Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
Одержав первую, и пока единственную, победу в борьбе с Империей Ястребов, обитатели земель золотой магии уже готовы праздновать. Но Империя так просто не сдается. Тень направляет в мятежные края своего агента, который должен помешать золотому стрижу и его другу Райлану создать духа-защитника золотой земли. Находчивый, рвущийся к цели Ларри готов выполнить задание Тени любой ценой. Его долг – быть безжалостным и беспощадным, но неожиданно местным дикарям удается раздуть в его сердце искру добра. Что делать с этой глупой искрой? Конечно, задуть и вернуться к выполнению своей миссии. Но испытывать чувства, оказывается, так интересно. Восторг, любовь, счастье – и печаль, ненависть, отчаяние. Что же получится, когда золото и Тень сойдутся воедино?
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 342
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
В серии «АНИМА» вышли книги:
Золотой стриж
Серебряный Ястреб
Медная чайка
МоскваРОСМЭН2023
Золотая магия — повсюду. Даже когда была запрещена, даже когда мы жили без нее (что просто смешно, потому что лично мы из нее состоим, и это все равно что велеть камню не быть камнем). И если вам, прямо как мне сейчас, очень нужна хоть крупица волшебства, то вот простой способ ее найти.
Вообще-то это секрет, но я не слишком хорош в том, чтобы их хранить, — такова уж моя природа. Для начала оглядитесь вокруг. Может быть, вы в лесу, где поют птицы и весело плещет ручей, или в пустыне, где горячий ветер касается лица, или в скучном бревенчатом доме (хотя домовые, конечно, сказали бы, что человеческие жилища скучными не бывают). Найдите рядом три вещи, которые кажутся вам прекрасными. Поверьте, даже в темнице они отыщутся: полоса света, пробивающаяся из-под двери, матрас, на котором приятно отдохнуть, собственные ноги, которые так волшебно и загадочно работают и отведут вас куда угодно, стоит только отсюда вырваться.
Мы с ребятами, к счастью, не в темнице. Сидим на лесной поляне, и костер выхватывает из тьмы очертания деревьев. Мне немного страшно, но я страху не поддаюсь, и вот три моих счастливых вещи: тепло костра, окутывающее руки, вдохновенное лицо водной девы, которая в данный момент держит речь и искренне верит в каждое свое слово, и волшебный шар в руках лесовика. Тот подбрасывает его просто так, ради удовольствия видеть, как сменяются цвета: от резкого вращения шар отражает то лето, то зиму.
Создания дня и ночи, покровители стихий и волшебные твари всех мастей — мы собрались, чтобы отпраздновать возвращение в наш край золотой магии. Но праздник не особо удался: все равно что крестины ребенка с десятком кандидатов на роль крестной феи.
— Все начинается заново, и неважно, что было раньше! Стихией новой земли должна быть вода, — говорила дева. — Народы, которым покровительствует вода, жизнерадостные, с легким характером. Разве не чудесно, если люди в этом краю будут такими?
Ее сестры сидели подальше от костра, окруженные мелкой водной взвесью, и пытались ухватить храбрую красавицу за платье, а она отходила все дальше. На ее полупрозрачном лице было написано, что даже огонь не помешает ей высказаться.
— Глупости, милочка, — проворчал Турмалин. — Посмотри на меня! Судя по моему новому телу, у нас теперь полно камня. Народы-каменщики никогда не голодают и не мерзнут: могут строить себе дома из камня, другим его продавать. Нет, ну вы посмотрите!
Он вскинул свои огромные кулачищи и повертел ими в воздухе, случайно сбив с ветки филина. Филин взвился в воздух и раздраженно заухал.
— Извини, дружище, — виновато сказал Турмалин и кое-как сложил свои исполинские руки на коленях. — Не привык еще к тому, какой я теперь.
Местный покровитель камней и правда занимал теперь куда больше места. Он и его родичи состоят из всех пород камня, что встречаются в их владениях — а наши владения вчера резко выросли, — и теперь его гигантское неповоротливое тело блестело всеми оттенками черного и серого с цветными вкраплениями драгоценных камней.
— Да разве это тело для покровителя камней! — фыркнул Почвенник. — Я бывал в гостях у своих бедных братьев с востока, из скалистых предгорий, и в тех краях твои родичи просто огромны — выше, чем сосны, под их поступью земля трясется!
Турмалин насупился, и филин, бивший крыльями в воздухе, сел ему на плечо и утешительно похлопал по голове.
— Зачем нам камни, когда есть пашни? — предсказуемо договорил Почвенник. — Вот он, залог процветания! Станем землей сельского хозяйства, и пусть все завидуют!
— Я даже не собираюсь участвовать в глупом споре. Посмотрев на эти земли с высоты птичьего полета, вы бы сразу поняли, чего тут больше всего, — проворчал лесовик. — Сплошная непроходимая чаща. Эй, милочка, отойди от огня, пока не испарилась!
От водной девы и правда уже шел пар, и она перетекла ближе к сестрам, которые тут же начали поливать ее, зачерпывая воду с краев своих нарядов.
— Но кстати о птичьем полете: если символ нашей земли — стриж, то стихией просто необходимо выбрать… — начала Ветреница в пышном платье, но ее тут же перебил кто-то еще:
— Еще чего! Лучше уж…
Гомон усилился, и я закрыл глаза. Нужно набраться смелости и высказать свое мнение, которого никто не спрашивает. Я покровитель того, что нечасто оказывалось нужным в мире счастливых золотых магов, а в мире без магии и вообще ни к чему. Но сейчас оно пригодится, я уверен, что пригодится!
Так что давайте-ка продолжим. Вы нашли вокруг три прекрасных вещи, а теперь прислушайтесь. Может, вы в таверне, где играет веселая музыка, или в деревне, и соседи говорят со своим псом. У нас вот потрескивает костер, ветер лениво шевелит верхушки деревьев, перебирает ветки. Надо сосредоточиться на звуке. Вы именно там, где есть, и нигде больше. Перейдем к третьей части: запахи. У нас костер и летняя ночь, нотка первой осенней гнили в воздухе, у вас, возможно, запах мыла от чистого постельного белья или аромат соломы, или пыли, или снега. Если вам кажется, что запахов нет, не обманывайтесь: мир всегда чем-то да пахнет, обязательно найдется хоть одна маленькая нота. Нашли? Отлично!
Ну и два последних шага. Четвертый: прикоснитесь к чему-то, что близко от вас. Я вот сейчас коснулся земли, укрытой желтыми листьями, чуть нагревшимися от близости костра. Шаг пятый: вкус. Если вы ничего в данный момент не едите, — да и кто же думает о магии, когда занят таким чудесным делом, как еда! — то представьте у себя во рту вкус чего-то, что вам нравится. Для меня это корочка черного хлеба. Мы вообще-то не нуждаемся в пище, едим ради чистого удовольствия. Много не нужно: достаем где-нибудь самую малость, смакуем и потом долго вспоминаем, как же это было прекрасно. Это помогает создавать магию.
