Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
Молодая женщина задыхаясь, бежит сквозь грозу. На ее ладони вырезано "Пр вернулся". Она не знает, ни какой сейчас день недели, ни какой месяц. Думает, что ее мать жива, а та давно покончила с собой. Люси Энебель, лейтенант полиции, пытается понять, кто эта женщина, что значат слова, вырезанные на ее коже, и откуда у нее на запястьях следы веревки. Ключ к разгадке следует искать в памяти героини, но воспоминания у нее исчезают скорее, чем следы на песке под волной прибоя… Четыре минуты – ровно столько отпущено любому воспоминанию. Потом все стирается. Впервые на русском триллер Франка Тилье "Фантомная память".
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 442
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Frank Thilliez
LA MЕMOIRE FANTÔME
Copyright © Le Passage Paris — New York Editions, Paris 2007
Перевод с французскогоМарии Брусовани
Серийное оформление и оформление обложкиВадима Пожидаева
Тилье Ф.
Фантомная память:роман/ Франк Тилье ; пер. с фр.М.Брусовани.— СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. (Звезды мирового детектива).
ISBN978-5-389-14812-3
18+
Молодая женщина, задыхаясь, бежит сквозь грозу. На ее ладони вырезано: «Пр вернулся». Она не знает ни какой сейчас день недели, ни какой месяц. Думает, что ее мать жива, а та давно покончила с собой. Люси Энебель, лейтенант полиции, пытается понять, кто этаженщина, что значат слова, вырезанные на ее коже, и откуда у нее на запястьях следы веревки. Ключ к разгадке следует искать в памяти героини, но воспоминания у нее исчезают скорее, чем следы на песке под волной прибоя… Четыре минуты — ровно столько отпущено любому воспоминанию. Потом все стирается.
Впервые на русском триллер Франка Тилье «Фантомная память».
©М. Брусовани,перевод, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2018 Издательство АЗБУКА®
Тристану
Это скверная память, которая работает только назад.
Льюис Кэрролл
Говорили, будто их всех убил он. Женщину, четырехлетнего ребенка, всех, кого на протяжении нескольких лет находили повешенными. Из поколения в поколение молва распространялась, искажалась, ширилась. И никогда никаких доказательств, ничего достоверного. Одни подозрения — не больше. Утверждали даже, что по ночам его снова посещают призраки, что якобы кто-то видел, как на верхнем этаже пляшут странные огни. Рассказывают, что делались попытки разрушить здание с помощью бульдозеров, но всякий раз машины непостижимым образом ломались. Любая попытка сровнять его с землей долгие годы заканчивалась ничем.
Еще неделю назад Салима посмеивалась над этой несусветной чушью. Еще накануне она в нее не верила. Но теперь, оказавшись перед заброшенным домом между Эмом и Рубе...
— Быстренько сфоткай, и валим отсюда, о’кей?
Александр прижал ее к ограде, пытаясь поцеловать, как на школьном дворе.
— Только не дрейфь, ладно?
— И вовсе я не боюсь. Но чем скорее, тем лучше. Ты ведь знаешь мою маму...
Они перелезли через ограду с северной стороны, воспользовавшись наваленной прежними охотниками за привидениями кучей железяк и сучьев, и приземлились в зарослях крапивы и колючих кустарников.
Салима выпрямилась. На черном ночном небе вырисовывались терзаемые ветром кипарисы. А за ними — словно застывшее каменное холодное строение, какое же холодное... Пальцы девушки впились в куртку приятеля.
Они двинулись вперед и не без труда вскарабкались на одно из немногих незаколоченных окон.
Внутри только хруст битого стекла под ногами. Парень включил фонарик.
— Пустые бутылки, — шепнула Салима.
— И шприцы. Я знал, что призраки ширяются. Скажи, это слегка разрушает миф.
Александр посветил вокруг. Мерзкое помещение с ободранными обоями, заплесневелые от сырости стены. Никакой мебели, даже кровати — только продавленный матрас в пятнах мочи.
— Тут была комната того парня. Здесь мать нашла его окоченевший труп. Вот прямо где ты стоишь!
— Заткнись, блин! Вовсе не обязательно знать, где именно!
Александр мгновенно зажал фонарик в зубах и сделал несколько кадров на цифровой фотоаппарат.
— Завтра вывешу в своем блоге. В школке все позеленеют от зависти. Пошли! Сначала проверим первый этаж.
Дочь арабских эмигрантов Салима, с тщательно заплетенными длинными косами, напряглась:
— Зачем? Не надо! Все заколочено, оттуда не выйти! Если нам придется...
— Что придется?
— Я... Не знаю... Убегать, например! Блин! Между прочим, здесь странные дела происходили!
Александр вскинул голову и пожал плечами:
— Если хочешь, оставайся здесь, трусиха. А я спущусь...
Она вцепилась в него:
— Почему последнее слово вечно остается за тобой, придурок!
Они двинулись вниз по лестнице. Повсюду царила ледяная мгла. Разыгравшееся воображение девочки рисовало самые ужасные картины. Она видела, как ее рук касаются костлявые пальцы, на мгновение возникают и тут же тают во тьме и пламени лица. Да, этот дом дышал, где-то тут билось его сердце. Александр впервые так горячо ответил на объятие подружки.
Теперь парню тоже стало не по себе, хотя ему уже стукнуло семнадцать. А вдруг сейчас, как рассказывают, стены начнут сочиться черной, как виноград, кровью?
Да нет, не может быть. Просто болтают.
Они оказались в круглом помещении с заколоченными окнами. Здесь пахло затхлостью, селитрой, сыростью — как из вонючего подвала. На разбитом плиточном полу валялись мешки гипса, штукатурки и строительные инструменты. Мастерки, лопаты, зубила, пилы, заступы. Салима зажала нос шарфом. В ее голове пронеслось жуткое видение — осколки черепа, разбитого молотком.
Раздался треск электрического разряда, и перед ней белым огнем ослепительно полыхнула вспышка. Александр вертелся во все стороны, постоянно щелкая фотоаппаратом, который высвечивал то осколки разбитого зеркала, то щербатые тарелки, то подсвечник в форме звезды с оплавленными огарками свечей.
Вдруг Александр замер. От его самоуверенности молодого петушка не осталось и следа.
Прямо перед собой, на полу, он увидел до краев наполненную красной жидкостью посудину.
— Блин!
Он нагнулся.
— Кажется, это...
В соседней комнате раздался треск. Потом послышался грохот, будто что-то упало и взорвалось.
Кто-то. Или что-то.
Александр отпрянул и налетел на подружку. Его охватила паника. Внезапно затылок юноши похолодел от липкого прикосновения.
Страх сковал его. Он приложил ладонь к уху, и его пальцы покрылись красной пленкой.
Капало прямо с потолка.
Кровь.
Салима сдавленно вскрикнула и навзничь рухнула на лестничной площадке. Ее приятель уронил фонарь, который покатился к стене. Прерывисто дыша, он помог девушке подняться.
Они со всех ног бросились наутек, а в это время в помещении медленно распрямилась какая-то тень и двинулась к середине зала. Фигура в черном капюшоне подняла забытый фонарь и направила его луч вверх.
Произведение близилось к завершению. Математический хаос, очерченный совершенством круга.
Луч фонарика нашарил змеящиеся надписи, состоящие из сотен цифр. Ими был покрыт каждый квадратный сантиметр штукатурки.
Рука в перчатке погрузила кисть в таз. Цифр недостает, их требуется гораздо больше. На всю стену. До самого пола.
Нужно окончательно решить участь следующей жертвы.
Внезапно, когда вязкое вещество растекалось по стенам, лицо под капюшоном странно побледнело.
Темная фигура чего-то испугалась и, прежде чем исчезнуть, торопливо приписала: «Если ты любишь воздух, бойся моего гнева».
Месяц спустя
Дворники безуспешно пытались справиться с потоками воды, обрушивающимися на ветровое стекло «мерседеса». Сотрясаемые чудовищными порывами ветра деревья, казалось, вот-вот упадут на машину.
Ален пригнулся к рулю и почти уткнулся носом в приборный щиток. Он вообще ничего не видел.
