Смерть навынос E-Book

Ирина Градова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Детективы о женщине-стихии
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 416

Beschreibung

Во время приема в своем особняке погибает известная актриса Лариса Бузякина. Все вокруг уверены, что это убийство. Ведь вряд ли Лариса, которая только что чудесно постройнела и получила долгожданную роль в новом фильме, свела бы счёты с жизнью, – выпрыгнув с балкона второго этажа. Но кто мог убить безобидную Ларису и почему все нити следствия ведут к аварии, в которую она попала полгода назад?

Leseprobe

Ирина Градова Смерть навынос

© Градова И., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

Алла не любила подобных «выходов в свет»: огромный дом, в котором трудно ориентироваться, полно народу, да и ко всему прочему она здесь никого не знала, кроме своей подруги, адвоката Марины Бондаренко. Именно Марине она и была обязана тем, что оказалась в толпе знаменитостей, которых раньше видела только на телеэкране. Продюсеры, певцы и артисты сновали туда-сюда, а Алла скромно стояла в уголке с бокалом шампанского. Она видела бутылку, из которой обслуживающий званый ужин официант разливал вино, и на ней было написано Veuve Clicquot La Grande Dame. Алла знала, что этот сорт – один из самых дорогих, и таких бутылок на длинном столе, накрытом в гигантской гостиной, стояло штук двадцать! Она любила хороший алкоголь и не экономила, выбирая его в магазинах, однако никогда еще ей не доводилось пробовать «Вдову Клико». Она многого ожидала, ведь в произведениях великих русских писателей все военные и знать пили этот напиток, и Алле всегда было любопытно вкусить то, что так превозносилось. Оказалось, ничего особенного – вино как вино. Что ж, дай бог, чтобы постигшее ее разочарование стало самым тяжелым из всех, которые еще предстоят!

Алла попала в дом Ларисы Бузякиной случайно. Марина, работающая со звездами российского бомонда, должна была пойти со своим бойфрендом, но в последний момент выяснилось, что он едет в срочную командировку. Пропустить вечеринку, где соберется множество ее бывших или потенциальных клиентов, она не могла, как не могла и пойти в одиночестве – не комильфо, как выразилась сама Марина. Вот так Алла и очутилась здесь, в окружении незнакомцев, которые интересовались ею так же мало, как и предметами обстановки. Пару раз она ловила на себе взгляды, но в них читался лишь вопрос: кто эта женщина и что она тут делает? Алла и сама спрашивала себя об этом – с гораздо большим удовольствием она провела бы вечер в компании хорошей книги или даже сериала, в котором снимался кто-то из гостей Бузякиной! А знакомых лиц здесь было предостаточно. Вот, к примеру, известный продюсер Иван Парахневич, которого вся страна узнала в лицо, когда он стал ведущим популярного шоу. Он стоит в толпе молодых актрис, каждая из которых, Алла готова побиться об заклад, мечтает, чтобы он взял над ней шефство. Неподалеку расположилась со своим спутником Лариса Сойкина, популярная поп-композитор, славная не только музыкальным талантом, но и громким разводом с американским медиамагнатом, в результате которого ей удалось стать одной из богатейших женщин Санкт-Петербурга. Разглядывая присутствующих, Алла заметила парочку персонажей таких же, как она. Одним из них был невысокий, крепко сбитый мужчина с седыми висками. Его взгляд блуждал по чудовищных размеров залу, слепящему ярким светом, отраженным в отполированных плитах пола и зеркалах в золоченых рамах. Казалось, этот человек искал кого-то в толпе. Алла увидела болтающийся у него на шее фотоаппарат и предположила, что это – приглашенный фотограф, который должен снимать на камеру происходящее. Только он почему-то не торопился, вместо работы разглядывая гостей. На мгновение их глаза встретились, но он почти тут же отвернулся.

Другая не подходящая к обстановке фигура, молодая девушка, одетая в джинсы и хлопковый кардиган, стояла в уголке, рядом с висящей на стене неплохой копией «Весны» Боттичелли. Незнакомка выглядела чужеродным пятном среди разодетых по последней моде гостей вечеринки, а ее взгляд, как показалось Алле, был напряженным, словно она находилась здесь помимо собственной воли.

Может, она тоже здесь случайно? Пришла с кем-то, кому не удалось найти себе пару, и этот кто-то даже не удосужился предупредить ее о дресс-коде, подходящем к случаю? А потом удалился общаться со знакомыми и друзьями, оставив бедняжку в одиночестве, с ощущением абсолютной невидимости для окружающих?

Алла украдкой бросила взгляд в ближайшее зеркало – по крайней мере, она-то хоть одета «по форме»! Ни один из ее привычных нарядов «похоронных» тонов для визита в дом знаменитости не годился. Решившись сесть на диету, Алла слегка освежила гардероб, прикупив несколько вещиц более жизнерадостных цветов, и все же они не были рассчитаны на «парадный» выход. Просьба Марины сопроводить ее на банкет стала неожиданностью, и Алле пришлось перерыть весь шкаф, чтобы наконец остановиться на фиалковом костюме, выгодно подчеркивающем яркость ее глаз. Она приобрела обновку с намерением понравиться одному человеку, но так и не решилась продемонстрировать ее ему, спрятав в дальний угол в надежде, что когда-нибудь ее время придет. И оно таки пришло!

В этот самый момент по толпе гостей прокатился гул оживления. Поставив бокал на низенький столик – как пить дать антикварный, – Алла поспешила в середину зала, чтобы посмотреть, что происходит. А посмотреть было на что! По высокой мраморной лестнице медленно и величаво двигалось видение, закутанное в небесно-голубое платье, отороченное норковым мехом. Шелковый подол тихо шелестел, перекатываясь со ступеньки на ступеньку, словно океанская волна. Но не платье привлекло внимание Аллы (хотя, конечно же, она не могла не отдать должное портному, соорудившему такое произведение искусства), а тело, которое оно облегало. Алле не часто удавалось смотреть отечественные сериалы. Не то чтобы она их не любила – напротив, некоторые казались даже захватывающими, – но она много работала и зачастую не успевала включить телевизор. Тем не менее последний фильм Бузякиной она не пропустила.

Лариса никогда не была красавицей, но именно это, по мнению многих, делало ее такой популярной: Бузякина выглядела как обыкновенная женщина из народа, и любая телезрительница легко отождествляла себя с ее героинями. Единственным, чем Лариса действительно могла гордиться, была ее фигура. Ей непостижимым образом удавалось оставаться стройной и сохранять высокую грудь и лебединую шею. Алла подозревала, что актриса, скорее всего, прибегала к услугам пластических хирургов, но, в отличие от лица, тело обмануть трудно. Алла во все глаза глядела на даму, с горделивой улыбкой спускающуюся со второго этажа, словно ангел с небес. Она была не просто стройна – воздушно невесома в волшебном платье, облегающем ее, словно вторая кожа (штамп, но что поделать, если иное сравнение просто в голову не лезло!). Как, черт подери, ей это удается?! Вот уже несколько месяцев Алла прилагает прямо-таки нечеловеческие усилия, пытаясь убрать лишние килограммы, а Бузякина, несмотря на то что она на десять лет старше, обладает фигурой двадцатилетней! Если бы они были хотя бы шапочно знакомы, Алла обязательно спросила бы актрису, в чем ее секрет, однако в данных обстоятельствах такое не представлялось возможным.

Толпа гостей сомкнулась вокруг Бузякиной, словно нахлынувший прибой, и на какое-то время Алла потеряла ее из виду.

– Хороша, да? – услышала она голос за спиной и вздрогнула от неожиданности: это неслышно подошла Марина. – И не скажешь, что ей скоро полтинник, верно?

– Ага, – пробормотала Алла, надеясь, что ее зависть не столь очевидна подруге, как ей самой.

– Только вот, на мой взгляд, тощевата! – продолжала подруга, покачивая головой в мелких кудряшках. – Кожа да кости, честное слово, – и зачем же было себя так изводить?!

Марина весила добрых пару центнеров, но при этом умудрялась нравиться и себе, и окружающим. Глядя на подругу, Алла лишний раз убеждалась, что мир воспринимает тебя так, как ты ему позволяешь. В отличие от вечно недовольной собой Аллы, Марина пребывала в уверенности, что на свете не существует женщины более желанной, чем она. Она умело подбирала наряды в магазинах «Размер Плюс» или шила их на заказ, выглядя не хуже, чем дамы гораздо менее корпулентные.

