя, парень?"

"Том Кэнти, если вам это угодно, сэр".

"Странно. Где вы живете?"

"В городе, прошу вас, сэр. Двор отбросов, за Пудинговым переулком".

"Суд по отбросам"! Воистину, это еще один странный человек. У вас есть родители?"

"Родители у меня есть, сэр, и еще бабушка, которая мне безмерно дорога, прости меня, Господи, если я обижусь, если скажу об этом, а также сестры-близнецы, Нэн и Бет".

"Значит, твоя бабушка не слишком добра к тебе, как я понимаю?"

"И ни к кому другому она не относится, так что угодна вашему поклонению. У нее злое сердце, и она творит зло во все дни свои".

"Она плохо с тобой обращается?"

"Бывает, что она задерживает свою руку, когда спит или одолевает пьянство; но когда она вновь обретает ясность рассудка, то заглаживает свою вину хорошими ударами".

В глазах маленького принца появился свирепый взгляд, и он воскликнул.

"Что! Побои?"

"Да, конечно, да, пожалуйста, сэр".

"Побои! А ты такая хрупкая и маленькая. Послушайте: до наступления ночи она отправит ее в Тауэр. Король, мой отец".

"Вы забываете, сэр, о ее низком положении. Тауэр предназначен только для великих".

"Действительно. Я об этом не подумал. Я подумаю о ее наказании. Твой отец добр к тебе?"

"Не больше, чем Гаммер Кэнти, сэр".

"Отцы бывают разные, возможно. У моего не кукольный характер. Он бьет тяжелой рукой, но не щадит меня: он не всегда щадит меня своим языком, хотя, так сказать. Как твоя мать использует тебя?"

"Она добрая, сэр, и не доставляет мне ни горя, ни боли. И Нэн с Бет похожи на нее в этом".

"Сколько им лет?"

"Пятнадцать, если вам это нравится, сэр".

"Леди Элизабет, моей сестре, четырнадцать лет, а леди Джейн Грей, моей кузине, ровеснице, и притом милой и любезной; но моя сестра, леди Мэри, с ее мрачной миной и - посмотрите: разве ваши сестры запрещают своим слугам улыбаться, чтобы грех не погубил их души?"

"Они? О, вы думаете, сэр, что у них есть слуги?"

Маленький принц некоторое время серьезно смотрел на нищего, а затем сказал...

"А почему бы и нет? Кто помогает им раздеваться ночью? Кто одевает их, когда они встают?"

"Нет, сэр. Хотите, чтобы они сняли одежду и спали без нее, как звери?"

"Их одежда! У них есть только одна?"

"Ах, ваша светлость, что бы они делали с большим количеством? Воистину, у них нет по два тела".

"Это причудливая и чудесная мысль! Прошу прощения, я не хотел смеяться. Но у твоей доброй Нэн и твоей Бет будет достаточно одежды и лакеев, и к тому же скоро: мой кофейник позаботится об этом. Нет, не благодарите меня, это пустяки. Ты хорошо говоришь; в тебе есть легкая грация. Учитесь?"

"Я не знаю, так это или нет, сэр. Добрый священник, которого зовут отец Эндрю, научил меня, по своей доброте, по своим книгам".

"Вы знаете латынь?"

"Но скудно, сэр, я сомневаюсь".

"Выучи его, парень: это трудно только поначалу. Греческий еще труднее; но ни эти, ни другие языки, я думаю, не трудны для леди Элизабет и моей кузины. Слышал бы ты, как эти девицы на нем говорят! Но расскажи мне о твоем Оффальском дворе. Приятно ли тебе там живется?"

"По правде говоря, да, как вам угодно, сэр, только не голодайте. Там есть представления "Панч-энд-Джуди", и обезьяны - о, какие удивительные существа! и так смело одеты! - и есть пьесы, где играющие кричат и дерутся, пока всех не убьют, и это так прекрасно видеть, и стоит всего фартинг - хотя фартинг достать очень трудно, прошу вашу светлость".

"Расскажи мне больше".

"Мы, парни из Оффал-Корта, иногда сражаемся друг с другом дубиной, как в моде у сеньоров".

Глаза принца вспыхнули. Он сказал...

"Женитесь, это мне не понравится. Расскажи мне больше".

"Мы участвуем в гонках, сэр, чтобы узнать, кто из нас окажется быстрее".

"Я бы тоже так хотел. Говорите."

"Летом, сэр, мы бродим и плаваем в каналах и в реке, и каждый норовит укусить своего соседа, обрызгать его водой, нырять, кричать, кувыркаться и..."

"Мне стоило бы купить королевство моего отца, только чтобы насладиться им хоть раз! Продолжайте."

"Мы танцуем и поем на майском шесте в Чипсайде; мы играем в песке, каждый прикрывает своего соседа; и иногда мы делаем грязевое тесто - о, прекрасная грязь, она не имеет себе равных по восхитительности во всем мире! Мы порядочно погрязли в грязи, сэр, спасая присутствие вашей светлости".

