Черная перепелка E-Book

Анна Данилова

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Эффект мотылька. Детективы Анны Даниловой
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 339

Beschreibung

В небольшом провинциальном городке бесследно исчезает знаменитый на всю округу доктор Тропинин. В красавца хирурга были влюблены практически все женщины в больнице и за ее пределами. Его обожали, ему завидовали, но равнодушным к нему никто не оставался, именно потому его исчезновение стало таким потрясением для всего города. Больше месяца никто ничего о Тропинине и его новой девушке не слышал, пока в канун Нового года три его коллеги и по совместительству поклонницы не приехали в загородный дом…

Leseprobe

Анна Васильевна Данилова Черная перепелкаРоман

Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно…

От автора

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Текст. А. Дубчак, 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

1. Из дневника ***

«Главное – не думать о том, какого цвета стали его ресницы… Белые, в инее… Как ножницами вырезать картинку. Забыть, как забываешь сны. Кошмарные сны.

Не думаю, что кому-нибудь придет в голову проверить все кисти, что лежат в коробке с акварельными красками. Кисти как кисти. Обыкновенные. Да и золотая цепочка настолько тонкая, что никогда и никому не бросится в глаза – такие есть почти у каждой. И баночку крема, которую я спрятала в бельевом шкафу, тоже можно найти на туалетном столике любой женщины. Вот только пушистый розовый носок, если найдут у меня, то могут возникнуть проблемы. Но кто ж его будет искать?»

2

Юлия Тропинина поднялась с постели. Посмотрела с отвращением на спящего на другой половине кровати мужчину, набросила на себя халат и направилась в ванную комнату.

Вот так каждое утро она спрашивала себя, почему до сих пор не рассталась с этим мужчиной. С каждым днем он становился ей все неприятнее и неприятнее, раздражал по всяким пустякам. Да если бы даже просто сидел на стуле, молчал и смотрел в окно, даже тогда ей захотелось бы его ударить. И чтобы кровь пошла из его носа. Все в нем вызывало в ней отвращение, что бы он ни говорил, ни делал.

«Вот сегодня же поговорю с ним, скажу, чтобы съезжал».

Она и сама не могла объяснить себе, зачем согласилась, чтобы он переехал к ней. Конечно, всему виной ее растерянность и страхи, с которыми она не могла справляться без таблеток. Ей важно, чтобы в квартире был кто-то, а еще лучше – в постели. Тогда не так страшно.

И ночью она как-то еще терпела его присутствие, он был такой душевной грелкой, она знала, что всегда может по привычке обнять его, забыв о том, что тот, кого она на самом деле хотела бы обнять, уже давно не живет с ней, что они в разводе и у него своя жизнь. А теперь уже, может, и не жизнь…

Она ничего не знала о том, что случилось с ее бывшим мужем, который после своего исчезновения стал ей как будто бы даже ближе, и когда она беседовала со следователем, то представлялась женой, забыв определение «бывшая».

Ей казалось, что вот уж теперь, когда весь город ищет ее мужа, доктора Максима Ивановича Тропинина, она имеет все права на него, на все, что с ним связано. И только она имеет право ловить на себе сочувствующие взгляды, выслушивать слова сопереживания.

Уверенно разговаривать со следователем тоже может только она, его верная спутница жизни, женщина, которая знает о своем муже все, ну, или почти все. Девять лет брака – это вам не фунт изюма съесть.

На первый вопрос, который ей задал следователь Дождев, не знает ли она, где может находиться доктор Тропинин, она ответила, что не знает.

Но о своих предположениях решила не говорить.

Загулял! Если бы она так ответила, то за этим последовал бы незамедлительно второй вопрос: с кем и где? А вот этого она, к своему огорчению и раздражению, не знала.

На третий вопрос, случалось ли раньше с доктором Тропининым нечто подобное, ей пришлось бы ответить, что нет, никогда. Что, несмотря на его внешнее легкомыслие, веселый нрав и неистребимую любовь к женскому полу, он – человек ответственный, замечательный доктор, который печется о своих больных, как если бы они были его самыми близкими людьми. И вот когда Юлия говорила о Тропинине как о враче, причем неважно с кем, слезы текли по щекам, а грудь сдавливало так, что ей трудно было дышать.

С доктором Смушкиным, венерологом, она сблизилась на так называемом корпоративе, на вечеринке, пьянке. У кого-то из сотрудников районной больницы, где Юлия работала заведующей хирургическим отделением, был день рождения.

После развода с Тропининым она считалась свободной женщиной, что давало ей право открыто флиртовать с мужчинами, что она, собственно говоря, и делала на той самой вечеринке в ординаторской. Причем на глазах своего бывшего мужа, Тропинина, который, в отличие от нее, напротив, вел себя вполне пристойно, выпил немного, после чего отправился в реанимацию, где лежал тяжелый больной, да и оставался там почти до утра.

Михаил Смушкин же, которому всегда нравилась высокая стройная брюнетка Тропинина, сначала оказывал ей за столом всяческие знаки внимания, подливал ей вина, накладывал закуски, а потом пригласил потанцевать.

Музыку сделали тихую, чтобы не разбудить пациентов.

Михаил шептал на ухо опьяневшей Юлии такие слова, комплименты, так выражал свои желания, что она уступила. От слабости, злости на Тропинина, бросившего ее, от желания проверить себя как женщину с другим мужчиной.

Но алкоголь смазал картинку соблазнения, а потому наутро, проснувшись в своей спальне рядом с волосатым венерологом, она не то что не могла вспомнить свои ощущения, ее чуть не стошнило от сознания того, что она натворила. И, тем не менее, эта ночь сблизила ее с Михаилом, что дало ей право впоследствии выплеснуть на него всю свою тоску, разбавить новыми ощущениями одиночество, ну и, конечно, дало надежду, что об этих отношениях станет известно бывшему мужу.