– Судачат, – говорила между тем Марина, – что Бузякина провела последние месяцы в клинике, где лечат от ожирения.

– Где?! – изумленно переспросила Алла.

– В клини…

– Да слышала я, только зачем ей могло это понадобиться?

– Говорят, Лариса всего за несколько месяцев набрала полста кило, – спокойно пояснила подруга.

– Нет, я бы видела…

– А она все это время не появлялась на публике. Не снималась, не посещала ток-шоу…

– Так откуда тебе-то это известно?

– Я, милая моя, в отличие от тебя, общаюсь со сливками общества, а шила в мешке не утаишь! – авторитетно изрекла адвокатесса. – Не понимаю только, почему Бузякина открещивается от попыток похудеть – что тут такого? Когда спрашивают, твердит, что справилась диетой и фитнесом, но я не верю. Клиника была, точно тебе говорю, иначе где Бузякина пропадала так долго? Съемки последнего фильма закончились несколько месяцев назад, и с тех пор Ларисы нигде не было видно, а ведь раньше она постоянно светилась в разных телепроектах. Такие клиники – закрытые учреждения, и пациент оторван от своего окружения, чтобы, не дай бог, не сорвался и не ушел в крутое пике, поедая торты и пирожные вместо того, чтобы питаться сельдереем и морковкой! Как будто о наркошах речь, да?

Алла молча кивнула. Действительно, привычка решать проблемы при помощи услаждения желудка сродни наркозависимости – уж ей-то это известно, как никому другому! С тех пор как два года назад Алла рассталась с человеком, которого много лет считала своим гражданским мужем, она словно с цепи сорвалась, закидывая в желудок все, что видели ее глаза. А они главным образом видели мучное, сладкое и жирное – другими словами, все то, что есть не рекомендуется. За пару лет Алла, достаточно стройная женщина, набрала сорок лишних килограммов. Вместо того чтобы спохватиться и заняться собственным состоянием, она поступила так, как поступает большинство людей, к которым не без оснований прилепляется неприятное слово «толстяк»: выкинула весы, старалась пореже глядеться в зеркало и продолжила разнузданную «пищевую политику». Алла игнорировала ухудшение здоровья, одышку, постоянную тяжесть в животе и неудовлетворенность собственной внешностью. Так продолжалось до тех пор, пока она не познакомилась с Мономахом. Он без обиняков, не стесняясь в выражениях, как и пристало человеку его профессии, объяснил, чего ей стоит ожидать в ближайшие десять лет, если она не прекратит жрать что попало. Возможно, жесткие слова доктора не упали бы на благодатную почву, если бы он не заинтересовал Аллу не только как врач, но и как мужчина. Ей пришлось пересмотреть свою доктрину под названием «принимайте меня такой, какая я есть, или идите к черту».

– Слушай, – сказала она вслух, обращаясь к подруге, – а откуда у Бузякиной такой домина, а? Разве на телевидении можно столько заработать?

Марина коротко хохотнула.

– Нет, конечно! Даже Волочкова построила свою «хижину» на деньги любовников, а она зашибает куда больше Бузякиной!

– И у нее – любовники? – с сомнением пробормотала Алла.

– Насколько мне известно, дом покупал ее муж.

– Она замужем?

– Ну ты темнота, подруженька! – развела руками Марина, осуждающе глядя на Аллу. – Что, совсем телик не смотришь?

Алла не стала отвечать на риторический вопрос, ведь Марина отлично знала, что меньше всего ее интересуют светские новости и сплетни.

– Бузякина замужем за Борисом Томиным, – со вздохом пояснила адвокатесса.

– Погоди, за тем самым, за которым охотится ОБЭП?

– За ним.

– Так он же вроде в бегах?

– Ага. То ли на Кипре, то ли в Малайзии. Отдел по борьбе с экономической преступностью уже года три парится, только вот доказательная база хромает на все четыре лапы!

– Тогда зачем скрываться?

– На всякий пожарный – а вдруг они таки нароют на него достаточно компромата? Тут всего-то необходим один-единственный человечек, который его сдаст. Может, конкурент какой или, скажем, бывший партнер.

– Так они что, до сих пор в браке, но живут раздельно? – недоуменно спросила Алла. – Как такое возможно?

– Ой, подруженька, чего в наши дни не случается!

– Неужели их связывает такая большая любовь?

– Скорее такое большое бабло.

– Фи, какая же ты прожженная материалистка!

– Жизнь научила! Между прочим, большая часть недвижимости Томина записана на Бузякину – вот и еще одна причина, по которой к нему так сложно подобраться. К ней-то претензий нет, она актриса, в бизнесе ни черта не смыслит. Говорят, Томин «наколол» партнера. Его дела резко пошли в гору, а до того он был всего лишь дельцом средней руки, с которым серьезные люди никаких дел иметь не желали.

– Если он так необходим ОБЭПу, почему они не возьмут этого партнера, не притащат в отдел и не заставят рассказать все о Томине? Он только рад будет отомстить!

– Вот уж этого, прости, не знаю, – развела руками Марина. На ее полных запястьях звякнули золотые браслеты: подруга была неравнодушна к побрякушкам. Зато Алле не приходилось каждый раз ломать голову, что подарить ей на день рождения! – На самом деле все, что я тебе рассказала, – сплетни и слухи, доподлинно ничего не известно и, как говорите вы, «комитетские», к делу это не пришьешь.

– Я не имею никаких дел с ОБЭПом! – запротестовала Алла, испугавшись, как бы подруга не заподозрила ее в попытке шпионажа. – Там работают неприятные ребята, и у меня и в мыслях не было…

– Да ладно, забей! – усмехнулась Марина.

В этот момент толпа, окружавшая Бузякину, снова заволновалась и потянулась к дверям.

– О, глянь, – адвокатесса толкнула Аллу в бок локтем, – похоже, кушать подано!

– Как… А это все – куда? – растерялась та, обводя взглядом накрытые столы, ломившиеся от бутылок с шампанским, блюд с крошечными «дизайнерскими» канапе, гигантскими оливками и перцами, фаршированными сыром, анчоусами и креветками.

– Так это закуски были, – пожала плечами Марина. – А теперь черед ужина!

Столовая оказалась еще шикарнее, нежели зал, в котором подавались закуски: просторное помещение, уставленное по периметру белыми витринами, заполненными дорогими безделушками, вазочками и расписными блюдами. На Аллин вкус, как-то чересчур уж по-мещански, но кто она такая, чтобы судить других?

При виде блюд на столе у Аллы разбежались глаза: наверное, такое изобилие она видела только в кино! Здесь была икра, красная и черная, в хрустальных розетках, рассыпанных по белоснежной скатерти, словно частые узоры; нарезанные тонкими ломтиками лосось и семга, белый палтус и тонкий, напоминающий змею угорь, а также королевские креветки в кляре и винном соусе. Овощи горками громоздились рядом с морепродуктами, а уж от разнообразия салатов мозг и вовсе взрывался. Господи, как же ее диета?! Алла беспомощно оглянулась на Марину, карие глаза которой горели плотоядным огнем, и она вряд ли замечала растерянность подруги. Алла с тоской подумала об овощах на пару и кабачковой запеканке, ожидавших ее в холодильнике по соседству с утиной грудкой и рублеными котлетками из курицы со шпинатом – они не выдерживали сравнения с праздником желудка, предлагаемым Бузякиной гостям. Странный, чуть остекленевший взгляд актрисы ненадолго задержался на незнакомом лице, словно она мысленно спросила себя, кто Алла такая, но и только – в помещении было полно людей, которых Лариса либо не знала вовсе, либо видела от силы несколько раз в жизни. Каждый из знакомых Бузякиной привел с собой пару, и хозяйку приема не заботило, что каждый второй человек за столом – незнакомец.

Усевшись рядом с Мариной, Алла еще раз оглядела стол. Что же из представленного тут изобилия можно есть? Возможно, морские гады не повредили бы, не будь в них столько калорийного соуса. В последнее время процесс похудания замедлился. Диетолог по фамилии Добрая (а на самом деле настоящий Пиночет, ведь она так сурово отчитывает Аллу за каждую лишнюю калорию!) об этом предупреждала.