"О, прошу тебя, не говори больше, это великолепно! Если бы я только мог облачиться в одежду, подобную твоей, и раздеться донага, и поваляться в грязи один-единственный раз, и никто бы меня не упрекнул и не запретил, то, думаю, я мог бы отказаться от короны!"

"И если бы я мог хоть раз одеться, милый сэр, так, как одеты вы - хоть раз..."

"О, вы хотите этого? Тогда так и будет. Снимай свои лохмотья и надевай это великолепие, парень! Это короткое счастье, но от этого оно не станет менее острым. Поживем, пока есть возможность, и переоденемся, пока никто не пришел приставать".

Через несколько минут маленький принц Уэльский был украшен гирляндами из трепетных вещей Тома, а маленький принц нищий был наряжен в роскошное королевское одеяние. Вдвоем они встали бок о бок перед большим зеркалом, и вот чудо: казалось, в них не произошло никаких изменений! Они смотрели друг на друга, потом на стекло, потом снова друг на друга. Наконец озадаченный принц сказал.

"Что вы думаете об этом?"

"Ах, ваше сиятельство, попросите меня не отвечать. Не подобает, чтобы кто-то из моего рода произносил такие слова".

"Тогда я произнесу это. У тебя те же волосы, те же глаза, тот же голос и манеры, та же фигура и рост, то же лицо и лик, что и у меня. Если бы мы вышли обнаженными, никто не смог бы сказать, кто из нас вы, а кто принц Уэльский. А теперь, когда я одет так же, как и ты, мне кажется, что я должен быть в состоянии почувствовать то же, что и ты, когда грубый солдат - смотри-ка, не синяк ли это на твоей руке?"

"Да, но это мелочь, и ваша светлость знает, что бедняга-оруженосец..."

"Мир! Это было позорно и жестоко!" - кричал маленький принц, стуча босой ногой. "Если король - ни шагу, пока я не приду снова! Это приказ!"

В мгновение ока он схватил и отбросил лежавший на столе предмет государственной важности и, выскочив за дверь, пронесся по дворцовой территории в своих лохмотьях, с разгоряченным лицом и горящими глазами. Как только он достиг больших ворот, он схватился за решетку и попытался расшатать ее, крича.

"Откройте! Откройте ворота!"

Солдат, издевавшийся над Томом, быстро повиновался, и когда принц, полузадушенный королевским гневом, ворвался в портал, солдат ударил его по уху, отчего тот отлетел на проезжую часть, и сказал

"Получи, нищее отродье, за то, что ты получил от его высочества!"

Толпа разразилась хохотом. Принц поднял себя из грязи и с яростью набросился на часового, крича.

"Я принц Уэльский, моя особа священна, и ты будешь повешен за то, что поднял на меня руку!"

Солдат поднес свою алебарду к оружию и насмешливо сказал.

"Приветствую ваше милостивое высочество". Затем со злостью: "Убирайся, сумасшедший мусор!"

Тут толпа с криками окружила бедного маленького принца и потащила его далеко по дороге, улюлюкая и крича.

"Дорогу его королевскому высочеству! Дорогу принцу Уэльскому!"

Глава IV. Начинаются неприятности принца.

После нескольких часов упорного преследования маленький принц был наконец покинут толпой и предоставлен самому себе. Пока он мог яростно нападать на толпу, грозить ей и по-королевски произносить команды, над которыми можно было смеяться, он был очень занимателен; но когда усталость заставила его замолчать, он больше не был полезен своим мучителям, и они стали искать развлечений в другом месте. Он огляделся вокруг, но не смог распознать местность. Он находился в пределах Лондона - это было все, что он знал. Он бесцельно шел дальше, и через некоторое время дома поредели, а прохожие стали редкими. Он омыл свои кровоточащие ноги в ручье, протекавшем там, где сейчас находится Фаррингдон-стрит; отдохнул несколько минут, затем пошел дальше и вскоре наткнулся на огромное пространство, на котором стояло всего несколько разбросанных домов и огромная церковь. Он узнал эту церковь. Повсюду стояли строительные леса и толпились рабочие, так как в ней проводился тщательный ремонт. Принц сразу же воспрянул духом - он почувствовал, что теперь его бедам пришел конец. Он сказал себе: "Это древняя церковь Серых Братьев, которую король, мой отец, отобрал у монахов и отдал в вечное пользование бедным и покинутым детям, и назвал ее церковью Христа. Они с радостью будут служить сыну того, кто так щедро их одарил, и тем более что этот сын сам так же беден и так же заброшен, как и все, кого здесь приютили нынче или когда-либо приютят".

