Телохранитель для души E-Book

Рина Осинкина

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Ловушки мегаполиса. Городской детектив
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 433

Beschreibung

Виктории не везет с самого начала – ее попытка построить карьеру личного телохранителя заканчивается провалом. Видный чиновник Замятин, ее первый клиент, убит выстрелом в грудь, причем в закрытом и наглухо зашторенном кабинете. Следующий ее клиент, муж бывшей одноклассницы Герман Галактионов, только чудом остается жив. Причем действует, судя по почерку, тот же самый киллер, который уже «срисовал» симпатичную телохранительницу Вику и шантажирует ее жизнью и смертью близких людей…

Leseprobe

Рина Осинкина Телохранитель для души

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Осинкина Р., 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2021

* * *

Она сидела на приземистой хайтековской скамейке возле раздувшегося от чувства собственной элитности подъезда, расслабленно выпрямив правую ногу, а левую согнув в колене.

Согласно циферблату часов, стоял ранний вечер, июльский, пыльный, московский, однако солнце, одиноко торчащее в синем безоблачном небе, лупило с таким неистовым жаром, будто был еще полдень.

Время от времени девушка подносила к губам бутылку с водой, делала пару-тройку глотков и, закрутив неспешно крышку, возвращала бутылку в боковой карман рюкзачка.

Она сидела и флегматично рассматривала рваный пунктир свежих черно-глянцевых пятен, оставленных чьими-то пальцами на пыльном боку хозяйского «лексуса». Пунктир брал начало с нижней трети водительской двери, а исчезал у заляпанного сухой грязью порожка. Как будто кто-то, заглядывая под днище, неловко мазнул по кузову рукой, стараясь сохранить равновесие.

Шустрые ребята, кто бы они ни были. И получаса не прошло, как «лексус» припарковался у подъезда. Не сполоснул после обеда Василек тачку боссу, и молодец. Если бы сполоснул, кранты бы боссу настали, это точно. Правда, еще не поздно.

Она хмыкнула.

Скоро хоть этот мерин спустится к машине? Возвращаться в апартаменты, откуда ее только что с позором выдворили, не хотелось совершенно.

Проблема в том, что готовить она не умеет. То есть не ее это конек. Еще, может, яишенку, ну, с помидорами, а вот чтобы плов узбекский…

– Как, ты сказала, вот это все называется? – задал вопрос «мерин», с пристальным театральным вниманием вглядываясь в содержимое тарелки.

– Плов, – сдержанно ответила Виктория.

– А! Значит, плов!.. Прикольно. А вот это что в нем? Вот эти вкрапления?

– Кишмиш. А, нет, это не кишмиш, это барбарис. Ягоды.

– Угу. Барбарис, значит. А вот эта дрисня, дай угадаю, – мясо?

Вообще-то она появилась на кухне, чтобы доложиться, что домой идет. Закончен рабочий день, пора. Пыль с поверхностей протерла, паласы пропылесосила, рубахи нагладила. Плов вот приготовила. И красиво накрыла стол.

Дернул ее леший изыски готовить. Главное, понятно же было сразу, что загубила блюдо. Лучше бы с собой унесла в двух бутербродных пакетах. Они бы с Танзилёй, кваском прихлебывая, это недоразумение умяли, не придираясь к нюансам. А работодателю картошечки бы сварила, картошечку трудно испортить. Только не по статусу этому кабану вареной картошкой ужинать. Ему по статусу профитроли с севрюгой и паштет из дичи с трюфелями.

– Значит, так, уважаемая, – повысил голос «мерин», и его короткопалая пятерня с глухим стуком впечаталась в полировку дубовой столешницы. – Испытательный срок ты не прошла. Сечешь фишку? Или поподробнее?

– Секу, – угрюмо ответила Вика. – Давайте тогда расчет. Уборку я делала, гладила на вас, стирала. За продукты можете вычесть, если считаете, что я их испортила. С вас три тысячи получается.

– Чего?! – вспучился в натуральном изумлении «мерин». – Давай проваливай! Спасибо скажи, что по шее не навалял за сервис твой фигов. Я не лох, чтобы деньги даром платить, поняла, кура безрукая?

Он хотел добавить что-то еще, но в это время заголосил его мобильный, и «мерин» отвлекся.

Вика не стала ждать продолжения. Переобуваясь в прихожей из тапочек в кеды, она слышала, как наниматель орет, что вокруг одни бездельники и дебилы и все приходится делать самому. И что он сейчас приедет и уроет.

Вика поспешно выскользнула за дверь. Еще не хватало с этим хамом ехать в одном лифте.

Миновав блещущий чистотой холл первого этажа и кивнув на прощание консьержке, она остановилась на выходе из подъезда, изучая открывшееся пространство.

Бликующие стекла домов напротив. Мамочки с колясками и шустрой малышней. Старушки на лавочках и один среди них старичок. Несколько иномарок, выстроившихся в ряд на стоянке. Хозяйский автомобиль, обособленно припаркованный впритирочку к газону.

Как-то рефлекторно у нее это вышло – осмотр позиции. Непроизвольно и естественно.

Поймав себя за этим занятием, Вика невесело усмехнулась. Встряхнула головой, отгоняя навык, въевшийся, казалось, в саму ее кожу. Повернулась в сторону метро.

Однако нечто ее таки зацепило. Неправильным и угрожающим показалось ей нечто в непроизвольно зафиксированной сознанием картинке. И Вика осмотрелась вновь, теперь уже настороженно, неспешно и более предметно.

А дело было в хозяйской тачке. Блин. Просто так уйти она не смогла.

Удержавшись от порыва приблизиться к джипу, присесть возле колеса и сунуть нос под днище, чтобы подтвердить предположение либо его отмести, а отметя, спокойно отправиться восвояси, Вика замерла на месте, собираясь с мыслями.

Если к внедорожнику налипло то, о чем она думает, устройство не обязательно сработает при повороте ключа зажигания. Бывает и по-другому, ей известно.

Жаль, что она не на шпильках. Были бы на ней высоченные шпильки, падение вблизи автомобиля, за которым, возможно, присматривают вон из того дома или вон из того, выглядело бы правдоподобнее.

Придется изображать, что она запуталась в шнурках. И сделать это нужно с предельной достоверностью.

Если предполагаемый диспетчер с пультом в холодно-потных руках заподозрит, что девица грохнулась оземь не просто так, а с целью ознакомиться с лишним предметом, вдруг появившимся над левой передней подвеской вверенного ему шарабана, нервишки киллера могут не выдержать и он надавит на клавишу. Или что там у него тумблер?

Но бывшего нанимателя Виктория, безусловно, спасет. Она состроила гримаску.

Шлепнулась об асфальт она вполне натурально. Рюкзак с плеча соскользнул, из него просыпалась мелочовка.

Со страдальческим видом Вика принялась растирать лодыжку. Теперь главное, чтобы среди редких прохожих не нашелся благородный дон, который своей неуместной отзывчивостью может испортить затею.

Благородный дон, к счастью, не нашелся и продолжить отвлекающий прием не помешал.

Устроившись на корточках в тени внедорожника, Виктория принялась неторопливо складывать обратно раскатившееся в разные стороны имущество: расческу, авторучку, зеркальце в футляре…

Стараясь не задеть кузов, мало ли, может, эта дрянь от касания сработает, Вика просунула под днище зеркальце. Затем не спеша поднялась во весь рост, так же неспешно отряхнула джинсы. Ухватила рюкзак за лямку, вернулась к подъезду.

И уселась на скамейку ждать.

Наконец с прижатым к уху телефоном на улицу выкатился «мерин».

Выдав заключительную порцию обещаний в адрес козлов и уродов, задержался под козырьком, чтобы сунуть в карман дымящийся мобильник. Полез в другой карман за ключами от машины. Уволенную прислугу не заметил. Ничего удивительного.

Интересно, вызов по неотложным делам теми же парнями инициирован или просто так совпало? И водителя сегодня отчего-то нет. Отпросился Василек, что ли? Как-то вовремя отпросился.

Когда разлаписто, но энергично бывший работодатель проследовал мимо, Вика сухо произнесла ему в спину:

– Господин Мартынов. Я бы на вашем месте так не спешила.

Тот обернулся, взглянул, узнал, раздраженно рявкнул:

– Чего надо?

Виктория встала и, поддев со скамейки рюкзак, ответила невозмутимо:

– Мне – ничего. А вам советую полицию вызвать. Или МЧС. А лучше и тех и других.

Мартынов вдруг развеселился:

– Угрожаешь?

– Под днище загляните. Только осторожно, – посоветовала Вика и попыталась уйти.

Он не дал ей сделать и шагу. Дернул больно за локоть, заставив остановиться:

– А погоди-ка. Чего тебе известно?