Спор все продолжается — и никто не выигрывает, потому что каждый голосует за себя. А я смотрю на волшебный шар, который лесовик бросил в траву, касаюсь земли, прислушиваюсь и принюхиваюсь к костру, представляю вкус черного хлеба на языке. И когда на секунду мне удается ощутить все пять вещей разом, по-настоящему их почувствовать, тело прошивает легкая дрожь. Хочется вдохнуть глубже, пальцы покалывает. Вот она, золотая магия. И пока прилив не иссяк, срочно потрачу ее на то, что мне сейчас нужно.
Я решительно вышел на середину круга, прямо к костру, и все замолчали.
— А это что за хмырь? — спросил кто-то.
— Вот так меня обычно тут и называют, — с виноватой улыбкой начал я. — А вообще-то меня зовут…
— Ты какой-то страшноватый, — перебила водная дева, та самая, храбрая.
Я развел своими хилыми ручками. Даже в компании, состоящей из таких причудливых созданий, я выгляжу самым странным. От этой мысли мне стало грустно, и я изо всех сил уставился на прекрасную водную деву, чтобы удержать в себе огонек золотой магии. Она взгляда не отвела — и правда храбрая.
— А, я вспомнил! — воскликнул Турмалин с такой радостью, будто сам факт того, что он отыскал нужные сведения в своей каменной голове, достоин аплодисментов. — Ты этот. Не местный.
Я вообще-то жил тут уже несколько сотен лет, но кивнул: друзей у меня не было. Ни тут, ни где-то еще.
— Хотел кое-что сказать, — проблеял я.
Мне было неловко в свете костра, хотелось спрятаться, но я стоял. Крупинки золотой магии еще теплились во мне, и, чтобы они не погасли, я коснулся древесной коры: гладкая, березовая.
— Ястребы вернутся, — твердо сказал я. — Они этого так не оставят. Сейчас надо не стихию нашей новой земле выбирать, а думать, как ее защитить.
— Они не вернутся! — пропищал луговой дух. Он сидел верхом на мышке, лихорадочно жевавшей травяной стебель. — У нас теперь слишком большая земля, чтобы они ее захватили!
— В вопросах масштабов я бы тебе не доверял, — проворчал Турмалин.
— Те, кто изгнал из своих сердец золотую магию и отнял ее у других, захотят сделать это снова. — Голос опять сел. Как же мне хотелось, чтобы кто-нибудь меня поддержал! — Мы должны придумать, как этого не допустить. И у меня есть идея.
Все посмотрели на меня с возмущением, которое лучше всяких слов говорило, что в глубине души каждый знал: я прав.
— Давайте объединимся с людьми, — выпалил я, и по рядам прокатился ропот.
Мы с людьми пересекаемся не так уж часто, но сейчас я решил, что повод — лучше некуда. Но, кажется, мнения моего никто не разделял.
— Они придумают, как прогнать Ястребов насовсем! — взмолился я. — А мы им поможем. У нас есть магия, а у них — мозги!
— Возмутительно, — прочавкал Почвенник, который от беспокойства начал точить зубы о какой-то корень. — Мы и сами справимся.
— И чем мы будем сражаться, если Ястребы придут прямо сейчас? — не выдержал я. — Ветками? Травой? — Я умоляюще посмотрел на лесовика: он обычно был самым здравым из всех. — Люди справятся, прошу вас! Мы же все — дети одной Матери-земли, мы должны действовать вместе! Позовем в гости золотого стрижа, он-то знает, что делать!
Повсюду зашумели, и я сник — глупо было думать, что меня послушают. Лесовик задумчиво подбросил волшебный шар, и в нем отразилось голубое дневное небо.
— А ты в чем-то прав, — задумчиво протянул лесовик, поймав мой взгляд. — Я видел его. Золотого стрижа. И того юношу, который помог ему. Они были у меня в гостях.
— И ты молчал? — возмутилась Ветреница и нетерпеливо захлопала себя по коленкам. — Какой он? Полон магии, да? Могучий? Сияет?
— На мой взгляд — да, но тут уж как посмотреть. Ну, сами увидите. — Лесовик встал и гордо расправил плечи. То, что ростом он был бы человеку до колена, его величия не умаляло. — Странное создание дело говорит. Позовем их, и пусть скажут, как нам быть. Зато самим ничего решать не придется!
Довод подействовал: выбор стихии грозил растянуться на целую вечность, а рассвет был уже совсем близко.
— Не хочу тут никаких людей, это же наше тайное место! — неуверенно проворчал Турмалин. — Вечно они все портят. Откалывают мои камни.
— А по-моему, с ними будет ужасно весело! — звонко возразила Ветреница. — Да, много портят, но зато придумали дудочки, и воздушных змеев, и стихи об ураганах, и флюгеры, и… О! А можно, я их принесу? Мне всегда хотелось подхватить кого-нибудь и просто унести! Можно? Ну пожалуйста!
— Давай, — решительно кивнул лесовик, взяв на себя роль распорядителя вечера. Про меня уже забыли, и я с облегчением скользнул глубже в тень. — Только осторожно, ничего им не сломай. Люди очень хрупкие.
— Само собой, — обиделась Ветреница. — Я умнее, чем выгляжу.
— Да-да. В одно ухо влетит, в другое вылетит. Ветер в голове, — проворчал Турмалин, и она дунула так, что у него чуть голова с плеч не скатилась.
— Зато у тебя она из чистого булыжника, — огрызнулась Ветреница. Костер потух, золу разбросало по поляне. — Ладно, пошла. Извините за костер, раздуйте снова, а?
Она легко упала в воздух и скрылась, а молчаливый огненный дух скользнул на ее место. Его все побаивались: опасный он парень, но сейчас он просто тронул пепелище, и костер вспыхнул снова.
На поляне воцарилась напряженная, дрожащая тишина. Все волновались, запоздало осознав, что прямо сейчас явятся люди. К людям у нас относятся сложно: любовь, страх, умиление, болезненное любопытство и вместе с этим всем — жажда их восхищения, уважения и песен.
Вчера люди преподнесли нам потрясающий, великолепный сюрприз, так что сегодня их скорее любили, поэтому так легко и согласились принять гостей. И пока мы ждем, что будет дальше, позвольте я расскажу вам, что было вчера, — вдруг вы все пропустили?
Золотая магия работает очень просто: когда мир еще был юн, кто-то из людей понял, что от хороших чувств любое дело спорится, и постарался испытывать их чаще. Земля тоже была юна, и в ответ на людскую доброту и радость породила магию, которая усиливается от светлых чувств и поступков, но тает от плохих. Постепенно люди приручили эту силу, научились использовать ее, и это был счастливый мир. Но счастье всегда рано или поздно заканчивается.
Пока другие народы взращивали в себе аниму — силу самой жизни, любовь и радость, материал для золотой магии, — один народ, который прозвали Ястребами, променял аниму на власть Тени, ее обратной стороны. Тень тоже дает мощную магию, но холодную и темную, ту, что питается злостью и равнодушием. Наверное. Я, если честно, очень мало знаю о том, как работает теневая магия: несмотря на то, кем я являюсь, я никогда не видел Ястребов близко и боюсь их не меньше, чем обычные люди и существа. Мои братья в других, процветающих и далеких империях, посмеялись бы надо мной, — вот только империи уже давно пали под властью Ястребов, и я не знаю, пригодились ли такие, как я. Одно несомненно: ничего веселого в мире Тени нет, радость и любовь они не одобряют, и золотая магия в разоренных ими землях иссякла.