Продуть в казино Сент-Аман-лез-О, а теперь еще попасть в самую страшную за последние сто лет бурю! Ну что за лох! Оставшиеся километры до Валансьена, похоже, будут трудными.
Он снова сбросил газ. Поганый прогноз. До конца недели обещали ливневые дожди с очень сильными грозами.
Внезапно его лицо исказила ужасная гримаса. Нога вдавила в пол педаль тормоза, сработала блокировка задних колес, разлетелись снопы брызг. «Мерседес» замер в нескольких сантиметрах от огромной, упавшей на дорогу ветки. Другие ветки и сучья с пугающей скоростью проносились мимо в ярком свете фар.
— Не может быть!
Ален вывернул руль и торопливо дал задний ход. Стоит сейчас появиться какому-то автомобилю — и конец!
В этот момент раздался глухой удар в окно с пассажирской стороны. Ален вздрогнул.
Поначалу он решил, что машина что-то задела. Но нет, это были чьи-то ладони... кто-то прижимал руки к стеклу.
Ален вцепился в руль. В темноте он разглядел какое-то лицо. Охваченный диким ужасом, он включил первую скорость.
Валить отсюда, и как можно быстрее.
Снаружи раздался крик, слившийся с завываниями стихии.
Там, прямо перед ним, в свете фар, прижав руки к коленям, стояла черная от грязи женщина. Она мотала головой, пытаясь уклониться от бьющих ей прямо в лицо порывов ветра и дождя. По испуганному взгляду, по тому, как неровно вздымалась ее грудь, Ален понял, что она умоляет его вырвать ее из этой преисподней.
Она выскочила из подлеска. В кроссовках и спортивном костюме.
Алену не хотелось покидать свое железное укрытие. А если это ловушка? Упавшая поперек дороги ветка, пустынное место, отсутствие свидетелей... Однако он все же разблокировал дверцу и вышел, держа куртку над головой. Чтобы устоять под порывами ветра, ему пришлось пригнуться. В доли секунды он промок насквозь.
— Мадам, вы...
— Где мы? Скажите, где мы! — задыхаясь, выкрикнула незнакомка.
Вода лилась по ее лицу и затекала в рот. Было заметно, что силы ее на исходе.
— Недалеко от Валансьена, но...
— Валансьен? Что это значит?
Она раскрыла ладонь, и Ален увидел глубокие раны, забитые запекшейся кровью и землей. Она воскликнула:
— В Лилль... вы должны... отвезти меня в Лилль! Прошу вас! Отвезите меня в Лилль!
Стук в дверь.
Люси Энебель посмотрела на часы. Почти половина одиннадцатого. Кто мог стучать в столь позднее время? Она поднялась, стараясь не потревожить сон близняшек, тесно прижавшихся друг к другу в тепле дивана, отодвинула засов и открыла.
Два вымокших парня. Студенты из нижней квартиры. Жером и Энтони.
— Мадам! Вы должны спуститься и посмотреть! — проговорил совершенно обескураженный Жером. — Мы возвращались из «Сомбреро»! И вдруг буквально в пятидесяти метрах отсюда — женщина! В жутком состоянии! Она хотела подняться, но совершенно обессилена. Пойдемте!
Люси вздохнула. Соседи вечно беспокоили ее по малейшим пустякам.
— Надо вызвать пожарных. Или полицию.
— Но ведь вы и есть полиция!
Люси красной резинкой стянула на затылке светлые волосы и возразила:
— Но я сейчас не на службе; на улице страшная гроза, и я не собираюсь таскаться на каждую семейную разборку или ДТП. К тому же после работы я имею право на личную жизнь. У меня на двери ведь не написано «Первая помощь», правда?
Люси хотела закрыть дверь, но Жером вставил в щель ногу.
— При чем тут ДТП? У бедняжки на запястьях следы веревки! Она вся в грязи! И не знает, какой сегодня день... Можно подумать... Можно подумать, она уже несколько месяцев просидела в темноте!
Лейтенанта полиции охватили сомнения. Полицейский значок Н24. Ее долг помогать тем, кто попал в беду.
Люси обернулась и посмотрела на детей. Вечная дилемма каждой матери. Что делать с малышками? Снова бросить? А ее обещание: «Больше никогда по ночам»?
Слишком поздно вызывать няню.
— Говоришь, в пятидесяти метрах отсюда?
— Даже меньше... Здесь... Совсем рядом!
Засвидетельствовать, вызвать группу, если потребуется, и вернуться. Всего несколько минут, и она вернется. До чего же она ненавидела вот так оставлять их. Бесконечные отлучки, изматывающие засады... Пора с этим заканчивать.
— Ладно, о’кей. Тогда один из вас останется здесь, с моими дочками. Ты, Энтони?
Робкий, как монашка, молодой человек молча кивнул. Этот прыщавый любитель гамбургеров и электронных схем был представителем последнего поколения студентов. Люси знала, что он парень серьезный, учится на инженера. Не слишком подходит для роли папаши, но вовсе не дебил, так что сможет приглядеть за двумя четырехлетними девочками.
Люси поспешно вернулась к компьютеру, открытому на сайте знакомств, и выключила его. Затем натянула старую непромокаемую куртку, потертые грубые кожаные ботинки, сунула книги и документы в угловую тумбочку и быстрым взглядом окинула комнату. Ящики, дверцы шкафов — все закрыто. Если не считать раскиданных по полу кукол и игрушек, все чисто и прибрано.
— Пожалуйста, ничего не трогай. Не забудь, я полицейский, а у полицейских есть нюх. Я могу тебе доверять?
Энтони кивнул и растянулся в кресле лицом к близнецам.
— Да, и спасибо тебе, — добавила Люси.
— Если однажды у меня подскочит давление...
Не медля больше, Люси шагнула за дверь, в завывание грозы. И в нарушенное величие весенней ночи.
Молодая женщина, скрючившись, лежала в вестибюле общежития «Сен-Мишель», в самом центре квартала, где располагались знаменитые институты Лилля: ISEN1, ICAM2, HEI...3 Студенты только что принесли ей одеяло и чашку горячего шоколада, к которой она не притронулась. Искаженное страхом лицо, всклокоченные черные волосы, промокшая одежда... Своей звериной настороженностью и замкнутостью она напоминала испуганное загнанное животное.
Хотя женщина тесно прижала руки к груди, Люси, приблизившись, сразу заметила на ее запястьях глубокие следы веревок. Люси встряхнула зонтик и присела рядом с ней на корточки:
— Ничего не бойтесь. Я из полиции.
Незнакомка попыталась подняться, но Люси удержала ее, положив руку ей на плечо:
— По всему видно, вам сильно досталось. Так что лучше сидите, пока мы занимаемся вами.
Она осторожно приподняла штанину спортивного костюма. Женщина скривилась:
— Больно!
— Простите...
Такие же следы веревки на щиколотках, кожа стерта почти до крови. Люси обернулась:
— Кто-нибудь вызвал «скорую»?
Вместо ответа все отрицательно покачали головой.
— Я позвоню, — вызвался Жером, прежде чем лейтенант Энебель успела вынуть свой мобильник.
— Скажешь, что у нас потерпевший, женского пола, тридцать — тридцать пять лет, требуется доставка в неотложку СМЭ.
— Куда?
— В отделение неотложной помощи судебно-медицинской экспертизы. Она в сознании, реакции сохранены, но, безусловно, подверглась жестокому обращению или насилию. Сообщи, что на месте работает лейтенант межрегионального управления судебной полиции Энебель. И скажи, чтобы поторапливались, о’кей?
— Понял, — ответил Жером, прижав телефон к уху.
Молодая женщина приходила все в большее возбуждение, ее пальцы впились в одеяло.
— Мать! Надо предупредить мою мать! Мари Муане, ее зовут Мари Муане. Кан, бульвар Маршала Леклерка, 282. Да, Кан. И еще... И еще брата! Фредерика Муане! Тупик Вашэ, Старый Лилль! Прошу вас, пожалуйста!
— Мы предупредим их, но сейчас самое главное — это вы. Как вас зовут?