Виктория саданула его по руке и проговорила спокойно:

– Разуй глаза, дядя. Тогда тебе тоже станет известно.

И кивком обозначила, куда ему надо, разув глаза, посмотреть.

Уйти она смогла лишь после того, как с нее сняли показания приехавшие на вызов опера.

– Эй! Как тебя… Демидова! – нагнал ее у светофора «мерин». – Я тебя нанимаю.

– Вы меня уволили, – надменно вздернув бровь, напомнила ему Виктория.

– Не включай дуру. Я же вижу, кто ты. Будешь у меня телохранителем.

– Не буду, – ответила она и отвернулась.

– Да брось ты злиться, Демидова, – не унимался «мерин», примирительно хлопнув девушку по плечу. – Кулинаришь ты реально отвратно. Даже моя бывшая тебе фору даст. А за рубашки и прочее, вот, держи, сколько ты мне там насчитала.

И полез в карман за бумажником.

Вика подождала, когда тот выудит три банкноты, и, помедлив, деньги приняла.

Приободренный Мартынов продолжил:

– Короче, Демидова. Баблом не обижу. Профессионалов ценю, будь спокойна. И за сегодняшний случай отблагодарю однозначно. Тачку хочешь? Завтра сама выберешь. «Феррари» не обещаю, но на «кореянку» рассчитывай железно. Короче, завтра к девяти я тебя жду на этаже.

Вика ответила невозмутимо:

– Зачем мне тачка? У меня скутер есть.

И ступила на «зебру». Как раз зажегся зеленый. А потом обернулась и добавила:

– И я не профессионал. Вы ошиблись.

– Ты же спец! Как ты такое допустила! – надрывался начальник службы безопасности с багровым от показушной ярости лицом.

Кажется, он готов был Вику ударить. Надрывался не просто так, а на публику. Решил сразу же расставить акценты, умняга.

Только вот аргументов, чтобы обвинить ее в профессиональной погрешности, у него никаких не имелось. Портьеры были наглухо задернуты. Денно и нощно. По ее настоянию, кстати. Это были отличные портьеры из плотного темно-вишневого бархата, мягкими складками струящиеся от дубового карниза под потолком до паркетного пола, устланного традиционными, красным с синим орнаментом, ковровыми дорожками. Однако такая предосторожность не спасла подопечного – снайпер угодил ему точнехонько в сердце.

В качестве телохранителя Виктория проработала здесь всего неделю, а рекрутировал ее вон тот славный дядечка, чье тело медленно, но неизбежно остывает сейчас в кресле с высокой спинкой, придвинутом к монументальному письменному столу.

Покойный – крепкий, хотя и несколько грузный пожилой мужик, – занимал, пока был жив, должность руководителя столичного департамента строительства и землепользования, и звали его Замятин Павел Сергеевич.

При первом их знакомстве Виктория поинтересовалась, зачем господину Замятину понадобилась личная охрана, если в структуре министерства имеется собственная служба безопасности. Не хотелось думать, что берут ее на работу исключительно из-за того, что Жанночка попросила. Хотелось думать, что Виктория Демидова сама по себе ценный специалист, а ситуация у клиента настолько серьезна, что он приложил старания, чтобы разыскать проверенного профессионала, обратившись за информацией к людям своего круга.

И она спросила:

– Вы чего-то опасаетесь, Павел Сергеевич?

Замятин ответил, что должность у него такая, приходится всяко-разного опасаться. И хоть штат охранников при департаменте действительно наличествует, однако его сотрудникам в обязанности не вменено сопровождать чиновника во внерабочее время.

Ну а теперь, когда Замятин прибег к защите персонального телохранителя в Викином лице, он будет чувствовать себя в полнейшей безопасности, как за танковой броней. Любил пошутить старик.

Вечером того кошмарного дня Танзиля ее коньячком отпаивала. Лучше бы и не пили вовсе. Вспомнили Лидушку покойную, которая тоже от стрессов коньячок предпочитала – нечасто и понемногу, однако не брезговала. Лидия Петровна Авдотьева более двадцати лет директорствовала в их интернате. Она очень хорошим директором была и очень хорошим человеком. Потому и убили[1].

Слово за слово… Разревелись обе, что старый, что малый. Хотя Танзиля Усмановна не старуха вовсе, ей и шестидесяти нет. До сих пор в интернате работает замом по хозчасти.

Виктория в том детском доме с пяти лет воспитывалась. До полных пятнадцати, пока ее не удочерили.

Какое это счастье небывалое, может лишь детдомовец понять. Особенно если учесть, что шансы обрести родителей, когда ты вошел в подростковый возраст, тают с каждым месяцем.

Тетю Катю она очень любила. Вернее, любит. Жаль, что так вышло. Не следовало Вике иллюзии строить, вот и все. Чем качественнее построенная иллюзия, тем больнее ее ампутировать.

Дело в том, что семья решила от нее избавиться. Не сразу, зато изящно.

Вика училась на втором курсе юрфака, когда мама Катя родила двойню, Кирюху и Илюху. Виктория честно старалась гнать от себя ревность и панику. И настойчиво верила, что приемные родители продолжают считать ее родной дочерью, так же как и она искренне считает их мамой и отцом.

Она заставила себя принять за данность этих мамы-Катиных детей. Она смогла их полюбить и уже почти не ревновала. Но судьба продолжила раскачивать кораблик ее счастья, хотя поначалу визиты Валика к ним в дом проблем не предвещали, а тем более не предвещали беды.

Валентин Попов посещал Демидовых не в одиночку, а в составе семейного клана. Его папаша был владельцем небольшого, но надежного коммерческого банка, и приятельские отношения Попова-старшего с предпринимателем Демидовым подкреплялись взаимным корыстным интересом. Точнее выразиться – корыстный интерес подкреплялся раутами и пикниками с барбекю.

Отношение к Попову-младшему у Виктории сложилось неоднозначное.

Валентин был умен и на редкость эрудирован, а в его манерах проскальзывал волнующий шарм странно-зажатого обаяния. Но скоро выяснилось, что за Валиком вьется шлейф невнятных слушков и пересудов, что само по себе Вику не удивило, но заставило свести общение с банкирским сынком к возможному минимуму – из соображений брезгливой чистоплотности.

Тем более что он был химик, а она с некоторых пор не любила химиков.

Во-вторых, он был биолог, а значит, мучил морских свинок и белых мышей. И хоть он не выглядел как ученый-маньяк из средней паршивости голливудского ужастика, подозрения, что Валик таки маньяк, косвенно подтверждались. Он был сыном финансиста, однако его потянуло на лабораторные склянки и мизерные дивиденды. Надо полагать, что оборудование ему все-таки папочка ко дню рождения прикупил, а вот на персонал и реактивы деньги выделял едва ли.

Но вся эта чужая жизнь Вику не должна была задевать и, в принципе, больше не задевала. До тех пор, пока Демидов, собрав семейство в библиотеке, не объявил торжественно, что они с Поповым-старшим генерировали идею женить на ней этого заикающегося биохимика. А мама Катя с радостной улыбкой прибавила, что сие есть прекрасная для Виктории партия, так как молодой человек интеллигентен и из хорошей семьи.

Никто, конечно, Вику не принуждает и не торопит, у нее будет возможность к жениху присмотреться, и лишь по прошествии времени последует официальное сообщение об их помолвке.

Вика подумала, что отец так шутит. Или что она неправильно поняла маму. Недослышала, не разобрала, перепутала. Переспросила даже. Потом молча поднялась в свою комнату, взгромоздила на голову наушники, включила тяжелый рок.

Грохочущие звуки не смогли прогнать боль, раздиравшую душу. От ее острых клыков негде было спрятаться, нечем заслониться.

Лишняя. Для них чужая. Для тех, кто ей так дорог, так по-детски дорог и необходим, к кому прикипела душа – чужая. Кому доверяла и доверилась. У них теперь свои дети. Целых двое. А девочка из приюта – лишняя.

Боль, заполнившая Викино сердце, добралась до самых сокровенных его уголков, отыскав для себя обильную пищу. Желчную ревность к Демидову, подлую – к близнецам. Подозрение, что мама Катя сто раз пожалела, ее удочерив. Шрам от раны, оставленной другом Генкой. Генкой Неботаником, потому что химиком, с которым они весь интернат продружили и который недавно сконфуженно заявил, что собрался жениться, а Вика даже не стала спрашивать на ком.

Чужие вины, незалеченные раны и горькая от них несчастность, слившись бурным потоком с новой напастью – яростной, оглушительной, сносящей разум болью, подсказали Виктории решение.

Единственно возможное и единственно верное – она ушла из приемной семьи. Напихала в баул каких-то шмоток, кинула на тумбочку ключи от машины и уехала на пригородной электричке в Фаддеевку к Танзиле Асадуллиной.