Михаил Смушкин, невысокий и полноватый, густо поросший шерстью смуглый мужчина армянских и еврейских кровей, хоть и уступал чисто внешне, физически белокожему красавцу Тропинину, высокому блондину с черными глазами, но обладал множеством качеств, которые привлекали к себе женщин. Он был умен, характер имел мягкий, да и мужчина оказался на редкость ласковый и терпеливый.

Он понимал, что происходит с Юлией, терпел ее вспышки раздражительности, заботился о ней, дарил подарки, часто вывозил ее за город, считая, что свежий воздух и смена обстановки благотворно подействуют на ее нервную систему.

Прошел почти месяц с тех пор, как пропал доктор Тропинин. Его исчезновение выглядело так, словно его забрали к себе инопланетяне. Вот просто исчез человек, и все. Ничего с собой не взял – ни документов, ни теплой одежды, ни чемодана. В квартире, что он снимал после развода, все выглядело так, как если бы он только что встал и вышел на балкон покурить. Постель смята и не убрана, на кухонном столе – чашка с недопитым кофе. В холодильнике, как всегда, почти пусто. Вот только наличных денег нигде не было обнаружено.

Зато на банковских счетах лежало около двух миллионов рублей, не считая тридцати тысяч евро на валютном счете. И с тех пор как он исчез, выйдя из больницы 30 ноября 2019 года, движения денег также не было.

Вот это пугало Юлю больше всего.

Уверенная в том, что он отправился в новую жизнь с очередной возлюбленной, она не могла не понимать, что такой решительный жизненный финт требовал денег. Но деньги не снимались, никому не переводились. Тогда на что они, Тропинин со своей спутницей, жили весь этот месяц?

Доктора знал весь город, он был хирургом и успел за пятнадцать лет своей работы в районной больнице прооперировать много людей. В небольшом волжском городке Марксе его ценили и уважали. А потому предположить, что его исчезновение может носить криминальный характер, было просто невозможно. И перепутать его с кем-то было тоже сложно, уж слишком яркой личностью был Макс Тропинин, его белокурые волосы невозможно было не заметить, спутать с другой шевелюрой, да и ростом был под два метра.

Конечно, следователь Дождев спрашивал Юлию про врагов доктора, не известно ли ей о них. Все же искали мотив преступления. Врачебная ошибка, к примеру. Но ничего такого никто из персонала больницы вспомнить не мог.

Безусловно, у него, у хирурга, было свое маленькое кладбище, но близкие пациентов, которые не выдержали хирургического вмешательства и умерли, сами понимали, что врачи – не боги и что в больнице было сделано все возможное, чтобы только спасти им жизнь. Никаких серьезных конфликтов, разбирательств, жалоб…

Макса Тропинина в больнице любили все, начиная от гардеробщицы тети Зины и кончая хирургами-коллегами.

Талантливый хирург, обворожительный мужчина, остроумный собеседник, весельчак, заводила…

И Смушкин не виноват, что не похож на него, и не заслуживает того, чтобы его ненавидели и презирали. Но уж слишком велик был контраст…

Юлия, приняв душ, сварила себе кофе.

Сидя возле окна и поглядывая на распоясавшуюся за ним метель, она содрогнулась, представив себе, что она уже рассталась с Мишей и живет одна.

Нет-нет, пусть уж живет с ней, здесь, в ее квартире. Одна она точно будет выть от одиночества и тоски.

Она заглянула в спальню – Миша спал, тихонько похрапывая.

– Я пошла… – сказала она, словно для того, чтобы извиниться за недавние к нему нехорошие чувства.

Он мгновенно проснулся и открыл глаза.

– Куда? В магазин?

– К Дождеву.

– А… Хочешь, я с тобой пойду?

– Нет-нет. Это лишнее. Просто спрошу, нет ли новостей каких…

Хотя оба знали, что новостей точно нет, иначе Дмитрий Дождев, следователь, который занимался поиском доктора, непременно позвонил бы им.

– Если нет новостей, это тоже неплохо, значит, он жив, его не нашли…

Она вздохнула. Поняла – он имел в виду, что тела не нашли.

3

– Вы его не ищете! Месяц уже прошел!

Дмитрий Дождев, худощавый высокий мужчина тридцати шести лет, в свитере темно-красного цвета, откинулся на спинку своего стула и теперь молча рассматривал Тропинину.

Бледная, нервная, губная помада бежевого оттенка неровно легла на губах. Она сильно сдала за это время, пока ищут ее бывшего мужа. Совсем потерялась.

Может, скрывает чего? Ждет, когда тело найдут?

Все знали Тропинина как сердцееда, бабника, поговаривали, что он зажимал в углах больницы всех особ женского пола, что был ненасытным, дерзким и веселым.

Да, вот почему-то все называли его веселым. Что, мол, порхал по жизни, беря от нее все удовольствия. Однако пил в меру, никто и никогда не видел его пьяным. Говорят, даже пиво не пил, только дорогой коньяк, и совсем немного.

Светлый человек. Красивый как бог. Это женщины так о нем отзывались.

Вот и куда он мог деться?

Его машина как стояла на парковке рядом с крыльцом больницы, так и стоит до сих пор. Ее обследовали, ничего подозрительного не нашли. В квартире – тоже.

Съемная квартира, безликая, почти пустая. Ни одной женской вещи, ни шпильки, как говорится, ни помады или расчески.

Он жил один. Правда, в ящике письменного стола нашлась одна упаковка презервативов. Но это нормально.

Ни подозрительных документов или писем с угрозами. Никто не слышал, чтобы у него с кем-то был конфликт. Никаких разговоров о том, что он собирается куда-то уезжать, что в его жизни произойдут перемены (как было недавно с одним скромным агрономом, нашедшим клад. Вот он всем своим друзьям трезвонил, что у него скоро изменится жизнь, что разбогатеет…).