Но пришел тот, кто должен был рано или поздно явиться и всех спасти, — тот, кто в самые темные времена вырастил в себе золотую магию, как цветок. Ястребы прозвали его золотым стрижом, и вот вчера, на закате, он вернул аниму огромной, бескрайней земле вокруг великого озера и к северу от него. Подавленные грустные люди ощутили в своих сердцах радость и надежду, полумертвые существа ободрились, иссохшая почва наполнилась жизнью.
Но радоваться рано. Готов поспорить на свое единственное имущество, волшебное зеркальце: Ястребы так просто не отстанут от тех, кого по неосторожности выпустили из когтей. Оттого нам и нужен тот, кто сможет всех нас спасти и точно знает, что делать. Золотой стриж.
— Не верю, что мы позвали людей, — прошептала самая прозрачная из водных дев, судорожно расчесывая волосы. — Как это вообще произошло?
Я благоразумно скользнул за дерево — и охнул: чуть не наступил на волшебный шар, который лесовик уложил среди корней. В шаре отражалась сейчас огромная вода. Не наше озеро, какая-то другая, тревожная и серая, она словно плескалась внутри шара, от него даже пахло влажным холодом и почему-то солью. Я уже протянул руку, чтобы тронуть его, проверить, твердый он или палец провалится в эту воду, но тут лесовик сердито подкатил шар к себе.
— Не трогай, — буркнул он, обнимая шар. — Рожа мне твоя не нравится, так и жди беды.
Я вскинул руки, показывая, что не угрожаю, а потом сверху раздался пронзительный вскрик, и все подняли головы. Сильный, устойчивый поток ветра тащил к нам двоих, и даже издали было видно, какие они разные. Один спокойно лежал на воздушной подушке, будто дремал, второй барахтался и голосил.
Ветер осторожно опустил их на поляну, будто с горки скатил, и спокойный кареглазый парень тут же поднялся. У него были примечательные уши — торчали ровно в стороны, так что я невольно проникся уважением к тому, кто ухитрился вырасти таким невозмутимым, являясь обладателем подобных лопухов. Он скользнул спиной к ближайшему дереву и обвел всех взглядом — так, будто просчитывал, на кого напасть первым.
Второй парень, младше и тоньше, стоял на коленях и нелепо таращился на всех, открыв рот. Ему было лет пятнадцать: бледный, очень коротко стриженный, конечности длинные и нескладные, словно он рос частями, то тут, то там, и эти части еще не выровнялись в одно взрослое тело. Попыток встать на ноги он не предпринял, и, если бы кто-то хотел причинить ему вред, это было бы проще простого.
А потом я понял еще кое-что: нет, не было бы. Кареглазый держал одну руку чуть вытянутой в сторону второго, будто готовился, если потребуется, дать отпор не только своим, но и его обидчикам. Меня пронзило острое восхищение странной, невиданной предусмотрительностью кареглазого — четкие, скупые движения, ничего лишнего, ни секунды на панику. Все замерли, разглядывая друг друга, а потом бледный парнишка выпрямился и сказал:
— Ух ты! — Он огляделся, приоткрыв рот. — Вы… Вы все… Всякие создания!
Он восхищенно шатнулся к нам, но кареглазый поднял его на ноги и убрал себе за спину. Одежда на обоих сидела совершенно нелепо, будто с чужого плеча.
— Я Нил, — бодро продолжил парнишка. — И я, ну… Золотой стриж. — Он вдруг смутился. — Точнее, уже нет. Магия закончилась. Всю отдал.
Ветреница гордо стояла рядом с ними; ее глаза, едва различимые на полупрозрачном лице, сияли.
— Ничего не сломала, — торжественно заявила она, глядя на лесовика. — Аккуратно несла.
— Благодарю, — кивнул Нил и тоже заметил лесовика. — Это же он! Из Зимнего приюта! — умоляюще прошептал он, пытаясь выдернуть свою рубашку из железной хватки кареглазого. — Ну же, выпускай!
Тот нехотя послушался. Нил подошел к лесовику, опустился на колени, чтобы их глаза были на одном уровне, и улыбнулся. Улыбка у него была поразительная — она сразу сделала его из хилого заморыша удивительно красивым. Ласковая и теплая, она сияла в глазах, и сразу хотелось быть другом человека, который умеет так улыбаться.
— Спасибо за помощь, — тихо сказал он лесовику. — И спасибо, что позвали. Я… Ну… Ужасно рад. Это честь для нас.
Растаяли даже те, кто людей звать не хотел. Я тоже это почувствовал — сразу и радость, и огромное облегчение, и уверенность, что такому можно доверить что угодно. Второй просто маячил у него за плечом, как мрачная тень. Что-то в этом было непонятное, не должен так выглядеть человек, попавший на вечеринку волшебных существ.
Кажется, эта мысль пришла в голову не мне одному — Почвенник наклонился к компании домовых, копошившихся у его ног, и тихо спросил:
— А это кто? Второй?
Домовые про людей знают больше всех, но сейчас просто вразнобой пожали плечами.
— Я не хотела его брать с собой, только стрижа, но этот не отцепился, — шепотом пояснила Ветреница, скользнув к ним. — И очень страшно на меня посмотрел.
— Потому что я его телохранитель, — сухо произнес кареглазый. Ветреница говорила очень тихо, как вообще он это услышал? — А прозрачная женщина не смогла пояснить мне, с какой целью хочет забрать моего начальника и по чьему приказу.
— Я не его начальник! — простонал Нил, отчаянно пытаясь улыбкой стереть подозрение с лиц всех вокруг. — Он мой друг и соратник. И, как видите, очень веселый парень, душа компании. — Нил фыркнул. — Он помог мне вернуть магию. Его зовут Райлан. Ударение на первый слог.
Он весело глянул на лопоухого, будто фраза про слоги — это какая-то только им понятная шутка, но тот даже не улыбнулся.
— Какова цель данного вызова? — спросил кареглазый, обводя нас всех холодным взглядом.
Он шагнул к костру, и я наконец понял, что с ним не так.
Кажется, одновременно это заметили и другие — и с криками сбились вместе. При свете костра стало видно, что загар у парня только на лбу и вокруг глаз, а нижняя половина лица очень бледная, будто никогда не была открыта солнцу. Такое могло произойти только в одном случае: если он носил маску.
Маску Ястреба.
— Ты… — прохрипел Почвенник.
Домовые неразборчиво голосили. Турмалин счел за лучшее снять с плеч валун, служивший ему головой, и прижать его к груди, как делал в минуты крайнего ужаса.
— Ну да, он всю жизнь провел у Ястребов, но он не такой, как они! — крикнул Нил, пытаясь перекричать всех. — Он местный, его просто украли! Перестаньте волноваться!
Но никто не перестал — и тогда заговорил Райлан. Голос у него был холодный как лед, но говорил он вполне здраво, я поверить не мог, что Ястреб на такое способен, — думал, они только рычат.
— Послушайте, твари всех мастей. Бояться меня бессмысленно — если бы я хотел вам навредить, вы бы заметили. Гарантирую: когда появятся Ястребы, я буду наименьшей из ваших проблем.
Все удивленно замерли — тоже не ожидали, что он способен на такую внятную речь.