Танзиля Усмановна удивилась, увидев ее на пороге, но куда еще Вика могла податься? На вокзал в зал ожидания?

В зале ожидания можно отсиживаться, предполагая нервы предкам помотать и через денек вернуться.

Вика не собиралась возвращаться. Найдет работу, будет квартиру снимать. В нахлебниках ни у кого она оставаться не собиралась. Вуз, конечно, придется бросить, да и фиг с ним, с высшим образованием. Она веру в людей потеряла. По сравнению с этим брошенный после четвертого курса универ – полная лажа.

Танзиля вроде бы даже ей обрадовалась.

Выслушала молча Викину историю, желчно хмыкнула, и было непонятно, что это хмыканье конкретно означает, а потом поселила в просторной гостиной, куда выходила дверь хозяйкиной спальни и начиналась скрипучая лестница на второй этаж.

– Мать знает, где ты? – лишь спросила она.

– Она мне не мать, – ответила сдержанно Вика.

– Дуры обе, – подвела итог Усмановна и больше вопросов не задавала.

Сначала мама Катя ей звонила, но Вика трубку не брала.

О чем им говорить? Все уже сказано.

Звонки прекратились. Несколько раз к ней пытались пробиться мамины подружки – Надежда Михайловна, Алина, Валерия Львовна, но с тем же результатом.

Вика не особенно опасалась двух последних, а вот тетя Надя могла легко унюхать, что Викин поступок содержит в подоплеках добавочный мотив и он не менее серьезен, чем гремучая смесь из гордости, ревности и обиды. Однако, если таковой мотив и имелся, обсуждать свои внутренние проблемы Виктория ни с кем не собиралась и на тети-Надин нажим могла ответить грубостью, чего не хотелось совершенно.

Потом позвонил Игнат Пантелеев.

Игнат, как и старшие представители семьи Демидовых, состоял членом военно-спортивного клуба «Землянка», где в оборудованном под тир подвале можно было вволю пострелять из ставшего культовым оружия по черно-белым бумажным мишеням, а отстрелявшись, устроиться за столиком в тамошнем безалкогольном баре, чтобы пообщаться с единомышленниками – такими же фанатами «винчестеров», «браунингов», «смит-вессонов» и «наганов».

Про Пантелеева в клубе мало что было известно. Поговаривали, что служит он в какой-то хитрой конторе, чья деятельность связана с антитеррором. Не влезая в подробности Игнатовой карьеры, ушлые завсегдатаи насели на него и убедили провести несколько уроков по выживанию в условиях городских реалий.

Тот не стал упираться и желающих поднатаскал, однако натаскивал несколько специфически и, так сказать, с оборотной стороны. Хотя контингенту, безусловно, было интересно узнать, как выбирают позицию для снайперской стрельбы и какими способами минируют автомашины.

Кроме теоретических занятий были и практические – километровые пробежки с утяжеленными рюкзаками, подтягивания на турнике, приседания со штангой.

С теми, кто не отсеялся в процессе физкультурных экзекуций, Игнат отработал несколько приемов самообороны, весьма эффективных.

Вика показала неплохие результаты, чем заслужила его особое отношение. Оно выразилось тоже специфически: Пантелеев гонял ее больше других и в более широком диапазоне.

– Вика, здравствуй, – прогудел Игнат в трубку. – Ты в клубе давно не была. Или у тебя еще сессия?

– Здравствуйте, Игнат, – ответила Вика стесненно. – Да как-то все не получается…

Он был почти ровесник Демидову, и ей трудно было называть его на «ты», хотя Пантелеев и предлагал.

– А… Теперь я тоже редко буду там бывать. Меня уговорили дать спецкурс для телохранителей. Знакомый один раскручивает школу, вот, попросил помочь. До конца августа у него завязну. Ну, ничего, осенью встретимся в «Землянке» по-любому.

Потом они еще поговорили о чем-то маловажном. Затем, взаимно пообещав созваниваться, разъединились. А Вика задумалась.

Ей ведь нужно где-то работать, верно? Так вот, она пойдет в телохранители. Игнат как-то говорил, что для этого следует получить лицензию, окончив курсы. Она окончит. И получит. На банковской карточке у нее имеется некоторая сумма. Виктория планировала на эти деньги жить, пока не подберет подходящую вакансию, но теперь решила заплатить ими за обучение.

Ну, в самом деле, когда и какую еще работу она сможет найти, имея незаконченное высшее юридическое? Помощником нотариуса? Такие должности передаются по наследству. Тогда кем? Курьером в юрфирму? Барышней на обзвоне? Нет, это душу не греет. А телохранителем попробовать можно. Сейчас девушки-телохранители не редкость. К тому же Игнат не раз говорил, что у Вики хорошие задатки.

Пошарив по Интернету, она нашла подходящую школу и приступила к обучению.

Танзиля Усмановна отнеслась к начинанию скептически, но отговаривать не стала, резонно полагая, что сие бесполезно. А вскоре Виктории позвонила хозяйка фитнес-центра Жанна Альбертовна Бессмертнова и предложила работу, сообщив в качестве комментария, что обратиться к Вике ей посоветовали в администрации курсов.

Виктории показалось странным, что Жанночка не прибегла к услугам бюро по найму, где ей предоставили бы на выбор стопку резюме опытных спецов. Хотя, может, и ничего странного. Возможно, мадам не желает раскошеливаться, оплачивая труд квалифицированных бодигардов, ну что ж, это ее право. И Вика решила приостановить учебу и принять предложение бизнес-леди. Это будет неплохой практикой, да и деньги не помешают.

Перечень служебных обязанностей, который озвучила клиентка, был на удивление кратким и состоял из одной позиции: Виктории следовало изредка под видом секретарши ездить с Бессмертновой на деловые встречи. Ни о каком каждодневном сопровождении из дома в офис и обратно речи не шло, ни о каком ежеминутном присутствии Виктории возле подопечной тоже.

Возникал вопрос: зачем тогда Бессмертновой телохранитель? Для большей статусности? Но в этом случае разве она стала бы выдавать Вику за секретаршу?

Вика не утерпела и спросила.

Оказалось, все дело в конспирации. Вика, естественно, задала следующий вопрос: к чему конспирация? Если только Жанна Альбертовна не собирается ловить киллера на живца, выставив в качестве приманки себя, любимую.

На что Жанночка в шутливом испуге замахала руками, пояснив, что о киллере речи быть не может, а только лишь о кознях конкурентов, которые, как она подозревает, устроили за ней тотальную слежку.

Своим ответом она запутала Викторию окончательно. Не лучше ли будет, в таком случае, издали понаблюдать за ситуацией и выяснить, кто именно за ней следит?

На что Бессмертнова раздраженным тоном предложила Виктории просто выполнять то, ради чего ее нанимают, и разговор прекратила.

Абсурдность миссии не давала Вике покоя, и она на свой страх и риск решилась на операцию по выявлению скрытых соглядатаев.

Воспользовавшись простейшими средствами камуфляжа в виде бейсболки, яркой помады и темных очков, она села подопечной на хвост. А потом предъявила ей фотографии, хорошо понимая, что хозяйке может не понравиться нескромное своеволие персонала.

Фотоотчет Жанночку позабавил. Мельком бросив взгляд на снимки, где был запечатлен не по возрасту джинсовый дядечка, тощий и с американской бородкой, она с легким смешком сообщила, что данный персонаж – бывший ее любовник, который никак не желает смириться с вновь обретенным статусом. И добавила, сменив ироничный тон на ледяной:

– Еще одна такая выходка… Ну, ты меня поняла.

Тогда Вика показала другую серию снимков и с удовольствием понаблюдала метаморфозу, происшедшую с физиономией бизнес-леди. Язвительная самоуверенность улетучилась, уступив место недоумению, растерянности, беспокойству и, наконец, испугу.

Вику же от триумфа отделяло не более пяти минут.

От триумфа, н-да… Полно, Вика, ты бредишь. Не случись этот твой так называемый триумф, не произошло бы в дальнейшем и провала. Как знать, может, славный старик Замятин остался бы жив, если бы нанял кого-нибудь пограмотнее самонадеянной недоучки Демидовой. А сегодня тебя еще и из кухарок выперли с позором. Из кухарок! Никчемное, ни на что не годное создание, а вовсе ты не триумфатор.

Вот сейчас начнет тебе Танзиля задавать вопросы, а ты не смей глаза прятать, слышишь? И не смей оправдываться. Так ей и скажи:

– Танзиля Усмановна, я никчемное, ни на что не годное создание.

И это будет правда.

Танзиля Усмановна Асадуллина была владелицей участка деревенской земли в десять соток с бревенчатым домом на нем, в коем и проживала. Дом был по-крестьянски справный и основательный: с высоким крыльцом, резными балясинами перил, фигурными столбами, поддерживающими навес над верандой, и непременной мансардой.

