Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: ЭКСМО
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Young Adult. Книжный бунт. Фантастика
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2024
Тинави живет в столице колдовства, но напрочь лишилась магии. Теперь на ее будущем можно поставить крест. Но в полнолуние она спасает странного мальчишку с амнезией, а следующим утром внезапно получает работу Ловчей — детектива по делам чужестранцев. В паре с магом Полынью Тинави предстоит отыскать убийцу, орудующего в самом сердце королевства — во дворце. Постепенно девушка убеждается, что на магии свет клином не сошелся. Только вот незадача: все её новые знакомые — не те, кем кажутся на первый взгляд…
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 644
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Антонина Крейн Шолох. Теневые блики
© Крейн А., 2021
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
1 Долг перед обществом
И я коснулся дна и, оттолкнувшись,
вверх поплыл на свет неведомых,
невидимых планет…
Дважды в месяц, на новую и на полную луну, все жители Шолоха крепко запирают двери своих домов.
В это время смутные тени в темно-зеленых одеждах выходят в лес. Их неясные лица под глубокими капюшонами дышат золотом старинных гобеленов, а ярко-оранжевые фонари освещают им путь. Шаги незнакомцев легки: ни одна травинка не чувствует их тихой поступи. Всюду царит безмолвие. Не крикнет птица, не шелохнется листва старой ивы.
В такие ночи Шолох, столица Лесного королевства, безраздельно отдан духам.
Мы называем их бокки, потому что на древнем наречии Восточных Пределов «бокки» означает «искра», «тайна» и «непостижимое».
Бокки бродят по всему городу. Они кружат по дубовым рощам, выходят на центральные улицы, спускаются к бурным водам реки Нейрис. Иногда они подолгу стоят под окнами того или иного дома, и только фонари со скрипом раскачиваются на ветру.
Никто не смеет нарушить дозор бокки-с-фонарями.
Нельзя препятствовать их скорбным прогулкам. Они – егеря старых королей, важнейшая часть нашей истории. Признавая право бокки на две ночи в месяц, мы будто снимаем шляпу перед богами-хранителями, без которых Шолох никогда не стал бы Шолохом.
Но… как быть, если дух уже битый час топчется на твоей клумбе и колотит, колотит, непрестанно колотит в окно фонарем?
– Вот зараза! – Кадия поднялась из кресла и потопала к нарушителю спокойствия. От обжигающего чая носик подруги раскраснелся, оттеняя ее пшеничную шевелюру.
– Эй, ты, призрак! – Кад ткнула пальцем в стекло. – А ну брысь отсюда!
Ноль эффекта. Бокки по ту сторону продолжал бесчинствовать.
Хотя я на его месте поумерила бы пыл: Кадия страшна в гневе. Писаная красавица, стражница, дочь высокопоставленного чиновника и просто боевая натура, она кому хочешь задаст жару. Будь он хоть трижды «непостижимый».
Я тоже с любопытством подошла туда, где спальня обрывалась в ночь. За панорамным окном во всю стену, выпуклым, как аквариум, мир духов плыл под толщей волшебства.
И только бокки все стучал. Вот сумасшедший дятел!
– Что будем делать? – протянула я.
– Не обращайте внимания! Тогда ему, наверное, надоест, – предложил Дахху.
Дахху – это третий и последний из нашей дружной компании.
Сейчас друг полулежал на диване, и длинный полосатый шарф обматывал его шею свободными петлями, свисая чуть ли не до пола. Дахху дотошно изучал передовицу «Вострушки» (лучшая столичная газета, печатается под редакцией Анте Давьера). В новостях не было ничего интересного, но Дахху, знаете ли, педант.
И, думаю, он прав насчет бокки. Я кивнула и наглухо задернула шторы.
– Вот и славненько! – одобрила Кадия, когда глубокий синий бархат приглушил истерику духа.
Подруга с размаху плюхнулась на грушеподобный пуф, схватила миску с виноградом и продолжила учиться ловить ягоды ртом – с подброса. Получалось ужасно! Половина трагически улетала на пол, но Кадию это не смущало. Ее вообще не многое могло смутить. К сожалению.
Кстати, да, я же не объяснила.
Кадия, Дахху и я – бывшие однокурсники. Семь лет мы втроем учились у строгого наставника, магистра Орлина. Боюсь, с точки зрения науки мы остались жуткими невеждами, зато обрели нечто не менее ценное, чем знания, – настоящих друзей. Тех, за кого держишься крепко, как за шток-мачту во время шторма. И кому легко прощаешь минное поле из винограда на своем ковре.
Раз в неделю мы с ребятами собираемся на совместную ночевку у меня дома.
Вечеринки всегда проходят одинаково: мы болтаем обо всем на свете, потом кого-нибудь тянет танцевать, и мы пляшем, будто бешеные кочевники, а ближе к утру заваливаемся спать, и по комнате долго летают уютные шепотки: «Ты уже уснула?», «Дахху храпит, зараза», «Давай ему лимоном на язык капнем?».
И ни разу еще в нашу тесную компанию не пытался ворваться чужак. Тем более такой неожиданный и рьяный, как бокки-с-фонарем.
Стук фонаря о стекло все еще слышался, но тихо. Я вернулась к своему занятию: подошла к камину и стала технично рвать письма, пришедшие за полгода. Обрывки официальных бумаг – сплошь отказы в приеме на работу – мертвыми мотыльками падали по ту сторону витой решетки. Будет холодный день – разожгу огонь и спалю все это к праховой бабушке.
– Тинави, а что с твоим последним заявлением? – вдруг с набитым ртом спросила Кадия.
Я изобразила, что не слышу.
– Тина-а-а-ави! – пропела подруга.
– Каким из них? – неохотно буркнула я.
– На должность тренера по тринапу.
Мой взгляд скользнул к остаткам конверта в глубине камина. Я пожала плечами:
– Моя кандидатура им не подошла. Вы бы видели, как перекосило рекрутера, когда я сказала, что я магическая калека. Я уж думала – инсульт! Откачивать его собралась…
Кад нахмурилась:
– Да перестань ты называть себя калекой! Магия не часть тела. Ее потеря несравнима с физическим увечьем. И учитывая, где я работаю, я знаю, о чем говорю.
– Заметь – ты работаешь. А я – нет. Никому в королевстве не нужны отбросы общества.
– Хей, девушка, следите за языком!
Я отвернулась к книжному шкафу, пряча лицо. В зеркале на полке отразилось, как Дахху таращит глаза и знаками показывает Кадии, чтобы она сменила тему. Деликатный ты мой…
Я фыркнула:
– А что? Все равно никто не нуждается в моих услугах. Дахху целыми днями гундит, что не реализуется в Лазарете, ты жалуешься на коллег-стражников, а я… Завидую, наверное. Очень весело сидеть дома и смотреть, как жизнь проносится мимо. И все из-за одной оплошности в выпускную ночь! – Я запнулась.
Потом с горестью продолжила:
– Тринап был моей последней надеждой. Казалось, какое дело миру спорта до моих магических способностей? Но нет. Отказ. Несмотря на все мои медали. Вот они, сплошные плюсы жизни в колдовской столице! Больше идей о трудоустройстве у меня нет. Так что: добро пожаловать на дно, Тинави из Дома Страждущих! – Я театральным жестом распростерла руки и поклонилась.
Перехватив мой взгляд, Дахху сочувственно блеснул глазами из-под темно-коричневой, в цвет волос, шапки. Зима на улице или конец мая, как сейчас, – будьте уверены, Дахху из Дома Смеющихся не расстанется с вязаными аксессуарами. Богемный шик? Да нет! Скорее, нехитрый способ спрятать шрамы, полученные в детстве. И седые пряди на макушке.
Кадия же ринулась в бой: выкарабкалась из мягкого пуфа, засасывающего, как зыбучие пески, подошла ко мне и ободряюще потрепала по плечу. Жест получился воистину материнским: Кадия выше меня на голову.
– А ну, отставить грусть! Надо продолжать бороться! Бороться до конца! – патетически заявила Кад, как на трибуне выступала.
И, следуя ее завету, со стороны окна послышалось настолько отчаянное, страшное звяканье стекла о стекло, что мы втроем аж подпрыгнули.
Дахху мигом отбросил газету. Друг вскочил, подбежал к окну и дернул за бархатную веревочку. Шторы со скрипом разъехались в стороны. За ними, как на театральной сцене, снова возник бокки-с-фонарем.
На сей раз пустое лицо призрака оказалось в пугающей близости: оно почти прижималось к стеклу. Туманный подол зеленого плаща змейкой вился вокруг моих розовых кустов. Сгустившаяся до черноты ночь пахла холодом.
Дахху шумно сглотнул и хотел отступить, но мы с Кадией уже подперли его сзади. Ведь нам известно: любопытство веселее страха.
В стекле слабо светились наши отражения: задиристая красотка Кад, носатик Дахху и моя глазастая физиономия. Между нами, будто мистический судия, мерцал стоявший по ту сторону бокки.