«Поначалу, – говорила она, буравя Аллу своими небольшими серыми глазками под толстыми стеклами очков, – процесс пойдет быстро, но со временем организм привыкнет к стрессу и начнет «запасаться» впрок. Не нужно этого бояться – рано или поздно произойдет очередной толчок и вы продолжите сбрасывать лишние килограммы». Легко ей рассуждать – сама-то тощая, как палка!

Алла поглядела направо, потом налево: вокруг нее народ с аппетитом жевал. Марина даже глаза закрыла, так ей было вкусно!

– Слушай, я ведь так и не спросила, по какому случаю вечеринка, – шепнула Алла, склонившись к уху подруги. – Что празднуем?

Адвокатесса вздрогнула от неожиданности, и на мгновение на ее гладком, полном лице появилось недовольное выражение, ведь ее оторвали от поглощения деликатесов. Люди вокруг ели так, словно прибыли из голодного края, а ведь это в основном состоятельные и известные личности. Вот она, сила халявы!

– Начало съемок нового фильма, – пояснила между тем Марина, прожевав очередной кусок и запив его изрядным глотком «Вдовы Клико». – Вон, видишь, на том конце стола Ивакова сидит с кислой физией?

– Кто такая Ивакова? – поинтересовалась Алла, крутя головой в поисках лица, наиболее соответствующего описанию подруги.

– Ой, какая же ты… Ольга Ивакова, актриса. Ну ты что, никогда ее не видела?

– Может, и видела, только вот не помню, как она выглядит.

– В лиловом платье, – со вздохом пояснила Марина. – С жуткой пластиковой брошкой. Теперь видишь?

– Ага. И чего эта Ивакова такая невеселая?

– Так роль же ей обещали, прикинь? У нее все шансы были, ведь она на десять лет моложе!

– А как вышло, что ее заменила Бузякина? – удивилась Алла.

– Ларису изначально прочили на эту роль. Исторический пеплум – популярный нынче жанр, а для Бузякиной – еще и возможность вырваться из узких рамок сериалов… Хотя я, честно сказать, не понимаю, чем этих артистов сериалы не устраивают: более или менее постоянная работа – во всяком случае, на длительный срок, особенно если удастся продержаться несколько сезонов! Но все отчего-то рвутся на большой экран.

– Ты сказала…

– Да помню я, помню! Короче, по слухам, Бузякину утвердили на роль. Дело уже было на мази, но она вдруг начала стремительно толстеть, а это, как ты понимаешь, ролью не предусмотрено.

– А что с ней случилось? – прервала подругу Алла. – Лариса ведь всегда была стройной!

– Не знаю точно, что произошло. Болтали, что она какое-то время назад в аварию попала, но ведь от этого не толстеют, верно? Когда я увидела ее на каком-то случайном снимке в Интернете, сделанном папарацци, чуть со стула не свалилась – да она почти как я стала весить!

– Странно, – покачала головой Алла. – Для сбоя в обмене веществ обычно есть причины!

– Может, гормоны? – предположила адвокатесса, задумчиво жуя кусочек заливного. – Ранний климакс? Говорят, такое случается.

– И все же ей удалось похудеть!

– Да, и быстро! И, как видишь, роль досталась ей, а до этого продюсер – вон он сидит, по правую руку от Ларисы, – планировал ее заменить Иваковой. Они примерно одного типа, а возраст Ольги больше соответствует роли. Но теперь об этом говорить не приходится, ведь Бузякина снова в седле!

В этот момент официанты, обслуживающие ужин, внесли горячее, и Марина потеряла интерес к беседе, с вожделением втягивая ноздрями аппетитные ароматы. Алла с ужасом смотрела, как гигантские блюда с жареным мясом водружаются на столе. За ними последовала семга, запеченная с какими-то заморскими фруктами, целая форель на гриле и карп в сметанном соусе. Добрая поставит ее к стенке и расстреляет морковью и сельдереем из помпового ружья!

Чтобы не глядеть на еду, Алла перевела взгляд на противоположный конец стола, где в окружении ближайших приятелей восседала Лариса Бузякина. Она с интересом отметила, что тарелка актрисы так и осталась пустой. Официант попытался положить ей кусок мяса, но она лишь скривилась и отмахнулась от него, как от назойливого насекомого. И как ей удается равнодушно наблюдать за жадно поглощающими всю эту вкуснятину гостями? Не похоже, чтобы Бузякина страдала! А вот Алла едва сдерживалась, чтобы не навалить себе полную тарелку с горкой. Зато от нее не укрылся тот факт, что Лариса то и дело прикладывается к бокалу, а услужливые официанты постоянно ей подливают. Может, из-за этого ее прозрачные голубые глаза кажутся остекленевшими? Если она не начнет закусывать, то скоро окажется под столом! Актриса уже проявляла признаки опьянения: ее речь стала громче, она часто смеялась, а рука все с большим трудом нащупывала тонкую ножку бокала. Алла напрягла слух, пытаясь уловить, о чем идет разговор.

– …невероятного результата! – донеслись до нее слова Ивана Парахневича. – Сколько, говоришь, ты сбросила?

– Тридцать четыре кило! – с гордостью отвечала Бузякина. – Страшно представить, да? – Актриса запрокинула голову и расхохоталась. Смех ее показался Алле наигранным.

– Какие-то таблетки? – продолжал допытываться продюсер. Он подсознательно положил руку на сильно выпирающее брюшко, и Алла поняла, что его интерес отнюдь не праздный. – Тайские?

– Что ты, дорогуша, ты же знаешь мое отношение ко всякой «химии»! – с возмущением затрясла тщательно уложенными кудрями Лариса. – Только натуральные способы, уверяю тебя! Вакуумный массаж – это просто чудо какое-то, понимаешь? После каждой процедуры теряешь по паре кило!

– Я пробовала массаж – полное фуфло! – лениво вставила свои пять копеек Ивакова. – Может, граммов триста и уходит, но за обедом они возвращаются и приводят с собой еще пятьсот!

– Ну не один же массаж, Оля, это и ежу понятно! – поморщилась Лариса, словно беседовала с умственно отсталой или ребенком. – Еще диета, водоросли… Знаете, эти японские водоросли невероятно полезны: они выводят токсины и помогают организму убирать излишки жидкости! А еще йога.

– Йога помогает, только если заниматься регулярно и годами, – снова вмешалась Ивакова.

– А это не простая йога, – возразила Бузякина, глядя на соперницу с чувством превосходства. – Особая йогическая практика. Долго объяснять, но она основана на дыхательной гимнастике и наборе специальных упражнений… И, само собой, сила воли – без этого ничего не выйдет!

Вот оно – сила воли, только где ее взять? Когда в холодильнике мышь повесилась, еще можно как-то продержаться, не испытывая соблазна, но что делать, если вокруг тебя ломятся столы?! Бузякину это, видимо, нисколько не беспокоило: она налегала на шампанское, скользя пустым, ничего не выражающим взглядом по источающим головокружительные запахи блюдам.

Алла старалась жевать как можно медленнее – Добрая говорила, что такой способ позволяет быстрее насыщаться малым количеством пищи. Она больше не глядела на Марину, так как та с олимпийской скоростью уписывала здоровенные куски мяса и рыбы, дополняя их сырами и паштетами из плетеных корзин. Алла смотрела только в собственную тарелку и, изредка, на другой конец стола, где сидела Бузякина и другие знаменитости. В какой-то момент актриса извинилась и встала, заявив, что ей пора припудрить носик. Нетвердой походкой она направилась к выходу из зала, и это послужило сигналом для всех, кто тоже хотел выйти из-за стола. Алла вскочила одной из первых.

– Ты куда? – спросила Марина, протягивая руку за очередным куском «Грюйера».

– В туалет. Ты в курсе, как его найти?

– Могу предположить, что туалет тут не один!

Спросив у проходившей мимо официнтки, где располагается уборная, Алла поднялась на второй этаж. Здесь не оказалось ни души – даже странно, учитывая, сколько народу в доме. Вдоль длинного коридора было множество дверей, и Алла спросила себя, каково это – жить в таком большом особняке. Семья Бузякиной определенно меньше, чем количество прислуги! Несмотря на то что Алла не отказалась бы от квартиры побольше, она ни за что не потерпела бы на своей жилплощади посторонних. Кроме того, она не представляла, как командовать домашним персоналом. Алла умела руководить, ведь под ее началом находились взрослые, сильные мужчины, каждый со своими «тараканами» в голове, но это не шло ни в какое сравнение с управлением прислугой!