— Манон. Манон Муане. Мы в Лилле?
— Да. Я...
— Вы... Вы должны отвезти меня домой. По адресу моего брата. Немедленно! Умоляю вас! Мне необходим мой аппарат! Мой аппарат!
— Какой аппарат?
Не отвечая, женщина попыталась вцепиться в Люси, которая спокойно перехватила ее руки и нащупала рану на левой ладони.
— Послушайте меня, Манон. Я Люси Энебель, лейтенант полиции. Вам больше нечего опасаться, скоро вы вернетесь домой. Но прежде необходимо поехать в больницу, чтобы вас осмотрел врач. Это обязательно в тех случаях, когда мы подбираем людей с симптомами дезориентации. Понимаете?
— Да-да, отлично понимаю, только...
— Они будут минут через десять, — вмешался Жером.
— О’кей, — ответила Люси. — А пока, Манон, расскажите мне, что с вами случилось.
Люси повернула руку Манон, чтобы осмотреть рану. Запекшаяся кровь. Она пригляделась. Ладонь была искромсана. Ей удалось прочесть: «Пр вернулся».
Люси резко вскинула голову и спросила:
— Кто это сделал?
Манон отвела глаза, а потом воскликнула:
— Часы! Мои часы пропали. Какой сегодня день? Какой день? Скажите мне!
— Пять минут назад она нас уже спрашивала, — сказал один из студентов.
Люси знаком попросила собравшихся отойти и помолчать.
— Сегодня вторник. Но не волнуйтесь, ладно?
— Вторник... Вторник... Хорошо... февраль... 2007 год, верно? Скажите, верно?
У них за спиной перешептывались. Люси и глазом не моргнула. Профессиональный навык. Не следует еще больше пугать бедняжку.
— Сейчас апрель. Конец апреля...
— Боже мой! Апрель. Уже апрель...
Несколько мгновений Манон пребывала в прострации и вдруг стремительным движением схватила свою собеседницу за воротник куртки:
— Расскажите мне, что произошло! Что я здесь делаю? Кто эти люди? Почему они смотрят на меня? Ответьте! Пожалуйста!
Она уже кричала. Люси высвободила воротник куртки из ее пальцев и слегка отодвинулась. Этой женщине явно место в психиатрической лечебнице.
Люси неспешно продолжала:
— Прохожие видели, как вы бродите по бульвару Вобан. Вся в грязи, даже волосы. Они заметили, что вы совершенно обессилены, и несколько минут назад подобрали вас. Вы не помните?
Манон бросила беспокойный взгляд на группу студентов:
— Столько лиц... Слишком много народу. И все незнакомые. Мадам, пусть они уйдут.
Люси повернулась к зевакам:
— Ну что же, всем спасибо за помощь, очень любезно с вашей стороны. Но... сейчас уже приедет «скорая», а вам пора расходиться по домам. Чашку с шоколадом можете забрать... А одеяло мы оставим где-нибудь здесь. Жером, сходи и предупреди Энтони, что я, похоже, еще немного задержусь. Пусть как следует заботится о моих дочках.
В толпе недовольно заворчали, принялись перешептываться, но никто не двинулся с места. Однако, когда из карманапромокшей куртки показалось трехцветное полицейское удостоверение, все повиновались.
Оставшись наедине с Люси, Манон заявила:
— Мне нужен врач. Врача, пожалуйста. Я хочу знать. Я должна знать, не прикасался ли он ко мне. Мадам, доктора. Скорей.
— Не волнуйтесь, сейчас мы поедем в отделение неотложной помощи. О вас позаботятся, защитят вас, хорошо?
— Должно быть, вы принимаете меня за слабоумную. Я уверена. Но... Как бы вам объяснить. Это противоречит всякой логике.
Люси снова придвинулась поближе к Манон и осторожно погладила ее по спине:
— А что, если мы начнем с самого начала? Кто-то удерживал вас против вашей воли?
— Он. Точно он. Я уверена.
— Кто это — «он»?
—А вы не знаете? Я вам еще не сказала? Профессор!Профессор!
— Какой профессор?
Казалось, Манон озадачена подобным непониманием очевидного. Она окинула Люси презрительным взглядом:
— Вы из полиции — и задаете мне подобный вопрос? Как вы можете не знать? Это просто немыслимо. Да вы точно его знаете. Профессор!
Она вытерла нос рукавом, а потом устроилась поудобнее, подтянув колени к груди.
— Он никогда не оставлял своим жертвам ни малейшего шанса. Никогда. Почему он меня пощадил? Это не соответствует обычной логике его действий! В этом нет никакого смысла! Улавливаете, о чем я?
Люси кивнула. Молодая женщина употребила выражение «логика действий», профессиональный термин. Она из полиции?
— Профессор... Вы хотите сказать — убийца? — спросила Люси.
Манон внимательно рассматривала надрезы у себя на ладони.
— Или же... Или же, может быть, я его убила... Да... Мне удалось, я наконец нашла его и убила. Собственными руками. Вполне возможно. Да-да, это было бы логично. Все эти годы...
Она буквально кипела от ярости, казалось, ее кожа вот-вот лопнет и все ее страдания вырвутся наружу. Люси отметила, что у женщины на лице непроизвольный тик, напряжены все мышцы и ее сотрясают нервические судороги.
Какие ужасные страхи испытала эта женщина? Профессор, возвращение... Люси не удалось сдержать дрожь.
Позади неожиданно громко хлопнула дверь. Манон вздрогнула. Затем ее руки вновь безвольно повисли вдоль тела, и она принялась разглядывать вестибюль, почтовые ящики, одеяло. Потом выпрямилась, порылась в карманах и испуганно обратилась к Люси:
— Мадам?
Люси, поджидавшая «скорую», откликнулась не сразу:
— Да?
— Какого черта я здесь делаю? И кто вы такая?
1ISEN — Высшая инженерная школа высоких цифровых технологий.
2ICAM — Высшая школа инженеров широкого профиля.
3HEI — Высшая инженерная школа.
Люси устроила Манон на заднем сиденье полицейского автомобиля «скорой помощи». Ей удалось дозвониться до Энтони. Уже предупрежденный Жеромом, он легко согласился побыть с малышками Люси до ее возвращения.
Энебель частенько приходилось работать с полицейскими медиками, но с ночными бригадами все реже и реже. Она впервые встретилась со старшим капралом Тибером, который был за рулем, и его коллегой Мальфейем. Двое здоровяков с плечами регбистов-хавбеков, гроза улиц, фанатично преданные профессии.
Прежде чем тронуться с места, Тибер запустил дворники на самый быстрый режим.
— Эта погода — что-то невообразимое. Никогда такого не видел.
Взглянув в зеркало заднего вида, он нажал на газ.
— Ну и какие подробности?
Манон знобило. Откинувшись в темноте на спинку сиденья, она прикрыла глаза и в изнеможении задремала.
— Ничего не знаю, — понизив голос, ответила Люси. Она промокала волосы полотенцем. — Похоже на похищение: очень глубокие следы веревки на запястьях и лодыжках.
— Ого!
— Вот именно. У нее жуткие проблемы с памятью. Ничего не может вспомнить, даже какой сейчас год.
— Амнезия?
— Скорее травматический шок. Она знает свое имя и адрес. Но в голове у нее все перемешалось, говорит очень быстро и все путает. Например, утверждает, что ей тридцать двагода и тут же добавляет, что надо покормить ее собаку Мирту.
— Чертовски обостренное чувство приоритетов.
Тибер сунул в рот ментоловую пастилку от кашля и предложил Люси. Та отказалась.
— Черепно-мозговой травмы, синяков, кровоподтеков нет? — спросил он.
— Во всяком случае, видимых нет. Однако посмотрим, чтопокажут результаты осмотра. Человек не помнит своего похитителя, обстоятельств похищения — ничего хорошего ждатьне приходится.
— ГОМК?4
— Понятия не имею.
Люси осторожно приложила ладонь ко лбу Манон. Жара нет.
— Она обессилена, будто лет сто не спала. Какой подонок мог привести ее в такое состояние?