А вот Нил слушал плохо, в основном разглядывал нас, и у меня заколотилось сердце: я представил, как этот добрый взгляд остановится на мне и я почувствую себя лучше, понравлюсь сам себе больше. Только улыбнись мне, заметь меня, ну же, пожалуйста! Я даже сделал крохотный шажок вперед, но Нил меня не заметил. Вокруг была полутьма, а я не так уж велик ростом, да и вообще, наверное, он принял меня за что-то вроде коряги, и я его даже понимаю, но грусть все равно ударила меня, как спелая груша, падающая с дерева: внезапно и сильно. Я свернулся в корнях дерева и обхватил свои колени. Бедный, никому не нужный болван.
— Нужно придумать, как дать отпор Ястребам. Если у вас есть идеи, выкладывайте, — невозмутимо продолжил Райлан и посмотрел на нас так, будто сильно сомневался, что в наших головах может родиться хотя бы одна идея на всех.
— Может, Ястребы про нас забудут? — пробормотал Нил, не отрывая взгляда от полупрозрачной водной девы. Ее сестры попрятались за деревья, а эта, храбрая, так и сидела, блестя на него зелеными глазами. — Простите, госпожа, это не вы смотрели на меня из озера?
— Мы все, — прошептала она и, кажется, покраснела бы, будь у нее кровь вместо воды. — Ты ведь золотой стриж, нам было любопытно. А… А… А можно, вода будет стихией нашей новой земли?
Нил открыл рот и, судя по его потрясенным глазам, собирался сказать громкое и ясное «Да», но рот ему молниеносно захлопнула бледная ладонь.
— Не раздавай необдуманных обещаний, — отрезал Райлан и убрал руку. — И нет, Ястребы не забудут. Недооценивать мощь Тени — худшая ошибка золотых магов. Ты бросил вызов величайшей империи на земле и примешь последствия.
— Если ты хотел поднять мне настроение, у тебя не получилось.
— Твое настроение — не моя забота. Полагаю, тебя позвали, чтобы спросить, как быть дальше. И что ты им скажешь?
— У меня в голове пусто, как в котле, — прошелестел Нил. — По-моему, я даже эхо слышу.
— Это из-за танцев, — сухо ответил Райлан. — Я же еще вечером говорил, что надо сесть и составить план действий. Ты сказал, цитирую: «Да ладно, это не срочно».
Нил открыл рот. Закрыл. Стремительно покраснел. Побледнел.
— Все довольно безнадежно, — зловеще прибавил Райлан, как будто все были на его вкус еще недостаточно подавлены. — Пожалуй, нам всем конец.
Эффекта он добился. Турмалин с грохотом развалился на груду камней — я никогда еще не видел этого здоровяка таким разбитым. Водные девы прижались друг к другу и начали издавать печальные звуки — очевидно, заплакали, но точно сказать было невозможно: они ведь и так состоят из воды. Нил ковырял ногой землю и, судя по всему, из кожи вон лез, чтобы выдумать какой-нибудь дельный план: губы у него беззвучно шевелились, на виске билась жилка. Райлан огляделся, наслаждаясь произведенным впечатлением, и в глазах у него проступило что-то, отдаленно похожее на мрачную улыбку.
— К счастью, идея есть у меня. Я размышлял о нашем спасении, пока другие плясали и орали песни, — сказал он.
И — о чудо — действительно улыбнулся. Губы растянулись с трудом, будто он никогда раньше не складывал их таким образом. По рядам пронесся вздох облегчения, Турмалин тихонько собрался обратно — тоже хотел послушать, о чем речь.
— У каждого края есть волшебный защитник, так называемый дух земли, — продолжил Райлан, внимательно оглядывая толпу. — При захвате территории никто не доставляет больше неприятностей, чем он: золотые маги не умеют сражаться, потому что для этого надо разозлиться, и дух защищает их, как детей. Завоевание нескольких свободных земель едва не провалилось благодаря их волшебным покровителям — у них магия огромной силы.
— «Едва не провалилось»? — простонал Нил. — То есть не провалилось?
— Конечно нет. Ястребы их завоевали, но не сразу, — утешил Райлан. — Они никогда не проигрывают, но небольшой шанс на победу лучше, чем никакого.
— Но у нас ведь нет своего духа! — перебил Нил. — Это новая земля, она только вчера создана. Или он появляется сам собой?
— Если бы появился, думаешь, он пропустил бы вечеринку? — невозмутимо спросил Райлан. — Ястребы изучали этот вопрос в рамках прогнозирования, что будет, если какой-то народ попытается от них освободиться. И пришли к выводу, что духа можно создать, но способ им выяснить не удалось.
— И как же это сделать? — жадно спросила водная дева.
— Вы мне скажите, — пожал плечами Райлан, — не я тут волшебное создание из природных материалов?
— И как я сам не подумал про духа-защитника? — пробормотал лесовик, смущенно поглядывая на остальных: ему было неловко, что такую славную мысль предложил не он. — Они обладают могущественной, не понятной никому из нас магией. Но как… Слушайте, а было же что-то! Какой-то набор правил на случай, если дух земли исчезнет и понадобится новый. Это было ужасно давно, на заре времен. Не помните?
Остальные вразнобой замотали головами. Вечная магическая проблема: сначала изо всех сил что-то скрываешь, чтобы никто лишний не узнал секрет, а пару сотен лет спустя и сам не можешь вспомнить, в чем там дело. Лесовик задумчиво перебрал пряди в бороде, и его хмурые брови вдруг расправились:
— Но мы на такие случаи создавали подсказки. Казначей!
Все головы повернулись в одну сторону. Казначей удобно лежал на пеньке — похожий на ленивого длиннорукого зверька с проникновенными большими глазами и двумя карманами на боках. Карманы снаружи выглядели неприметно, но потому его Казначеем и прозвали. Была у него волшебная особенность: карманы были бездонные. Никто не смог бы перечислить всего, что там хранится, и уж точно этого не знал сам Казначей. Ему передавали на хранение все предметы, которые нужно было спрятать и которые могли однажды понадобиться, но, поскольку для волшебных существ «однажды» могло значить «вечность спустя», я не представлял, как бедняга передвигался под тяжестью всего, что ему доверили. Он, впрочем, страдающим не выглядел, благодушная лень и медлительность были его природным свойством. Обычно он висел на ветках или дремал под деревом, нежно обнимая ствол всеми четырьмя конечностями, либо — и это чаще всего — крепко спал, свернувшись пышным меховым комом. Вот и сейчас он откликнулся на призыв с третьего раза, благополучно проспав весь скандал.
— Ищи! — воскликнул лесовик. — Ищи подсказку, как создать нового духа земли, если потеряли старого. Мы должны были что-то оставить!
— Сейчас, — мягко сказал Казначей. — Поищу. Не торопите меня.
Еще добрую минуту он сонно моргал, потом запустил когтистые лапы глубоко в карманы. Еще какое-то время там что-то громыхало, шуршало, брякало, — масштаб звука совершенно не совпадал с размерами самого Казначея.
— Ты когда-нибудь делаешь там уборку? — не выдержал лесовик.
— Это творческий беспорядок, — неспешно проворчал казначей, с кряхтением шаря в обоих карманах разом. — Я найду. Есть система, ее просто не видно.