Жилище Танзиля Усмановна держала в безупречном состоянии, не позволяя себе безмятежно созерцать крапы ржавчины, разбегающиеся по кровле, или лохмотья масляной краски на дощатой обшивке наружных стен. Меры по устранению непорядка неукоснительно принимались, сил и средств на это хозяйка не жалела, дом блюла и лелеяла, не желая доживать «старой развалиной в старой развалюхе» – цитата.

Двухметровый забор вокруг усадьбы тоже вызывал уважение, но для Виктории великим препятствием не являлся, в отличие от калитки, которую Танзиля предпочитала держать запертой изнутри на засов. А Вика предпочитала лишний раз не утруждать хозяйку звонками в эту калитку. И хоть ключи от всех дверей Усмановна ей предоставила, реальный толк от них был только тогда, когда хозяйка отлучалась с территории, вывесив снаружи амбарный замок.

В настоящий момент замка в чугунных проушинах не было. Выходит, Танзиля дома.

Вика пожала плечами и привычно вскарабкалась на забор. Сегодня утруждать Усмановну ей не хотелось совершенно.

– Что-то ты нынче припозднилась, – сварливо проговорила Танзиля, выглядывая из кухни на звук открывшейся двери. – Надеюсь, оно того стоит.

Идею подрядиться экономкой подала Вике именно она, когда выяснилось, что подключиться к занятиям в школе Виктория не сможет, безнадежно отстав от программы. Да и не хотелось ей возвращаться в группу, если по-честному. Пока не хотелось.

Похоже, про экономку Усмановна шутила. Но хотя у Вики тоже есть чувство юмора, данную шутку она восприняла всерьез. Более того, ее внутреннее самобичевание требовало внешних форм, а мытье унитазов в чужом доме – вполне подходящее для этой цели дело.

– Выгнал? – обвиняющим тоном осведомилась Танзиля, разглядывая Викин затылок, покуда та расшнуровывала кеды, усевшись на галошницу в крошечном предбаннике.

Усмановна всегда отличалась проницательностью.

Вика неохотно кивнула.

– Не переживай. Дурацкая затея. Какая из тебя экономка? А ты закусила удила. Обиделась, что ли? Подумала, что куском попрекаю? Успокойся. Я политесу не обучена, уж если чего решу сказать, выложу прямо, у меня не заржавеет.

Вика сопнула носом, не поднимая головы от шнурков.

– Ты рыдать собралась, или мне показалось? – ворчливо поинтересовалась хозяйка. – Иди ужинать, горе мое. Только разогрей сперва, а то, небось, все остыло.

Следующий день Виктория предавалась хандре, валяясь на диване в гостиной. К борщу, приготовленному Усмановной, прикоснуться было стыдно, как и к тушеным кабачкам. Попила чайку с баранками и все. Она упорно морила себя голодом, хотя понимала, что лучше бы, наевшись досыта, заняться поисками работы.

Работы… Какой работы, ты, неудачница?! Инвалидка. С чего ты решила, что из тебя может получиться что-то путное?.. Телохранительница, блин. С дополнительной опцией домработницы. Понтов тебе захотелось, вот чего. Всем нос утереть, а кому – всем? Тете Кате? Вернее, маме? Или ее Демидову? Вернее, отцу.

Ей вспомнился последний разговор с Катериной.

Виктория выплевывала слова, как будто метала твердо-острые ледяные дротики, не разбирая, куда попадет. На мать она не смотрела, потому что не хотела смотреть. А потом, уже от двери, как-то так вышло, что взглянула.

Вновь навалилась тяжесть. Ей вдруг остро захотелось ткнуться носом в подмышку извергу своей души и, прерывисто вздыхая, пожаловаться на напасти и на саму себя, и почувствовать, как он гладит ее по затылку, легонько касаясь волос, и услышать, как шепчет успокаивающе, что все будет хорошо, потому что она ни в чем, совсем ни в чем не виновата, и потому что он рядом и не даст ее в обиду. Никому – ни людям, ни обстоятельствам.

Внезапное это желание было настолько опасно-требовательным и столь же опасно-незаконным, что Вика ошалело вскочила, чтобы в метаниях среди вещей чужого быта и уюта развеять подлую ересь, навестившую голову.

Позвонил бы, что ли, кто-нибудь. Вот хоть бы тетя Надя Лапина.

Сегодня Вика, возможно, с ней бы и поговорила.

Но тетя Надя не позвонила. Зато совершенно неожиданно о себе напомнила Клинкина Светка, или Светик. Только теперь она больше вовсе не Клинкина. Наша Светик теперь замужняя дама.

Когда Вика перебралась жить к приемным родителям, школу менять не стала, предпочтя тратить на поездки в оба конца по три часа и более. Поэтому Клинкину она знала давно, с первого класса, а с девятого они вообще делили одну парту. Подругами не были, но жизнь заставила их ладить. В их школе было строго с внутренним распорядком, никакой анархии. Кто с кем будет соседствовать, назначал классный руководитель, а на схематическом плане классной комнаты, вывешенном на стене, столы были помечены поименно, и все метания учеников с места на место тут же пресекались. Администрацию понять можно: среди учащихся имелись дети из интерната, а это особый контингент.

В учебе Светик прилежанием не блистала, способностями тоже, в отличие от Вики, которая частенько давала ей списывать задания, – отчасти по широте души, отчасти из тщеславия.

В благодарность соседка по парте угощала ее крохотными пирожками домашней выпечки и вкусноты необычайной и сливала чужие секреты чисто для того, чтобы Виктория не погрязла в невежестве.

После окончания одиннадцатого класса Светик иногда ей позванивала, а потом как-то вдруг резко перестала.

Узнав от общих знакомых, что Клинкина вышла замуж, Виктория с пониманием отнеслась к ее решению оборвать прежние контакты.

Как сказала тетя Надя, способ деревенский, зато работает без осечек. Незачем свежеиспеченному супругу знать о дозамужних привычках любимой, с перечнем коих его непременно и обязательно ознакомят завистливые ее товарки.

Тетя Надя даже посоветовала Вике взять данный прием на вооружение, когда та соберется замуж. Видимо, она Вику так утешала. Зачем? Виктория ничуть не была задета подобным поворотом событий, поскольку на высокое звание Светкиной подруги не претендовала, да и, сказать по правде, особых кайфов от общения с Клинкиной не испытывала. И тут звонок.

Светик по-прежнему была бурно-сентиментальна. Сыпала восклицаниями, называя Вику Викуличкой, сетовала, что они давно не виделись и даже не перезванивались. Доложила, что они с мужем недавно въехали в новый особняк, и обещала непременно позвать на барбекю. Как-нибудь. Но не сейчас, поскольку сейчас Светке нужна особая секретность. Посему она сама хочет напроситься в гости, так как разговор не телефонный и сугубо важный.

Заинтригованная Вика не устояла и продиктовала, куда ехать.

Встреча произошла на следующий же день.

Светка с шиком подкатила на черном «опеле», оказавшемся наемным экипажем.

Расплатившись с водителем, она направилась к поджидающей у калитки Виктории, осторожно ступая босоножками на десятисантиметровой шпильке по скрипучим доскам настила, заменяющего здесь тротуар.

– Вау! – выкрикнула она восторженно. – Викуся, ты волосы перекрасила! Классно, нет, правда! Я представить себе не могла, что «пепельный жемчуг» тебе так подойдет.

Вика кисло улыбнулась. Нужно, конечно, это безобразие исправить и вернуть волосам нормальный цвет. Завтра же. Или даже сегодня. Хотя сегодня не получится, краски нет. Значит, завтра. Купить что-нибудь умеренно-русое и перекраситься наконец.

Светка, мельком удивившись, что Виктория предпочла для летнего отдыха деревенскую глушь, а не модный курорт, принялась расхваливать все, что на той было надето: видавший виды черный топ, шорты, полученные из старых джинсов путем отрезания штанин, и синие пластиковые шлепки. Шлепки, правда, были новые, а значит, вполне заслуживали похвалы.

Сама Клинкина была хороша. Сияющая лавина пшеничных волос прямыми прядями струилась по лопаткам. Костюм белого шелка, состоящий из юбочки выше колена и жакетика выше пупка, сидел на ее фигуре как влитой. Между пояском юбки и нижней кромкой жакета яростно и нагло блистал в пирсинге фианит. Или это был на самом деле бриллиант?

Вика тоже похвалила внешний вид бывшей одноклассницы. Не находя для себя ответа, зачем она, идиотка, согласилась на эту встречу, повела визитершу в беседку за дом. А почему нет? Погода позволяет. Да и сидеть в увитой диким виноградом беседке, сказать по правде, приятно.