— Такой же, как тот, кто до смерти избивает жену или насилует собственную дочь. Буквально вчера вечером такой случай произошел в Вазанме. Ведь правда, Мальфей?
— Ага, — кивнул капрал. — Той девчонке обеспечен месяц в больнице. У нее челюсть раздроблена дном бутылки.
Люси помолчала.
— Я позвонила в центральную картотеку, они проверят ее личные данные, — продолжала она. — И попытаются сообщить матери, которая живет в Кане. Во всяком случае, если верить ее словам.
Тибер включил вентиляцию на полную мощность. Стекла запотели, и он едва различал дорогу.
— А что за кровавая корка у нее на ладони? — Повернувшись к Люси, спросил Мальфей.
— Жуткая штука. Ее просто искромсали. Каким-то острым предметом вырезали фразу: «Пр вернулся».
— Не может быть... Так жутко изуродовать! А кто это — «Пр»?
— Понятия не имею. Она что-то говорила про Профессора... Серийного убийцу, действовавшего четыре-пять лет назад...
Все умолкли. Только мертвая тишина и дождь.
Наконец Мальфей произнес:
— И вы ей верите?
— Главное, я верю, что эта женщина в шоковом состоянии... Взять хотя бы надписи на ее ладони, она же их не выдумала.
Рядом с ней Манон дышала все громче и громче.
— В любом случае это вызвало помрачение рассудка, — продолжала Люси. — Она не помнит, откуда пришла, не знает ни кто ее похитил, ни какой сейчас месяц. Зато без конца твердила мне про Профессора. Как будто он один заполнил всю ее память. Очень странно.
— Да уж, чертовски странно. С нашим Охотником получается, что во Франции теперь уже одновременно орудуют двое психов, зацикленных на рыжеволосых девушках. Может быть, эта женщина — дурное предзнаменование...
Люси подняла воротник куртки. Потом, не отвечая, прижалась лбом к стеклу и принялась вглядываться в потоки воды за окном. Справа порт Лилля, его длинные пакгаузы. Мост, шоссе А25 и взрывающиеся кровавыми лепестками под дождем красные стоп-сигналы грузовиков.
Как бы она ликовала лет пять назад, приступая к расследованию такого дела, считала бы, что эту женщину ей просто Бог послал...Похищение, призрак рыщущего поблизости психопата... Возможность наконец проявить то, ради чего она изводила себя с подросткового возраста, десятками поглощая книги и фильмы ужасов, где рекой лилась кровь. Но лелеять зло в своей душе...5Она дала себе клятву: «Такое больше никогда не повторится».
Люси подняла голову. Перед ней в струях дождя высился ярко освещенный больничный корпус. Преддверие познания тела. Квадратные километры, предназначенные для болезни,изучения, медицины. Кардиология, неврология, психиатрия... В этом лабиринте зданий полицейские лучше всего зналиодин маршрут. Отделение неотложной судебно-медицинскойпомощи, подземный этаж клиники имени Роже Салангро. Изнасилования, физическое насилие, наркотики, нанесение увечий... Все под охраной: жертвы и преступники не должны встречаться.
Автомобиль припарковался рядом с машинами «скорой помощи», в защищенном от дождя месте под навесом. Капралы уложили Манон на носилки.
— Даже не просыпается! Она в полной отключке!
— Поторапливайтесь!
Они бегом доставили ее в приемный покой.
К ним бросилась медсестра, следом за ней — интерн. Профиль как лезвие бритвы, круглые очки в зеленой оправе. Доктор Флавиан.
— Месье... Лейтенант Энебель! Вы вернулись? Соскучились по ночной обстановке?
— По обстановке — нет, по вам — да.
Не моргнув глазом, Флавиан снял очки и принялся тщательно протирать стекла. Две вмятинки у него на переносице свидетельствовали о бесконечном рабочем дне, наполненном зрелищем внутренних органов и крови.
— Где направление?
— Я сейчас же подготовлю вам документы, — ответилаЛюси. — Это дело свалилось на меня как снег на голову. Сейчас главное — эта женщина.
— Как снег на голову?
Доктор пожал плечами, медсестра вместе с носилками исчезла за автоматической дверью.
— Вечно у вас одна и та же песня, — вздохнул врач «скорой помощи». — В термине «судебно-медицинский» есть слово «судебный». Вам хотя бы известно его значение?
Люси контролировала себя, хотя Флавиан уже начинал бесить ее.
— Я вас подожду, доктор... И угощу вкусным кофе, как только вы закончите. Позаботьтесь о ней хорошенько.
— Вкусным кофе, так-так...
Уходя, он, не оборачиваясь, добавил:
— И не забудьте про мои бумажки, иначе никакого свидетельства.
— Мало кому удается задобрить его, — заявил Тибер. — Следовало бы нанимать в полицию побольше женщин. Это облегчило бы работу...
— Едва ли.
Он встряхнул ключами от машины:
— Мы свободны?
— Да, уезжайте. Я останусь с ней. Надо, чтобы кто-то был рядом, когда она проснется.
— А как вы вернетесь?
— Договорюсь с машиной «скорой помощи». Спасибо, ребята.
Прежде чем заняться бумажной работой, Люси вышла на крыльцо, чтобы позвонить. А ведь она рассчитывала на тихий вечер... Пожалуй, он не удался. Но, вопреки всему, ей это даже нравилось. Люси задумалась о своих дочерях, оставленных на Энтони. Женщина-полицейский и мать — равновесие было таким шатким, его так легко нарушить.
Нет-нет, — думала она, — только начну расследование, потом свалю его на кого-нибудь и исчезну. Сделать свою работу, не более того. Ее начальство в курсе, что она мать близнецов, и достаточно покладисто, если только полицейское начальство способно быть покладистым.
По возможности избегать ночной работы. Она обещала...
Люси достала мобильник и открыла меню в поисках нового номера дежурной части. Это ж надо — быть не в состоянии запомнить жалкую комбинацию из десяти цифр... Чертова память, чертов возраст — тридцатник, проклятие, уже старость приближается.
Перед ее глазами замелькали имена. Амели, Корина, Ева, мама... Пьер... Пьер Норман... Коллега, друг, любовник. Ее полицейский с огненно-рыжей шевелюрой, фанат ее родного Дюнкерка... Однако три года назад так стремительно упорхнувший в Марсель, когда она готовилась к конкурсу на звание лейтенанта... У Люси вечно не хватало времени стереть его номер. А может, она просто не хотела?
Она прикрыла глаза. Комиссариат Дюнкерка, на набережной... Ее тесный кабинет на втором этаже, напротив вечной стоянки трехмачтового парусника «Герцогиня Анна». Соленый запах яхтенного порта... Лилль совсем другой, такой изысканный. Жемчужина среди угольных шахт.
Люси глубоко вздохнула и нажала «удалить».
— Пока, комиссар Пьер Норман, — прошептала она под раскаты грома. — Попутного ветра в паруса, ты так далеко от нас...
Она набрала номер дежурной части межрегионального управления судебной полиции. И, едва там сняли трубку, спросила:
— Что нового по Манон Муане?
— Ничего себе, я как раз собирался вам звонить! — ответил дежурный офицер судебной полиции Грё. — Учетной карточки на нее нет, зато есть два очень странных факта.Primo, информация от оперативного подразделения комиссариата полиции: туда явился совершенно обезумевший мужик.Утверждает, что километрах в сорока отсюда, недалеко от Рема, подобрал женщину, которая бродила по обочине!
— Манон Муане?
— Да, она назвалась этим именем! Якобы она попросила отвезти ее в Старый Лилль, потом затеяла драку, а у въезда в город, в районе Бетюнских ворот, и вовсе выскочила из машины на красном светофоре.
— Оттуда же еще черт знает сколько топать пешком до бульвара Вобана.
— Особенно в такую грозу. А мужик, как полный идиот,смотрел, как она уходит. Он оказал ей помощь, а она ему вмазала. Похоже, он вообще не понял, что происходит.
— Он все еще в восемьдесят восьмом?
— Наши коллеги хотят задать ему парочку вопросов.