Доктор Тропинин пропал. И его исчезновение, как подсказывала интуиция Дождева, было связано с женщиной. И необязательно, что его убила женщина. Это мог сделать муж или любовник женщины, с которой он связался.

– Юлия Андреевна, мы провели ряд необходимых оперативных мероприятий… – начал Дождев, но Тропинина его перебила:

– Да вы это мне уже сто раз говорили! Но что толку-то от ваших мероприятий?! Быть может, стоит еще раз хорошенько проверить его телефон? Хотя… Что я говорю? Вы же и телефон его не нашли.

– Телефона нет, но проверить список его абонентов и разговоров мы смогли. Поверьте мне, там только ваши коллеги по больнице. И всех уже допросили. В некоторых домах произвели обыски, но ничего, что указывало бы на связь вашего бывшего мужа с этими особами, – нет. Я понимаю, вся больница гудит, образ доктора Тропинина обрастает слухами, ему приписывают многочисленные любовные романы, но на деле оказывается, что по большей части все это – фантазии ревнивых женщин, ваших коллег. Безусловно, доктор Тропинин – мужчина интересный, и поскольку он находится сейчас в разводе, то свободен, сами понимаете… Но если у него и были отношения с вашими коллегами, то все они хранились в тайне. Во всяком случае, в их семьях все спокойно, и у мужей нет никаких претензий…

– Так они вам и скажут! – нахмурилась Юлия. – К тому же только я знаю трех его любовниц, и все они, кстати говоря, не замужем. Так что и мужья здесь ни при чем.

– Вы имеете в виду Савушкину, Кравченко и Наполову?

– Да… – выдавила из себя Юлия.

– И что вы хотите сказать? Что одна из них из-за ревности могла бы…

– Да ничего я не хочу сказать! Он жив, слышите?!

– Но если так, то почему же он не сообщил, где находится? Даже если предположить, что он куда-то уехал, то точно уж недалеко, потому что его паспорт дома… И внутренний, и заграничный. К тому же все считают его человеком ответственным, а раз так, то разве мог он вот так взять и оставить работу? Бросить своих пациентов? Причем в конце ноября у него было запланировало целых восемь операций!

– Вот вы спрашивали меня, пропадал ли он раньше, и я ответила вам, что нет. Но вы не спросили, надолго ли. Так вот, надолго – нет, никогда. Но бывало такое, что он исчезал на несколько часов. Телефон оставлял в ординаторской, а сам словно испарялся. Или, к примеру, вечером ехал на своей машине домой, но дома его не было…

– Это уже детский сад, честное слово! – не выдержал Дождев.

Юлия поняла, что перегнула палку, что тот факт, что Тропинин после работы ехал не домой, а куда-то еще, не считалось исчезновением. Это для нее, для его жены, считалось, что выпал из поля ее зрения. Но что, если Дождев догадается, что она следила за ним? Все пыталась выяснить, с кем же он встречается.

– Скажите, что я могу сделать, как помочь следствию? Может, поговорить с кем-то по душам?

Дождев, допросив многих коллег Тропининой, отлично знал, как к ней относится коллектив, как подсмеиваются над ее неоправданной ревностью, а потому лишь развел руками, понимая, что все это будет бессмысленным и никто и никогда не пойдет с ней на сердечный разговор. Не тот это человек, с которым хотелось бы потрепаться по душам.

Подозрительная, иногда даже агрессивная, вся на нервах – она меньше всего располагала к женской дружбе. Единственно, за что ее ценили на работе – это профессионализм.

– Я предполагаю, что он вел двойную жизнь, – зачем-то сказала она, словно для того, чтобы в этом деле появилось что-то новое, интригующее.

Дождев, который и сам вел двойную жизнь, постоянно мотаясь в Москву к своей замужней любовнице, тихо засмеялся.

– Я поняла, что вас так рассмешило… Вы, мужчины, все ведете двойную, а то и тройную жизнь. Ладно, я пойду… Вы, Дождев, лицо незаинтересованное, вы не были с ним знакомы, вы ничего о нем не знаете, а вот если бы он был вашим другом, тогда вы бы поставили на уши весь город, район, область! Такой человек, как Макс, не мог пропасть просто так… Возможно, его похитили какие-нибудь бандиты… Да, я видела кино, там, где разборки, огнестрел, там всегда нужен доктор… Может, его просто вынудили работать на таких вот отморозков, на настоящих бандитов, уголовников!

– Хорошо, я вас услышал.

– Ищите, прошу вас. Ладно, я пойду.

– Всего хорошего, Юлия.

– Постойте… Помните, мы как-то говорили, что тому, кто сообщит о местонахождении моего мужа, будет выплачено вознаграждение в размере пятидесяти тысяч рублей.

– Ну да, конечно, помню.

– Так вот, я готова заплатить сто тысяч рублей. Я уже разместила пост в соцсетях, инстаграме. Вы должны это знать.

– Хорошо, я понял.

Дождев был уверен, что доктора уже нет в живых.

Группа волонтеров в течение недели шерстила леса вокруг города, а сосновый бор, расположенный позади больничной территории, метр за метром обследовали военные. И снег был чистый и белый, и весь лес, каждая сосна как на ладони, а потому искать было легко, но ни одного следа, который указывал бы на пропавшего доктора, не было.

Опросив всех медсестер и врачей, которые дежурили в тот роковой день, Дождев понял, что Тропинин вышел из больницы в темно-синей парке с меховым капюшоном, зимних черных кроссовках, синих джинсах и белом свитере.

Кто-то из персонала заметил, когда Дождев спросил, не заметили ли они каких-то деталей, изменений во внешности доктора или в его поведении, что от него как-то особенно вкусно пахло. И что это не его парфюм. А какой-то новый.