Когда приятельницы устроились за дощатым столом, покрытым клеенчатой скатертью в меленький голубой цветочек, Вика выжидательно посмотрела на гостью.

Та ответила ей безмятежным взглядом и мило улыбнулась. Повертела головой, обозревая окружающую обстановку. Произнесла одобрительно:

– Классно тут у вас… Может, кофейку дернем?

До Вики начало доходить.

Клинкина элементарно мается бездельем, а сюда приехала, чтобы показать красавицу себя, обсудить последние тусовочные сплетни и повыхваляться бизнесменом-мужем, замаскировав бахвальство жалобами на то, как тот мало посвящает Светику времени по причине полного отсутствия свободного, как такового, зато одаривает ее шубами и бриллиантами в качестве компенсации. И шуб этих девать ей просто уже некуда. Как-то так примерно.

Викино предположение, по-видимому, начало оправдываться. Клинкина принялась восторженно вываливать, в какой чудный спа-салон она недавно приобрела абонемент и какие «львицы» его посещают. Бурно требовала сочувствия по поводу невезения с инструкторами по вождению, из-за чего ее новенькая «Ауди» вновь стоит в автосервисе. И еще о раннем целлюлите и проблеме врастания одиночных волосков после эпиляции. Про заявленный кофе она начисто позабыла.

Слушая краем уха Светкину болтовню, Вика взвешивала шансы избавиться от гостьи в течение ближайшей четверти часа. Шансов было плачевно мало. Хотя, если все-таки не предлагать кофе…

Тут в потоке Светиковых слов мелькнула знакомая фамилия, и это было настолько неожиданно, что Вика насторожилась.

Ну, и при чем тут Бессмертнова Жанна?

– Я решила немного подкачать ягодицы, ну, ты понимаешь, это же важно, чтобы тело не было дряблым, как у старухи… И мне посоветовали один фитнес-центр, «Ясмина» называется. Кстати, очень приличный и недалеко от нашего дома. Ну, если на авто, естественно… И что я там узнаю? – торжествующе вопросила она.

– Да, что ты там узнаёшь? Что твои ягодицы безнадежны и им требуются импланты?

– Фу, дурочка… – обиделась Светик. – Мои ягодицы что надо, можешь потрогать. Я там узнаю, что хозяйка этой «Ясмины» срочно отбыла в Карелию, а может, Корею, я их путаю. Бизнес оставила на управляющего, а сама из Москвы – фьють! И отбыла она не просто так, а чтобы укрыться. На нее покушались, но неудачно. В смысле, для преступника неудачно, а для бизнесвумен все закончилось как раз хорошо. Но не надолго. Мерзавца кто-то отмазал, и он сейчас на свободе. Прикинь, беспредел?! Поэтому Бессмертнова и решила рвануть из страны. А почему покушение сорвалось, угадай? Потому что у нее был бодигард. Вернее, была, потому что девушка. Говорят, поначалу вообще было непонятно, зачем ее хозяйка наняла. Решили, что ради понтов. А оказалось – нет, не ради. И еще говорят, девчонка эта такая крутая, что просто зашибись.

Светик сделала многозначительную паузу.

Вика с непроницаемым видом молчала. Мир тесен. И что Клинкина от нее хочет? Интервью для таблоида? Понятно же, она разнюхала, кто именно эта девушка-бодигард. Или не разнюхала?

События того дня Вика помнила досконально. Мадам Бессмертнова потащила ее в ближайший торговый центр, дабы было с кем посоветоваться по поводу модели кофеварки для офиса, а на поверку, как догадывалась Виктория, чтобы нагрузить «секретаршу» этой самой кофеваркой и еще чем-нибудь по мелочам.

Так ничего и не приобретя, но от беготни по секциям гипермаркета утомившись, Жанночка пожелала передохнуть в местной ресторанной зоне.

Вика не кинулась за круассанами и кофе для нанимательницы, а, дождавшись, когда та выберет столик по вкусу, уселась напротив.

Без долгих предисловий протянула поочередно два темных конверта с фотографиями. Сначала один.

Выслушав с невозмутимым видом ироничный комментарий к снимкам и последующий выговор по поводу несанкционированной слежки, передала через столик второй.

С легким злорадством оценила динамику чувств, отразившихся на физиономии бизнес-леди. Вежливо произнесла:

– С мужчиной мы разобрались. Данный господин – брошенный вами любовник. Но остается дама. Эта рогатая крокодилица и есть пресловутый соглядатай от конкурентов?

– Почему рогатая? – рассеянно спросила Жанночка, перебирая фотографии.

– А разве на снимках не бывшая подруга вашего нынешнего бойфренда?

Вика изо всех сил старалась произносить слова без эмоций, хотя ситуация была ей противна. И сама работодательница, с упоением плавающая в потоке собственных нечистот – смеси животного влечения и хищной зависти, – тоже стала противна.

Нет, Вика не ханжа. Но как же достали бэушные отношения вокруг и повсюду!

К началу десятого класса все Викины одноклассники успели стать чьими-то бывшими. Ну или почти все. Девки на дискотеках под оглушающий ритмичный грохот ударных целовались с бывшими парнями ближайших подруг и сами между тем тоже являлись чьими-то бывшими, но это никого не канало. Истеричная карусель отношений под сопровождение грязных сплетен, публичных скандалов, рыданий в сортирах…

Кто-то резал себе вены, оказываясь в реанимации и на учете у психиатра. Кто-то подсаживался на легкие наркотики. Кто-то, напротив, бестрепетно и с азартом собирал коллекцию типажей и сюжетов. Или, увлекшись заманчиво приоткрывшимся аспектом взрослой жизни, участвовал в необъявленном соревновании, стремясь выбить побольше очков.

К выпускному вид у многих Викиных одноклассниц был весьма раздербаненный. Не потасканный, а именно раздербаненный. И даже не вид, хотя и внешне это можно было заметить, а, так сказать, внутренняя начинка.

Трудно сказать, явилась бы Вика редким из общего числа исключением, если бы не Генка Коростылев и их многолетняя дружба, защитившая обоих от свистопляски переходного возраста, когда гормоны захлестывают мозг, а телеканалы и Интернет настойчиво твердят и внушают, что все хотения законны и выполнимы, потому что естественны. Поэтому смело ныряйте, деточки, ныряйте и погружайтесь, это не страшно и даже весело.

Вика и Генка воспитывались в одном детдоме, и дружба между ними была значительно глубже понятия, которое их ровесники, живущие в семьях, вкладывают в данное слово.

Генка был Вике как брат, но все-таки не брат. Наверное, она его любила, но любила с какой-то наивной уверенностью, без истерики и надрыва. Он всегда был с ней рядом, он защищал ее и неизменно приходил на помощь. И разные проказы они затевали на пару. И наказывали их одновременно и симметрично.

Они знали жизнь гораздо лучше, чем прочие сверстники. Они знали и видели, как льют недетские горькие слезы дошколята, оставшиеся без погибших папы и мамы. Как приспосабливаются к детдомовской жизни подростки, изъятые у пьющих семей. Как переведенные из Дома малютки, взрослея, усваивают предательство той, которая тебя родила и бросила, словно грязную тряпку.

Директор их интерната была хорошим человеком. Очень хорошим. Не сюсюкала, но заботилась. Но любила. Она многое делала, чтобы хотя бы в быту ее питомцы ни в чем не нуждались, но разве этого достаточно?

И Авдотьева говорила:

– Если уж судьба так повернулась к вам, детишки, то хватит нюниться. Примите это как данность и впредь рассчитывайте лишь на себя. Вам никто ничем не обязан, запомните и усвойте. Учитесь так жить, и не прогадаете. А мы вам поможем.

Жаль, что она так рано умерла. Она не умерла. Ее убили[2].

В их детском доме, при всех трудно-сложных судьбах и характерах воспитанников, на этаже старших никакого гормонального бума не наблюдалось.

Во-первых, все жили друг у друга на виду, а во-вторых – или это все-таки «во-первых»? – Лидия Петровна много сил тратила, чтобы поддерживать в стенах интерната чистую, дружественно-родственную атмосферу.

Вероятно, из этих причин и выросло в Викиной душе активное неприятие процветающей во внешнем мире массовой сексуальной озабоченности, возведенной в степень необходимо-важного атрибута для высших приматов и заодно ставшей эталоном полноты и разнообразия их жизни.

Викторию выворачивало от тотального воспевания скотства, льющегося из репродукторов и с экранов, а образцы его подражания в реале – бесили и коробили, но менять что-то в собственных внутренних настройках Вика не собиралась.

Или такая чистоплотность передалась ей генетически и ни при чем Интернат? Сложно сказать.