Проходя мимо одной из дверей, которая оказалась приоткрытой, Алла услышала приглушенные голоса. Ей следовало пройти мимо, ведь она в чужом доме и не должна проявлять излишнего любопытства. Однако Алла не смогла справиться с собой и притормозила, пытаясь разобрать, о чем речь.

– …скажу, скажу, я же обещал! – раздраженно говорил мужской голос.

– Ты уже давно обещаешь, но ничего не происходит! – плаксиво отвечал женский. – И ты продолжаешь с ней спать – думаешь, я не в курсе?!

– Это неправда, между нами давно ничего нет.

– Врешь ты все! Она замужем – ты, случайно, не запамятовал? А ты работаешь на моего отца!

– Милая, ты же понимаешь, что мы не можем просто так во всем признаться, да? Слишком многое завязано на Ларисе…

– Отец вернется, вот увидишь! Неужели ты думаешь, что он будет бегать до глубокой старости? ОБЭП до сих пор не смог ничего доказать!

– За твоего папашу крепко взялись, и может случиться, что он никогда не вернется, а Лариса окажется единоличной владелицей всего, что заработал твой отец за все эти годы.

– Если ОБЭП доберется до папы, то… Ты считаешь, мы можем лишиться всего?

– Если они докажут, что Лариса – лишь формальный собственник, то да. Конечно, у нее вряд ли отберут недвижимость, но ведь российские счета твоего отца арестованы – могут и до ее счета добраться!

– И что делать?

– Не забивай себе голову, я над этим работаю. Давай-ка успокойся и вытри глазки – тебе вредно плакать!

Алла быстренько заскочила за угол, чтобы избежать встречи с выходящими из комнаты людьми. Несомненно, женщина – дочь Бузякиной, но кто мужчина? Алле было очень интересно, но она не решилась заглянуть за угол из опасения, что ее заметят. В конце концов, это дело ОБЭПа, и в ее обязанности не входит оказывать им помощь – сами разберутся! Да и что, собственно, она такого узнала?

Решительно тряхнув волосами, избавляясь от остатков любопытства, Алла зашагала к туалету. Закончив дела, она снова вышла в коридор и огляделась. Возвращаться в столовую не хотелось – там снова возникнет куча соблазнов, а ведь очередь до десерта еще даже не дошла – страшно представить, что подадут в завершение трапезы… Нет, с этим пора завязывать!

– Уходите? – вежливо поинтересовалась горничная, подавая ей дубленку.

– Хочу немного прогуляться по саду. Можно?

– О, разумеется! Сад большой, и фонари горят – вам понравится. Хотя довольно холодно, так что не задерживайтесь снаружи: мне на мобильный пришло предупреждение, что ожидается метель! И еще одно: не выходите, пожалуйста, за территорию.

– Почему? – удивилась Алла.

– Ну темно уже… – Горничная как-то странно стрельнула глазами в сторону двери. – А еще там, за забором, палаточный лагерь.

– Какой, простите, лагерь?

– Ну, бомжи там живут, понимаете?

– Что, прямо рядом с особняком?

– В подлеске. Там, дальше, дачные домики, и бомжи… ну они людям строиться помогают, мелкий ремонт делают. Вы не подумайте, они мирные, но если хлебнут лишку… Короче, сами понимаете!

Поблагодарив предупредительную горничную, Алла вышла за дверь и с наслаждением вдохнула морозный воздух. В темном небе кружились снежинки, словно крошечные балерины, танцующие замысловатый танец, неизменно заканчивающийся на земле. Сугробов еще не навалило, но землю покрывала тонкая корка льда, припорошенная снежком, – опасное время для пешеходов, да и для автомобилистов тоже. Горящие в садовых аллеях фонари придавали снежинкам таинственное свечение, словно они несли в себе невидимые глазу источники света. Алла оглянулась на дом: какой же это все-таки монстр! Интересно, в какую сумму обошлось строительство? Здание «косило» под старинный особняк, хотя строители явно сэкономили на внешней отделке, и кое-где лепнина уже начала осыпаться. Если муж Бузякиной не вернется, сможет ли она поддерживать такую махину в надлежащем состоянии? Ларисе придется избавляться от дорогущей недвижимости, но кто купит такое… «великолепие»?!

Громкий визг резанул Аллу по ушам, и она вздрогнула: он донесся не изнутри дома, а, похоже, с обратной его стороны, выходящей к лесополосе. Вопль повторился еще громче, еще надрывнее, и Алла, скользя по покрытой льдом дорожке, поспешила на звук. Обогнув строение, она вышла в тускло освещенный внутренний двор и застыла, пораженная открывшимся перед ней видом. На газоне, запорошенном снежком, сидела та самая любезная горничная, которая предупредила ее о возможном изменении погоды и о бомжах. Рядом с женщиной валялся зеленый пуховик – видимо, она накинула его на плечи, когда ненадолго вышла из дома. Но, разумеется, не горничная, и даже не ее дикий, испуганный взгляд и скривившийся в гримасу рот произвели на Аллу такое сильное впечатление, а тело, застывшее в нескольких шагах от нее. Женщина лежала ничком, и лица было не разглядеть, но этого и не требовалось: голубое, отороченное мехом платье, обтягивающее стройное тело и переливающееся в неярком свете фонаря, висящего над черным входом, не оставляло сомнений, что это – Лариса Бузякина!

Опомнившись, Алла приблизилась и попыталась прощупать пульс на шее актрисы – его не было. Вокруг головы расплывалось маленькое пятно темной маслянистой жидкости. Крови было немного. Задрав голову, Алла увидела балкон на втором этаже – очевидно, с него и упала звезда сериалов. Странно, не так уж и высоко – люди, падающие и с более значительной высоты, нередко выживают!

– Что тут происходит?! – раздался громкий голос. Обернувшись, Алла увидела Ивана Парахневича, и он был не один: за его спиной толпились десятка два гостей – судя по всему, они тоже слышали крики горничной, обнаружившей труп хозяйки.

– Ла… риса? – не веря собственным глазам, пробормотал между тем продюсер, подходя ближе. – Как это? Что… что, черт подери, произошло?!

Кто-то из толпы, сдернув с себя куртку, попытался накрыть тело, но Алла решительным жестом остановила его.

– Никому ничего не трогать! – рявкнула она. Алла боялась, что силы ее голоса не хватит, чтобы перекрыть поднявшийся гвалт, но сама удивилась, какое впечатление произвел ее окрик: наступила прямо-таки мертвая тишина, лишь время от времени прерываемая всхлипами по-прежнему сидящей на газоне горничной.

– Это кто еще? – раздался недоуменный баритон, принадлежавший звезде полицейских сериалов Макару Руденичу.

– Следственный комитет, – привычно ответила Алла, даже не удосужившись извлечь из сумочки документы: она по опыту знала, что заветная фраза обычно снимает вопросы об идентификации личности, слишком уж серьезно звучит – «СК»! И добавила: – Пока не доказано, что произошел несчастный случай, это – место преступления!

* * *

Перед глазами Мономаха плясали разноцветные блики, и он почти не видел людей, сидящих за столом. После двух суток, большей частью проведенных у операционного стола, он не чувствовал ни сил, ни желания в чем-либо разбираться, но избежать разговора не мог. Инцидент произошел в его отделении и, что самое неприятное, с его пациенткой. Мономах мог думать только об одном: успей он выйти из здания больницы двадцать пять часов назад, ничего бы этого не произошло. Ну или в крайнем случае произошло бы в его отсутствие, и он не стоял бы сейчас перед начальственными очами, словно мальчик, которого отчитывают за драку с одноклассником.

На выходе на него налетела медсестра с приемного отделения и, схватив за руку, потащила обратно.

– Ой, Владимир Всеволодович, скорее, пожалуйста, – всем велели срочно вернуться на места! – тараторила она. – Сейчас обзванивают тех, кто сможет приехать помогать… Ой, там такое творится, такое!

– Да что творится-то? – не понял Мономах.

– А вы разве не слышали грохота?

Что-то действительно слышал – очень громкий звук, – но в большом городе в разгар рабочего дня чего только не услышишь, не говоря уже о том, что поблизости расположен военный полигон.

– Неужели теракт? – похолодел Мономах. – Или взрыв газа?