Люси отступила на несколько шагов, чтобы укрыться от дождя под козырьком крыльца.
— Перезвони им и попроси подержать его еще! И предупреди комиссариат или жандармерию Рема, чтобы были наготове! Может кто-нибудь заменить тебя в дежурке?
— Малуда.
— О’кей. Подключай напарника, мы должны туда поехать. Муане шла пешком, значит это близко от места предполагаемого заточения. Мужик из восемьдесят восьмого сумеет отвезти тебя туда. Действовать надо очень быстро! Я попробуюпоймать «скорую», чтобы меня подбросили. Надеюсь приехатьчерез десять минут. Если нет, вы рулите без меня, лады?
— Лады. Но подождите, не вешайте трубку! У меня есть еще мутная фигня, касающаяся этой Муане.
Грё выдержал паузу.
— Ну? Ты чего ждешь-то? — взорвалась Люси.
— Это касается ее матери, Мари Муане. Вы передали мне ее телефон, в Кане... Я позвонил. Мне ответил мужчина.
— Отец?
— Не совсем. Новый владелец дома.
— Как?
— Мари Муане вот уже три года не проживает по этому адресу.
— Что за черт! Можно подумать, что в этой истории и без того мало сложностей. Но ведь эта Манон сама мне его назвала! А тебе удалось установить нынешний адрес ее матери?
— Ну да... Бульвар Усопших...
— Чего?
— Бульвар Усопших, чего-чего! Кладбище! Она умерлапочти три года назад.
— Три года? Не говори ерунду. Ее дочь только что требовала связаться с ней!
— Она унеслась на небеса прямиком из психушки. Восьмого июля 2004 года.
Люси разъединилась. Она вообще ничего не понимала. Похоже, ночь будет долгой.
И внезапно ее снова накрыло чувство вины. «Доченьки мои, избегать ночных дежурств. Я же обещала...»
Люси достаточно было позвонить дежурному офицеру и вернуться домой. Комиссару это бы не понравилось, но он бы понял. Эта Энебель, лейтенант из Дюнкерка, ходила у него в любимчиках.
«Твои девочки — Манон. Манон — девочки. Ну же, быстро принимай решение».
Люси бросилась в больничный вестибюль. Навстречу торопливо шел Флавиан.
— Есть у вас минутка? — обратился он к ней.
— Послушайте, я...
Она на секунду умолкла.
— Мне позвонили. Я должна как можно скорее уехать в Рем, вашу пациентку видели там, она бродила по обочине шоссе. Я сейчас пришлю своего коллегу, чтобы он следил за ней.
Флавиан поднял руку, чтобы остановить ее:
— Думаю, вам следует отложить свою поездку.
— Что происходит? Что-то с Манон? Вы осмотрели ее? Она не...
— Она еще отдыхает в процедурной. Но когда она открыла глаза, я... — Он сурово нахмурился. — Пойдемте со мной... Это наверху, в отделении неврологии. Манон ждет вас там...
— Но... Вы ведь только что сказали мне, что она внизу!
— Мне это известно не хуже вашего, дорогой лейтенант. Но будьте готовы к шоку. Потому что я гарантирую вам, что она и наверху тоже.
4ГОМК— гамма-оксимасляная кислота, то же, что гамма-гидроксибутират.Применяется в медицине в качестве седативного и ноотропного средства. Может вызвать сонливость, психомоторное возбуждение, амнезию, бессознательное состояние и смерть. Во многих странах не входит в перечень лекарственных средств. Считается препаратом, используемым насильниками для воздействия на жертву.
5 См. «Комната мертвых». (Примеч. авт.)
На станции «Шатле» Ромэн Ардэр отдался мерному покачиванию движущейся ленты, несущей его к четвертой линии парижского метро, в сторону вокзала Монпарнас. Легкий сквознячок овевал его лицо, и от этого ему стало лучше. Он вдохнул полной грудью. Директор «Тысячи и одной звезды» ценил тишину переходов в эти предвечерние часы.
Он не присел с пяти часов утра. И теперь возвращался после важной встречи с несколькими поставщиками пиротехнического оборудования, своим страховщиком, главным пиротехником, а главное, с заместительницей мэра Сен-Дени.
Итог дня? Его маленькая компания вошла в шорт-лист устроителей фейерверка по случаю 14 Июля в Сен-Дени. Конечно, это пока не Эйфелева башня, но к ней мы потихоньку приближаемся через этот городок с почти сотней тысяч жителей. Название проекта — «Небесная империя».
На победу у Ардэра имелся один шанс из пяти, однако отныне он обладал весомым преимуществом перед своими конкурентами: «звездное печенье» — настоящая бомба его собственного изобретения, хранившаяся в тайне смесь нитрата бария, оксида стронция, хлорида меди и сложного реактива, который выделял частицы света в форме разноцветных ромбов. Геометрическая точность в сочетании с очарованием нереального. Невиданно.
Моложавый и, очевидно, востребованный человек в безупречном костюме заранее радовался. Подобный контракт позволил бы его предприятию выйти за границы своего департамента Марна-и-Луара и достичь новых горизонтов. Начав с нуля, он вскоре мог бы охватить своими феерическими шоувсю Францию.
Ардэр шагнул на эскалатор. Выйдя на платформу, он поставил свой чемоданчик между ногами и принялся наблюдать за подростками на платформе напротив, которые играли в футбол банкой из-под колы.
Интеллект против шушеры. Он в их возрасте уже строил свой собственный мир. Они же привыкли жрать за чужой счет. Он презирал их.
Из темного тоннеля появился состав. Ардэр устроился на откидном сиденье, ослабил узел галстука, вытащил из кармана металлические антистрессовые шарики с логотипом своей фирмы и стал перекатывать их в пальцах. Они приятно щелкали, этот звук помогал снять напряжение. Красный шарик, синий шарик. Инь и ян.
Он медленно перевел взгляд вправо. Граффити в виде круга на двери вагона напомнили ему о его секретной комнате,украшенной цирковыми атрибутами, надувными шарами, булавами и особенно — огромной мишенью, которой когда-то пользовался знаменитый метатель ножей. Именно в этом потайном месте Ромэн Ардэр изготавливал свои сверкающие и оглушительные смеси. Его секретный сад. Смысл его жизни.
На следующей станции поезд остановился, в боковом стекле Ардэр увидел свое отражение, его взгляд бесцельно блуждал вдоль выложенных плиткой стен, следил за бесконечной сменой пассажиров и задержался на рекламных щитах, большая часть которых расхваливала достоинства последнего романа Стивена Кинга.
Вдруг его словно что-то ударило в грудь.
Он поспешно вскочил и едва успел протиснуться в закрывающиеся двери.
Прямо перед ним, на высоте трех метров, висел плакат.
Прекраснейшая женщина с ослепительно-голубыми глазами.
Это была она. Несомненно.
Ардэр поставил чемоданчик и промокнул лицо носовым платком. В голове шумело. Усталость. И шок от этого портрета.
Он быстро взял себя в руки. Все давно прошло и быльем поросло. Случай забавно подмигнул ему, а он даже сумел улыбнуться в ответ.
Но никакой случайности тут не было.
Он сел в следующий поезд, чувствуя, что ему не удается отделаться от слогана, который он прочел внизу афиши: «Делай, как я, с „N-Tech“ ты никогда не забудешь своих воспоминаний».
Ардэр стиснул зубы.
Эта дрянь Манон Муане вернулась.
Лейтенант полиции и врач «скорой помощи» вышли из лифта и направились к Центру памяти в отделении неврологии. На пробковой доске возле сестринского поста кнопками были приколоты листовки про болезнь Альцгеймера, эпилепсию, деменцию с тельцами Леви. Ничего утешительного.
— Лицо этой пациентки показалось мне знакомым, — объяснял Флавиан. — А потом вдруг, когда она открыла глаза, меня осенило. Радужка поразительной голубизны. Такой взгляд не забыть... Во всяком случае, мне! Я вспомнил, что уже видел эту женщину, и именно здесь, ровно два часа назад, перед самым началом моего дежурства.