У лесного духа резко прибавилось энтузиазма. Теперь он колотил без остановки.
– Э-э… – сказала я. – Он так окно разобьет!
– Да он там не один! – Отражение Дахху зашевелило полупрозрачным ртом. – Вон, от леса еще идут.
Следующие пару минут мы во все глаза таращились на происходящее в саду. Музыкальное сопровождение в стиле «звяк-дзыньк-звяк-тыдыщ» добавляло сцене колорита.
Вдали, между густо растущих сосен, зажигались новые и новые огоньки – оранжевые искры в лесной прохладе, тихой и влажной, как речное дно. Призраки приближались, плывя в двух сантиметрах над землей.
Кадия озадаченно хмыкнула:
– Тинави, у тебя дома достаточно еды? Чувствую, придется держать осаду!
Вдруг Дахху прильнул к окну, всматриваясь. У калитки творилось неладное: две дюжины бокки столпились там тесным кругом. Наш бокки-первопроходец тоже развернулся и отчалил. Мне показалось, что нечто чужеродное закралось среди духов. Я сощурилась. В зеленовато-зыбких рядах мелькнуло что-то белое… Еще раз, еще…
– Народ, а там может быть человек? – Голос у Кадии неожиданно охрип.
– Да вряд ли… – протянула я.
И тотчас мы поняли, что ни разу не «вряд ли». Среди бокки действительно затесался кто-то в белой одежде: человек был плохо виден, но, судя по всему, отчаянно махал руками.
Дахху не стал махать в ответ и молча бросился в прихожую. Мы кинулись за ним.
В моей голове лихорадочно завертелись обрывки старых сказок: «Кто выйдет к бокки – того найдут через сорок дней под горой»; «Бокки коснулся Ши Лиардана, и мальчик обернулся черной птицей, после чего навсегда улетел в ночное небо». Или вот это, мое любимое: «Бокки поставил фонарь на землю и съел ее живьем».
Что вполне могло оказаться правдой, потому что в Шолохе настолько уважают бокки и настолько боятся нарушить хлипкое магическое равновесие, помешав им, что никогда не изучают духов экспериментально. Только на расстоянии: через окошко и по книжкам.
А значит, никто по факту не знает, чем обернется столкновение с бокки лицом к лицу. Верней, лицом к капюшону.
В коридоре Кадия молниеносно сдернула с крючка мою биту для тринапа и пинком распахнула дверь. Мгновение спустя она уже мчалась через лужайку, тонконогая и стремительная, как зубастая цапля Рычащих болот. Дахху семенил следом, стараясь не расплескать собранное в ладонях заклятие.
Итак, прошу любить и жаловать: мои друзья – храбрые самоубийцы! Ладно Кадия, она стражница и привыкла к тому, что может надрать задницу очень многим, но зачем доходяга Дахху из года в год сует голову в самые узкие и безнадежные петли – это для меня загадка.
С гулко бьющимся сердцем я выбежала за ними. Замешкалась на пороге в надежде прихватить какое-нибудь оружие, но откуда оно у меня? Пришлось ограничиться пыльным зонтиком. Ох уж этот диктат повседневности!
Трава под босыми ногами была неприятно холодной. Полная луна просвечивала сквозь верхушки пиний. В ее неверном свете сцена, развернувшаяся в саду, напоминала шаманский обряд.
При появлении Кадии, которая с криками бежала в авангарде нашей маленькой армии, бокки начали медленно расходиться. Очень медленно, как мед, лениво уступающий воткнутой в него ложке. Подруге пришлось остановиться и грозно потрясать битой, не сходя с места, иначе бы она просто врезалась в неохотно разбредающихся духов. Серая флисовая пижама Кад издали казалась доспехами.
– Ну-ка пошли отсюда! Кыш! – Подруга разгоняла бокки, как кур на ферме. Как ни странно, призраки слушались: уплывали прочь с таким колоссальным спокойствием, будто все было в пределах нормы.
Дахху подскочил к лежащему на земле пареньку. Возле того еще отиралась пара бокки, но лекаря, вошедшего в раж, это не смутило. Он прошмыгнул, предупреждающе приоткрыв ладони с бурлящим заклятием, и был таков. Я выставила зонтик на манер щита и стала оттеснять запоздавших духов вбок. Кадия продолжала размахивать битой и сыпать проклятиями.
Это было излишне: бокки все равно не собирались оставаться в обществе таких негостеприимных хозяев. Чуть ли не откланявшись напоследок, они растворились вдали.
Виновником нашей вылазки оказался подросток лет двенадцати. Невысокий, с лицом правильной овальной формы, он свернулся на траве калачиком и лежал, подложив руку под голову. Уютненько так лежал. Каштановые волосы с легкой рыжинкой (совсем как у меня!) были подстрижены под горшок. Курносый нос побледнел, созвездие из родинок темнело на щеках, а белый комбинезон мальчика был перепачкан зелеными стрелами разнотравья и земляной крошкой.
– Он жив? – с опаской уточнила я у Дахху.
Друг пытался нащупать у незнакомца пульс. Шапка Дахху съехала набекрень, фисташковые глаза блестели от адреналина.
– Да, – облегченно выдохнул он. – Еще как жив.
– Тогда затащим мальчишку в дом. – Я огляделась. – Вдруг духи вернутся?
Мы втроем подхватили «жертву» на манер мешка с песком и заторопились в сторону коттеджа. Поднявшийся ветер лишил меня видимости: длиннющие волосы Кадии налепились мне на лицо, так что я шла почти наобум. Но все равно увидела, когда из руки мальчика что-то выпало.
– Донесем, я потом подниму, – предложил Дахху. Наш спасенный был на удивление тяжелым для своего телосложения.
– Он что, кольчугу под одеждой таскает? Откуда столько килограммов? – пыхтела я, преодолевая последние ступени своего так некстати высокого крыльца.
– Не, точно не кольчугу. Она б из-под рубахи выпирала, – со знанием дела прокомментировала Кад.
Наконец мальчик оказался в гостиной. Филин Марах, мой домашний питомец, проснулся и тревожно заухал в углу.
– Я мигом, – сказал Дахху и вышел в ночь.
Когда он вернулся, его глаза были в два раза больше, чем обычно, а шапка окончательно уползла на затылок. Шарф размотался, волочась за другом по полу.
– До меня дотронулся бокки, – глухо сказал Дахху.
– Что? Как? Они же все ушли?!
– Один остался. Когда я поднял вещицу, бокки уже стоял рядом. Он коснулся моего локтя и пропал. Но теперь я испытываю некий дискомфорт и ощущаю, кхм, перепад температур…
Я потрогала руку Дахху. Кожа была ледяной. Друг вручил мне безделушку мальчика и начал интенсивно растирать локоть.
Вещица представляла собой цилиндр из неизвестного фиолетового металла. Она оканчивалась широкой частью, похожей на абажур, который сбоку перекрывало молочно-белое стекло. Посередине нашлась мягкая кнопка со схематично изображенной дверью. Я нажала на нее несколько раз, но ничего не произошло.
Я положила вещицу на стол и снова посмотрела на Дахху. Смеющегося знобило.
– Возможно, ощущение холода – это нервное, – предположила я.
– Надеюсь. – Дахху передернуло. – Не хочу практиковать ампутацию на самом себе. Как раз на следующей неделе ее проходить будем…
– Да ладно! Если ты не затянешь с исповедью, тебя мигом вылечат.
– Ты думаешь, мне стоит рассказать в Лазарете о случившемся? Да за выход к бокки меня лишат стипендии!
– По-твоему, стипендия важнее руки?
Кадия, рубанув по воздуху ладонью, прервала нашу дискуссию:
– Так! Народ! Давайте решать проблемы по мере поступления. Сейчас у нас есть некий мальчик без сознания, и лично я хочу привести его в чувство, чтобы понять, за каким прахом он поперся гулять в полнолуние. Может, он вообще оборотень какой, и мы зря его спасли. Нужно срочно определиться с его добропорядочностью. Это наш долг перед обществом! Так что извольте помочь. Дахху, на пощечины он не реагирует, что там с пробуждающими заклятиями?
Заклинания не сработали. Мальчик мирно спал.
Оставшееся до рассвета время – а поздней весной солнце встает очень рано – мы пытались его разбудить. Кадия – пинками и ушатом ледяной воды. Дахху – ворожбой. Я – уговорами.
Под утро мы совершили еще одно жуткое преступление: связали подростка простынями, затолкали получившийся кулек между диваном и стеной и с полными сомнения душами легли спать.
– Кад, – шепнула я подруге, когда Дахху вырубился. – Как думаешь, нас не посадят за такое в тюрьму?
– Сегодня не посадят! – оптимистично отмахнулась Кадия и сразу же мирно засопела.
Я со вздохом последовала ее примеру.
2 Познакомьтесь с полынью!
Удача – это всего лишь умение быть начеку.
Меня разбудил громкий стук в дверь. Тяжелые резкие удары, будто добиться внимания пытался горный тролль, а то и кто побольше.