– Авария на перекрестке, прямо напротив нас, представляете? Просто жуть какая-то, нарочно не придумаешь: у грузовика тормоза отказали, и он въехал в пробку – машин просто тьма стояла на светофоре! А грузовик-то был груженный металлической арматурой, и она то ли вовсе не была закреплена, то ли плохо… Короче, машина на полном ходу перевернулась, груз посыпался на проезжую часть, легковушки – всмятку, что-то взорвалось и горит… Ой, Владимир Всеволодович, в приемном настоящий ад творится!

Все это медсестра говорила, несясь по больничному коридору рядом с ним, ноздря в ноздрю. Когда Мономах распахнул двери в приемное отделение, он понял, что она права: количество народу в крохотном помещении зашкаливало, пол был заляпан кровью, туда-сюда сновали люди в форме. Мономах бессознательно отметил, что среди них не было врачей «Скорой помощи», только пожарные и полицейские – видимо, они первыми оказались на месте происшествия и эвакуировали пострадавших в ближайшее медицинское учреждение. Не успел Мономах оглядеться, как к нему подскочил Мейроян. Обычно одетый с иголочки, с идеально подстриженной густой шевелюрой и усами, сейчас хирург выглядел взъерошенным, а его белоснежный халат покрывали кровавые пятна.

– Слава богу, вы здесь! – сказал он, перекрикивая плач, стоны и окрики полицейских, пытающихся помочь пожарным и санитарам втиснуть в свободное пространство каталки и носилки. Самых тяжелых пострадавших пришлось укладывать прямо на бетонном полу, подстелив под низ простыню или верхнюю одежду раненых. Приемное отделение напоминало поле боя.

– Пациентов, пришедших по записи на плановую госпитализацию, отправили домой, – продолжал Мейроян. – Часть из тех, кого притащили сюда, придется перенаправить в Джанелидзе или ФГБУ[1], ведь у нас нет ожогового центра, да и вообще… Черт, не приспособлены мы для оказания экстренной помощи!

– С ними связались? – отрывисто спросил Мономах, затравленно озираясь по сторонам. – Они едут?

– Едут, но в городе пробки – час пик ведь, черт его дери! Троих я определил к нам, в ТОН[2], но тут полно народу с повреждениями позвоночника, и ни мы, ни Тактаров всех принять не сможем.

– Не паникуйте, Севан, – пробормотал Мономах, – поставим дополнительные койки… Санитары!

С той минуты, как он вошел в приемное отделение, у Мономаха было всего несколько коротких перерывов – на кофе и на перекус (благослови господь Алину, самую лучшую медсестричку в отделении, которым он руководил: она принесла начальнику бутерброды и домашний винегрет). Еще ему удалось немного вздремнуть под бдительной охраной санитарки тети Глаши, которая в течение часа держала оборону возле его кабинета, не позволяя никому нарушить покой заведующего. Ни один пациент не погиб, они сумели спасти всех. Тактаров в травматологии потерял троих. И вот, после всего случившегося, Мономах вынужден стоять здесь и выслушивать вопли Муратова из-за того, что в отсутствие наблюдения – из-за суматохи, творящейся во всех отделениях, – пациентка умудрилась свести счеты с жизнью!

– Почему на посту не оказалось медсестры, Владимир Всеволодович? – сурово сдвинув кустистые брови, вопрошал Муратов. Он определенно работал на публику, а именно – на мужчину и женщину, расположившихся за столом напротив кресла главврача. Женщина приходилась погибшей матерью, кем был мужчина, Мономах не уловил.

– Потому что постовая сестра занималась приемом пострадавших в аварии, – деревянным голосом ответил он на вопрос. – Как и почти все сестры практически в каждом отделении больницы.

– Мы сейчас говорим о вашем отделении, Владимир Всеволодович! – отмахнулся от его резонов главный, делая ударение на слове «вашем». – Как вообще девочка могла выйти на крышу?!

Мономах и сам удивлялся. То, что пациенты открыли окно, в порядке вещей: в это время года коммунальщики обычно стараются сверх меры и топят по максимуму, отчего перегруженные койками небольшие палаты становятся похожи на настоящие душегубки. Но вот то, что пациентка зачем-то вылезла через это окно на крышу соседнего нижестоящего корпуса, здравому объяснению не поддавалось. В палате в это время находилась лишь одна лежачая больная, которая, в силу своего положения, не смогла помешать девице сделать то, что она сделала. Она догадалась нажать на кнопку вызова медперсонала, но медсестры, включая постовую, занимались тяжелыми вновь прибывшими, поэтому реакция последовала слишком поздно, и девочка сорвалась.

Калерия Куликова входила в балетную труппу Мариинского театра. Полгода назад она получила травму коленного сустава. Кажется, это случилось во время репетиции – вроде бы девушку уронил партнер. Поначалу Калерия даже не обратила на это внимания: она чувствовала боль, но представители ее профессии привычны к таким вещам, и она испугалась лишь тогда, когда не сумела утром встать на ноги – они просто-напросто ее не слушались. Операция помогла юному дарованию подняться и вновь начать ходить, но, само собой, ни о каком скором возвращении в балет речи идти не могло. Неужели это стало причиной суицида?

– В истории болезни написано, что операция Калерии Куликовой прошла успешно? – продолжал Муратов, почему-то с вопросительной интонацией. – Это было несколько месяцев назад, а сейчас она лежала на реабилитации?

– Верно, – признал Мономах. – Я готовил ее к выписке, но возникли кое-какие проблемы.

– Проблемы?

– У Куликовой был значительный недостаток веса…

– Как вы не понимаете, она же балерина – они обязаны следить за фигурой! – вмешалась мать покойной. Ее глаза неестественно блестели, и Мономах предположил, что она находится под действием каких-то сильнодействующих препаратов. Которые, по всей видимости, ей не помогают!

– Владимир Всеволодович, как вес пациентки связан со случившимся? – поинтересовался Муратов. Хотя, пожалуй, «поинтересовался» – не совсем правильное слово: Мономах не сомневался, что главному неинтересно, как все было на самом деле, просто происходящее доставляет ему удовольствие. Муратов спит и видит, как бы убрать Мономаха не только с поста заведующего, но и из вверенной ему больницы. Он не может этого сделать без веских оснований. Имя Владимира Князева хорошо известно в медицинских кругах, ведь он является одним из ведущих врачей-травматологов города, поэтому его увольнение вызвало бы волну недоумения и даже возмущения. Уникальные операции, которые проводятся в ТОНе, зачастую не имеют аналогов. Мономаху удалось собрать под свое крыло лучших врачей, включая иностранных специалистов, и очередь к нему стоит на годы вперед. Это-то и не дает покоя Муратову и его приятелю, врагу и конкуренту Мономаха Тактарову, заву травматологическим отделением. Так что происшествие в ТОНе на руку им обоим, а что, как и почему – дело десятое! И меньше всего Мономаху хотелось сейчас рассуждать об особенностях профессии Куликовой, однако ему не оставили выбора.

– Недобор веса, как и перебор, имеют прямое отношение к реабилитации пациента с суставными проблемами, – пояснил он сквозь зубы. – А о причинах случившегося мне ничего не известно!

– Сестра сказала, что вы пообещали кормить Калерию насильно, если она не прекратит отказываться от пищи! – всхлипнула мать самоубийцы. – Может, она испугалась…

– Вы хотите сказать, что доктор Князев угрожал вашей дочери? – Муратов едва сдерживался, чтобы не запрыгать от восторга.

– Она была обессилена! – рявкнул Мономах. – Как она могла разрабатывать ногу и восстанавливать двигательную функцию, питаясь одним святым духом?!

– По-моему, слежка за диетой больных не входит в ваши должностные обязанности, доктор! – процедила Куликова.

– Ошибаетесь, входит! Недаром существуют такие понятия как «первый стол», «второй стол» и так далее: вашей дочери было предписано усиленное питание. Конечно, у нас здесь больница, а не мишленовский ресторан, и допускаю, что ваша дочь привыкла к другому рациону. Однако насколько я понимаю, вы не приносили Калерии домашнюю пищу, а нашу она есть отказывалась. Я не представляю, как у нее хватило сил добраться до окна и вылезти на крышу, ведь ее состояние кроме как анемичным не назовешь!