Вскоре он оказался среди толпы мальчишек, которые бегали, прыгали, играли в мяч и лягушку и развлекались другими способами, причем очень шумно. Все они были одеты одинаково, по моде, которая в те времена преобладала среди прислуживающих и прислужников, то есть на голове у каждого красовался плоский черный колпак размером с блюдце, который не годился для покрытия, поскольку был столь скуден, да и не украшал его; Из-под нее волосы падали, не расчесанные, до середины лба и были прямо подстрижены; на шее - канцелярская лента; синяя мантия, плотно прилегающая и свисающая до колен или ниже; полные рукава; широкий красный пояс; ярко-желтые чулки, подвязанные выше колен; низкие туфли с большими металлическими пряжками. Это был достаточно уродливый костюм.

Мальчишки прекратили игру и сгрудились вокруг принца, который с достоинством произнес.

"Добрые парни, скажите своему господину, что Эдуард, принц Уэльский, желает говорить с ним".

При этом раздался громкий крик, и один грубый парень сказал...

"Марри, ты посланник его милости, нищий?"

Лицо принца вспыхнуло от гнева, рука метнулась к бедру, но там ничего не было. Раздался бурный смех, и один мальчик сказал.

"Вы заметили? Ему показалось, что у него есть меч - как у самого принца".

Эта выходка вызвала еще больше смеха. Бедный Эдвард гордо поднял голову и сказал.

"Я принц, и не подобает вам, питающимся щедротами короля, моего отца, так обращаться со мной".

Это очень понравилось, о чем свидетельствовал смех. Юноша, который заговорил первым, крикнул своим товарищам

"Эй, свиньи, рабы, пенсионеры княжеского отца его милости, где ваши манеры? Опуститесь на свои мозговые кости, все вы, и окажите почтение его королевскому порту и королевским тряпкам!"

С бурным весельем они опустились на колени и стали издевательски поклоняться своей жертве. Принц оттолкнул ногой ближайшего мальчика и свирепо произнес

"Возьми это, пока не наступит утро и я не построю тебе виселицу!"

Но это была не шутка - это выходило за рамки веселья. Смех мгновенно прекратился, и на смену ему пришла ярость. Дюжина человек закричала.

"Умори его! К пруду с лошадьми, к пруду с лошадьми! Где собаки? Хо, там, Лев! Хо, Клыки!"

Затем последовало такое, чего Англия еще никогда не видела: священную особу наследника престола грубо растерзали плебейские руки, растерзали и растерзали собаки.

Когда ночь подошла к концу, принц обнаружил себя далеко внизу, в тесной части города. Его тело было в синяках, руки кровоточили, а лохмотья измазаны грязью. Он бродил все дальше и дальше, все больше и больше сбиваясь с пути, и так устал и потерял сознание, что едва мог волочить одну ногу за другой. Он перестал задавать кому-либо вопросы, поскольку вместо информации они приносили ему лишь оскорбления. Он все время бормотал про себя: "Оффаль Корт - вот как он называется; если я найду его прежде, чем мои силы окончательно иссякнут и я упаду, то буду спасен, ибо его люди отведут меня во дворец и докажут, что я не их, а настоящий принц, и я снова обрету свое". Время от времени он вспоминал, как с ним обращались те грубые мальчишки из больницы Христа, и говорил: "Когда я стану королем, у них будет не только хлеб и кров, но и учение из книг, ибо сытое брюхо мало чего стоит там, где голодает ум и сердце. Я буду старательно помнить об этом, чтобы урок этого дня не пропал для меня, а мой народ не пострадал от этого; ибо обучение смягчает сердце и порождает мягкость и милосердие" {1}

Замигали огни, пошел дождь, поднялся ветер, и наступила сырая и порывистая ночь. Бездомный принц, бездомный наследник английского престола, все еще шел вперед, углубляясь в лабиринт убогих переулков, где кишели ульи бедности и нищеты.

Вдруг к нему подбежал пьяный громила и сказал...

"Ты снова вышел в это время суток и не принес домой ни фартинга, ручаюсь! Если это так, и я не переломаю все кости в твоем худом теле, значит, я не Джон Кэнти, а кто-то другой".

Принц отшатнулся, неосознанно погладил оскверненное плечо и с нетерпением произнес

"О, неужели вы его отец? Дай Бог, чтобы это было так - тогда уведи его и верни мне!"

"Его отец? Я не знаю, что ты имеешь в виду; я знаю только, что я твой отец, и скоро у тебя будет повод..."

"О, не шути, не мешкай, не откладывай! Я измучен, я изранен, я больше не могу терпеть. Отведите меня к королю-отцу, и он сделает вас богаче, чем вы мечтали. Поверь мне, человек, поверь мне! Я говорю не ложь, а только правду... Протяни руку и спаси меня! Я действительно принц Уэльский!"

Мужчина ошарашенно уставился на парня, потом покачал головой и пробормотал

"Сошел с ума, как любой Том из Бедлама!" - затем снова схватил его за воротник и сказал с грубым смехом и клятвой: "Но безумен ты или нет, я и твой гаммер Канти скоро найдем, где находятся мягкие места в твоих костях, или я не настоящий мужчина!"

С этими словами он потащил бьющегося в судорогах принца прочь и скрылся в парадном дворе, сопровождаемый восхищенным и шумным роем человеческих паразитов.