— Два часа назад? Мне представляется, это было бы довольно сложно. В это время она еще бродила по улицам Лилля где-то в районе Бетюнских ворот. Думаю, вы ошибаетесь.
— Вы еще будете мне говорить...
Флавиан открыл дверь ординаторской.
К стене был прикреплен постер. Люси ухватилась за дверной косяк. Она не верила своим глазам.
— Черт возьми, это еще что за цирк?
Прямо перед ней на глянцевой бумаге — Манон.
В руке она держит электронный органайзер. Подпись под рекламой гласит: «Делай, как я, с „N-Tech“ ты никогда не забудешь своих воспоминаний».
— Доктор, что это значит?
Флавиан озадаченно пожал плечами:
— Побудьте здесь, я схожу за профессором Рюффо или другим дежурным врачом... Мне необходимо вернуться в отделение неотложной помощи и заняться вашей звездой. Держите меня в курсе, эта история меня сильно заинтриговала.
Люси, одновременно покорная и растерянная, кивнула, не в силах отвести взгляд от плаката. Манон в бежевом костюме, с сияющей улыбкой и едва заметным макияжем блистала красотой.
Лейтенант подошла к фотографии. Кто же эта пострадавшая в спортивном костюме, лежащая в процедурной?
Почувствовав, что кто-то стоит у нее за спиной, Люси обернулась.
— Я доктор Хардиф, — представился рослый мужчина средиземноморского типа. — Мой коллега попросил меня поговорить с вами, но я почти не располагаю временем. Так что постарайтесь покороче. В чем дело?
Люси представилась и кратко описала ситуацию. Несколько кокетливым движением невролог, сотрудник службы неврологии и нервно-сосудистой патологии, пригладил необыкновенно тщательно постриженную бородку.
— То есть Манон Муане стала жертвой похищения?
— Вы ее знаете?
— Не совсем, нет. Но с недавних пор она стала лицом клиники Свингедоу.
— Простите, если я выгляжу так, будто с луны свалилась, но... что такое эта клиника Свин...
— Свингедоу, другое здание, чуть подальше, метрах в ста от нас... Здесь, в клинике имени Роже Салангро, мы диагностируем и лечим, среди прочего, патологии мозга. Наша работа сосредоточена на нейрорентгенологии, функциональном исследовании галлюцинаций, нарушений памяти. А вот клиника Свингедоу специализируется на реабилитации и адаптации пациентов с серьезными когнитивными нарушениями и расстройствами памяти. Черепно-мозговых травмах и — как следствие — ретроградных и антероградных амнезиях.
— Все это мне не слишком понятно.
Хардиф устроился в кожаном кресле за письменным столом и положил руки перед собой.
— Для простоты скажем так: задача клиники Свингедоу— исключить ситуацию, когда, покинув больничную койку, пациенты с мозговыми поражениями окажутся неизвестно где, не зная ни кто они, ни куда направляются.
— И Манон — одна из их пациенток?
— Более того. Благодаря ей между клиникой и фирмой, выпускающей электронные органайзеры «N-Tech», установились партнерские отношения. «Нейронная технология», может, слышали?
— Да, кажется.
— Вместе они разработали программу под названием «MemoryNode»6. Большое дело для «N-Tech», но особенно — для Свингедоу. Только что производитель органайзеров запустил масштабную рекламную кампанию, делающую особый упорна универсальность нового прибора, позволяющего даже страдающим амнезией, глухонемым или слепым пользоваться ими вести менее... менее трудную жизнь. Вы увидите фотографии Муане, развешенные по всей Франции.
Доставая из кармана блокнотик, который она всегда носила с собой, Люси перехватила удивленный взгляд, брошенныйневрологом на ее грубые ботинки и обтягивающие джинсы.
— Должна признаться, что мне трудно понять, — заметилаона, смущенная своим нелепым видом. — Если Манон— одна из их пациенток, то чем именно она страдает?
Врач предупредительно протянул ей авторучку, торчавшую из кармана его халата.
— Я никогда лично не занимался Муане и не имел доступа к ее медицинской карте. Вам следовало бы побеседовать сее неврологом. Я же могу дать вам только теоретическое описание ее заболевания. Общее представление, которое не обязательно совпадает со случаем Муане.
— Я вас слушаю.
Он глубоко вздохнул:
— С точки зрения патологии Манон Муане страдает гиппокампальной амнезией, более упрощенно называемой антероградной...
— Гениально. Не могли бы вы перевести?
Даже не улыбнувшись, он продолжал:
— Эта амнезия характеризуется неспособностью больного фиксировать новые воспоминания. Чтобы не вдаваться в сложные объяснения, скажу, что страдающие ею пациенты могут выгуливать свою собаку по двадцать раз в день, не осознавая этого. Если они недостаточно организованны, им не удается вести нормальную жизнь. Они начинают совершать нелепые поступки. Например, принимать пищу два раза подряд, потому что забывают, что уже поели. Если вы сейчасвернетесь к Манон Муане, она вас не узнает.
Люси записывала ключевые слова разговора. Теперь поведение Манон, страх, который та испытывала в общежитии«Сен-Мишель», казались ей более обоснованными. Она спросила у специалиста:
— Что-то вроде болезни Альцгеймера?
Хардиф отрицательно покачал головой, то ли поцокав языком, то ли причмокнув:
— Этот ярлык навешивают на любые патологии, связанные с памятью... Нет, нет и нет... Болезнь Альцгеймера — это нейродегенеративная патология. Со временем личность деградирует вплоть до деменции. Что ни в коей мере не имеет отношения к Манон Муане. Она сохранила целостность своих умственных способностей, характер, энергию. А уж вы мнеповерьте: чтобы убедить такую компанию, как «N-Tech», вложить деньги в клинику, эти достоинства были необходимы! На самом деле, своей относительной стабильностью она, безусловно, обязана тому факту, что другие ее памяти сохранились, потому что расположены в зонах, менее чувствительныхк недостатку кислорода или глюкозы.
— Другие памяти?
Хардиф поднялся из кресла:
— В течение всего двадцатого века медицина никогда не делала различий между воспоминанием о том, что было приготовлено на ужин, и тем, как он был приготовлен. Однако эти два воспоминания стимулируют разные памяти, расположенные в различных зонах головного мозга. Но мне потребовалась бы целая жизнь, чтобы объяснить вам тайны, которые скрывает наш мозг... а у меня, увы, неотложные дела. Знайте только, что пациенты, страдающие подобными нарушениями, прекрасно помнят свое прошлое, по-прежнему умеют водить машину или играть на рояле и способны великолепно учиться. Но не могут ни запоминать лица, фразы, песни, ни заучивать жесты или приобретать автоматические навыки. Застегивать ремень безопасности, гасить свет, просыпаться и вставать, когда звонит будильник...
— Что-то вроде закрепления условного рефлекса?
— Совершенно верно, этот термин мы как раз и используем. Огромная проблема заключается в том, что этим людям вообще неведомо, что разрушены башни Всемирного торгового центра в Нью-Йорке или что папа Иоанн Павел II умер. Они живут в ускользающем настоящем, с постепенно исчезающим прошлым и будущим, которое является всего лишь иллюзией. Мне довелось видеть пораженного энцефалитом в результате вируса herpes simplex7 больного, который был убежден, что живет в 1964 году, и не понимал, что его окружающие стареют. Он постоянно твердил одно и то же, не мог записать текст длиной в тридцать строк, не позабыв его начала, вел личный дневник, где отмечал все время одно и то же событие одной и той же фразой: «Я только что проснулся». Информация больше не сохранялась в его долговременной памяти, той, что отвечает за воспоминания, позволяет читать роман или смотреть фильм, не потеряв сюжетной нити.
— Вы хотите сказать, что... Манон может не знать, что ее собственная мать скончалась? Что она могла не запомнить глубоко затрагивающего ее события?
— Если это случилось после ее мозгового расстройства, то да. Как я уже попытался вам объяснить, в принтерах, печатающих воспоминания и называющихся гиппокампами, закончились чернила. Вы полицейский. Чтобы это понять, представьте, что она находится под постоянным воздействием бензодиазепинов, или ГОМК, наркотика, используемого насильниками. Выпейте два бокала шампанского, примите снотворное, и вы получите представление о том, что она испытывает ежесекундно. Все это чистая химия, то есть электричество: если перерезать кабель, ток перестает идти.