Кто-то еще горько пошутил, что от него, наверное, пахло женскими духами.

Дверь вдруг распахнулась, это снова была Юлия Тропинина.

– Я вспомнила… Это случилось этим августом. Мы были еще тогда женаты. Макс вышел из дома в пятницу, а вернулся в понедельник утром.

– И?! Вы выяснили, где он был?

– Да. На рыбалке.

– Думаете, мне стоит обратить на это внимание?

– Я не знаю… Но до этого он никогда не ездил на рыбалку. Он вообще не любит рыбалку.

– Может, компания была интересная? Не мог отказать?

– Я не знаю точно. Может, пациент? Депутат, к примеру, или какой-то крупный чиновник. Не могу сейчас вспомнить. Но рыбалку, повторяю, он не любит. Он, как и вы, предпочитает не ловить, а есть рыбу. Особенно жареных карпов. И то кафе на пляже – его любимое место… Он часто, когда тепло было, в перерыв заезжал туда, его там хорошо знают. Жаль, что оно зимой не работает.

Она ушла, Дождев какое-то время смотрел на дверь.

Несчастная женщина. Никак не может принять то, что Тропинин ушел от нее. А почему ушел?

В больнице поговаривали, что она изводила его своей ревностью, что просто замучила. Но как тут не замучить, когда вся больница сохла по нему?

Любовь, ревность… Звучит как-то сентиментально, как слова романса. А ведь именно эти чувства зачастую и приводят к смерти, именно эти чувства толкают людей на преступления, убийства. Они сжигают людей изнутри, растапливают мозг, затуманивают все вокруг, и человек страдает, страдает…

Уж он-то, Дождев, это знает, как никто…

Он позвонил оперативнику и попросил выяснить, с кем доктор Тропинин отправился на рыбалку полгода тому назад, в августе. Ведь если человек не любит рыбалку, но едет, да еще и с ночевкой, остается там на двое суток, значит, не может отказать.

Но хотя Дождев и не был сам лично знаком с доктором, но так уже многое о нем узнал, услышал, что ему казалось, что они давно знакомы.

Так вот, доктор Тропинин не из тех людей, которые из вежливости станут ловить рыбу и кормить комаров где-нибудь на острове в течение двух суток, вместо того чтобы заказать себе жареного карпа в кафе на берегу Волги и провести ночь в удобной постели рядом с женой.

Он – человек независимый, ему ни от кого ничего не надо, в смысле, ни звания или должности, ни муниципальной квартиры, ни других благ. Все, что он имел и имеет, он получил, будучи обыкновенным хирургом в районной больнице.

В свое время он прооперировал какого-то чиновника, за что потом и получил квартиру (в которой сейчас благополучно проживает его бывшая супруга). Машину ему подарил один бизнесмен, которому он успел удалить аппендицит до того, как случился гнойный перитонит, просто спас его. Машина не новая, но в хорошем состоянии, «BMW». И он ее принял. Скорее всего, он и деньги от благодарных пациентов принимал, но об этом в больнице не любили говорить, никто не предал доктора. Но вот самому выпрашивать что-то у сильных мира сего, намекая, что, мол, я спас тебе жизнь, а ты мне дай то-то и то-то, – это не про Тропинина.

Мысли вновь и вновь возвращались к рыбалке.

Неужели все вопросы по этой теме были исчерпаны, и он, Дождев, прицепился к рыбалке?

Может, права Юлия Тропинина, упрекнувшая его в том, что он не ищет доктора. Но почему же тогда его начальство не упрекает, молчит? Да все понимают, что следствием действительно сделано все возможное, чтобы найти доктора.

Сотни людей, знавших его, в том числе и пациенты, родственники пациентов, опрошены. Просмотрены все имеющиеся в городе камеры видеонаблюдения с целью найти пропавшего.

Город небольшой, камер не так уж и много, все в основном в центре, на пересечении центральных улиц, рядом со школами, другими учебными заведениями, банками, магазинами, ресторанами.

И нигде Тропинин не засветился. Нигде!

Похоже, им действительно заинтересовались инопланетяне.

Дождев достал сигарету, открыл окно, в кабинет ворвался сладкий морозный воздух, несколько снежинок залетело и тотчас бесследно исчезло. Прямо как доктор Тропинин.

4

– Тропинина ходит злая как собака. На всех бросается, даже на санитарок. Говорят, она сегодня утром у следователя была и там тоже сорвалась, наорала на Дождева, мол, ничего-то вы не делаете. Привыкла изображать из себя жену Макса, хотя давно уже не жена. Я, девочки, вообще не могу понять, как он мог на ней жениться. Ведь ничего особенного, так, мышь серая!

В ординаторской пили кофе три подруги.

Наташа Кравченко, медсестра из гинекологии, яркая шатенка, известная больничная сплетница, любительница красной помады и толстых свитеров – даже в жару всегда мерзнет.

Тамара Савушкина, хирургическая медсестра, работавшая несколько лет вместе с доктором Тропининым, высокая статная брюнетка с синими глазами, человек закрытый, но правильный, принципиальный и очень добрый, хороший организатор.

Соня Наполова – маникюрша из маленькой парикмахерской, расположенной в двух шагах от больницы. Существо безбашенное, помешанное на деньгах, красивой одежде, духах и шоколаде. Ее торчащие крашеные волосы самых разных оттенков напоминают оперенье никому не известной экзотической птицы.

Про Тропинину, про то, что она бросается на всех, сказала, потягивая сладкий кофе, Наташа Кравченко.

Она сидела на диванчике, кутаясь в длинную белую шаль, накинутую поверх больничного бирюзового костюмчика, и на самом деле думала вовсе не о Тропининой, а о том, где и с кем будет встречать Новый год.