— И как же она называется? «Сотни лет валю все в одну кучу, а потом никак не могу найти»?
— Она называется: «Моя собственная, личная система, в которую бородатым коротышкам нечего совать нос».
Лесовик беззлобно фыркнул. Казначей был едва ли на ладонь выше и жил в домике на вершине дерева, который редкие путники в его лесу принимали за ветхий, неизвестно кем и зачем привешенный скворечник. Для существа с его карманами он умел занимать исключительно мало места.
— У тебя пять минут, мохнатое создание, — холодно проговорил Райлан, незаметно сдвинувшись ближе к Казначею. — Ястребы ждать не будут. Когда они придут, ты и охнуть не успеешь.
Казначей посмотрел на него снизу вверх и начал копаться в карманах со скоростью, какой я от него в жизни не ожидал. Еще минут десять он пыхтел, а Райлан стоял неподвижно, следя за ним взглядом, как пес-охранник. Дух огня сидел у костра и рассеянно перебирал языки пламени. Костер радостно, жарко горел. Все тихо теряли надежду, что хоть что-то будет найдено, — по крайней мере, в ближайшем тысячелетии.
— Нашел! — вдруг воскликнул Казначей и неторопливо вытащил три предмета, которые друг за другом разложил на земле.
Воцарилось молчание.
— Это что? — наконец спросил Почвенник.
— Бусина, кувшинчик и лапоть, — гордо ответил Казначей.
— Звучит как название музыкального ансамбля, — сдавленно пробормотал лесовик, не сводя взгляда со скромных предметов, лежащих на земле.
— А… Ну… — пролепетал Нил. — Что из этого подсказка, как пробудить духа земли?
— Все, — торжественно заявил Казначей. — Это точно оно. Я сделал себе пометку: «Если нужен новый дух земли».
Как именно Казначей делает пометки, никто понятия не имел, но он все же ухитрялся по ним что-то находить, — и обычно оказывался прав. В данный момент перед ним лежала пестрая бусина из стекла, глиняный кувшин с полустертой росписью и старый лапоть.
— М-да, — пробормотал лесовик. — Как ни странно, я и правда когда-то их видел, добрую тысячу лет назад. Вот только не припомню, что с ними делать. Друзья?
Все помотали головами, даже филин. Все, кроме Казначея, — тот, переутомившись, уже спал, положив голову на лапы.
— Давайте позовем Мать-землю? — шепотом предложил Нил.
Лесовик хмыкнул.
— Под ее опекой — весь мир. Она уделила тебе время, ты счастливчик, но теперь золотая магия сюда вернулась, и я не думаю, что Мать-земля покажется снова. Не будем наглеть. — Он душераздирающе зевнул, и я впервые заметил, как посветлело над нами небо. Приближался рассвет. — Ох, как же спать уже хочется. Если никто не знает, что делать, давайте поступим по старинному обычаю. На волю судьбы?
Все нестройно закивали. Где-то нежно запела первая дневная птица — верный знак, что пора на боковую. Некоторые из нас уже после полудня просыпаются и приступают к делам, но утро — это время людей, оно принадлежит только им.
Лесовик поднял три предмета и одновременно подбросил их в воздух.
— На волю судьбы, — торжественно объявил он, и предметы, ярко мигнув, исчезли. — Уф. Сработало!
— А где они? — не понял Нил.
— Не знаю. В этом вся суть! Судьба назначила им достойное место, и теперь они там, где должны оказаться, чтобы исполнить свое предназначение.
— О, — оторопел Нил. Он явно не был знаком с этим способом решения волшебных проблем. — Но как же…
— Вы их найдете, — жизнерадостно сказала Ветреница. — Отправитесь в путь, отыщете и создадите духа земли. И спасете нас.
— Но вещи же только что были у нас! — простонал Райлан. — В чем смысл? Это совершенно, абсолютно нелогично!
— Холодная логика никогда не была для золотых народов добродетелью.
— А вот это очень жаль.
Лесовик пожал плечами:
— Страшно отпускать вещи на волю судьбы, но она всегда оказывается права, — вплетает вещи в естественную ткань жизни. Там и тогда, где вы их найдете, что-то подскажет вам, как использовать их, чтобы добиться цели.
Райлан вцепился себе в волосы.
— А если они попадут не в те руки?
— Не бывает не тех рук, судьба свое дело знает. Но вообще-то вы — единственные, кто знает, на что способны эти вещи. Найдите их, и поймете, как с ними быть. Они где-то в наших краях — мы отвечаем за судьбу только на своей земле.
— Ваша земля теперь огромная! — отчаянно выдохнул Райлан. — Нам что, идти неизвестно куда, чтобы сделать там неизвестно что неизвестно как?
— В точку!
— Магия создается желаниями, — утешил лесовик. Остальные начали жмуриться и заваливаться на бок: близость рассвета действовала на всех неумолимо. — Кто захочет, тот их и найдет, а кто еще этого захочет, кроме вас? Так все и работает: ты просто делаешь что-то и надеешься на лучшее, одно ведет к другому. Ну, мы сделали, что могли, славно потрудились, а теперь нам пора спать. А вы отправляйтесь в путь, удачи и все такое. Люди по утрам бодрые.
Райлан смотрел на нас так, будто жалел, что не отнял предметы сразу. Но они ничем ему не помогли бы, это даже я понимал, — а вот теперь они введены в игру, мы заявили о том, что они нужны, и судьба сама все устроит.
— И куда идти? — тихо спросил Нил.
— О, не знаю. Вам что-то подскажет. А когда дух появится, он стихию и выберет. Очень надеюсь, что мои заслуги не будут забыты, — с облегчением сказал лесовик. — Всем спокойного утра.
Все начали разбредаться, несмотря на протестующий звук, который издал Райлан. Утро было чудесное: подсвеченные золотом облака, редкие птичьи голоса в прозрачно-розовом воздухе, теплый свет на лицах. Мы чуть-чуть не успели — обычно с первым лучом рассвета мы уже лежим в своих мягких постелях, но тут рассвет успел добраться до нас раньше. Ошеломительный и яркий, первый луч ударил по земле, и все замерли, щурясь, удивленные его красотой. И я знал, точно знал, почему все стоят неподвижно — запоминают этот момент, его совершенство, и радость, и надежду, чтобы позже соткать из него золотую магию.
Но момент был недолгим. Небо вдруг расчертила темная тень — одна, другая, третья, — и над лесом пронеслась стая Ястребов. Все настолько этого не ожидали, что глупо замерли, приоткрыв рты. Ястребы летели хищно и организованно, четкими рядами, как никогда не летают обычные птицы, и на секунду мне показалось, что они сейчас заметят нас и камнем упадут вниз, и все закончится. Потом я вспомнил, что это волшебная Поляна Собраний, ее не увидит никто из тех, кто не приглашен, даже если мимо будет проходить, но лучше мне не стало. В полете Ястребов было что-то фатальное, что-то необратимое и четкое, как удар судьбы. И я сразу понял, куда они направляются: именно в той стороне было поселение людей, откуда Ветреница принесла Нила и Райлана. Ястребы летели за золотым стрижом, а его по чистой случайности не было там, где они собирались его схватить. Я покосился на Нила — тот смотрел вверх, застыв, словно каменный. Он тоже понял.