– У моей дочери не было анемии! – возмутилась Куликова. – Она была худенькой, как все балерины – а как вы себе представляете солистку, которую партнер не в состоянии удержать на вытянутых руках? Что, девочке всю жизнь прозябать в кордебалете, имея такой талант?!

– Я не балетмейстер, я – врач, – буркнул Мономах. – Мое дело – поставить больного на ноги и сделать для этого все, что потребуется. Даже кормить внутривенно!

– Владимир Всеволодович… – начал Муратов, но тут в дверь кабинета постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Вернее, вошла – невысокая блондинка в белом халате со строгим пучком на затылке. Стройная, подтянутая и весьма деловая. Мономах знал, что она входит в состав комиссии по проверке деятельности больницы и лично Муратова на посту главврача. Кажется, ее фамилия Нелидова? В основном комиссия занималась бухгалтерским аудитом, однако включенные в нее врачи-специалисты ходили по отделениям, проверяли истории болезни и беседовали с докторами. Мономаху пока не довелось познакомиться с Нелидовой поближе, но те, кто уже имел это сомнительное удовольствие, утверждали, что она – дама въедливая и невероятно придирчивая.

– Простите, но я только что узнала об ужасной трагедии, случившейся в отделении ТОН, – елейным голоском пропела Нелидова, прикрывая за собой дверь. – Примите мои соболезнования, – обратилась она к родственникам самоубийцы, безошибочно определив, кто эти люди. – Однако, Тимур Айдарович, я не совсем понимаю, зачем здесь присутствует доктор Князев?

– То есть как это – зачем? – набычился главный. – В его отделении…

– Да-да, все так, – перебила Нелидова, – но ведь нам пока не известны причины случившегося, верно? Очевидно, они не имели отношения к безупречно проведенной операции, назначенной схеме лечения и реабилитации больной!

Переведя взгляд на Муратова, Мономах заметил, как толстая шея главврача наливается кровью. Ему все время казалось, что, не ровен час, главного может хватить удар – любая мелочь выводила его из себя, а тут женщина позволила себе вступить с ним в пререкания, да еще и в присутствии посторонних! Будь Нелидова его подчиненной, он тут же поставил бы ее на место, но, к несчастью Муратова, ее начальство располагалось гораздо выше его кресла, и ее мнение было важно в заключении, которое комиссия должна вынести по окончании проверки. Муратов не сомневался, что это заключение окажется положительным, ведь он подсуетился заранее, «занес» кому надо… И все же ссориться с Нелидовой не стоило!

– Верно, – с явной неохотой признал он. – Однако налицо вопиющая халатность персонала, не уследившего за пациенткой!

– Помилуйте, Тимур Айдарович, какая халатность? – всплеснула руками член комиссии. – Насколько я могу судить, вины доктора Князева здесь нет: он в тот момент находился в операционной. Медсестры не смогли сразу прибежать в палату, так как занимались экстренно поступившими пострадавшими, а не потому, что распивали чаи в сестринской или болтали по телефону! И, наконец, простите, конечно, – она быстро взглянула в сторону родственников юной балерины, – но здесь у нас не детская больница и не психиатрическая лечебница: предполагается, что в палатах лежат взрослые люди, отдающие себе отчет в своих действиях, – врачи и медсестры не обязаны привязывать их к койкам простынями! Владимир Всеволодович, вы разговаривали с пациенткой? – обратилась она к Мономаху.

– По мере необходимости, – ответил он. – Естественно, мы обсуждали схему реабилитации…

– Говорила ли вам Куликова о том, что намерена покончить жизнь самоубийством?

– Разумеется, нет!

– Замечали ли вы в ее состоянии хоть что-то, указывающее на это намерение?

– Нет, но я же не психиатр!

– Вот именно, Владимир Всеволодович, вы – хирург, а не психиатр. Если бы вам показалось, что больная склонна к суициду, вы вызвали бы соответствующего специалиста?

– Само собой. Но у Куликовой были проблемы только с питанием. Я разговаривал с ней, разговаривал с ее матерью… – Мономах мельком взглянул в сторону Куликовой. На лице у той было написано: «Ничего не знаю, впервые слышу!»

– Зачем?

– Пытался убедить ее проконсультироваться с психологом.

– И?

– И она посоветовала мне заниматься своим делом и не лезть в чужое.

– Ясно. Вот видите, Тимур Айдарович, – снова обратилась Нелидова к главному, – нет никакого смысла держать доктора Князева здесь и проводить разбирательство еще до того, как будет готов отчет патологоанатома! Мы понятия не имеем о причинах, подвигнувших бедняжку на столь радикальный шаг. Что же касается возможной халатности персонала… Что ж, тут еще нужно разбираться и разбираться. Обещаю вам, что лично займусь этим случаем и, если кто-то действительно виноват в гибели вашей родственницы, он понесет заслуженное наказание!

Последняя фраза Нелидовой была адресована Куликовой и ее спутнику.

– Ну уж нет, вам не удастся замотать это дело! – воскликнула мать. – Если я не найду правды здесь, то обращусь в другие инстанции!

– Я не могу помешать вам это сделать, – спокойно ответила на это Нелидова. – Но на вашем месте я бы, по крайней мере, дождалась результатов вскрытия. Потом вы можете действовать, как сочтете нужным. А теперь, если позволите, Тимур Айдарович, я украду у вас доктора Князева: он нужен мне по важному делу!

Муратов не нашелся что возразить, и Мономах в сопровождении Нелидовой покинул кабинет, оставив главного наедине с возмущенными родственниками покойной.

– О чем вы хотели со мной поговорить? – спросил Мономах, когда они отошли от вотчины главврача на безопасное расстояние.

– Я? – удивленно переспросила Нелидова. – Ну разве что о том, что вам сейчас следует отправиться домой и хорошенько выспаться, ведь двое суток на ногах – это не шутки! Да, и, Владимир Всеволодович, возьмите такси: в вашем состоянии садиться за руль просто неразумно!

И, оставив ошарашенного Мономаха пялиться ей в спину, Нелидова зашагала к лифту, стуча каблучками.

* * *

– А с чего ты взяла, что это может быть убийство? – недоуменно спросил Дед, когда Алла вкратце изложила ему свою точку зрения по делу. Дед, он же Андрон Петрович Кириенко, генерал-майор юстиции и руководитель следственного управления, являлся непосредственным начальником Аллы. Его совершенно не порадовала новость о том, что его собственная подчиненная стала свидетелем трагического происшествия со звездой сериалов. Еще больше он расстроился, когда она предположила, что гибель Ларисы Бузякиной могла быть и не несчастным случаем. Кириенко, как и большинство его коллег, не любил иметь дело со знаменитостями: эти люди неизменно возбуждают СМИ, особенно если речь идет о чем-то плохом, и находится немало желающих «порулить» следствием, указать «верное» направление и вообще – всячески путаться под ногами, мешая работать.

– Я не до конца уверена, – осторожно ответила на вопрос Алла. – Но, видите ли, Андрон Петрович, есть нестыковки…

– Например?

– Ну, во-первых, если не убийство, тогда – что?

– Да что угодно – несчастный случай, самоубийство, наконец! – развел руками Дед.

– Вот тут-то и начинаются нестыковки, о которых я говорила! Во-первых, с чего бы Бузякиной кончать с собой – у нее карьера только-только начала набирать новые обороты!

– Откуда тебе это известно?

– Так, поговорила кое с кем… За ужином она отлично себя чувствовала, прекрасно выглядела и была само гостеприимство. Человек в таком приподнятом настроении не станет бросаться с балкона!

– Хорошо, а несчастный случай? – не сдавался Дед. – Ты же сама говорила, что Бузякина много пила и почти ничего не ела: может, она вышла на балкон продышаться, голова закружилась от перепада температуры, и…

– Все возможно, – быстро согласилась Алла, – но перила на балконе достаточно высокие – Бузякина не могла просто оступиться! Чтобы упасть, она должна была перегнуться через перила или даже встать на них. Нет, что-то мешает мне в это поверить! Криминалисты нашли на балконе пуговицу – по виду, от свитера или кофты. На Ларисе в тот вечер было шелковое платье без пуговиц – получается, кто-то находился рядом с ней в момент смерти!

– Но ты же понимаешь, что пуговица могла оказаться там раньше, да? Ее могли обронить накануне, а то и вовсе за неделю до вечеринки!

– Она не просто упала, а была вырвана с мясом, Андрон Петрович! – возразила Алла.