Виктория, в силу скрытности, эту тему с детдомовскими девчонками не обсуждала, и с Генкой не обсуждала, оттого их взглядов знать не могла.

Что же касается наследственности, то о биологических родителях Вике ничего известно не было, если не считать скудных анкетных данных, а разыскивать «ту женщину» ей никогда не хотелось.

Несмотря на холеричность натуры, Вике доставало ума держать свое мнение при себе, хотя иногда не хватало выдержки, однако Виктория научилась ловко маскировать эмоции, предотвращая этим ненужные конфликты.

Мама Катя очень хорошо ее чувствовала и понимала.

– Только ты краски не сгущай, не все так скверно, – говорила мама. – Люди разные, судьбы тоже. И старайся не осуждать. Это трудно – и не запачкаться, и не осудить, но надо.

– Мам, мы динозавры? – спросила ее Вика.

– Ну какие же мы динозавры, дочка? Нет, конечно, – с улыбкой ответила Катя. – Мы динозаврихи. Поэтому для цивилизации еще не все потеряно.

Бессмертнову Жанну Альбертовну к реликтовым особям причислить было трудно даже с натяжкой. Однако в настоящее время Жанночка являлась Викиной работодательницей, посему свое неодобрение Виктории приходилось держать в узде. Только, похоже, на ее неодобрение госпоже Бессмертновой было начхать.

Жанночка не заметила Викины мимические жесты и на интонацию внимания не обратила.

Мадам вновь обрела спокойствие, и выражение ее лица стало прежним, капризно-самоуверенным, вот только испуг все еще вибрировал в черноте зрачков.

С нервным смешком и несколько громче, чем требовалось, Бессмертнова проговорила, щелкнув ногтем по глянцу фотобумаги:

– Ирка Фризоргер. И она не бывшая любовница, она бывшая жена. Кстати, с ее мужчинкой мы разбежались месяца два уже. Она что, и вправду за мной ходит? Вот дура… И где ж ты ее срисовала?

Вика пожала плечами:

– На парковке около фитнес-центра. Возле косметического салона, где вы подправляли татуаж. В гастрономе на Смоленской. Она всюду поспевала.

Жанночка слушала не очень внимательно, погрузившись в какие-то размышления, а потом вдруг решительно проговорила:

– Фигня все. Что она мне может сделать, эта старая швабра?

– Вы сейчас ко мне или к себе обращаетесь, я прошу прощения? – язвительно поинтересовалась Вика.

Жанночка ожгла ее свирепым взглядом, но Вика лишь усмехнулась краешком рта.

Своим кичливым хамством и вздорными манерами эта тетка здорово ее достала. Будто телохранитель – обычная прислуга, причем не высшей касты.

Виктории пора поднимать свой статус, если она не хочет обвыкнуться с таким порядком вещей. А если нашей бизнес-леди новые правила придутся не по вкусу, то пусть ищет себе другого «секретаря». Поэтому, не дожидаясь ответа и не меняя тон, Вика продолжила:

– Вижу, что вы ничего не боитесь. Похвально. Значит, вас не смутит новость, что «швабра» расположилась за несколько столиков от нас и делает вид, что поглощена изучением каталога «Строительство и ремонт», если мне зрение не изменяет.

Жанночка тут же заерзала на стуле, крутя головой.

Вика выразительно вздохнула.

Со словами: «Действительно, это Фриза», Бессмертнова подхватила со спинки стула сумочку и стремительно встала.

– Куда вы? – неучтиво одернула ее Вика.

– Она мне надоела. Суну ей в рожу эти твои фотки и пригрожу, что заявлю в полицию за преследование.

– Смело, – констатировала Виктория. – Но сядьте. Я сказала, сядьте.

Бизнес-леди перегнулась через столик и злобно процедила:

– Отвянь.

– Жанна Альбертовна, – с расстановкой проговорила Вика, наблюдая, как та спешно собирает со стола снимки и запихивает в узкий ротик лайкового ридикюля, – если бы госпоже Фризоргер хотелось с вами пообщаться, она давно бы сделала это. Судя по внешнему виду, робостью дама не страдает. Или я ошибаюсь?

– Мне плевать, чем она страдает. И плевать, хочет она говорить со мной или нет. Главное, что я хочу.

И Викина подопечная, сжав губы в нитку и угрожающе сощурившись, устремилась сквозь зал, лавируя между столами.

Виктория заторопилась следом, просчитывая на ходу варианты событий.

Возможно, приметив издалека стерву, разбившую семью, Фризоргер моментально слиняет, но в такой исход верилось мало. Не похожа эта «крокодилица» на унылую рохлю, таскающуюся за обидчицей исключительно из видов мазохизма. Значит, у нее имеется конкретная цель, но какая? Возможно, банальный скандал. Или скандал с потасовкой.

В этом случае Вика должна будет вмешаться, чтобы спасти нанимательницу от затрещин. Но вмешается Вика не сразу, пусть мадам получит свою часть дивидендов.

Всерьез заботил Викторию совсем иной расклад.

Понаблюдав в течение двух дней за бывшей женой бывшего Жанночкиного любовника, Виктория сделала вывод, что эта особа – типичный истероид. А подобным личностям важны, как воздух, театральность, публика, надрыв в последнем акте. Ресторанный дворик торгового центра – как раз то, что доктор прописал. Но простая потасовка – это не круто. Не ярко, не громко и без резонанса. Раздобыть боевой пистолет при наличии денег – проблемы не составляет. Хотя он и не нужен. С малой дистанции даже выстрел из травматики станет фатальным.

Значит, Вика должна быть готова в считаные секунды удалить подопечную с линии огня. Удалить любым способом. Даже если при этом Жанне Бессмертновой придется впечататься холеной рожей в пахнущий хлоркой и блещущий свежей влагой мраморный пол ресторанного дворика.

Если Вика успеет.

Но Вика не успевала.

Ирка Фризоргер, отложив каталог в сторону, не мигая следила за приближением ненавистной врагини и улыбалась.

Ох и нехорошая же это была улыбка.

Между тем дурная Бессмертнова, не сбавляя скорости, неумолимо перла к цели.

Было заметно, что запал у Жанночки поиссяк и решительности поубавилось, но гонор подстегивал, не давая шанса здравому смыслу.

Виктория же столкнулась с препятствием.

Моложавые дед с бабкой и два звонкоголосых внука младшего школьного возраста внезапно дружно решили покинуть насиженный столик. Мальчишки шумно двигали стульями, жестикулировали, толкались и базарили на тему, пойдут ли они все-таки смотреть мультик в 3D-кинотеатр или же дедуля с бабулей решили, что отвертелись пиццей и мороженым.

Хуже всего было, что гомонящее семейство визуально закрыло от нее подопечную.

Распихивая стулья, Вика кинулась в обход. Когда она, наконец, смогла увидеть и оценить ситуацию, поняла, что катастрофически опоздала.

Ирка Фризоргер больше не сидела за столиком. Она за ним стояла, ровно, очень ровно, храня на лице все ту же загадочную улыбку. Правую руку она сунула вглубь модной лоскутной торбы, висящей на плече и сдвинутой к животу. Было видно, как рука внутри торбы совершает некие движения.

Жанночка между тем преодолевала последние метры.

«Пипец тебе, Бессмертнова, не будешь больше по чужим мужикам шариться», – злобно подумала Вика.

Намерения Фризоргер были очевидны. А Викторию от места зреющей расправы отделял ряд вплотную сдвинутых столов, заваленных скомканными салфетками, коробками из-под бигмаков и стаканчиками с недопитой колой. Видимо, только что тут оттусовалась компания студенческой молодежи, решившая отметить сдачу тяжелого хвоста.

Вика, конечно, может сигануть на этот подиум, чтобы лягушачьим прыжком упасть на подопечную сзади и опрокинуть ту на пол. Только вряд ли на все это будет время. Фризоргер, вспугнутая движением на периферии, тут же дернется и в Жанночку пальнет, и, будьте спокойны, не промажет. Вдобавок непонятно, выдержит ли столешница Викин вес. Вика хоть и не корова, но пластик хрупок и вряд ли рассчитан на такого рода динамические нагрузки.

Делать, однако, что-то надо, причем срочно.

Бессмертнова, воинственно подбоченившись и выставив вперед ногу, уже заняла позицию за спинками стульев, растопырившихся на подступах к столу, с противоположной стороны которого ее поджидало злорадно лыбящееся воплощение возмездия.

Похоже, Жанна Альбертовна собиралась «воплощению» что-то сказать, что-то едкое и оскорбительное. Но передумала. Вместо этого полезла в свой ридикюль.

«За фотками», – ругнулась про себя Виктория, сообразив, каким образом этот жест будет истолкован визави. И не ошиблась.