В комнате было душно и желто от всепроникающего солнечного света.
Я подскочила на кровати и побежала открывать, на ходу перепрыгивая через спящие на матрасах тушки Дахху и Кадии. За диваном угрюмо безмолвствовал то ли спасенный, то ли похищенный мальчик.
Мальчик!
Прахов прах, прах, прах!
Неужели это Смотрящие из Лесного ведомства пришли по наши преступные души? Или чародеи-Лакмусы хотят перекинуться парой ласковых? А может, вообще Ходящие… Тогда пиши пропало.
У меня непроизвольно вырвался стон.
Я оглянулась на ребят. У Кадии из Дома Мчащихся, дрыхнувшей в позе звезды, красиво блестели на солнце волосы. Во сне подруга скинула с себя одеяло и возлежала с достоинством, удивительным для человека в пижамке. Дахху же свернулся под пледом в клубок, так что торчали только нос и нестриженые вихры.
Кулек с загадочным мальчиком не шевелился.
Под несмолкающий стук я выбежала в коридор, где за входной дверью скрывались неведомые каратели. Попытка отыскать в голове что-то похожее на план действий окончилась провалом. Лихорадочные мысли гулко врезались в костяные стенки черепа, не встречая по пути ни грана полезной информации: увы, я всегда была совой, туго соображающей поутру.
Едва я замерла перед дверью, не решаясь ее открыть, как стук оборвался.
– Госпожа Тинави, приветствую, – раздался спокойный и совсем не злой мужской голос. – Я не вовремя?
Хм. Каратели вряд ли были бы столь милы.
– Да, к сожалению, я не при параде, – озадаченно протянула я. – А вы, простите, кто?
– Меня зовут Полынь. Я ваш куратор в Иноземном ведомстве.
– Э-э? Здесь явно ошибка! Я там не работаю!
– Теперь работаете, поздравляю. – В голосе отчетливо слышалась усмешка. – Начиная с сегодняшнего утра, вы занимаете должность Ловчей.
– Что?!
– Разве вы не получили ведомственную ташени? Мы отправили вам летучее письмо вчера вечером.
Мое лицо вытянулось, ведь я не помнила никаких ташени.
Ташени – это магические послания, оригами в виде птичек, которые «оживают» от нужного заклинания и находят адресата в любой точке города. Но если все окна и двери закрыты, ташени не сможет прорваться в дом…
А у меня есть дурная привычка: я люблю запираться в своем одиночестве.
– Тинави, – чужак, в ответ на мое молчание, заговорил тем мягким тоном, какой выбирают для детей и дураков. – Давайте так. Вы закончите свои дела, приведете себя в порядок, а я подожду здесь. Как будете готовы, выходите. И мы вместе отправимся в ведомство на ваш первый рабочий день.
– В ведомство, – тупо повторила я, – на работу.
Человек выдержал многозначительную паузу.
Потом, судя по возросшей громкости голоса, он прижался к двери вплотную и вздохнул:
– Поторопитесь, если вы все еще хотите у нас работать. Вы ведь хотите?
– Д-да! – сказал мой подлый рот до того, как мозг успел его остановить.
Какое еще «да»?!
Зажав провинившийся рот руками, чтобы еще чего не ляпнул, я, спотыкаясь, попятилась в комнату.
Никогда еще входная дверь в собственный дом не казалась мне такой манящей и пугающей одновременно.
* * *
По спальне бесшумно, но панически металась Кадия.
Дахху дрых, посвистывая на выдохе. Заботливо свернутый нами кулек с мальчишкой был размотан и обескураживающе пуст. Судя по всему, именно это превратило подругу в подобие безмолвного траурного вихря.
Вывод напрашивался сам собой.
– Сбежал?
– Сбежал! – трагическим шепотом подтвердила Кадия. – Я очнулась от хлопанья ставни, – она кивнула на второе окно моей спальни. Уже не панорамное, а обычное, скромно притаившееся за книжными полками.
– Вот прах! – Я с чувством выругалась. Потом озадаченно добавила: – Слушай, тут такое дело. Меня сейчас же вызывают в Иноземное ведомство.
Кадия отшатнулась.
– Я думала, нас максимум оштрафуют за выход к бокки!
– А меня не штрафовать. – Я покосилась в сторону коридора и понизила голос: – Меня приглашают на службу.
– Что? – Кадия распахнула свои прекрасные голубые глаза, приоткрыла пухленький ротик… А потом мыском ноги непочтительно ткнула спящего Дахху.
– А ну подъем! – гаркнула она. – Тут у нас повод для праздника!
– А подождать он не может? – просипел друг и плотнее завернулся в одеяло. – Такой божественный сон…
– Не может. Тинави взяли на работу в Иноземное ведомство!
Дахху мгновенно сел. Вертикальное положение он принял со скоростью игрушки-неваляшки. Проморгавшись, друг ошарашенно обратился ко мне:
– Это правда?
Да чтоб я знала!.. Я развела руками:
– Человек за дверью говорит, что да. Хотя я не подавала заявление, сами понимаете.
Ребята кивнули.
Конечно, они понимали.
Иноземное ведомство – это государственное учреждение. Попасть туда на работу – задача не из легких, и уж точно не по зубам такой, как я.
«Я завязала с магией», – шутила я на трех десятках собеседований, на которые успела сходить после инцидента.
Рекрутеры почему-то не спешили смеяться в ответ. Лишь хмурились и шустро сворачивали разговор под тем или иным предлогом. Я даже стала собирать их отговорки: «Кажется, обеденный гонг звонит… закончим на этом», – мое любимое; услышано в семь утра.
В общем, никто не заинтересовался ни моим блестящим образованием, ни спортивными успехами, ни сокрушительным – ах, если бы! – обаянием, ни другими – реальными и выдуманными – козырями. Графа «Магические способности: утеряны» метким щелчком складывала карточный домик карьерных надежд. Таяли, один за другим, зимние, а потом весенние деньки. Таяли деньги на счету. Таял оптимизм.
Росла гора отказов на каминной полке.
Я прикусила губу:
– Как быть?
– Иди и узнай подробности, – посоветовала Кадия.
Дахху задумчиво почесал свой выдающийся нос.
– Может, они социальную программу организовали? Что-нибудь с привлечением к службе не-магов?
– Может, – осторожно согласилась я.
– На месте разберешься. – Кадия бодро отмахнулась. – Только, – она фыркнула, – не спеши убеждать всех, что это недоразумение и ты недостойна работы! Осмотрись, послушай, а там уже рот открывай. Договорились?
– Да. Но мне страшно. Мало ли что им наобещал рекрутер, – призналась я.
– Мне тоже страшно, – проворчала Кадия. – Как подумаю, что ночной ребенок принял нас за похитителей и сейчас со всех ног бежит жаловаться – так прям очень страшно.
Мы втроем растерянно посмотрели на окно. В него, сокращая обзор, кучей вваливались ивовые ветви – частая проблема с окнами Лесного королевства, знаете ли.
Дахху выпутался из одеяла.
– Я найду мальчика. Я поставил на него метку Чондра, и его путь будет светиться для меня легким серебристым цветом. Таким же, как моя новоявленная седина – теперь и на висках, спасибо бокки за это… – Он с сомнением почесал голову под шапкой.
Потом подошел к подоконнику, крякнув, раздвинул ветки и полез наружу.
– Придется повторять все движения мальчика, – пояснил друг и смешно поджал губы в куриную гузку.
– На Ловчего во дворе не нарвись! – всполошилась я. – Не то подумает!
– Все под контролем. Дорожка ведет в овраг. – Дахху неуклюже спрыгнул на розовую клумбу. – А ты иди в ведомство. Вперед к мечте, как говорится.
– Поддерживаю! – Кад задорно хлопнула меня по плечу. Так задорно, что там теперь расплывется синяк.
Внезапно решившись, я бросилась к шкафу и начала судорожно перебирать вещи в попытках найти что-то уместное. Судя по насмешливому уханью Мараха, надежды было ноль. Увы, полгода жизни в режиме «рак-отшельник» плохо влияют на гардероб.
– Возьми это, – посоветовала Кадия. Она ловко выудила из глубин шкафа изумрудное платье в пол. – Хорошо смотрится с синими глазами. Да и вообще, зеленый успокаивает. Правда, вряд ли это спасет такую невротичку, как ты.
– Оно же вечернее!
– Ну… – Кадия окинула критическим взглядом сначала меня, потом платье. – Скорее, нечто среднее между праздничными монахинями и целомудренными дриадами. Главное, летягу сверху не надевай.
– Без летяги я никуда не пойду! – Я сдернула предмет спора со спинки стула, пока этого не сделала Кад.
Любимый плащ шелковисто скользнул по коже, охлаждая мое напряженное сердце. Другие носят на удачу амулеты, но я не мелочусь – таскаю целый плащ.
По летяге меня можно узнать за версту.