Продукты она уже купила, платье ей сшили, туфли она приобрела еще в ноябре, незадолго до исчезновения Тропинина, вот только с очередным любовником поссорилась, разозлилась на него за то, что он не дал ей денег на зубную пломбу, поэтому сейчас, тридцатого декабря, накануне праздника, находилась в растерянности и даже отчаянии.

– Тебе легко так говорить, не ты же его бывшая, – заметила, задумавшись, Тамара.

Она стояла возле приоткрытого окна и курила, надеясь, что ее никто из посторонних не застанет.

Курить, понятное дело, в больнице строго запрещалось. Но кто из курящих врачей или медсестер не курит потихоньку в ординаторской, в открытое окно, когда представляется такая возможность?

Как ни странно, Тамара в тот момент тоже думала о том, где и с кем встретит Новый год.

Мужчины у нее не было, она когда-то давно была замужем, и этого опыта ей хватило на всю оставшуюся жизнь – ее муж пил и один раз сильно избил ее, изуродовал лицо, сломал ей нос. К счастью, хирург областной больницы, куда ее доставили, окровавленную и без сознания, чудесным образом собрал, восстановил все носовые хрящи и вернул лицу прежнюю правильную форму. Вот только ее отношение к мужчинам после этой бойни резко изменилось – с тех пор она была уверена, что в каждом мужчине сидит зверь, и кто знает, когда он сорвется с цепи и набросился на свою жертву.

– Ключевое слово здесь «бывшая», – сказала Соня Наполова.

Никто не помнил, когда она, посторонний человек в больнице, появилась впервые в этой ординаторской.

Возможно, лет десять тому назад, когда она отлеживалась в гинекологии после аборта, и от скуки, забредя в святая святых – уютную просторную ординаторскую, увидела на столе странный аппарат – освежитель воздуха.

Откуда-то она знала, что при отсутствии кондиционера в самую жару и духоту туда наливают немного воды, моторчик внутри этого аппарата крутится, и приятная влажность наполняет воздух.

Соня, от скуки и безделья, воспользовавшись тем, что весь этаж больницы вообще вымер, притих, словно все, как она потом скажет «ушли на фронт» (на самом деле на третьем этаже шло собрание), не нашла ничего забавнее, чем плеснуть в аппарат холодного пива из бутылки, что принесла ей утром соседка.

Как же она хохотала, когда вся ординаторская наполнилась крепким пивным духом, словно в ней разбили ящик знаменитого «марксовского» пива.

Конечно, ей попало, кто-то из врачей, вернувшись с собрания, отругал ее, обматерил даже.

Соня же, развеселившись, в знак извинения пообещала всем врачам и медсестрам в течение месяца сделать бесплатный маникюр.

А кто такая маникюрша? Это не просто женщина, приводящая в порядок ногти. Это, как правило, благодарный и тихий слушатель, которому клиентки зачастую исповедуются по полной.

Не у всех врачей, кто в тот «бонусный» месяц успел воспользоваться услугами Сони, получилось подружиться с ней из-за нежелания «опуститься» до маникюрши. А вот Наташа с Тамарой в первый же день знакомства в благодарность за хороший маникюр пригласили симпатичную веселую девушку в рыбное кафе, что на пляже.

Там под белое вино душевно поговорили, еще выпили, затем переместились в квартиру Тамары, где пили холодное шампанское, заедая его клубникой.

Все три женщины были одинокие, вернее, незамужние. И если Тамара и не пыталась найти себе спутника жизни, то Наташа и Соня находились в поиске, а потому довольно часто меняли половых партнеров, что, собственно говоря, в основном и составляло содержание их душевных разговоров.

Основной спор троицы происходил как раз на тему, что лучше для женщины: относительный покой и одиночество или новые встречи, мужчины, надежды, любовь, страсть, разочарование – одним словом, «движуха».

И как-то так получалось, что именно ближе к новогодним праздникам все трое оставались один на один со своей неустроенной личной жизнью, причем какими бы путями они ни двигались к декабрю.

Словно все новые романы Наташи и Сони разбивались о твердый декабрьский лед, как хрупкое стекло.

И вот уже несколько лет они встречали Новый год втроем в квартире Тамары. Объедались, напивались, рыдали, пели, обзванивали своих бывших любовников, желая хоть как-то им насолить, испортить праздник, а иногда и провоцировали их, зазывая к себе, правда, никогда и ничем хорошим это не заканчивалось.

Тамара на эти проказы смотрела, что называется, сквозь пальцы – она просто развлекалась, глядя на разгулявшихся подруг, жалела их, но помочь ничем не могла, знала, что от мужчин только одни проблемы и несчастья.

Но в январе в жизни Наташи и Сони снова появлялись новые мужчины, а иногда на время возвращались прежние. Но как правило, они все были женаты.

Город Маркс – небольшой, и свободных мужчин не так много, а если и есть, то все какие-то неблагополучные, неустроенные, никакие. И в каждом таком вот ничтожестве (по мнению Тамары) ее подружки пытались найти какие-то положительные черты.

Она уже наизусть выучила все их оправдания:

«Он добрый, когда не пьет». «Он в постели ноль, но душа золотая». «Да он и не спит со своей женой, просто живут под одной крышей, детей воспитывают».

А потом оказывается, что и жены-то у них беременеют, и семейная жизнь такого вот кота-ходока плавно движется, как если бы и не было никакой Наташи или Сони.

Душевные раны залечивали по-разному. То отправятся втроем в областной центр на оперу или в филармонию на какой-нибудь эстрадный концерт. То купят путевку на неделю-другую в дом отдыха или санаторий местного значения, где будут тупо отсыпаться, танцевать вечерами с пенсионерами, ходить на лыжах зимой или на пляж летом.