Люси мучительно силилась усвоить информацию, но этот феномен мозговой деятельности противоречил всякой логике. Что происходило, когда Манон пыталась связаться с матерью? Неужели она каждый раз заново узнавала о ее кончине? Заливалась ли она тогда слезами, пока не забывала о причине своей печали?
Как ей вообще удается жить? Выходить из дому, есть, делать покупки, снимать деньги в банкомате, знать, куда она направляется?
Столько вопросов, и все без ответов. Люси пребывала в растерянности. Ее мысли прервал невролог:
— Не могли бы вы вернуть мне мою авторучку? Спасибо, это «Фабер-Кастелл», я им очень дорожу.
И тонкими, как у кружевницы, пальцами он убрал ее в карман точно на то же место.
— Мне пора. Повторяю вам, я не знаком с историей болезни этой пациентки, она никогда не лечилась в нашем центре. Однако я могу дать вам фамилию моего коллеги, который занимается программой «MemoryNode». Он невролог и постоянно работает с нейропсихологами, в свою очередь наблюдающими Манон Муане...
— Я вас слушаю.
— Шарль Ванденбюш. Но не пытайтесь связаться с ним ночью. Свингедоу — дневная клиника, и врачи ненавидят ночные звонки домой. Они достаточно тяжело работают в течение дня...
— К несчастью, жертвы не могут ждать.
Не обратив внимания на ее замечание, Хардиф продолжал:
— Вы только что проникли в одну из самых таинственных и интересных зон в истории медицины, милейшая мадемуазель инспектор... Память. Гибкий лабиринт, состоящий из миллиардов разных путей.
— Лейтенант, а не мадемуазель инспектор.
— Простите, что?
— Я лейтенант, а не мадемуазель инспектор. И признаюсь, меня это интересует только наполовину, потому что я имею дело с женщиной, которая, возможно, окажется неспособна узнать своего обидчика... И последнее. В чем именно заключается программа «MemoryNode»?
— Это шанс для страдающих амнезией. Способ вернуть им подобие памяти, благодаря аппарату «N-Tech», приспособленному под специальные функции. Фотографии, аудиозаписи, кнопки «кто», «что», «где», «как»... Нечто вроде протеза памяти... Повидайтесь с Ванденбюшем. Он наверняка найдет время растолковать вам все это.
Телефон невролога зазвонил.
Хардиф ответил. Нажав «отбой» и направившись к дверям, он сказал:
— Это доктор Флавиан. Он срочно хочет вас видеть.
6 Узелок на память (англ.).
7 Простой герпес (лат.).
Следом за Флавианом Люси вошла в палату. Казалось, Манон спокойно спит, зарывшись головой в подушку.
— Кроме отметин на запястьях и щиколотках, я не обнаружил никаких следов насилия, — сообщил врач.
— Она не была изнасилована? — прошептала Люси.
— Нет... Вы можете говорить нормальным голосом, она не проснется. Поскольку она была сильно возбуждена, мы вкололи ей легкое седативное средство. Ее кровь и волосы отправлены на токсикологический анализ. Она не обезвожена и не страдает от дефицита питания. К тому же состояние ногтей исключает предположение о длительном заточении. Сильно опухшие ноги указывают на то, что она, должно быть, прошла значительное расстояние. Никаких следов ударов, никаких ран, кроме той, что находится на ладони левой руки...
Люси перебила его:
— Есть ли у вас какие-нибудь соображения относительно этой надписи: «Пр вернулся»?
— Надрезы сделаны очень острым предметом.
— Тоже мне, новость...
Флавиан взял руку Манон и повернул ее:
— Судя по глубине проникновения, автор этой дикости действовал с крайней жестокостью... Но это еще не все...
Флавиан осторожно приподнял простыню.
Люси стиснула зубы:
— Черт...
Живот Манон пересекали два широких разреза. Два беловатых, ровных, уродливых шрама. Они как будто складывались в буквы, слова, фразы, разобрать которые было невозможно. Разве что...
Люси склонилась над спящей:
— Что это...
Она отступила к изножью кровати.
— Да... Эти разрезы сделаны таким образом, чтобы они читались в зеркале, — объяснил Флавиан. — Странно, если присмотреться, они отличаются один от другого. Как будто два разных почерка.
— Думаете, над этим произведением трудились двое?
— Да, мне так кажется. И чтобы вот так зарубцеваться, они должны были быть сделаны не меньше месяца назад.
Люси попыталась расшифровать надписи. Под грудью она различила слова: «Отправляйся к Глупцам, неподалеку от Монахов». И прямо под ними: «Найти могилу...» Последняя буква заканчивалась длинной линией, которая тянулась влево. Очевидно, «гравировка» была внезапно прервана, лезвие прошло почти на десять сантиметров вглубь.
— Черт... Как это понимать?
— Не знаю. В любом случае совершенно ясно, что она должна была видеть эти фразы каждый день, когда, одеваясь, смотрелась в зеркало. У нее нет никакой возможности не замечать их. Что-то вроде...
— Стигмата. Или клейма.
— Да. Или наказания.
Люси взглянула на правое плечо Манон с татуировкой в виде раковины, потом некоторое время, словно загипнотизированная, бездумно взирала на экран работающего слева электрокардиографа. И вдруг попросила Флавиана:
— Доктор, вы не могли бы разбудить Манон? Мне... Мне необходимо допросить ее!
— Не сейчас! Да и вообще, что вы надеетесь услышать? Вполне возможно, она не помнит, что означают эти надрезы!
— Вспомнит, непременно. Эти насечки причинили ей страдания, она... Она не могла забыть. Сколько времени? Через сколько времени я смогу поговорить с ней?
— Через час или два. Но после пробуждения она будет нуждаться в полном покое. У меня сложилось впечатление, что вы не совсем ясно понимаете ситуацию.
Ухватив Люси за локоть, доктор увлек ее в другой конец палаты.
— Очнувшись, она никого не узнает. Она не будет знать, почему находится здесь, а также — что она делала в последние годы. Она узница настоящего, вы обязаны понять это! Некоторые люди, страдающие амнезией, забывают даже, что потеряли память: они, подобно золотым рыбкам, плавают в своем аквариуме! Рубцы на животе — это, возможно, единственные ее ориентиры. Или, наоборот, мука, которую она ежедневно терпит. В любом случае давайте поосторожней, ладно?
Слегка скривившись, Люси кивнула. У нее начинала побаливать голень. Многовато пробежек за последние дни...
— Скажите, — начала она. — Доктор Хардиф назвал мне имя ее психолога, некоего Ванденбюша...
— Скорей ее невролога...
Казалось, Флавиан колеблется.
— Хорошо, попробую переговорить с ним... Мне бы самому хотелось получше разобраться в этой безумной истории.
Люси почувствовала, что у нее в кармане завибрировал телефон.
— Лейтенант? Это Грё!
Майор буквально орал в трубку, пытаясь перекричать рев дождя, обрушивавшегося на полицейский автомобиль.
— Мы сделали, как вы сказали, не стали вас дожидаться! Вот только что приехали в окрестности Рема, на место, которое указал парень, подобравший Манон Муане! Правда, наши коллеги из жандармерии были уже там, они приехали на ДТП, случившееся из-за этой проклятой рухнувшей ветки!
— У вас что-нибудь есть? — спросила Люси.
— А то! Будете довольны! Или нет, вот уж не знаю! Когда мы рассказали жандармам, что именно на этом месте была обнаружена девушка, они не стали тянуть резину и сразу прочесали лес! Там поблизости ничего нет, кроме охотничьей хижины, метрах в ста от шоссе, в подлеске! Так вот, знаете что? Бинго!
Он прокашлялся.
— Я как раз только что вернулся из этой хижины! Думаю, дело серьезное! Похоже, придется поднимать людей!
— Что там? Труп?