— Они… Они ведь просто так летят? Ну там… разминают крылья? — хрипло спросил Нил, явно сам в это не веря.
— Да, конечно. Утренняя прогулка, — скучным голосом сказал Райлан. — А я предупреждал. Там, кстати, осталась моя форма, с ней я смог бы лететь, но теперь придется…
Нил твердо выпятил челюсть, и отчего-то это произвело впечатление — когда счастливое безмятежное лицо вдруг сложилось в такую суровую гримасу, невольно прислушаешься.
— Форма?! — процедил он. — Там семья твоя осталась! И Маг! И все остальные! Мы идем их спасать немедленно, и мы…
— Ни в коем случае, — невозмутимо ответил Райлан. — Мы должны приступать к поискам вещей, которые позволят создать духа земли — иначе конец придет вообще всем. Маневр Ястребов купил нам время — пока они выясняют, где мы, успеем начать. — Он глянул на застывшее лицо Нила и внезапно смягчился. — У Мага, как можно догадаться по его прозвищу, есть магия. Заметит Ястребов и скроет ваших людей, он это умеет. Если, конечно, он не тупой и не медлительный. За это не поручусь, но… — Под взглядом Нила он замолчал и усмехнулся. — Не волнуйся. Волноваться бессмысленно. То, что нападут на рассвете, было и так ясно: это классический прием. Все устали праздновать и заснули, лежат, как на блюдце, существа тоже засыпают, да и видно лучше, чем ночью. Я говорил, ты просто не слушал. Все, вперед. Спать некогда.
Он вытащил из-за пазухи какую-то бумагу и подошел к нам. Все так устали, что даже не отшатнулись, просто уставились на него, с трудом открывая слипающиеся глаза. Многие под шумок скрывались: Ветреницы уже нигде не было видно, вязаные шапочки гномов мелькали в траве, удаляясь все дальше, водные девы тщетно пытались увести свою храбрую сестру, которая вытягивала шею, чтобы заглянуть в бумагу.
Я проскользнул ближе и тоже заглянул. Это была карта — люди рисуют такие схемы, на которых разные земли видны, будто с высоты.
— Ничего в этой штуке не понимаю, — проворчал лесовик. — Вы как-то странно видите местность.
— Где мы? Куда нам пойти, чтобы выйти к озеру? Оно волшебное, оттуда и начнем — просто не в том месте, где сейчас Ястребы. Перемещать нас не надо — золотую магию можно отследить, а сейчас на это, думаю, брошены все силы.
Все беспомощно посмотрели на него, и Райлан выдохнул сквозь сжатые зубы. Покрутился вокруг своей оси. Зачем-то осмотрел стволы деревьев.
— Так. Вот север, значит, озеро — там. Все реки и ручьи в этих местах впадают в него, любой сойдет. — Райлан просветлел лицом. — Где вот в ту сторону, к югу, ближайшая вода?
— Близко! — тут же выпалила водная дева. — Широкий ручей. Хотите лодочку?
— Да, — с облегчением кивнул Райлан. — А у вас есть?
— Нету. Но я найду! В заводях попадаются заброшенные, они, правда, слегка дырявые, но это же ничего, да? Главное — лодка!
— Спасибо, — наконец подал голос Нил, который до этого подавленно молчал. — Мы очень вам… очень благодарны.
Щеки девы налились синеватым цветом — очевидно, водным румянцем. Сестры посмотрели на нее возмущенно, но она хрипло сказала, не отрывая взгляда от Нила:
— Идите вон в ту сторону, не сворачивайте. Когда выйдете к ручью, лодка будет там.
И с этими словами она стекла вниз, превратившись в воду, и впиталась в землю. Сестры осуждающе посмотрели на нас, тоже обтекли водой и исчезли — осталось только мокрое пятно на земле. Нил заморгал.
Райлан без лишних слов развернулся и зашагал туда, куда указала дева, не потрудившись даже попрощаться.
— Не бойтесь, все будет хорошо, — торопливо сказал Нил. — Спасибо. И до встречи!
Прежде чем поспешить вслед за Райланом, он улыбнулся нам, и от этой улыбки мне снова захотелось улыбаться. Лесовик глядел им вслед, задумчиво подбрасывая на ладони волшебный шар. На этот раз в нем отражалось звездное небо и какие-то камыши.
Дух огня провел ладонью над огнем, и костер погас. В освещении ничего не изменилось — солнце светило так ярко, что пламя давно уже было незаметным.
— Похоже, начинаются интересные времена, — пробормотал лесовик. Я не использовал бы тут слово «интересные», но лесовик выглядел прямо-таки воодушевленным. — Давайте спать, друзья. Все будет хорошо: чем глубже тень, тем ярче светит золото. Конечно, мы победим Ястребов — им тут не место.
Но он ошибся. Эта история пошла самым удивительным путем, какой только могла выбрать, и совершенно не туда, куда мы планировали ее направить. А я сыграл в ней свою роль, поэтому сделаю себе подарок: представлю, что мне есть кому об этом рассказать.
И если вы действительно здесь, если кто-то меня слышит, то помните главное: немного доброго волшебства найдется даже в самые темные времена. Уж я-то теперь знаю об этом все!
Золотая магия — повсюду.
Каменное чудовище было таким жутким, что Ларри содрогнулся, — а он на своей работе видал и мертвецов, и сумасшедших, и вырвавшихся из-под контроля теневых созданий. Если уж его пот прошиб, удивительно, как бедные грабители довели дело до конца и не свалились с сердечным приступом. Ларри не сомневался, что в темноте это припавшее к земле клыкастое нечто еще и оживет: теневая магия любит ночь, это ее время.
— Ну что, симпатяга, видел что-нибудь подозрительное? — спросил он. Глаза на каменной морде чуть сузились в ответ, но ответа, ясное дело, не последовало, и Ларри обернулся к бледному долговязому сторожу. — А вы? Признавайтесь, спали на посту?
Сторож окинул Ларри задумчивым взглядом и вежливо спросил:
— Вы из Гарды?
Ларри оскорбленно хлопнул себя по нашивке на рукаве: дракон, обвившийся вокруг буквы «Г».
— Нет, знаете, из цирка. Сержант-маг Ноль Ноль Один, Имперская Гарда. Вы же нас вызывали? — Он вытащил из кармана сгусток Тени в форме лягушки и подбросил на ладони. Лягушка протестующе замолотила по воздуху лапками. — Вот я и прибыл. Чего удивляетесь?
— Я не удивляюсь, — прошелестел сторож. Маска, закрывавшая его лицо от глаз до подбородка, глушила слова окончательно, так что Ларри едва их разбирал. — Просто вы… мм… так молоды.
Ларри закатил глаза, убирая беспокойную лягушку обратно в карман. Волшебные письма обычно лежали довольно смирно, на их оживление лишней Тени не тратили, но это было настолько живым, что Ларри почувствовал смутную тревогу. Зачем транжирить столько Тени на письмо в Гарду, суть которого всегда проста и одинакова: «Произошло такое-то преступление, явитесь?» А сторож между тем предсказуемо уставился на монструма, сидевшего у Ларри на плече.