Почему «летяга»? Потому что объемный крой, треугольный капюшон и широкие рукава придают плащу сходство с белкой-летягой. Некоторые детишки даже прыгают в таких с деревьев – смутно надеются на красивый полет. Лекари, уставшие заращивать переломы, регулярно подают петиции против обманчивого фасона, но тщетно: несколько лет назад Торговая палата объявила летягу традиционным нарядом королевства.
Однако мой плащ – уникум. Во-первых, он невероятного бирюзового цвета.
Во-вторых, задорно топорщится сотней кармашков, ведь я жуткая барахольщица. Для комфортной жизни мне нужно носить с собой кучу мелочей: я распихиваю их по цветным карманам, которых с каждым годом становится все больше, и горя не знаю. Зеркальце, ягодные леденцы, писчее перо, нож, пустырник и томик стихов… Нужно что-то – спросите у меня, прежде чем идти на рынок.
Уже на пороге я замешкалась и, осененная неожиданной мыслью, схватила со стола вчерашний цилиндрик.
– Вещица дорогая, мальчик захочет ее вернуть, – объяснила я Кадии. – Страховка на случай, если Дахху не найдет пакостника.
Потом я выскочила в коридор и бегом-бегом рванула к входной двери, за которой ждал таинственный господин Полынь из департамента Ловчих.
Если окажется, что он – плод моего воображения из-за недосыпа, я переубиваю всех в этом доме.
* * *
Нет, все-таки не плод.
Человек, сидевший на скамье возле крыльца, явно был настоящим. Моя фантазия на такое не способна!
Непроизвольно отшатнувшись, я дала обратного ходу: попробовала изобразить из себя свою кухарку, которая вышла на крылечко развеять скуку и окинуть хозяйским взором владения (она действительно так делала).
Обман не удался. Полынь – теперь язык не поворачивался назвать его господином – встал и деловито протянул мне руку. Пришлось ее пожать, сжигая мосты в такую привычную жизнь унылой социопатки.
– Рад познакомиться лично. – Глаза Полыни озорно блеснули при виде моей очевидной паники. Мои губы с усилием дернулись в ответ.
Лохматый и костлявый, весь увешанный яркими бусами и амулетами, пришедший по мою душу человек был с ног до головы обмотан шелками, как иджикаянский священник.
Присмотревшись, я поняла, что это несколько огромных маек разной длины, почти ночных сорочек, надетых одна на другую и сползших по сторонам. Все ткани были красного цвета, но оттенок неуловимо менялся от алого к темно-бордовому. Дорогой костюм! И крайне эксцентричный.
Поверх этого архитектурного нагромождения блестел, переливаясь на солнышке, тяжелый медальон с механическими часами. Тик-так. Громкость устрашающая. У меня задергался глаз: подстраивался под удары секундной стрелки, бедняга.
Разноцветные ленты, перья и колокольчики украшали прическу мужчины – длинные темные волосы, сплетенные очень хитро. Шею обматывали нитки с навешенными на них волчьими клыками.
Помимо странного имени, у Полыни был широкий лягушачий рот и совершенно безумные глаза – огромные, воспаленные и такие черные, что непонятно, где заканчивается зрачок и начинается радужная оболочка.
М-да, красавчик! Не мужчина, а банши какая-то.
Неужели такие могут работать в ведомстве?
– И мне приятно познакомиться, – кивнула я, покривив душой. – А вы позволите увидеть ваш значок? Для, хм, проформы?
Полынь усмехнулся и протянул мне бронзовый кругляш вполладони. Мои руки от волнения дрожали так, что он чуть не выпал.
Благородная патина затягивала шероховатую поверхность значка. На одной стороне был изображен герб Иноземного ведомства: полуразвернутый свиток с нарисованной на нем картой мира и роза ветров. На обратной стояла печатка департамента Ловчих, представлявшая собой голову ястреба в профиль. Глаз коварной птицы смотрел на меня очень злобно.
По кромке значка вились старинные руны: «Полынь из Дома Внемлющих, Ловчий».
– Похож на настоящий? – поинтересовался вышеозначенный.
По интонации было не вполне понятно, серьезно ли он спрашивает. Я недоверчиво воззрилась на чужака, он подмигнул и повернул левую руку ладонью вверх.
Предплечье Полыни густо покрывали переползающие одна на другую татуировки. Волшебную, ведомственную, между ними впихнули лишь чудом.
Я осторожно прикоснулась к изображению все того же ястреба. Иголки холода острозубо впились в ладонь. Я отдернула пальцы.
Что ж. Все как полагается.
– А меня правда приняли на должность Ловчей? – спросила я. Сердце трепыхалось, будто воробьишко после стомильного пролета.
– Правда, – твердо ответил Полынь. Так твердо, что ему сложно было не поверить.
Сердце сделало кульбит, воробью неподвластный.
– То, что я не получила ташени… это проблема?
Полынь глянул на часы.
– Только если задержимся еще сильнее. Пора идти. И, да, раз уж формальности позади: ко мне можно обращаться на «ты» и без смущения задавать любые, даже самые глупые вопросы. Хорошо?
«Зачем бокки напали на мальчика? Что привело их к нам? Кто предложил мое назначение?». О, у меня были вопросы… Но не к Полыни.
Ему я лишь улыбнулась.
* * *
А нам с вами, думаю, пора побеседовать по душам. В подведение итогов утра, так сказать. Расставим все палочки в рунах и с чистой совестью двинемся дальше, ибо моя история закручивается, как морская раковина, и однажды времени на «ля-ля» не будет.
Меня зовут Тинави из Дома Страждущих. Дом Страждущих – один из семнадцати знатных родов Лесного королевства, но прах меня побери, если в нашем веке это кого-то интересует.
Я живу в маленьком гордом коттедже в Мшистом квартале, люблю размышлять о вечном-бесконечном, играю в тринап и сносно говорю на трех языках. Я люблю туманы, книжки, запах речной воды. Люблю находить ответы на незаданные вопросы: одни называют это любознательностью, другие – хамством, а по мне так чистое веселье и эстафета наперегонки с мирозданием.
Хотя главное удовольствие в жизни мне приносят победы. Над собой, над судьбой, в меньшей степени – над окружающими.
Точнее, приносили. В прошедшем времени. Так как в плане побед этот год оказался на удивление паршивым.
В декабре мы с Дахху и Кадией закончили учебу, и, по закону подлости, одновременно с выпуском я потеряла способности к магии. Вообще. Напрочь. Это была моя ошибка, расскажу как-нибудь.
Теперь попросите меня разогреть вам яичницу без плиты – и я позорно скроюсь в соседней комнате под звуки отвлекающей мелодии.
И – да, сейчас я рассказываю это, как забавную байку – натренировалась. Но на самом деле мое сердце разбито до сих пор. Просто пережить это легче с гордо поднятой рюмкой самоиронии.
Правда, в плохие дни рюмка выпадает у меня из рук и разливается ядовитыми лужами самоуничижения. Лучше не приближаться!
Вы ведь знаете, как это бывает: ты долгое время надеешься стать, например, бегуном, а потом оказывается, что твои ноги на десять сантиметров короче нормы, сердце бьется едва-едва, легкие размером с кешью, и тело твое физиологически не подходит для бега.
Так и у меня. Я всегда мечтала о жизни, полной магии и чудес, колдовских изысканий и заглядывания за звездную ширму вечности. А еще о великолепной, вверх уносящей карьере.
Но инцидент поставил крест на этом. Вердикт не подлежал обжалованию: магия не вернется, обществу калеки не нужны.
Мне пришлось шустро смещать приоритеты, ведь мечтать о заведомо недостижимом не лучшая идея для самосохранения. Это разрушает изнутри, потому что изо дня в день ты понимаешь, что обречен на проигрыш.
Мне думалось, что я уже почти смирилась.
Но вот так штука: некий Полынь ведет меня в Иноземное ведомство на работу прямо сейчас. А я изо всех сил сжимаю зубы, чтобы моя челюсть не приземлилась на грудь от таких чудес.
Что ж…
Посмотрим, что за фокус приготовила судьба.
3 Иноземное ведомство
Долой департамент Ходящих! Не дадим трусам в масках лезть в наши жизни! Никому не позволено шпионить за своими! Прочь, железнолицые!
В Шолохе самое удивительное то, насколько гармонично этот здоровый, бурлящий жизнью город растворяется в густом лесу.
Бывает, идешь себе, задумаешься мимоходом, а очнешься уже в чащобе. Дубравы захватывают власть профессионально. В некоторых местах это взаимопроникновение доходит до абсурда: городские мощеные дорожки минуют ряды обросших мхом каменных домов и внезапно, совершенно нелогично, обрываются между кустом, пнем и пригорком. А двести метров спустя появляются вновь, как ни в чем не бывало.
По дороге к центру мы с Полынью миновали несколько таких прогалин.
Шли молча. Я не знала, что сказать, а Ловчий отмахивался от вайтов – игривых духов воздуха, похожих на прозрачно-леденцовых светлячков.
Вайты увязались за нами еще на моем участке. Подрагивая от удовольствия, они назойливо звенели колокольчиками в волосах Полыни, перебирали амулеты на его груди, бренчали многочисленными оберегами.