Грё завопил еще громче:
— Да не совсем! Вас надо сюда привезти, это что-то необъяснимое, никогда в жизни такого не видел! Нам... Нам поставили ультиматум! Если верить следам на стенах, если мы не поторопимся, труп не замедлит появиться!
Энтони с довольным видом закрыл крышку мобильника и сунул его в карман.
По последним новостям, Люси только что села в свою машину на парковке возле собственного дома и теперь направлялась в сторону Валансьена. Почему она не поднялась в квартиру хотя бы на пять минут, чтобы проверить, все ли в порядке? Странная баба.
Во всяком случае, вернется она не сразу. Как порядочная мать, она спросила, чем он занимается. Тогда он запросто рассказал ей, что сидит в кресле напротив крепко спящих малышек и решает судоку.
А теперь, уверенный, что его не потревожат, студент отправился на разведку.
Благодаря выключателям с реостатами — пожалуй, единственному имеющемуся здесь хай-тек-устройству — он убавил освещение, что дало ему возможность разгуливать по трехкомнатной квартирке, не боясь разбудить девчонок.
Во-первых, компьютер. Он включил монитор. Ну-ка, ну-ка, на экране высветился сайт знакомств «Meet4love». Страница полицейской дамочки: «Тридцать лет, энергичная, вечером сова, по утрам — жаворонок. Характер, свойственный уроженкам Дюнкерка. Железная воля и нежная душа. Привлекает тайна и магия взгляда. В будущих отношениях предполагается значительное место для двух моих дочек». Усмехнувшись, Энтони позаботился выключить монитор и решил обследовать мебель в углу гостиной. Когда он только пришел, лейтенант в спешке засовывала туда какие-то документы и книги. Ей, должно быть, невдомек, что нет человека, любопытней его.
В верхнем ящике обнаружилось сочинение по практике вуду с вырванными страницами. Внутри — рисунки близнецов. Фотографии жестоких ритуалов, сделанные автором книги. Просто невероятно. Под книжонкой — ксерокопии. Подробные описания, истории болезней, очевидно засекреченные, касающиеся американских серийных убийц, с жутко кровавыми фотографиями, как и положено.
Слегка озадаченный Энтони принялся размышлять. Кто же такая эта Люси Энебель, образованная и хорошо воспитанная барышня, которую он изредка видел по утрам и вечерам, молодая женщина, никогда не приводившая к себе ни баб, ни мужиков, не устраивавшая шума и вечеринок? Какого черта мать двух малышек занимается такими гнусностями? Ему, интересующемуся в основном только робототехникой и «кустарным» производством декодеров шифрованных программ для родственников, все это казалось очень далеким от его мира.
Что, однако, не помешало ему открыть спрятанный под грудой бумажного хлама старинный трактат о препарировании, озаглавленный «Anatomia magistri Nicolai Phisici»8. Это явно был оригинал, страницы от времени пожелтели и покрылись рыжими крапинками. Тщательно сделанные рисунки изображали различные мышцы человеческого тела в разрезе. На некоторых был представлен распятый на кресте человек, которого кромсали ножами пышнобородые ученые, оставляя на его теле разверстые багровые раны. Настоящий гимн страданию.
Наткнувшись на листки бумаги с пятнами крови — реально настоящей крови, он бы дал руку на отсечение, — Энтони захлопнул обложку и торопливо снова засунул фолиант поглубже в ящик.
«Хорош дрейфить! Тебе не пятнадцать лет!»
Вид спящих малышек успокоил его, он взял себя в руки. Энтони мог не бояться, что Энебель его застукает, поэтому решил изучить ее спальню — просто чтобы слегка развеяться. Он сидит с близняшками и не делает ничего дурного... Но ведь надо же чем-то себя занять. Ну и сфотографировать на мобильник трусики инспекторши, впрочем аккуратно сложенные... Забавный охотничий трофей...
Он повернул ручку двери и снял кроссовки «Reebok», чтобы наверняка не оставить следов на ковровом покрытии. Он, конечно, не полицейский, но и не полный кретин.
Спальня опрятная и скромная, как и вся квартира. Никаких ненужных безделушек. Только щетка для волос на кровати, фотографии близняшек и книжка. Еще одна мерзость, последний роман Гранже, история о свихнувшемся убийце...
Нет, ну правда, о чем думает эта тетка? Этим служащим из судебной полиции мало их работы, чтобы по вечерам еще глотать такие кровавые книжонки?
Его взгляд привлек голубоватый блеск пистолета, лежащего на крышке высокого соснового сундука. Энтони кончиками пальцев прикоснулся к кожаной кобуре.
Рядом он заметил сумочку с застежкой-кнопкой. Внутри крошечный ключик, которым наверняка открывается сейф или личный ящик в комиссариате. Студент положил ее на место и вытащил из чехла девятимиллиметровый «зиг-зауэр». Оружие ловко легло в ладонь. В свои двадцать два года Энтони никогда не держал в руках ничего подобного и сейчас испытал ощущение силы. Он повертел самозарядное оружие, прикинул его вес и осознал, что, прикрыв один глаз, целится в светильник над изголовьем кровати.
С его губ сорвалось: «Бабах!» Крутой револьвер! Нет, это не «револьвер», а пистолет, без барабана. Единственное, что он знал про такие пушки из сериалов, которые тупо смотрел по телику.
«Зиг-зауэр», магазин на пятнадцать патронов плюс один. Кстати, он заряжен? Интересно, эта придурочная им пользовалась? Где-нибудь в Лилль-Сюд или в горячих местечках Рубе?
Внезапно Энтони стало не по себе. Такая игрушка может убить. Он всунул пистолет в кобуру и положил точно на прежнее место. Энебель ничего не заметит.
Он уже собрался было изучить содержимое сундука, но его внимание привлек стоящий в углублении стены шкаф с тонированными стеклами. Он присел и попытался открыть дверцу. Заперта. Энтони приник к стеклу. Внутри что-то овальное... Ему не удавалось как следует рассмотреть, что это. В любом случае что-то необычное.
На верхней открытой полке валялась куча фотоснимков. Он бегло окинул их взглядом. На одном из них Энебель, девочка лет десяти, среди родных. Сразу видно, единственная дочь; предки у нее, судя по шмоткам и фасаду их домишка с облупившейся штукатуркой, не слишком богатые. Наверняка дочь рабочего, может стоящего у конвейера. Теперь-то она, со своей полицейской формой, должно быть, чувствует себя во всеоружии... Энтони хихикнул и занялся другими фотографиями. Близнецы со сливочным мороженым, близнецы на море, близнецы в ванночке... Можно не сомневаться, она любит своих крошек.
Он снова заинтересовался шкафом. Что она может там прятать? Отрезанное ухо? Отрубленный палец?
Необходимо найти ключ. Может, тот, что лежит в кожаной сумочке? Это ключ, которым она, судя по всему, часто пользуется, потому что хранит в надежном месте, в поле зрения. Ей явно не хотелось бы, чтобы он потерялся или валялся неизвестно где.
Разве что сегодня вечером...
Энтони положил сумочку на кровать и достал заветный кусочек металла. Сжав его в руке, он на мгновение заколебался. Имеет ли он право так глубоко вторгаться в личную жизнь этой женщины? Подумаешь! Он никому не скажет про небольшое отклонение в своем поведении. Тот, кто изготавливает пиратские декодеры, умеет хранить тайну.
Ключик идеально подошел к замочку.
В Энтони поднималась волна тревоги, но он медленно открыл стеклянную дверцу и схватил большой ламинированный лист.
Рентгеновский снимок. Точнее, фотография УЗИ.
Энтони встал под потолочный светильник и принялся внимательно разглядывать свою находку. Ему удалось различить прозрачное пятно и угадать форму фасолинки. Точнее, двух.
Близнецы.
Он пожал плечами. Страшное разочарование. И что же, это все? Просто фотка двух девочек до их рождения?
Он снова подошел к шкафу и обнаружил еще один снимок, но не успел его рассмотреть. Потому что увидел за ним еще что-то.
Что-то невообразимое.
Его лицо исказила жуткая гримаса.
8 «Руководство по анатомии» (лат.)