— Да, это попугай, — кивнул Ларри, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрогнул. Достаются же кому-то шикарные монструмы в виде медведей и орлов! — И в нем столько Тени, что лучше не связываться. Еще он говорит. Ругается в основном. Знакомство окончено, можно мне изучить место преступления?
Что-то в его взгляде наконец заставило сторожа посторониться, и Ларри торжествующе огляделся. Хранилища теневых предметов строят подальше от домов — слишком уж сильно от них веет холодом, для здоровья вредно, — вот и тут, насколько хватало глаз, были только скалы да приземистые шуршащие кусты. Море билось о камни далеко внизу — тревожный, рокочущий шум.
Ларри прогулялся вдоль фасада, стараясь не таращиться на статую чудовища, охранявшую дверь. Следов, хоть и едва заметных на гальке, было полно, и не только от мягких сапог сторожа — у некоторых пятка была вмята в землю гораздо тяжелее, чем носок.
— Мм... Ламинары, — пробормотал Ларри, всматриваясь в мелкую черную гальку. — Ну, эти, которые водоросли собирают. У них для устойчивости на скользком дне рабочие сапоги со свинцовой пяткой. — Ларри прищурился. — Но зачем ходить вокруг склада, который собираешься обчистить, в рабочей обуви, по которой тебя легко найти? Вдруг кто-то украл сапоги ламинара, чтобы отвлечь внимание? Что-то тут… — Он вскинул взгляд на сторожа. — Вы в сообщении перечислили, что украли, но можно глянуть, где оно лежало?
Сторож еще раз оглядел его с головы до ног, развернулся и пошел внутрь. Ларри бодро зашагал следом. В кои веки интересный вызов — это тебе не штрафы за мелкие нарушения выписывать!
Настроение у него было, как сказали бы в давние времена, отличное. В школе их учили заменять все эти позитивно окрашенные словечки вроде «хороший» и «приятный» на емкое «эффективный», но кто-нибудь то и дело оговаривался: было во всех этих запретных устаревших словах что-то невыносимо привлекательное. Еще в школе учили, что Великий Магус слышит мысли и может наказать за любой проступок, но что-то Ларри ни разу не видел тому доказательств. Магус был где-то далеко, в замке, а они просто жили своей маленькой жизнью, и что с того, если иногда скажешь: «Отличная работа!»
Это, например, был отличный, просто шикарный склад — сюда доставляли трофеи из игровых селений. Счастливчики из освобожденных народов бились с противниками, а ярость бойцов и зрителей наполняла Тенью предметы. Уж кому жилось легко, так это парням в Селениях — знай себе играй, никаких забот, кормят бесплатно, спи почти весь день, а что может быть интереснее, чем бой? Вот бы хоть ненадолго поменяться с кем-нибудь из них местами — никаких подъемов в полчетвертого утра на утреннюю смену, никаких насмешек из-за глупой формы монструма. А еще такая красота получается! Ларри с интересом разглядывал вещи на полках: кубки, украшения, ткани, из которых потом сошьют униформу, позволяющую летать, шкатулки, ложки, камни — и во всем переливались прожилки чистой Тени, растекались черными струйками под поверхностью, чуть заметно просвечивая. Холод тут стоял лютый, но Ларри едва замечал, так поразило его это богатство. Пусть каждая вещь и была на вес золота, такие места грабили редко — теневые чудовища на входе, маги в качестве охранников, а если арестует Гарда, полностью отнимет даже личную Тень, станешь банкротом и изгоем.
Но вот решился же кто-то! Потрясение от местного великолепия немного утихло, и Ларри заметил, что некоторые полки пусты, хотя на поверхности еще остались следы Тени. Он не смог бы объяснить, как именно видит их — не глазами, а словно Тень в нем улавливает невидимые глазу частицы себя самой.
— Я вышел на смену в три утра, а коллега побежал мне навстречу, — еле слышно проговорил сторож. — Кричал, что его ударили заклятием, а когда он пришел в себя, многих вещей уже не было. Сказал, что ему нужно отдохнуть, и ушел. Очень бледный. Я вас вызвал и пошел за ним, чтобы узнать, как он, а его дома нет. Исчез без следа.
Ларри покивал, разглядывая полки.
— Если грабитель работник склада, это объясняет, почему статуя не напала. Думаете, у него были сообщники? — негромко спросил он. — Ламинары?
— Он достойный человек. Не знаю, как он решился, — пробормотал сторож. — Вы найдете его?
— Такое под силу даже сопляку с попугаем, — хмыкнул Ларри. Настроение у него стало еще лучше — он любил, когда работа делалась вот так просто и ясно, как сегодня. — В Гарду просто так не берут.
Он еще побродил внутри и вышел на улицу, под тяжело нависшее серое небо. Прошелся вдоль следов и негромко сказал:
— Зачем дожидаться вашего прихода, чтобы объявить о пропаже? Почему не сбежать в начале своей смены? И еще. Дождь шел уже после трех часов утра. Я знаю — как раз на смену собирался и думал, что хоть сегодня не вымокну, так тут и полило. Если бы следы оставили на сухой гальке, дождь бы их просто смыл. Чтобы отпечатки ног были такие четкие, галька для начала должна набухнуть от дождя. — Ларри с силой втянул воздух. Он задыхался от торжества, а это непросто, когда нос и рот закрывает маска из плотной ткани. — Если я выясню у ламинаров, пропадали у них сапоги или нет, как думаете, что узнаю?
Ответа можно было не ждать — потрясенное лицо сторожа выдало его с головой.
— Ну что вы, — продолжил Ларри. — Если уж врете, так держитесь до конца, нечего так бледнеть и таращиться! Что вы сделали со сменщиком? Он жив? Я бы подумал, что вы в сговоре, но не могут же сразу двое сойти с ума!
Последнее слово он едва успел договорить — сторож, может, магический ранг имел и невысокий, но достаточный, чтобы выполнять свою работу, и сделал единственное, что в данный момент имело смысл. Обратиться в Ястреба он не мог, потому что для этого нужна особая одежда, так что вытащил из Тени шар исчезновения и бросил на землю перед собой.
Ларри сделал пару стремительных шагов, поймал невидимого беглеца в охапку и пропыхтел:
— На слух не жалуюсь.
Воздух в его руках пихался, бил локтями и тяжело дышал, так что держать приходилось крепко. По инструкции монструм должен был когтями стащить с преступника защиту, но от своего Ларри таких свершений не ждал. Поэтому он разжал одну руку, запустил ее в Тень и с размаху шлепнул сторожу на спину черный сгусток, трясущийся, как желе.
А потом сделал шаг назад, глядя, как черная масса разливается по телу сторожа, проявляя его из воздуха.
— Это называется свинцовая тяжесть. Полезная штука, — гордо проговорил Ларри.
Сторож рухнул к его ногам и поднял глаза, не отрывая голову от земли, — он теперь и пальцем пошевелить не мог. Взгляд был сложный: почему-то не испуганный, а будто бы за что-то извиняющийся.
— Сопляк или не сопляк, а я настоящий гардиан, — фыркнул Ларри. — Вы арестованы именем закона. Ну что, куда спрятали ценности?