На море же ездили поодиночке – трудно было запланировать отдых втроем, то отпуска не совпадали, то у кого-то денег не было.

А денег не было, в основном, у Наташи Кравченко. Все заработанное ею (а это небольшая зарплата медсестры плюс подработки уколами) она тратила на дорогую косметику, особенно помаду, да шерсть для вязания.

Ее шкаф в спальне просто забит был свитерами, кофтами и шалями с носками, которые она беспрестанно вязала.

Часть из них она раздаривала подругам или любовникам, остальное копилось и ждало своего часа.

Вязание стало для нее настоящим наркотиком. Когда бы к ней ни пришли, она встречала всех в толстом свитере или кофте, на диване – несколько незаконченных вязаных работ, повсюду спицы, клубки шерсти, и губы всегда ярко накрашены, даже когда их никто не видит и она дома совсем одна.

Соня же своим маникюром (особенно педикюром) зарабатывала больше Наташи, деньги копила, а накопив, спускала на духи. На ее туалетном столике всегда стояло несколько флаконов с драгоценными ароматами. Она разбиралась в брендах, знала, где, в каких интернет-магазинах и когда будут скидки, следила за этим, и когда получала очередную посылочку, радовалась, как ребенок.

Вещей у Сони было не так много, все дорогие, качественные, но и носились они подолгу, даже когда надоедали. А еще она очень любила шоколад. Горький, темный. В ее спальне под кроватью имелся небольшой чемодан, сохранившийся еще со времен детских (как она любила говорить, «пионерских») лагерей, в котором она хранила шоколад. Коробки, плитки, наборы, жестяные банки. Шоколадом она заедала стрессы.

– Да бог с ней, с этой Тропининой! – вдруг встрепенулась Наташа и цокнула чашкой по столешнице. – Я вот сижу и думаю, как бы нам поинтереснее встретить Новый год, а мысли снова и снова возвращаются к Максу. Вот смотрю на его старые кроссовки под столом, на его стол, за которым он много работал, делал назначения – словом, тратил время на писанину, вместо того чтобы оперировать… И мне не верится, что его уже нет здесь почти месяц! Что никто не ущипнет меня за щеку, не поцелует утром, типа, доброе утро, Натка. Он такой ласковый был, такая душка! Куда делся?

– Да уж… Тропинин ваш классный мужик был, – вздохнула Соня.

– Ты дура, что ли? – набросилась на нее Наташа. – Чего это ты про него в прошедшем времени? Да он живее всех живых! Вот увидишь, он вернется! Откроет дверь, войдет, такой здоровый, высокий, проведет ладонью по своим роскошным светлым волосам, взъерошит их, улыбнется, показывая все свои тридцать два зуба и скажет…

– …здорово, девчонки! – с трудом из-за сухого горла продолжила за нее Тамара.

– Тамара, только не вздумай плакать! – пригрозила пальцем Наташа. – Мы все по-своему его любим. Другое дело, что он никогда не станет нам больше чем другом. Мы все знаем, как ты убивалась, когда он пропал. И знаем даже почему. Потому что среди всех мужиков, с которыми мы знакомы и которые нас окружают, он – самый достойный.

– Да он человек какой! – судорожно вздохнула Тамара. – Золотой характер, легкий.

– Я рада, что свитер ему подарила, помните, такой белый, с коричневыми оленями, на прошлое Рождество? – сказала Наташа.

– А я вот ничего никогда ему не дарила, – сказала Соня. – Но разве в этом дело? Макс – это не мужчина, а сказка! Мечта! – Она, в отличие от подруг, видела доктора Тропинина редко, а когда видела, то у нее аж колени подкашивались, когда она представляла себя рядом с ним. И так же, как и они, недоумевала, что он, красавец мужчина, нашел в этой Юлии. – Его фотографию в этом свитере можно было бы поместить на обложку рождественского номера какого-нибудь известного глянцевого журнала, знаете, на фоне елки и горящего камина…

– Камин! Загородный дом – вот где я хотела бы встретить Новый год! – вдруг воскликнула Наташа, и глаза ее заблестели. – Что это мы каждый год собираемся у Тамары. Соня, тебе же твоя родственница оставила ключи от загородного дома, ну, того, что в лесу, да? Когда еще она приедет из своей Германии, делать ей здесь нечего… А дом-то у нее шикарный, с камином!

– Нет! Там холодно! Бррр… – обняла себя за плечи Соня. – Пока его протопишь…

– Да брось! Это же я вроде мерзляка, а не ты! Если в сарае дрова есть, то уже не замерзнем! А электричество там есть?

– Есть, конечно…

– Да мы замерзнем там и простынем, – сказала, тоже поежившись, Тамара. – Его сутки надо протапливать. Не думаю, что там есть дрова. Давайте лучше у меня, в тепле и уюте. У меня в этом году такая елка шикарная!

– Тамара, ну пожалуйста, соглашайся! Вот увидите, если мы встретим Новый год как-то иначе, то, может, и жизнь наша тоже изменится! Вы же помните: как встретишь Новый год…

– Ну, не знаю… – замялась Соня и тут же неловко соврала: – Я не помню, где ключи от дома… Но предупреждаю сразу – газа там нет. Плита, конечно, есть, и кроме настоящего камина есть электрический, плюс обогреватели по всему дому, но вот если бы мы были с мужчинами, то они взяли бы на себя все эти приготовления, отопление…

– А что, девочки, вдруг это на самом деле будет интереснее, чем у меня? Камин – это здорово, – неожиданно, словно только что не отговаривала подруг от этой затеи, поддержала Наташу Тамара, и все посмотрели на нее как на спасительницу.

Подруги знали, что там, где Тамара, там все получится, и они со всем справятся. Не было, казалось бы, ничего такого, чего не умела бы делать Тамара. Она и проводку Наташе в квартире чинила, и прокладки в кранах у Сони в кухне меняла, и вообще обладала кучей полезных для жизни навыков.