– То есть ты предполагаешь наличие борьбы? – задумчиво протянул тот. – А что патолог говорит?

– Вскрытия еще не было – слишком большой наплыв покойников в выходные, а ведь смерть Бузякиной пока не признана криминальной. Но судмедэксперт сказала, что на запястьях и предплечьях жерт… то есть покойной, обнаружены свежие синяки.

– А чьи-то еще пальчики, потожировые следы обнаружены?

– Масса! Одной прислуги в доме Бузякиной человек двадцать. А еще гости…

– Знаешь, подруга, мне кажется, ты нагнетаешь! Может, дело в том, что погибшая – известная личность? Мы всегда думаем, что такие люди не могут, скажем, попасть под машину, переходя улицу в неположенном месте, – их обязательно должны сбить намеренно. Или, к примеру, знаменитости не умирают от паленой водки, их непременно травят завистники и прочие недоброжелатели!

– Все не так! – возмутилась Алла, но Дед остановил ее властным взмахом руки.

– Значит так, я даю тебе три дня – как в сказках, помнишь? Если за трое суток у тебя не найдется нормальных доказательств, мы закроем дело о самоубийстве. Ну или несчастном случае. Ты же понимаешь, как меня сейчас прессовать станут?

Алла напустила на себя виноватый вид.

– Ну вот – значит, знаешь. Жду тебя через три дня. Не найдешь оснований для возбуждения по убийству – не обессудь!

* * *

– Так это убийство или нет? – поинтересовался Антон Шеин, старший оперативник Аллиной бригады. Он был не только старше остальных по возрасту, но и наиболее авторитетным из них. Сам Шеин считал, что его жизненный опыт и вовсе незаменим: будучи несколько раз женат и разведен, он справедливо полагал, что прошел все семь кругов ада, попутно выяснив, что рая не существует.

– Пока ищем доказательства для Де… в смысле, для Кириенко, – ответила Алла, усаживаясь на свое место и привычным жестом хватая огрызок карандаша. – И еще – ждем результатов вскрытия Бузякиной. Я надеялась, что его проведет наш новый патолог-эксперт, Иван Гурнов, но у них в больнице что-то случилось – авария, кажется, – и неожиданный наплыв покойников в тамошний морг помешает доктору Гурнову нам помочь. Так что с телом работает другой патологоанатом.

– Алла Гурьевна, а почему вы считаете, что Бузякина… – начал было Александр Белкин, представитель «молодого поколения» в отделе. Едва миновавший двадцатидвухлетний рубеж парень по праву считался самым молодым опером СК в Санкт-Петербурге.

– Ох, Александр, не начинайте! – поморщилась она. – Я только что отвечала на этот вопрос наверху, и мне не хотелось бы повторяться! До тех пор, пока не установлено, что имел место несчастный случай или самоубийство, мы считаем случившееся убийством.

Алла засунула кончик карандаша в рот, и присутствующие как завороженные уставились на следователя: ее привычка, словно бобер, сгрызать в задумчивости карандаши почти до грифеля была им хорошо известна. Шеин даже заметил, что Суркова, похоже, предпочитает канцелярщину твердости HB – видать, вкус у нее какой-то особенный, не иначе!

– Пока мы ждем, – продолжила она, – давайте поработаем с людьми. В момент гибели Ларисы в доме находилась чертова туча народу, включая обслугу, – кто-нибудь просто обязан был что-то видеть, слышать или хотя бы подозревать!

– Зря потратим время! – процедил Дамир Ахметов, возясь со своим ноутбуком. – Если окажется, что это несчастный случай…

В этот момент кто-то настойчиво и громко постучал в дверь.

– Войдите! – крикнула Алла, и дверь тут же распахнулась настежь, впустив молодую женщину. Одета незнакомка была в длинную норковую шубу, блестящую, словно слюда, и сапоги на высоченном каблуке (Алла про себя поздравила незнакомку с хорошим чувством равновесия).

– Вы – следователь Суркова? – поинтересовалась вошедшая. – Я вас видела на банкете!

– Неужели?

Алла наморщила лоб, пытаясь припомнить это ничем не примечательное лицо, но не смогла: если она и находилась среди гостей, то ничем особенным себя не проявила.

– Я – дочь Ларисы Бузякиной, Дарья Томина, – представилась посетительница.

– Ах, вот оно что… – Алле тут же вспомнился невольно подслушанный в доме актрисы разговор. Женский голос, вне всяких сомнений, принадлежал Дарье, но кто же был ее собеседник? – Чем мы можем вам помочь?

– Я знаю, все думают, что мама случайно сорвалась с балкона, но я в это не верю. Вы действительно можете помочь: посадите убийцу!

– Погодите, – вмешался Антон, приближаясь сбоку неслышно, словно барс, – я правильно понимаю, что вы знаете, кто…

– Разумеется! – перебила девушка, вызывающе выпятив короткий подбородок. Алла заметила, что дочь Ларисы определенно пошла не в нее – вероятнее всего, в отца. Она была коренастой и круглолицей, ничем не напоминая утонченную, высокую мать. За исключением нескольких месяцев, когда Бузякина резко набрала вес, она всегда оставалась тонкой и воздушной. Лариса не могла похвастаться красивым лицом, но фигура была ее визитной карточкой. Дочка здесь явно подкачала, не спасали даже каблуки и дорогие шмотки!

– Вы можете назвать имя? – продолжил напирать Антон, игнорируя предупреждающий взгляд Аллы.

– Мою мать убила Инна Гордина! Не знаю, спланировала ли она это или все вышло случайно, но…

– Кто она такая, эта Инна? – прервала девушку Алла: ей не понравилось, что Шеин перехватил инициативу. И не потому, что она являлась сторонницей жесткой субординации, а исключительно из боязни, что его напористость может отпугнуть возможную свидетельницу. Как все мужчины, Антон предпочитал сразу брать быка за рога, а не рассусоливать, медленно приближаясь к сути вопроса.

– Змея она, вот кто! – буквально выплюнула Дарья.

– Вы присядьте-ка, ладно? – предложила Алла, выдвигая ближайший стул. – И объясните толком, какое отношения Инна Гордина имеет к вам и вашей матери!

Аккуратно подобрав полы шубы, Дарья опустилась на сиденье и закинула ногу на ногу. Алла невольно сравнила ее короткие, полные икры «бочоночком» со стройными ногами Ларисы – как же природа порой отдыхает на детях!

– Инна Гордина – дочка дяди Киры… то есть Кирилла Гордина.

– Это тот, которого посадили за махинации с загородной недвижимостью? – встрял Дамир, услышав знакомое имя.

– Правильно, – кивнула Дарья. – Он умер в тюрьме. Но папа сделал все, чтобы его семья не осталась внакладе: он помогал тете Оле, а когда и она умерла, Инна стала жить с нами. Имущество дяди Киры пришлось продать с молотка, чтобы рассчитаться с его долгами, но этого не хватило, и папа, пока мог, отдавал деньги кредиторам из своего кармана. А эта тварь так нам за все отплатила!

– Почему вы считаете, что Инна имеет отношение к гибели вашей матери? – спросила Алла. – На каком основании?

– На том основании, что в тот момент они находились вместе на балконе!

– Откуда вам это известно?

– Да я видела, как Инна туда входила!

– Вы видели их вдвоем?

– Нет, но… я видела, как Инна выскочила оттуда, а потом раздался крик снизу, и я побежала посмотреть, что случилось. А там… там мать, понимаете?!

– Инна, – медленно произнесла Алла, пытаясь прояснить сказанное и одновременно обдумывая полученную информацию, – вы говорите, что фактически стали свидетелем убийства матери?

– Ну… наверное, можно и так сказать, да! – тряхнула головой Дарья.

– Вы видели Инну после?

– Да вы хоть представляете, что я чувствовала в тот момент?! Моя мать умерла, ее убили!

– Скажите, Дарья, а зачем Инне Гординой убивать Ларису?

– Этого я не знаю, – буркнула девушка. – Но вот что я знаю: мать и Инна в последнее время без конца ссорились.

– Из-за чего?

– По-моему, это как-то связано с папой. Почему бы вам у самой Инны не спросить?

Когда Дарья Томина удалилась, получив от Аллы заверения в том, что она обязательно выяснит, что случилось с Бузякиной, в комнате на короткое время установился режим полной тишины. В этой тишине, густой, как сметана, слышалось лишь тиканье часов с боем – подарок Деда на какой-то праздник. Штука дорогая, но чужеродно смотревшаяся на фоне современной, почти спартанской обстановки кабинета.