Честное слово, я бы их уже пристукнула на его месте! Но он, наверное, привык, ведь вайты падки на все волшебное, а от Полыни разило магией так, что я буквально задыхалась от плотности энергетического поля. И немного от зависти…
Между тем мы вышли на набережную реки Арген – тут начинается центр, – и мир вокруг резко просветлел. Стало весело и звонко.
Горожане сновали вдоль мозаичной мостовой, щеголяли акцентами всех мастей. На воде покачивались лодки, чьи хозяева, разбирая снасти, громко подпевали уличным музыкантам. Примостившиеся рядом рыбаки косились на них отнюдь не добро. Ивы шелестели, низко склонясь над рекой, а дети играли зеркалами, посылая в прохожих солнечные зайчики.
Птицы орали, как ненормальные. Считается, что причиной тому зашкаливающий у них уровень счастья от пребывания в нашем благословенном краю. Хотя, признаться, иногда мне кажется, что они просто глуховаты и потому ведут свои разговоры на повышенных тонах: «Э-э-эй, ну как там твое новое гнездо, Барли?» – «Что говоришь, Селви, я не слышу?!» – «Гнездо, говорю, как гнездо?!» – «Селви, говори громче, на этой улице ужасно шумно!» – «Вы, идиоты, заткнитесь оба, я тут птенцов кормить пытаюсь!»
Вайты, ошеломленные живостью улицы, что-то прожужжали и усвистели обратно в чащобу. Полынь хмыкнул им вслед и тотчас хищно повел носом: на набережную выкатилась кофейная телега.
Чарующий аромат буквально сшибал с ног, скрип колес казался пением сирен. Мы с Ловчим дружно уставились на источник блаженства.
Переглянулись.
– Выпьем на ходу, я возьму, – коротко кивнул Полынь и решительно пошел к телеге.
Я невольно улыбнулась. Кофейная проверка пройдена: значит, мы найдем общий язык!
– Тинави, ты когда-нибудь была в Иноземном ведомстве? – спросил Ловчий, вернувшись, и сделал большой глоток. Потом сразу же поморщился и буркнул заклинание – обжегся, значит.
Я помотала головой:
– Нет. Зато была в Военном, там работает моя лучшая подруга. – Я вспомнила тесные коридоры, горы оружия, грубоватых стражей и добавила: – Так себе местечко! Надеюсь, наше не воняет по́том и не забито самовлюбленными мужланами?
Полынь хмыкнул:
– Ну, разве что в департаменте Указующих… Знаешь, кто это?
– Судя по названию, большие начальники?
– Они самые.
Я осторожно подула на слишком горячий кофе. Ловчий прищелкнул пальцами, и напиток мгновенно остыл до комфортного состояния. Лихо Полынь колдует! По любому пустяку.
– Знай: всего в Иноземном ведомстве насчитывают пять департаментов, – дружелюбно продолжил куратор. – Во-первых, Ловчие. Это мы, занимаемся делами иноземцев внутри Шолоха. Потом Говоруны, то есть дипломаты. Указующие – мозги ведомства, на них внешнеполитическая стратегия. Ищейки – мастера на все руки. И Архив. Тоже мозги, но пассивные.
– Мы самые классные, да? – неловко попробовала пошутить я.
Полынь поддержал инициативу: прижал украшенный сразу тремя перстнями палец к губам и воровато оглянулся:
– Конечно. Только никому не говори.
Пройдя под аркой Тысячи Горгулий (на самом деле их только триста, Дахху как-то подсчитал), мы вынырнули в Верхнем Закатном Квартале – самом престижном районе Шолоха, месте скопления большинства министерств.
Впереди показалось Иноземное ведомство.
Это было тяжелое каменное здание, изобилующее шпилями и контрфорсами. Его оттеняли воздушная площадь и пестрая набережная по левому боку, заполненная людьми и верандами. Вдалеке торчали фигурные контуры Казначейства и Ратуши.
Колокол Толстяк Бенджи на Ратуше пробил полдень, и тотчас госслужащие стайками потекли на обеденный перерыв.
Мы смело ринулись им наперерез.
– Значит, так, – инструктировал меня Полынь, пока мы проталкивались к высоким арочным дверям ведомства. – Утром другие новобранцы прошли вступительное тестирование, потом был перерыв, а через десять минут, – Полынь сверился со своими болтавшимися на цепочке часами. – …Нет, уже через семь минут, будет лекция мастера Улиуса. Он возглавляет департамент Ловчих. Там ты и присоединишься к группе.
– У меня будут проблемы из-за пропущенных тестов? – Я испугалась.
– Что-нибудь придумаем, – успокоил Полынь.
Мы ввалились в ведомство, и я обомлела от открывшейся красоты.
Прохладный главный холл, как колодец, проходил сквозь все этажи здания. По мостикам, перекинутым на высоте второго, третьего и четвертого уровней, деловито сновали люди. С перил свисали тяжелые полотна гербов, вышитые серебром. В центре зала шумел фонтан, чья скульптурная группа символизировала семнадцать Домов Шолоха. Тут и там в специальных углублениях стояли величественные, в два человеческих роста, статуи знаменитых шолоховских чиновников.
Люди вокруг разговаривали тихо, зато активно шумели бумагами. Акустика – высший класс, шепоты и шорохи так и летали по всему зданию.
Я почувствовала себя крохотной и незначительной, но это ощущение до странности успокаивало…
Полынь указал мне на регистрационную стойку, а сам скрылся в неизвестном направлении.
– Дела, – пояснил он и заскользил, дребезжа браслетами и костяшками, прочь.
Я же потопала в сторону высокомерной секретарши. Гордо и одиноко, шелестя слишком длинным платьем. Регистраторше, кажется, вовсе не понравилось мое появление, но она все же натянула дежурную улыбку. Вполне даже милую. Молодец! Нет, правда, люди, умеющие поставить вежливость выше личных сомнений – вы невероятно хороши. От имени всех человеческих несуразностей говорю вам большое спасибо.
– Третий этаж, восточная лестница, – сообщила дама. Вокруг нее, чирикая, по кругу летали разноцветные письма-ташени, требующие внимания. Секретарша наугад схватила одну и технично ее вскрыла.
* * *
Найдя нужный кабинет, я выдохнула, мысленно пожелала себе удачи и постучалась.
– Войдите! – Голос по ту сторону дверей был низким, раскатистым и рычащим, как у медведя. «О-оу», – подумала я и с опаской зашла.
В центре комнаты стоял, уперев руки в бока, высокий полный человек в оранжевом облачении. Цвет его костюма по-своему гармонировал с соломенной бородой и такими же желтыми волосами. Мужчина хмурился, но его лицо – очень морщинистое, с широким лбом и бугристым носом, – казалось добрым.
– Здравствуйте, мастер Улиус, – храбро заблеяла я. – Меня зовут Тинави из Дома Страждущих. Простите за опоздание.
– Ах вот ты где, явилась не запылилась! – пробасил Улиус, затейливо двигая кустистыми бровями. – Ну, на мою лекцию ты вовремя, никаких претензий. Не всяк умирает, кто хворает. Присаживайся, – он приглашающим жестом указал мне на амфитеатр, занимающий половину кабинета.
Там с десяток человек уже сидели в глубоких кожаных креслах, заменяющих скамьи. Я осторожно опустилась в одно из них. При желании, в кресле уместилось бы еще штуки три моих несуществующих сестер-близняшек. Вот уж правду говорят: все начальники делают кабинеты под себя.
Если честно, я до последнего думала, что, увидев меня, Улиус расхохочется во все свое богатырское горло и заявит: «Ну ты и дурочка, повелась! А ну быстро в тюрьму за насилие над малолетними!» Но нет.
Тогда продолжаем действовать по плану Кадии: молчим, слушаем, ждем.
В дальнем углу кабинета за столом ссутулилась женщина, не замеченная мной вначале. Она тихонько кашлянула, привстала и обратилась к главе Ловчих:
– Все на месте. Можете начинать. – Голос у нее был такой же бесцветный, как и лицо.
– Спасибо, Селия, – кивнул шеф.
Затем мастер Улиус прочистил горло (от вибрации со стен посыпалась штукатурка), хрустнул пальцами (сидевший на карнизе голубь в ужасе закрыл голову крыльями) и торжественно начал:
– Итак! Мои поздравления. Сегодня вы вступаете в ряды департамента Ловчих. Его возглавляю я. Что мы делаем, спросите вы? А мы расследуем преступления, связанные с чужеземцами и представителями иных рас. И еще занимаемся превентивной деятельностью. Как я говорю, лучше болезнь предотвратить, чем потом лечить. Первые полгода в ведомстве – испытательный срок. Вы будете работать под началом своих кураторов, помогая им в текущей деятельности, и я от души рекомендую вам поднапрячься…
Выступление мастера Улиуса длилось очень долго. По большей части оно состояло из перечисления задач департамента, цитат из всевозможных кодексов, выдержек из трудового договора.