– Ну, если уж и ты, Тамара, хочешь в лес, то мне тогда вообще ничего не страшно, – откровенно призналась Соня. – Дрова там в сарае есть, это точно, когда мы были там последний раз с одним моим приятелем, жарили мясо на углях, то дрова брали как раз из сарая. Электричество там круглый год есть, даже интернет, все оплачено…

– А интернет-то зачем?

– На всякий случай, если Марта вдруг приедет… Так вот, она присылает мне деньги, чтобы я следила за домом, поддерживала его. Хотя мне почему-то кажется, что таким образом она просто помогает мне, подкидывая свои евро. Ну, какие там могут быть расходы?

– Но раз ты такая богачка, и у тебя есть евро, вот ты и купишь икру, а? – Наташа сверкнула глазами. – Не представляю себе Новый год без черной икры.

– Эка тебя развезло, – усмехнулась Тамара. – А меня устроила бы и красная икра. И нечего раскулачивать Соню.

– Да я куплю, без проблем. Вот салаты терпеть не могу готовить, а икру принесу и торт испеку.

– Вот и решено, – захлопала в ладоши Наташа. – Я – салаты, Тамара – колбаску и рыбу, а Соня – икру и торт! Ну, и по мелочи кто что хочет принесет! Ох… Вот все вроде бы хорошо, но настроения новогоднего нет. И снег идет, и все вокруг суетятся, елки наряжают, витрины магазинов украшают, в городе иллюминация, красота такая… А я думаю иногда о том, где сейчас находится наш Макс. Вы на самом деле думаете, что он еще жив?

– Надо верить в то, что он жив, – сказала Тамара. – И тогда он вернется.

– Откуда? – Соня как-то по-детски смешно выставила вперед ладошки, растопырив пальцы. – Откуда? Оттуда же не возвращаются.

5. Из дневника ***

«Когда хочешь, чтобы тебя ни в чем не заподозрили, надо вести себя естественно, не говорить того, что тебе нельзя, вести себя так, чтобы на тебя меньше всего подумали.

Вот и я тоже поддержала эту идею с домом в лесу. Знала, что там будет холодно, неуютно, что, возможно, возникнут проблемы с электричеством, и что дом на самом деле надо протапливать сутки прежде, чем он согреется. Но слишком уж невероятно прозвучало предложение встретить Новый год именно там.

И как вообще возникла эта идея?

Макс в белом свитере на фоне горящего камина. Вот из этой картинки родилась идея камина, Мартиного дома, праздника в новых декорациях.

Кто же из нас сказал, что надо встретить Новый год как-то иначе, не так, как всегда?

Наташа? Захотелось перемен?

Мои наивные девочки, несчастные девочки, а я ведь могла тогда отговорить вас поехать в лес, и тогда все сложилось бы по-другому.

Но как? Рано или поздно туда все равно кто-нибудь да поехал бы. Но это могло произойти весной или летом. Когда будет тепло. Не поздно ли?

И все-таки, кто-то за нами следит, тот, кто наверху, и это он заговорил тогда голосом Наташи и предложил поехать туда. Туда, куда я сама не смогла бы.

А если бы меня кто-то увидел?

Нет-нет, все должно было выглядеть естественно, об этом я думала и раньше, когда пыталась построить схему…

Я лихорадочно соображала, как сделать так, чтобы кто-то попал туда естественным образом.

К примеру, если бы из Германии внезапно вернулась Марта, хозяйка дома и наша общая знакомая, немка по национальности, которая уехала в Германию с мужем в качестве поздних переселенцев – немцев Поволжья.

Но все понимали, что она не вернется и что ей куда приятнее и комфортнее встречать Рождество в Германии, там, среди своих многочисленных родственников, эмигрировавших туда первой волной.

Значит, чтобы попасть в дом как бы легально, открыто, всем вместе, сделать это надо было с ведома Сони, доверенного лица Марты, обладательницы ключей.

И как же идеально все сложилось! В какой-то момент я поняла, что уже завтра, нагруженные провизией и подарками, мы с подругами приедем туда, в лес, что находится в трех километрах от города, возле Графского озера, и откроем ворота дома, затем проберемся по сугробам до крыльца, поднимемся и откроем двери.

Сугробы? Об этом я как раз и не подумала. Тогда сугробов не было. Но дом точно остыл. Ведь его протапливали месяц назад…

И как хорошо, что я догадалась выключить все радиаторы.

Макс, мой дорогой Макс, да если бы я знала, чем все это закончится, разве открыла бы этот дом своими руками?

P.S. На ней было темно-зеленое платье и меховая шапочка».

6

Дверь ему открыл доктор Михаил Ильич Смушкин. Он был одет по-домашнему, в широкие спортивные штаны и растянутую футболку с красным солнцем на животе. Темные волосы его обрамляли круглое смугловатое лицо, стекла очков поблескивали в полумраке прихожей.

Поговаривали, что он знает великое множество тайн жителей Маркса. Венеролог, ему открывали душу и тело и женщины, и мужчины. Он знал, кто кого заразил и чем, кто кому изменил и когда. Пациенты ценили его за молчание, умение хранить тайны. Будь он болтуном, сплетником, его карьера в столь замкнутом пространстве, каким являлся маленький провинциальный городок, была бы закончена.

– Вы к Юле, предполагаю, – сказал Смушкин, пропуская Дождева в квартиру. – Сейчас я предупрежу ее.

Юля вышла к Дождеву в халате, сонная, растрепанная.

– Вы? – В глазах вспыхнула тревога. – Нашли? Неужели?

Конечно, она имела в виду тело бывшего мужа. Потому и испугалась.

– Я задам вам несколько вопросов?