Ирка Фризоргер, перекосившись от переполнявших ее злобных чувств, выдрала из торбы длиннодульный пистолет – «пневматику», как Вика и предполагала.

Нервничая и оттого бестолково суетясь, Фризоргер завозилась с предохранителем.

Жанночка застыла с выпученными от ужаса глазами.

Счет шел на десятые доли секунды.

Вика дернула с соседнего столика поднос. На пол посыпались скомканные картонки, салфетки, стаканы. Перехватив поднос обеими руками, словно он был не поднос, а теннисная ракетка, она сильным толчком наотмашь отправила его вперед. С низким «вжик» поднос рассек воздух и впечатался точнехонько в физиономию мадам Бессмертновой, непроизвольно повернувшей голову на шум.

Удар получился славный. Мадам мотнулась вбок в тщетной попытке уклониться от оплеушины и, потеряв равновесие, шмякнулась на стоящий подле нее стул.

Поднос, залипнув на миг в слоях сложносоставного Жанночкиного макияжа, проскакал вниз по выпуклостям ее фигуры и свалился на пол.

Налившись яростью и забыв обо всем прочем, Бессмертнова завертела головой, желая обнаружить гадину, которая с ней так поступила, но внезапно вздрогнула.

Уставившись дикими глазами на дымящиеся горошины прорех, усеявшие выше колен ее джинсы, пронзительно завизжала. Прорехи, вначале небольшие, медленно увеличивались в диаметре, а обнажившаяся в этих местах кожа пошла багровыми волдырями.

Поднос возле ее ног также видоизменился. Синий пластик местами вспучило, он шипел и мерзко вонял.

Жанночка вскочила и принялась в панике отряхиваться от маслянистых капель, но тут же зашлась еще пуще – пятна злобно кусали ладони. Зеваки радостно водили мобильниками и снимали видео, предвкушая обильные лайки.

«Повезло тебе, шалава, – нервно думала Виктория, расталкивая толпу. – Еще легко отделалась».

Продравшись к истерично завывающей нанимательнице, скомандовала:

– Снимай портки. Живо!

Та совсем ничего не соображала, только ошалело таращилась по сторонам.

Не позволив ей снова усесться, Виктория сама принялась стягивать с подопечной потравленные какой-то химической дрянью джинсы. Знать бы, что это. Кислота? Щелочь? Наобум смывать водой опасно, может, это вообще напалм. Предположение дикое, но осторожность не помешает.

К месту происшествия уже поспешал местный охранник, что-то бормочущий в портативную радиостанцию. Видимо, звал полицию. Хорошо бы еще медиков вызвать догадался.

Фризоргер под шумок исчезла, стремясь оттянуть расплату. Но засветилась она по полной: есть свидетели, есть видеозаписи зевак и, скорее всего, есть видеозапись на камерах супермаркета. Иными словами, не получится у Иришки в ближайшее время повторить попытку, не тем она будет загружена. Хотя, если она хотела эффекта, она его получила.

Интересно, где Фризоргер раздобыла такую классную плювалку? На обычный водяной пистолетик не похоже, да и не выдержит пластмасса контакта с едким реактивом. Вот тебе и «старая швабра».

Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что с Иркой следует пойти на мировую, оставив инцидент без последствий. Пообщаться в спокойной обстановке, обсудить взаимные претензии. Может, отступные предложить. По крайней мере, нужно было попытаться. Но Жанночка закусила удила и судебное дело открыли.

Срок Фризоргер дали небольшой и тут же, к ужасу потерпевшей, заменили на условный. Адвокат смог убедить присяжных, что мотив подсудимой объясним и понятен. Женская часть жюри с ним согласилась безоговорочно. И теперь хозяйка «Ясмины» в бегах, путешествует по Карелии. Или Корее.

Перед отъездом Бессмертнова рассчиталась с Викторией за отработанные дни, а к ранее оговоренной сумме добавила столько же, пробормотав:

– Я человек не суеверный, но платить надо за все.

В приступе благодарности она пристроила Викторию к должности в правительственную структуру, хотя Вика подозревала, что вовсе не благодарность это была, а желание повыставляться перед представителем бюрократического клана.

Вика не интересовалась, с какой стати видный чиновник Замятин оказался у Жанночки в приятелях, и строить версии на сей счет не хотела.

Ей нужна была работа, и она ее получила. Поскольку жалованье новый подопечный обещал достойное, то заработанные у предыдущей работодательницы деньги Вика растратила на хондовский скутер для себя и наикрутейшую газонокосилку для Усмановны, о которой та давно мечтала, но все не находила лишних средств.

Перспективы виделись светлыми, планы осуществимыми, а будущее в целом – счастливым. Жизнь непременно наладится. Вика освоится в профессии, начнет хорошо зарабатывать, купит квартиру в ипотеку и позвонит маме Кате. И пригласит в гости. Они снова будут сидеть в уютной кухне и вести разговоры под чаек и ванильные сушки и конфеты «Ласточка».

Будущее не наступило.

Замятин мертв.

Вика не смогла предотвратить его убийство, хотя старик предупреждал.

Сейчас ей жгуче стыдно вспоминать праздник самодовольства, который Вика справляла после умело проведенной операции по охране ветреной бизнес-леди. Ну, а как же. Достигни едкая жижа назначенной цели, навряд ли врачи смогли бы вернуть Жанночке здоровье, не говоря уже о красоте.

Только это ведь было твоей работой, Викуся. Той самой, которую ты подвязалась выполнять. Это была просто нормально выполненная работа. Чего же по итогам так было пузыриться?

Напрасно Виктория согласилась встретиться с Клинкиной. Сейчас та примется выпытывать подробности и смаковать нюансы. Настроение Вике это не прибавит, тем более оно и так поганое.

Притвориться разве что глухой? А лучше глухой и тупой для надежности.

Пауза затягивалась.

Не дождавшись от собеседницы реакции, Светик со змеиной вкрадчивостью продолжила:

– Я, конечно, постаралась разузнать все про эту супергерл. Не тупо из любопытства, не подумай, причину имею. Отправилась к ним в бухгалтерию, разговорила девок, только это мне ничегошеньки не дало. Потому что по документам она у них так и не проходила. Про нее вообще никто толком ничего сказать не смог, видели только несколько раз рядом с хозяйкой, и все. Но я узнала, как ее зовут! А Олька, секретарша, вспомнила, что телохранительша та носила колечко на левом мизинце! И Олька при этом клянется, что кольцо скрывает следы от тату! Точь-в-точь как у тебя!

И торжествующая Клинкина вознамерилась цапнуть Вику за левое запястье, за что моментально получила по рукам. Получила не по-детски серьезно и ойкнула, прижав ладошку к животу. В глазах ее блеснули слезы, а губы задрожали:

– Ты, Викочка, напрасно сердишься! Совершенно напрасно! Ничего обидного я тебе не сказала, чтобы меня так вот бить.

– За руки хватать не надо, – с веселым раздражением парировала Вика.

– А что тут такого? Что такого, если я тебя за руку возьму?! – воскликнула Светик и резко встала.

– Да кончай ты психовать, Клинкина, – примирительно проговорила Вика. – Скажи лучше, зачем тебе девушка-телохранитель понадобилась? За каким, так сказать, фигом? В игорном бизнесе погрязла? И теперь плохие парни поставили тебя на счетчик?

– Нет… – растерянно протянула Светик. – А при чем тут игорный бизнес?

– Забей, Клинкина. Отголоски прошлого. Так зачем?

Светик снова села и проговорила стесненно:

– Это из-за мужа.

– Из-за мужа? Тогда ты, как всегда, все перепутала. Тебе, Светочка, не телохранитель нужен, а частный детектив. Это по их части компромат собирать. Зачем же ты мне только что пела, как счастлива со своим олигархом?

– Да не олигарх он вовсе… Постой, ты подумала, что он изменяет мне? И поэтому я собираюсь вести за ним слежку? Это, что ли, ты подумала?!

– В точку. Именно так. А разве ошиблась?

– Нет, ну, ты вообще… Нет, конечно! Он меня так любит, что просто… Очень любит, короче. И я его люблю, не из-за денег вовсе, не подумай… Он такой у меня, такой!.. Я даже его никому из наших девок до сих не показывала, боюсь, отобьют, шалавы… Тебя это не касается, конечно, это я не про тебя. Ну, не отобьют, а подкатываться точно будут, нервы мне мотать. Я знаешь, какая ревнивая? Сама про себя такого не знала, пока Германа не встретила.

– Мужа Германом зовут? – сделала уточнение Вика, надеясь сбить Светика с волны. Хватит уже про его великолепие. – И что? Какие у нашего Германа проблемы?

– А. Да. Сейчас по порядку все расскажу. Только дай слово, что выполнишь мою просьбу!

– Клинкина, не включай дуру.