Я честно старалась не упустить ни слова, но мысли скакали вокруг одной и той же темы: как? Как я здесь оказалась? За какие качества меня приняли? Бывает ли такое наяву?
– Не спите, Тинави, – сухо бросила мне подошедшая Селия и подсунула очередной документ на подпись. Я вздрогнула.
– Да я не сплю… – крайне неуверенно протянула я, но помощница шефа уже шла к другим новичкам.
Она хромала. Ходила, опираясь на крупную деревянную трость с набалдашником в виде мыши. «Мышиная тема» прослеживалась во всем ее облике: круглые очки в серой оправе, подвижный острый носик, туго затянутый пучок, блеклый шерстяной костюм.
– Все ясно? – закончил лекцию мастер Улиус.
– Да, сэр! – встрепенувшись, нестройным хором ответили мы, новички.
– В таком случае… Кураторы! – рявкнул шеф, и тут же, как по волшебству, из-за приоткрытой двери появилось несколько действующих сотрудников. – А ну-ка выдайте малькам все необходимое и отправьте их на экскурсию! Рассказать хорошо, а лучше глазами проверить!
После чего нас расхватали, как персики на рынке, и чуть ли не под локоток вывели из начальственного кабинета. Со мной в паре, как и следовало ожидать, был Полынь.
Сначала мы пошли в подвальную кузницу за значком.
– Поздравляю, детка, – прогундосил там насупленный гном-равнинник и, исчезнув за конторкой, долго рылся в ящиках. Поиски у него шли туго, но весело. В воздух над столешницей все взлетали какие-то железки, отвергнутые кузнецом. Я переживала, что одна из них, приземляясь, стукнет гнома по кумполу. Обошлось.
– От души поздравляю, тем паче с куратором. Небось взво-о-о-ешь скоро! – хохотнул гном и наконец-то вынырнул обратно.
Полынь неопределенно пожал плечом в ответ на эту ремарку.
Гном ловко выгравировал мое имя, а потом, сопя от усердия, раз двести протер значок видавшей виды тряпочкой – то ли носовым платком, то ли бывшим носком.
Еще один час и один кабинет спустя на моем предплечье красовалась татуировка Ловчей.
Технически это были даже две татуировки, повторяющие значок: аверс и реверс, два кружочка один над другим. Карту так и хотелось развернуть, а птице – взъерошить перья. Я вертела руку так и эдак, но глаз ястреба из любого положения смотрел прямо на меня – внимательно и предостерегающе.
Не знаю, кому как, но мне боль, как ничто другое, придает ощущение реальности. Нет. Это все-таки не сон: ночная дрема не исполосовала бы мою руку красочными чернилами.
Уже когда мы вышли обратно в главный холл ведомства, Полынь вручил мне небольшой широкий кинжал.
– Обычно Ловчие работают головой. Но иногда нужно постоять за себя, – предупредил он.
– Таким ножичком разве что курицу разделаешь, – фыркнула я, взвесив оружие на ладони.
– Это магический кинжал, заряжен молниями. Даже маленькая царапина отправит противника в нокаут, – объяснил куратор как ни в чем не бывало.
У меня отвисла челюсть.
Магические кинжалы используют колдовскую энергию человека. Я при всем желании не смогу применить это оружие.
Прах побери. Значит, они все-таки не знают?.. Никаких социальных программ для не-магов? Все-таки ошибка? Но… Я же…
Сердце заколотилось.
Предательский кинжал переливался в разноцветных лучах главного холла. Солнечный свет проникал сквозь огромное витражное окно высотой метров двадцать, которое кружевом затянуло дальнюю стену ведомства. Совсем сказочный, лилово-желтый луч света соскользнул с мраморных медальонов мне на нос, так ребячливо и доверчиво, будто я уже «своя».
– Ах, вот оно что, понятно, – я заулыбалась Полыни поспешно и фальшиво. И лихорадочно пристегнула ножны к поясу платья.
Куратор не обратил внимания на мой внезапно охрипший голос.
Я еще раз посмотрела на новенькую татуировку.
«Лгунья, – читалось в глазах ястреба. – Лгунья».
* * *
Полынь оставил меня возле группы «мальков», отиравшихся у центрального фонтана.
Новички возбужденно гудели, спешно перекидывали мостики дружбы – всюду, где могли дотянуться. Особенно усердствовали двое темноволосых, остроносых близнецов. Чем-то похожие на муравьедов, они ни на секунду не оставались в покое, все время к чему-то принюхиваясь, гримасничая и перешептываясь.
Не успела я ответить кривоватой улыбкой на улыбки, прыгающие вокруг болотными огоньками, как подошла Селия и повела нас на экскурсию по ведомству.
Несмотря на сильную хромоту, ассистентка шефа двигалась очень быстро, хотя и забирала, по-паучьи, вбок. Наша группа едва за ней поспевала.
Мы ходили по зданию добрых два часа. Изучали каждый раздел ведомства. Много раз мы останавливались, чтобы тихонько понаблюдать за работой сотрудников.
Одна такая пауза возникла в тренировочном крыле, где в огромных пустых помещениях, эдаких стеклянных кубах, практиковали магию. Мужчины и женщины в мягкой одежде оттачивали сложные заклинания, долго отдыхая после этого на устилающих пол матах.
– Но ведь мы уже были здесь сегодня утром, когда сдавали тесты, – недовольно прокомментировала одна из новеньких Ловчих – бледная девушка с родинкой-сердечком на шее.
Селия строго ответила:
– Кое-кто присоединился к нам позже, – на этих словах она бросила на меня суровый взгляд.
Злые мурашки с топотом пробежали по моей спине.
– А, так это ты прогулявшая? – «Родинка» повернулась ко мне. – Ну, даешь!
– Моя ташени разбилась, не долетев. – Я пожала плечами как можно небрежнее. – Хотя это, конечно, меня не оправдывает.
– Это не ваша вина, – сказала Селия так категорично, будто подразумевала обратное. Она поправила очки и добавила: – Донести до вас информацию о том, что вас приняли, – работа ваших кураторов. К сожалению, господин Полынь отнесся к этому по-дилетантски легкомысленно.
– Полынь из Дома Внемлющих? – встрепенулся другой новичок, красивый парень с кожей цвета шоколада. – Я слышал, что он лучший Ловчий ведомства. Его наградят генеральством, если он разберется с Тем Самым Делом, да?
Селия недовольно поджала губы и будто бы стала сильнее цокать тростью об пол:
– От кого это вы слышали?
– У меня сестра тут работает, – простодушно объяснил малек. – Она по Полыни просто тащится.
Чернявые близнецы захихикали.
– Несмотря на то что сбор слухов и сплетен – важная составляющая работы Ловчих, я советую воздержаться от подобного внутри департамента, – почти выплюнула Селия и указала тростью в мою сторону: – А вы, Тинави, сдадите тесты завтра.
Паника захлестнула меня. Бедолага-мозг включил в голове обратный отсчет до позора, лицо продолжало улыбаться…
Ох, и зачем я саму себя загоняю в ловушку!
* * *
Наша экскурсия закончилась у огромного гобелена, изображающего «государственное древо» Лесного королевства. Селия перехватила трость на манер указки и сухо оттарабанила справку о политическом устройстве страны. Ее никто не слушал (глупая формальность, информация для детей), и Селия это знала.
Я разглядывала гобелен.
В центре полотна был вышит герб Шолоха – коронованное древо, на котором вместо листьев растут белые цветы. Под корнями дерева, стоящего на холме, располагался ограненный бриллиант с шестью искрами – намек на славных предков нашего королевства, которые дружили с шестью богами-хранителями и чьи магические останки сегодня покоятся под курганом дворцового острова.
Вокруг, как на циферблате, располагались гербы девяти органов государственной власти. На маковке сиял герб Иноземного ведомства, конечно же. По бокам от него – Башня магов и Военное ведомство.
Еще было Лесное ведомство – самое крупное в Шолохе. У него модный герб, выполненный популярным столичным художником: черный контур знаменитых черепичных крыш, внизу ажурный парапет набережной и речные воды, а сверху, вместо неба, – плотные кроны деревьев. Что весьма точно отражает реальное положение дел в Шолохе.
Внизу гобелена теснились остальные госучреждения: Торговая палата, Правое ведомство, Ратуша, Академия и королевский Двор. Слева от последнего ярким тоном выделялась зеленая заплатка… Я догадалась, что там было раньше.
Герб Теневого департамента – самого таинственного и пугающего министерства.
Сотрудников-теневиков называют Ходящими, они занимаются внутренней разведкой. Все эти мрачные вещи вроде допросов, пыток, узких застенков и казней без суда и следствия – все к ним. Ходящие носят глухие мантии и золотые маски, и, если видишь такого, – побереги себя, не приближайся.
Два года назад король попытался реформировать Теневой департамент: внешнеполитическая обстановка казалось стабильной, да и внутри государства все было тихо. Но Ходящие взбесились оттого, что его величество «сунул к ним нос». Произошел кровавый бунт…
Король победил. Реформа состоялась. Теперь в Шолохе лишь дюжина железнолицых (как их уничижительно называют горожане). И то – на роли личных подчиненных его величества.