Он чувствовал головокружительное торжество, и, кажется, это его слегка подвело. Монструм, который вообще-то должен следить, чтобы не напали сзади, даже с плеча не слетел, только издал злорадный, хриплый клекот, а когда Ларри обернулся, было уже поздно. Что-то с размаху ударило его по лицу, и все потемнело.
Первое, что Ларри сообразил, придя в себя, — это что он сидит на стуле, но встать не может, потому что придавлен той самой свинцовой тяжестью. Видимо, на складе был запас, а он, болван, сам подал преступникам идею. И ноги, стоящие на полу, и руки, заведенные за спину, ощущались так, будто вылеплены из глины, а ты паришь сверху, не имея к ним никакого отношения. Вокруг было поразительно холодно, и Ларри с кряхтением приоткрыл глаза — ну хоть они работают.
Он был на складе теневых предметов, а вокруг стояли три человека: сторож, растрепанная кареглазая женщина и смуглый толстяк с диковато торчащими седыми волосами. Что-то с ними было очень сильно не так, и Ларри инстинктивно дернулся, но тело, конечно, даже не шевельнулось.
— Нам жаль, — сказал сторож. — Ты очень молодой, мы этого не ожидали.
Губы у него оказались бледные и тонкие — и, с ужасом глядя, как они двигаются, Ларри наконец понял, что не так. Все трое были без масок. Совершенно голые, непристойно обнаженные лица. Ларри стыдливо зажмурился, надеясь, что, пока его глаза закрыты, эти бесстыдники оденутся, но, когда он приоткрыл один глаз, ничего не изменилось. Носы и щеки, губы и подбородки — все, что приличные люди никогда не показывают, по-прежнему было прямо перед ним.
А потом случилось нечто действительно мерзкое: сторож потянулся к лицу Ларри, запустил руки под капюшон и начал отстегивать крючки, державшие его собственную маску. Ларри протестующе завыл, а потом сообразил, что рот-то у него не парализован, и заорал во весь голос. Нормальный монструм в ответ на такой вопль хозяина бросился бы на врагов, но попугай только злобно покряхтывал где-то под потолком. Ларри безнадежно вскинул глаза — в темном углу металась тень с раскинутыми крыльями и гневно распушенным гребнем.
Маска упала на пол. Лицо обдало холодом, и Ларри всхлипнул, пытаясь отвернуться. Лучше бы ударили, чем так унижать.
— Вот так, — мягко сказала женщина. — Ты очень красивый, зачем тебе закрывать лицо?
Еще и капюшон стащили. Ларри пытался успокоиться, но ощущение холода на волосах и лице потрясло его сильнее, чем неработающие руки.
— Такие чудесные кудри. — Женщина с любопытством провела ладонью по его волосам. Ларри зашипел. — Под такой уродливой униформой.
— Я ошибся, — простонал Ларри, с усилием вернув себе дар речи. — Двое могут сойти с ума разом. И трое могут. Чего вам надо?
— Ты знаешь, каким был наш остров двадцать лет назад? — спросил сторож.
Он больше не мямлил, голос у него был звучный и красивый, с таким бы петь, а не склады грабить.
— Знаю, — выпалил Ларри, жмурясь, чтобы не видеть эти голые лица. — Бедным.
— Подумай еще.
— Очень бедным?
— Да что ты к нему пристал? — фыркнул седой толстяк. — Ему от силы лет восемнадцать, всю жизнь при Империи провел!
Ларри хотел было сказать, что ему почти девятнадцать, но счел, что эта новость вряд ли улучшит его положение, и вместо этого попытался мысленно отправить монструма за помощью. Тот в ответ издал злобный клекот, явно значивший, что попугай в случае потери хозяина не расстроится, — сольется с Тенью и в другой раз родится монструмом более удачной формы.
— Словом, салага, дело вот в чем! — рявкнул ему на ухо толстяк. Ларри подскочил. — Ваш Магус — чокнутый узурпатор и тиран. Он захватил власть, убил короля и навязал всем свою проклятущую теневую магию. Пусть засунет ее себе знаешь куда?
— Папа, не волнуйся. — Женщина сжала локоть толстяка. Тот действительно покраснел так, будто его сейчас удар хватит. — Тебе вредно.
— Нет, ну вы послушайте, — проворчал толстяк. Когда он говорил, глубокие морщины на его лице меняли положение, будто кто-то перерисовывал их заново. — Бедно жили! Ну да, у нас остров из голого камня посреди моря, откуда тут богатеть! Но как весело было, какие праздники! И люди по-настоящему друг друга…
— Давайте ближе к делу, — перебил Ларри. — Что вы сделали со сменщиком? Убили? Думали, что тупые гардианы не догадаются, кто обокрал склад, и будут искать того, кого уже нет, а вы отсидитесь и работу не потеряете?
— Мы его не убивали, он с нами, — негромко проговорил сторож.
— И, думаю, уже продал эти мерзкие холодные штуковины, — встрял толстяк, хотя дочь упорно тянула его назад.
— А зачем вам столько денег? — спросил Ларри, надеясь, что голос не подведет.
— На хорошее дело. Доброе дело, — огрызнулся толстяк, и по его выбору слов Ларри наконец понял, с кем имеет дело.
— Вы бунтовщики, — простонал он. — Да сколько ж вас развелось!
— Больше, чем ты думаешь, — гордо ответил толстяк.
— И вы сдадите мне всех, когда я вас арестую, — ощетинился Ларри.
— Джорди, — сдавленно проговорила женщина, глядя на сторожа. — Пора. Так, как договорились. Нельзя его отпустить.
Еще и имена вслух называют, совсем сбрендили. Но сторож не рассердился, только бросил на женщину взгляд, от которого Ларри обомлел. Он никогда не оставался с любовнобольными один на один, арестовывать их всегда приходили целым отрядом, и он старался не приглядываться, не слушать и не вникать в их безумные убеждения. И, уж конечно, он никогда еще с ними не говорил.
— Вы… вы ее любите, — хрипло выдавил он.
Женщина покосилась на сторожа, и этот взгляд убедил Ларри окончательно: все еще хуже, чем казалось.
— Я люблю ее больше, чем луну и звезды, — негромко ответил сторож, поймав взгляд женщины. — Если потеряю ее, мне останется только умереть.
Та улыбнулась, а толстяк закатил глаза:
— Когда я ухаживал за твоей матерью, я был изобретательнее. Луна и звезды — какая банальность!
О, нет. Получается, тут не один больной, а два или даже…
— Что бы вы сказали, если бы я арестовал вашу дочь, а вас отпустил? — спросил Ларри, кое-как повернув голову к толстяку.
— А я ничего не стал бы говорить. В горло бы тебе вцепился, — отрезал тот, нервно запуская руку в свои седые патлы. — Слушай, щенок, хватит пялиться на меня вот этим взглядом, мороз по коже.
— Вы из старых подпольщиков, — дрожащим голосом пробормотал Ларри. Было так странно говорить, не чувствуя кожей маску. — Растили дочь, не отправляя в школу, так? Вбивали ей в голову эти ваши бредни о том, что любовь — не болезнь.
— Потому что это так и есть.
«Одна из отличительных черт этого состояния — нежелание признавать его противоестественность», — говорили на курсе по общению с любовнобольными. Ларри прошиб холодный пот. Вот уж повезло — нарвался на фанатиков, а руки связаны.