– Что скажете, коллеги? – поинтересовалась Алла, первой нарушая молчание.

– Прям цыганочка с выходом! – ухмыльнулся Ахметов. – Нежданчик…

– А мне вот кое-что странным показалось, – задумчиво покачал головой Белкин.

– Ну, Александр, поделитесь с нами, – предложила Алла.

– Не знаю, заметили ли вы, но Дарья назвала Томина папой, а вот Бузякину…

– Она ни разу не назвала ее мамой – только матерью, верно! – перебил Шеин.

– Да, как-то не вяжется с дочерним горем и непреодолимым желанием наказать преступника, – пробормотал Ахметов. – И все-таки с этой Гординой поговорить необходимо!

– Согласна, – кивнула Алла. – Может, мы сразу все и узнаем: послушаем ее версию, выясним насчет алиби.

– Ну, Алла Гурьевна, – хлопнув себя по ляжкам, сказал Антон, – похоже, тут и в самом деле попахивает преступлением!

* * *

Иван Гурнов открыл калитку, и навстречу ему из дома вылетел огромный лохматый зверь. Если бы патологоанатом не знал, что Владимир Князев держит гигантского ирландского волкодава, он, несомненно, наложил бы в штаны и рванул за забор. К счастью, мужчина и собака были знакомы, поэтому Иван лишь ласково потрепал ее по холке и умело предотвратил его наскок себе на грудь (стоя на задних лапах, Жук был одного роста с долговязым Гурновым).

– Ну, и где твой папка? – спросил он и, по понятной причине не дожидаясь ответа от пса, двинулся к дому. Однако не успел Иван дотянуться до ручки, как дверь распахнулась и на пороге нарисовался невысокий, стройный молодой человек восточной наружности.

– Ты кто? – изумился Гурнов, отступив назад и едва не навернувшись на ступеньках.

– Я Сархат, – спокойно ответил незнакомец. – А вы?

То, что юноша – именно Сархат, а не Семен или Антон, было ясно и без паспорта, однако Иван был настолько удивлен, увидев в доме друга незнакомого человека, что не сразу нашелся что ответить на такой наглый вопрос. Он знал, что у Мономаха есть домработница, но мальчишка-гастарбайтер, ведущий себя здесь как дома, – дело другое!

– Ты меня в дом-то впустишь? – не отвечая на вопрос, поинтересовался Иван.

– Если вы к дяде Вове, то к нему нельзя, – вполне дружелюбно, но твердо заявил Сархат. – Спит он. Устал очень после суток. Вернее, после двух.

– Я в курсе, – поморщился Гурнов. – А долго спать вредно для здоровья – это я тебе как врач говорю!

– А, так вы тоже… погодите, а вас, случайно, не Иваном зовут?

Вот это да! Выходит, парнишка в курсе его существования, а сам Иван – ни сном ни духом?

– Точно! – кивнул он и, устав стоять в дверях, отодвинул Сархата в сторону и втиснул свое высокое тощее тело в дверной проем. Видимо, их короткая перепалка разбудила Мономаха, потому что из гостиной раздался его заспанный голос:

– Кто там пришел, Сархат?

– Совесть твоя, – отозвался Иван, входя в комнату. Мономах сидел на диване и ерошил руками короткий ежик волос, пытаясь окончательно проснуться. – Я, понимаешь, вкалываю, как раб на плантациях, пытаясь тебе угодить, а ты трубку не берешь!

– Почему – как раб? – непонимающе уставился на друга Мономах. – И как ты хочешь мне угодить? Который час?

– Половина одиннадцатого. Вечера, естес-с-сно.

– Ого!

– Ну да, даешь стране угля – хоть мелкого, но много!

Гурнов скинул пальто и опустился в мягкое кресло, сложившись пополам, словно кукла-марионетка, и скрестив тонкие ноги с острыми коленками.

– Так что ты там говорил про раба? – повторил вопрос Мономах.

– Я сделал вскрытие твоей девочки – ну той, балетной.

– Когда ты успел?!

– Как только, так сразу. Под шумок. Сам понимаешь, бардак, со всеми этими пострадавшими в аварии, трупы складывают пирамидкой… Но я решил, что с теми товарищами все ясно, а вот с пациенткой твоей… Короче, я решил подсуетиться, пока ее родаки не разнесли больничку к чертовой матери!

– У них какая-то шишка знакомая есть в комитете?

– Слава богу, не у них, а у кого-то из знакомых, но и этого достаточно, чтобы напугать Муратова!

– Да, он легко пугается, – скривился Мономах. – Особенно если чувствует, что можно перевалить с больной головы на здоровую!

– Ну с тобой у него ничего не выйдет, хоть он из штанов выпрыгнет от усердия: с девчонкой определенно произошел несчастный случай.

– Не самоубийство?

– Нет, и я докажу это любому следаку.

– Следаку?

– Один уже скачет по больнице, кузнечик, со всеми балакает. До тебя, значит, еще не добрался?

– Меня Нелидова отправила домой отсыпаться. А с тобой он разговаривал?

– Да, и я сказал ему то же, что говорю тебе: несчастный случай. Думается мне, он придерживается той же точки зрения: баба с возу, кобыле легче! Ты ж понимаешь, с самоубийством возни больше и для них, и для нас.

– Почему ты так уверен? – перебил Мономах. – Я понимаю, если бы девочка вывалилась из окна, но она зачем-то выбралась на крышу!

– Этого тебе ни одна гадалка не объяснит! – развел длинными руками Гурнов. – Черт знает, что там в ее глупой голове могло… Слушая, я ж забыл совсем!

Вскочив с места, Гурнов кинулся в прихожую, где оставил сумку. Вернулся он с бутылкой дорогого коньяка.

– Вот! – гордо водрузив ее на стеклянный столик, сказал он. – Ты меня поишь-поишь мейрояновскими подношениями, а я все не отвечаю. Верно, считаешь меня скупердяем?

Доктор Севан Мейроян и в самом деле частенько угощал Мономаха армянским коньяком, которым снабжала его многочисленная ереванская родня.

– Брось, мне одному столько не осилить! – отмахнулся он.

– А твой приживал что, не пьет? – выгнул лохматую бровь патолог.

– Не спаивай мне молодежь!

– И в мыслях не было – нам больше достанется. Слушай, а откуда он вообще взялся, этот твой Салават?

– Сархат, – поправил Мономах. – Так, пришел…

– Приблудился то есть?

– Ну, можно и так сказать. Крышу с ребятами отремонтировал, а теперь по мелочи подсобляет.

– Он у тебя живет?

– В подсобке. Там есть свет и отопление.

– Я даже не сомневаюсь! Оно тебе надо?

– В смысле?

– С гастарбайтерами вечно проблемы!

– Он хороший парнишка.

– Да я не о том, Вовка! Ты что, вместо отца ему решил стать?

– У него есть отец, только он… ну, за границей, как ты понимаешь.

– Я-то понимаю, только вот, сдается мне, ты по Артемке скучаешь, вот и приютил у себя «сиротку»!

– Да не сирота он, говорю же!

– У нас-то здесь – считай, что сирота, но это не твоя печаль. Ты не обязан подбирать иностранных рабочих, давать им кров и трехразовое питание. Он как, за твой счет кормится?

– Нет, разумеется! – возмутился Мономах. – Во-первых, он работает, строит с бригадой дачи по соседству. Кроме того, по хозяйству помогает мне и Марии Семеновне.

– Так тебе, значит, одной домработницы не хватает – еще домработник понадобился? – хмыкнул Гурнов. – Ну ты рабовладелец!

– Давай вернемся к причине твоего визита, ладно? – поморщился Мономах.

– К бутылке, в смысле? Стаканы-то есть у тебя?

Мономах сходил за бокалами, и Иван разлил коньяк.

– Ты спрашиваешь, почему я настаиваю на несчастном случае? – уточнил он, пригубив напиток и посмаковав его на кончике языка. – Лимончик есть?

– Лимончика нет.

– Жаль… Так вот, у балеринки твоей были проблемы с весом – да ты и сам в курсе, так?

Мономах молча кивнул.

– Килограммов семь до нижнего предела нормы не хватало, ее ветром могло сдуть!