Впрочем, я все равно от души не советую нарываться. Их право на убийство никто не отменял.
– Что ж, наша экскурсия закончена, – объявила Селия. – Ждем вас завтра в девять утра. Будьте готовы: работы полно, а рук мало.
* * *
Я собиралась выйти из ведомства, когда путь мне перегородила влетевшая в стрельчатое окно алая ташени. Бумажная птичка, вереща, врезалась мне в грудь, после чего обессиленно упала.
Я подняла ее, осторожно оглянувшись: никто не заметил странной реакции волшебного предмета на прикосновение ко мне? Обычно ташени не обмякают в руках адресата, а, напротив, мило чирикают.
Алый – это цвет Дахху. А Дахху должен был найти потерявшегося мальчика, жертву бокки. Так что новости от него – это важно.
«Воздушная гавань. Ждем», – гласила записка.
Очень содержательно, спасибо, друзья. То, что надо изголодавшемуся по информации человеку!
Я запахнула плащ-летягу и вышла на улицу.
4 Трудности амнезии
Два самых дорогих района Шолоха – это Верхний и Нижний Закатный Кварталы. Верхний квартал, также именуемый Королевской милей, отдан госучреждениям. В Нижнем квартале располагаются поместья семнадцати знатных Домов.
Хозяева «Воздушной гавани» удивились бы, узнай они, что мы с Кадией и Дахху считаем их ресторан нашим «штабом».
Тем не менее так оно и было.
В откровенно туристической «Воздушной гавани» мы обсуждали великие планы по захвату мира, тосковали о несбывшемся и банально сплетничали.
Мы регулярно жаловались на то, что «Гавань» нам надоела, еда тут шлак, сидеть на крыше холодно, цены задраны, и, вообще, пора бы найти «штаб» поуютнее, но… Сложно было решиться на предательство.
Ведь именно в «Воздушную гавань» мы пришли в наше первое утро в Шолохе после окончания учебы. Семь лет жизни в Смаховом лесу, под крылом наставника, и вдруг – возвращение в большой город. На родину, но позабытую. Казалось, совсем чужую.
«Гавань» стала для нас первым заново обретенным местом в столице. И мы прикипели к ресторанчику всем сердцем, сколь бы скверным он ни был. Я считаю, легко отделались. Другие так привязываются к людям.
Выпустились мы в начале зимы.
Кадия и я, прощаясь с магистром Орлином, рыдали взахлеб. Старому мастеру даже пришлось отобрать у нас только что врученные дипломы, потому что иначе они бы утонули в слезах и соплях. Дахху переминался рядышком и тоже заметно грустил.
Забавно – мы ведь так ждали конца учебы! С придыханием считали дни до «взрослой» жизни.
Но, когда дверь в хижину Орлина захлопнулась, только у Кадии все сложилось, как надо.
Подруга убрала диплом в тумбочку, переоделась в военную форму и бодрым шагом отправилась на службу. Кад не разменивалась на сомнения, не мялась на пороге: «А стоит ли?» У нее механизмы в голове вообще как-то лучше работают, чем у большинства. Если Кад чего-то хочет, она идет и пробует. Если ее обижают – мигом выбрасывает эту чепуху из головы (предварительно врезав обидчику как следует). Если ей страшно, она говорит «Что-то мне боязно, ух!», и все равно делает намеченное, пусть и покрывшись мурашками.
А вот мы с Дахху влипли. Я – потому что потеряла магию, напутав кое-что в алхимической лаборатории отца.
Дахху – потому что ждал другого. Он думал, финал учебы означает торжество твоего ума и сладкую дрожь в коленях, когда ты видишь, как огромен внешний мир. Сколько у тебя возможностей. Перспектив.
Но оказалось, что это сложный труд: из раза в раз выбирать правильную дорогу. Каждый день сосредотачиваться и выбирать, не расслабляясь.
Потому что начать заново не получится. Правила не позволяют.
«Меня как будто выкинули в Шепчущее море, – вздыхал Дахху, – на крохотном плоту. Сказали: дерзай! И, одобрительно улыбаясь, растворились в прозрачном синем воздухе. И вот я совсем один, и уже, если честно, плевать на свободу. Просто хочется знать направление. Быть уверенным в том, куда я плыву. Чтобы трое суток спустя, когда я начну умирать от жажды, те же самые лица не спросили разочарованно, за каким прахом я так упорно гребу прочь от земли блаженных».
В итоге неприкаянный Дахху поступил на второе высшее в Лазарет. Быть вечным студентом очень удобно. Это позволяет отложить настоящий выбор на туманное «потом».
Грустно, ибо всем, кроме самого Дахху, очевидно, в чем его судьба.
Он – прирожденный ученый. Такой, знаете, настырный теоретик, который может годами докапываться до истины в каком-нибудь Чрезвычайно Важном Вопросе типа: «Пользовались ли мотыгой народы Северной пустоши в IV–V веках?».
Дахху давно мечтает написать «Доронах» – энциклопедию о Лесном королевстве, в которой он раскроет всю суть нашей истории и культуры. Но друг слишком боится провала, поэтому исследование все еще в проекте.
Компенсируя, Дахху доходит до самой сути в других, отнюдь не столь полезных вещах.
Так, когда я поднялась в «Воздушную гавань», он по десятому разу читал меню. Изучал его так внимательно, будто надеялся найти секреты древних магов между строк. Или хотя бы какое-то новое, еще не опробованное нами блюдо – что тоже вряд ли.
Первой меня заметила Кадия:
– Кого я вижу, хей-хей! – Подруга помахала из соломенного кресла, стоявшего у самого парапета. Улыбка стражницы, обнажающая и верхние, и нижние зубы, была настолько широкой, что не умещалась на лице.
Я выжидающе уставилась на ребят:
– Ну, порадуйте старушку Тинави! Что там с мальчиком?
Дахху развел руками:
– Никто не знает. У парня амнезия, – и друг рассказал все по порядку.
Утром, догнав беглеца, Дахху замешкался, ведь за ночь мы успели выстроить непростые отношения с подростком. Спасли его, но потом связали (страшно сказать – розовыми простынями…). Причем о спасении мальчик не знал – был в обмороке. Зато простыни прочувствовал по полной программе.
Незнакомец заговорил с Дахху первым: дрожащим голосом поинтересовался, что случилось. Как выяснилось, он не помнил ровным счетом ничего: зачем гулял в полночь? Где живет? Даже собственное имя вызывало у подростка глубочайшие сомнения. Потом он утвердился в мысли, что его зовут Карл.
Дахху вместе с мальчиком отправился в Лазарет. Там друг активно размахивал лекарским амулетом, поэтому их без очереди пропустили к старшему знахарю курса. Тот провел осмотр по высшему разряду, применил новомодные «просвечивающие» заклинания (я даже не хочу знать, что это) и вынес вердикт: мальчик здоров. Но беспамятен.
Ночную историю лекарь узнал без мистических подробностей (дескать, наткнулись на парня на обочине) и без вопросов выделил для Карла койку в палате.
– И что теперь? – спросила я.
– Будем восстанавливать его память. – Дахху пожал плечами. – Пока ясно одно: Карл не из Шолоха. Мы нашли слабые следы воспоминаний, по которым видно: не наши названия, не наша еда, необычная одежда… Он явно чужестранец. Только непонятно, его семья переехала сюда жить или просто путешествует?
– Еще есть вариант, что он сбежал из дома. – Кадия со значением подняла указательный палец. – Тогда, конечно, огонь!
Я вздохнула:
– Думаешь, очередной искатель долголетия?
– Конечно. Юный и отчаянный. Розовощекий и розовопростынный. Верящий в свою звезду, но получивший звездюлей. Кумир бокки и, кажется, лучшая подружка нашего Дахху?
Дахху в ответ смерил Кадию таким взглядом, будто был из Дома Убивающих Одной Мыслью, а не из Дома Смеющихся. У меня аж сердце сочувственно екнуло. Но подруга лишь комично подняла ладони, мол, сдаюсь-сдаюсь. Все-то ей нипочем.
Теория о том, что Карл отправился на поиски долголетия, казалась логичной. В Шолохе мы живем по полторы-две сотни лет вместо положенной одной. Тайна кроется в могущественных косточках дворцового кургана.
Дело в том, что наши предки были очень серьезными ребятами – прямыми учениками шестерых богов-хранителей. Даже мертвые, они умудряются влиять на жизнь королевства.
Так, от их останков исходят магические эманации, благодаря которым в Шолохе колдовать легче, чем где бы то ни было еще. Особенно это чувствуется на территории дворца. Там всякий первокурсник мнит себя всесильным: хохочет от доступности магии, творит глупости – стражи едва успевают отлавливать.
Кроме того, курган привлекает волшебных существ и потусторонних сущностей – не всегда добрых, правда, – которые живут с нами по соседству и привносят в быт города изюминку.