– Да, конечно. Проходите, пожалуйста. – А в глазах вопрос, страх. – Прошу вас, не тяните. Вы нашли его?

– Нет. Но я хотел бы поговорить с вами о рыбалке. О той самой рыбалке, которая так напрягла вас в свое время, удивила. Не так ли?

– Ну да… Вот, садитесь, пожалуйста. Миша, поставь чайник, – бросила она небрежно, как разговаривают с прислугой, даже не взглянув на своего сожителя.

Смушкин ушел на кухню, судя по его виду, его не смутила бы ни одна просьба Тропининой. Вплоть до абсурдной.

Кажется, Михаил был влюблен в эту женщину.

– Скажите, Юлия Андреевна, он поехал на рыбалку со своей удочкой, спиннингом или?..

– Какой странный вопрос. – Она прикусила губу. – Вы это серьезно? Пришли ко мне, чтобы поговорить о какой-то там дурацкой рыбалке?

– Вы напрасно относитесь к этой теме легкомысленно. Дело в том, что порой люди совершают поступки, им несвойственные, и на это у них имеются свои причины. Итак – у Максима Тропинина есть снасти, рыболовные принадлежности?

– Нет!!! И никогда не было, я же вам говорила, он терпеть не мог рыбалку.

– Хорошо. Тогда следующий вопрос: как вы думаете, существует ли причина, мотив, по которой он не мог отказать человеку, а потому отправился с ним на рыбалку?

– Его друзья, я имею в виду ближний круг, наши коллеги по больнице, все знают о том, что Макс не любит рыбалку, а потому никогда его с собой не звали. Другое дело – пикники. Вот это он любит. У нас даже специальная корзина для пикника есть, ему подарили ее наши друзья. Очень дорогая вещь, стильная.

– Но какая разница, пикник или рыбалка? И то, и другое – все происходит на свежем воздухе, где-нибудь на берегу реки или на острове.

– Он считает, что люди, собравшиеся отдохнуть на природе, должны общаться друг с другом, разговаривать, петь, наслаждаться природой, солнцем, понимаете? А не стоять по пояс в воде в резиновых сапогах с удочкой, наблюдая за тем, клюет или не клюет.

– Быть может, его отношение к рыбалке было связано у него с каким-нибудь случаем из детства? Он ничего вам не рассказывал?

– Послушайте, Дождев, прекратите делать вид, что вы ищете моего мужа. Зачем вы задаете мне все эти бессмысленные вопросы о какой-то там рыбалке? Это же бред! Ну, поехал он с кем-то, может, на лодке, остался ночевать на острове…

– Он приехал с рыбой?

– Ну да… Поймал две маленькие щучки и так, по мелочи…

– Вам фамилия Закатов ни о чем не говорит?

– Что-то слышала… А кто это?

– А это и есть как раз тот человек, Андрей Закатов, с которым ваш бывший муж в августе этого года отправился на рыбалку, на острова.

– Ну и что? Какое отношение это имеет к тому, что Макс пропал месяц назад?

– Думаю, никакое. Просто для того, чтобы знать, где его искать, я должен знать о вашем муже больше, понимаете?

В гостиную вернулся Михаил Ильич с подносом в руках. Он поставил перед Дождевым чашку с кофе и сахарницу.

– Не буду мешать, – сказал он Юлии и ушел, вероятно, в спальню.

– А что Михаил Ильич думает по поводу исчезновения вашего бывшего мужа?

– Он шутит. Говорит, что его унесли инопланетяне. Хотя мне кажется, что все вокруг уверены, что его уже нет в живых. А Миша отшучивается, чтобы не травмировать меня. Вообще-то он хороший, терпит меня.

Дождев на мгновение отвлекся, разглядывая розовые ноздри Юлии. Вроде такое милое лицо, тонкие черты, а ноздри кажутся раздутыми, злыми.

Дождев подумал, что не смог бы жить с женщиной с такими ноздрями. Она бы раздражала его чрезвычайно. А так – стройная, с полной грудью, темные волосы, большие карие глаза.

– Значит, вы не были знакомы с Андреем Закатовым, так? И ваш муж не рассказывал вам о том, что он в середине августа сделал сложную операцию по удалению желчного пузыря известному предпринимателю Закатову?

– Да вы знаете, сколько он удалил этих желчных пузырей? У него кто только не оперировался, и московские чиновники, и газовики, начальство, из тех, что отдыхают на Волге, на своей турбазе… Знаю, что его много раз звали на разные там банкеты, рыбалку, опять же охоту… Но Макс не любил подобных мероприятий, и вообще он предпочитал проводить время среди своих друзей, он терялся среди чужих, ему было скучно и неловко. К тому же на всех этих пьянках, помимо мужиков, бывают, как правило, девушки легкого поведения, это я точно знаю. У нас в больнице санитарка работает, так вот, ее дочь моет полы как раз в санатории, где отдыхает так называемая элита. Вот уж она там насмотрелась на этих девиц!

– Хорошо, я понял. Тогда еще вопрос. Скажите, Юлия, когда вы были на квартире Тропинина последний раз?

– Не знаю. Не помню. Я время от времени навещала его, приносила ему еду, это правда. Знаю, что не должна была так делать, но ничего не могла с собой поделать. Да вы разве сами не видите, что я до сих пор считаю себя его женой, близким человеком? Не могу привыкнуть к роли постороннего человека. Сварю борщ – несу ему, нажарю котлеты – бегу к нему!

– У вас что же, ключи были от его квартиры?

– Нет. Просто я же знаю, когда он заканчивает дежурство и идет домой. Как правило, он приходит, перекусывает и ложится спать. Он же много работает, устает. Ну, а если его дома нет, то я звоню соседке и оставляю ей пакет с едой.

– А в самой квартире вы бывали?