И, наконец, косточки подарили нам уже упомянутую небывалую продолжительность жизни. Приятный бонус, который сыграл свою роль в становлении департамента Ловчих: люди со всего мира стремятся переехать в Шолох, надеясь жить долго-долго и почти не стареть. Увы, магия кургана работает только на коренных шолоховцев. Но никто, конечно, не верит. Поэтому чужаков у нас завались. Заодно и преступлений, с ними связанных. Куда без этого!
– Слушай, а что там с Иноземным ведомством? – спохватился Дахху.
Я с гордостью выложила на стол свой новоявленный значок. Ребята дружно выгнули брови коромыслом.
Кадия прыснула:
– То есть они приняли тебя, несмотря на вечернее платье? – И, подмигнув, она прихлебнула чай из тонкой фарфоровой чашечки. Вот зараза! Сама ведь убедила меня в многофункциональности наряда.
Я в подробностях рассказала свой день. Когда я закончила, за столом воцарилось гнетущее молчание: Дахху и Кадия отнюдь не собирались меня чествовать. Наоборот, они с сомнением переглянулись.
Солнце скрылось за неведомо откуда взявшейся тучей, панораму города залило синей краской. Резко похолодало, как это бывает в переменчивые весенние месяцы.
– М-м-м, Тинави, душка, так вы не обсудили твою… особенность? – неуверенно протянула Кадия.
Говоря это, подруга смотрела куда-то вбок и чесала нос указательным пальцем. Она всегда так делает, когда нервничает.
– Еще нет. – Я беззаботно улыбнулась, хотя сама полдня психовала из-за этого.
– Не лучше ли сразу прояснить ситуацию? – тактично поинтересовался Дахху.
– Чтобы они развернули меня с порога?
– Но ты понимаешь, что последствия могут быть самыми неприятными?
– Дахху, вы же сами советовали пойти и все разузнать!
– Разузнать, а не врать.
– Я не врала.
Смеющийся откинулся на спинку стула, спрятал ладони в длинные рукава кашемирового свитера и нахмурился. Толстый шмель подлетел к нашему столику, но, почуяв неладное, в резком вираже развернулся.
Я продолжила:
– Просто там, в холле, под всеми этими потоками витражного света, в буйстве шорохов и шепотов я… Я впервые за полгода почувствовала себя живой. У меня не хватило духа закончить все так сразу.
Друг наморщил высокий лоб:
– И ты даже не выяснила, кто подал твое заявление?
– Нет. А как бы я спросила? Извиняйте, дамы и господа Ловчие, я что-то не понимаю, какой простофиля умудрился меня, калеку, к вам пристроить. Явно не рекрутер. Дайте гляну, интересно же. Да, все верно, колдовать я не умею, я в этом деле овощ, огурцу конкуренцию не составлю. Но зарплату хочу, как у всех, и еще отдельный кабинет, пожалуйста! Так, что ли? – Я почувствовала, что начинаю говорить громче, чем следовало.
Пожилая пара за соседним столиком, дружно оттопырившая мизинцы в процессе пития чая, недовольно закудахтала.
А Кадия вдруг по-военному рявкнула:
– Прах побери, Тинави! Кто-то распоряжается твоей личностью, как считает нужным, и зачем-то пропихивает тебя на госслужбу. Ты вообще задумывалась, зачем? Может, тебя в шпионы завербовать хотят? Посадят на крючок, и до свидания. И все это еще и утром после встречи с бокки! Это наверняка чей-то план, ни разу не добрый!
Я с шумом втянула воздух:
– Чей план, Кадия?! Это твоя жизнь полна интриг и шантажа, что в корпусе Стражей, что в родовом гнезде Мчащихся. Моя не такая. Козни против меня может строить максимум моя кухарка, которую бесит, что я ем печенье в кровати. Если кому-то хватило сил и желания вписать меня в свой неведомый план – да я только за, спасибо за высокую оценку! Хоть кто-то видит во мне что-то полезное! Ты вообще задумывалась о том, каково мне живется?
– Перестань прибедняться! – Кадия врезала кулаком по столу. Стол задрожал, чашка всхлипнула и описалась чаем. – Ну не повезло тебе, ну бывает!
– «Бывает»!.. – горько передразнила я. – Да нет ничего хуже, чем осознавать, что из-за пепловой случайности, когда даже обвинить некого, кроме самой себя, все твое потенциально светлое будущее накрылось медным тазом. Если в ведомстве – пусть и обманом – у меня будет шанс поменять мою жизнь, я его не упущу. А вы могли бы меня и поддержать! Кадия, ты же сама хотела, чтобы я боролась – вот я и борюсь!
– Что за игрища со смыслами?! Да я тебя сейчас стукну! – возмущенно выдохнула Кад и слегка привстала. Но, поймав мой болезненно-сухой взгляд, мигом присмирела.
Я отвернулась, изобразив, что любуюсь видом…
Под «Воздушной гаванью» бурлила жизнь на набережной реки Нейрис, просматривались извилистые улочки и тенистые бульвары Верхнего и Нижнего Закатных Кварталов. Остальное пряталось под покровом леса. Только вдалеке над ровными рядами елок торчала завивающаяся спиралью Башня магов. На фоне солнце она казалась темнее, чем есть.
Дахху деликатно кашлянул, привлекая мое внимание.
– Тинави, – сказал он. Мягко, очень мягко. – Мы всегда на твоей стороне. Но ситуация с ведомством – странная, признай. Если все окажется нормально – хорошо. Но постарайся выяснить, что происходит.
– Ладно, – пробормотала я.
Кадия мигом расслабилась, поняв, что кризис миновал и я не собираюсь рыдать посреди ресторана – это в ее представлении худшее, что может случиться с человеком. Подруга кивнула на мою левую руку:
– Ты, кстати, носи одежду с длинным рукавом. А то ведь заметят, супостаты.
И действительно. Татуировка Ловчей, нанесенная в ведомстве, так и не замерцала волшебным светом, признаком подлинности. Сразу после процедуры Полынь сказал, что на это может потребоваться несколько часов. Я подозревала, что все не так просто, но промолчала.
Равно как и магическое оружие, со мной не хочет иметь дело никакой волшебный инвентарь, питающийся энергией владельца. А таких девяносто процентов. Вокруг моего тела как будто царит зона отчуждения.
Чтобы прикрыть руки, я надела плащ, хотя на улице было слишком жарко для подобного наряда. Мы еще немного посидели. Вечер окутал столицу прозрачной вуалью. Лучи заходящего солнца окрасили облака в розовые тона, черные стаи птиц диагоналями расчерчивали небо.
– Пойду домой. – Я вздохнула. – Глаза слипаются.
– Заглядывай завтра в Лазарет, – пригласил Дахху. – Познакомлю тебя с Карлом.
– Обязательно. Неужели он совсем не помнит про бокки?
– Совсем. Возможно, это шоковое.
– Или гаденыш пудрит нам мозги, а сам вынашивает планы мести.
– О, теперь и ты начинаешь видеть во всем заговор! – Кадия добродушно хохотнула. – Иди-ка ты баиньки, душа моя.
Я попрощалась с друзьями и послушно отправилась домой.
* * *
Там меня ждал сюрприз в лице Селии, помощницы мастера Улиуса.
Она стояла, облокотившись о мой забор, и заполняла какие-то бумаги. Селия зажала трость под мышкой. Поза была расслабленной и привычной: судя по всему, она давно ходит с палкой.
Мне резко захотелось развернуться и пойти куда угодно еще, чтобы избежать разговора. Но Селия меня уже увидела.
– Тинави. – Она кивнула. – Я рассчитывала встретить вас здесь.
– Что-то случилось? – сипло выдавила я, не ожидая ничего хорошего.
– Я просто хотела уточнить еще раз: вас распределили к господину Полыни на стажировку?
– Ну да, – подтвердила я.
– Вы с ним были знакомы прежде?
– Нет…
– Отлично. – Селия достала из кармана брюк визитку и вложила мне в руку. – Вы будьте внимательнее на службе, Тинави. Ловчий – непростая профессия. Нужно хорошенько разбираться в людях. И не бояться превентивных мер.
– В смысле? – Я замерла, разглядывая серебристый бархат карточки.
– Это мой адрес, – снисходительно пояснила женщина. – На случай, если вас кто-то обидит. – Она тонко улыбнулась, попрощалась и быстро захромала прочь.
Я проводила ее растерянным взглядом.
5 Магия, прощай
Когда я оказалась дома, вся моя сонливость улетучилась, как окись балаган-травы. Вечный парадокс: нет ничего желаннее сна поутру, и ничего скучнее – ночью.
Следы вчерашней вечеринки придавали комнате неряшливый вид. Всюду были разбросаны разноцветные подушки, из шкафа вывалилась одежда (сама вывалилась, ага).
Я занялась уборкой. И заодно мысленно перебрала детали нашей встречи с бокки. Все-таки приятно, что мы так близко познакомились с одной из чудинок Шолоха…
Ведь бокки – таинственные существа.