– Ну, хоть обещай тогда, что никому не разболтаешь!

– Хорошо, хорошо, Светка. Не переживай. Все, что я сейчас услышу, умрет со мной.

– Я по порядку, так тебе понятнее будет, – приступила к повествованию Светик. – Мы с Герой познакомились так романтично, ты не представляешь! Просто как в кино! Это позапрошлым летом случилось. Знакомство наше, я имею в виду. А началось все с того, что не отпустили меня пиаренты вместе с девками в Феодосию.

На Светкиных родителей временами обрушивалось. Что именно обрушивалось? А воспитательное рвение. Внезапно и без предпосылок. Месяцами они занимались своими делами, а Светка, соответственно, своими. Могла не ложиться до утра, отвисая в соцсетях, и никто ее не загонял спать. Или тусить с девчонками на пижамных вечеринках, не возвращаясь домой даже под утро. Или домой все-таки возвращаясь, но крадучись, не рассчитывая особенно на «Антиполицай». Могла посещать в институте лекции, а могла и прогуливать, не утруждаясь выдумыванием причин. И все ей сходило с рук. А потом вдруг – хрясь! И предки включались.

Папашка устраивал дознание, как ему надлежит понимать вот эту самую эсэмэску и кто такой Соленый Боб.

Светкины истерики по поводу, как это низко – проверять ее месседжи, не производили на родителя должного впечатления, а лишь распаляли праведный гнев.

Мамашка, в очередной раз хакнув Светкины аккаунты, подливала бензинчику в огонь.

В этом отношении Светке чрезвычайно не повезло. Можно сказать, не повезло по жизни. Любовь Михайловна Клинкина работала в крупной интернет-компании и при желании могла влезть в любой сетевой ресурс.

Клинкин Сергей Георгиевич, то бишь Светкин отец, был в этом смысле попроще, но в чем-то и покруче. Он являлся хозяином риелторской конторы.

Ничего особенного? Не спешите с выводами.

Господин Клинкин содержал свой бизнес, придерживаясь старых надежных правил раннеперестроечного периода. Посему в числе персонала у него имелись не только хваткие риелторы плюс один верткий юрист, но и парочка накачанных агентов группы поддержки. Это многое решало в вопросах с Соленым Бобом и его разновидностями.

Очередной воспитательный рецидив наступил более чем некстати.

Светик уже обговорила с Томуськой, Ларкой и Настеной все нюансы крымского путешествия, девицы выбрали пансионат и забронировали номера. Ей осталось лишь намекнуть предкам, чтобы те пополнили банковскую карту, но тут дело встало намертво. Не у подруг, у Светки.

Любовь Михайловна вдруг узрела, что дочь одевается вульгарно, а «рожу мажет» еще вульгарнее. Вчера еще все было вполне прилично и очень даже ничего, а сегодня – нате вам, приплыли. Потом мамахен понесло смотреть зачетку, и началось! Ну за фигом ей знать, сколько хвостов осталось?! Светка же не мальчик! Армия ей не грозит, если отчислят. Да и не отчислят, она на платном отделении учится! На стоматолога, между прочим. Это вам не так просто. Потому и хвосты. Подумаешь! Осенью сдаст, и все дела.

Не тут-то было. Начался форменный армагеддон. Так ей мозги не выносили ни разу. Просто озверели, вообще.

А потом вдруг притихли предки.

Мамуля миролюбиво сообщила, что, так уж и быть, поезжай, дочура. И денежек дала. И папуля денежек подкинул. Все клево. Клево? Ага! Не тут-то было.

Нюся, домработница, кося глазом в сторону хозяйских апартаментов, приглушенным шепотом выложила Светке их замысел, о котором прослышала случайно. И если уж так склалося, отчего девочку не предупредить?

Светик никогда не разбрасывала несвежее белье по комнате и не оставляла на полу в ванной пенных луж. Более того, Светик дружила с Нюсей. И кофеек они иногда вместе попивали, и болтали о пустяках.

Клинкина вообще в этом смысле была странным существом. Вернее, ничего странного, это нормально, и именно данная черта примиряла Вику со всеми Светкиными прибабахами. Но многим другим и впрямь могло казаться неуместным, что богатенькая девочка не блюдет дистанцию с прислугой и прочими «нам не ровням».

Случайно услышала Нюся или нет, Светке было по фигу. Хоть бы и подслушивала, важен результат.

Оказывается, все не так лучезарно. Оказывается, предки спланировали абсолютно неблагородную акцию. Они наняли детектива, чтобы тот докладывал в режиме онлайн подробности дочкиных похождений.

А резон у пиарентов был таков: ну, откуда мы знаем? Может, Светланочка и вправду будет вести себя скромно и с достоинством. И без похождений. Вот проведем этот эксперимент и сделаем выводы. А то как-то глупо получается: не пускать. А что толку не пускать? Пусть уж раскроет свой потенциал, чтобы потом не стала делать удивленных глаз, когда и если ее отправят к тетке в деревню.

Никаких родственников на селе у Клинкиных нет и не было, но уж как-нибудь предки нашли бы на Светку управу, уж как-нибудь бы да извратились.

От всей души поблагодарив Нюсю за предупреждение, Светка задумалась.

Вот ведь чума! Поездка испорчена, к бабке не ходи. И девкам что-то объяснять придется, коли Светик начнет раз за разом пропускать каникулярные мероприятия.

Перечень мероприятий девицы уже согласовали. В нем значились и посещения ночных дискотек, и дегустация напитков на фестивале местных вин, и селфи на нудистском пляже, если он там имеется. Имеется, скорее всего, как не иметься. Вообще-то, это был не план, а вехи. Юные леди по прибытии его уточнят и оторвутся на славу.

И вот теперь Светику придется с кислым видом и в отдалении наблюдать с горечью за резвящимися подругами. Или ворочаться в кровати, если подруги будут резвиться ночью. Или вовсе не наблюдать, если резвиться девчонки решат среди раскованных нудистов. А она тем временем будет сидеть на скамейке в городском парке в компании с местными пенсионерами и читать произведение Тургенева Ивана Сергеевича. Бррр…

Но тут в атмосферу унылой безнадеги, воцарившейся в ее голове, впорхнула вполне жизнеспособная мысль: не кисни, оттянешься после. И на славу.

Когда именно после? А все следующие разы и всю дальнейшую жизнь.

Никто не спорит, данная поездка будет загублена, тут уж ничего не поделаешь. Следует отнестись к этому философски и ею сознательно пожертвовать. Но не бесполезно. Светлана проявит себя эталоном скромности, в отличие от легкомысленных подруг, которые отжигать будут на всю катушку. Предки на Светкин счет успокоятся и больше никогда не станут встревать в ее личную жизнь. Больше не будет ревизий косметики и одежды, внезапных проверок айфона и последующих жестких дознаний.

Как сказал какой-то американец: «Если судьба подсунула тебе лимон, делай из него лимонад». Умный дядька.

И Светка принялась просматривать свой гардеробчик.

На курорт Клинкина отправилась одетой, как чучело. Сделано это было не без умысла. Чтобы не психануть и не сорваться, наплевав на сыщика с его ежедневными отчетами, ей необходимы были тормоза. Шмотки она одолжила у Нюси.

Это было клево…

В грустном смысле, конечно. Мешковатый сарафан из дешевой джинсовой ткани длиной до щиколоток и с вырезом под горло, сандалии на сплошной подошве «здравствуй, пенсия», бордовые треники плюс несколько не особенно новых футболок с фруктовым принтом на пузе. Косметичку оставила в Москве. Купальники тоже.

С такой экипировкой Светке не страшны никакие приключения, они сами будут от нее шарахаться. Издевательство полное, но это издевательство нужно вытерпеть, на кон поставлено слишком много. Перед ее мысленным взором попеременно маячили кнут и пряник. Оба цинично ухмылялись.

Когда Светик поведала о своих обстоятельствах подругам, девки отнеслись с пониманием, хотя и поржали.

– Только, знаешь, – проговорила, отсмеявшись, Настена, – ты лучше рядом с нами не маячь. А то своим экстерьером всех нормальных парней распугаешь.

– Ой, да ладно! – не согласилась с Настеной Ларка. – Так даже прикольнее. Держись поближе, Светка, не дрейфь. Мы будем говорить, что ты наша, как ее… служанка!

Дебилка.

Светка вымученно улыбнулась. Лишь улыбаться ей и оставалось. И зачем она с ними корешается? Знает же, что девки за спинами друг про друга гадости говорят и секреты выбалтывают и сплетничают. Скорее всего, и ее, Светлану, тоже обсуждают. И обсуждают, и высмеивают.

Неужели только затем она в их компашке, что тут весело? Тогда она сама дебилка. Особенно если учесть, что играть в скромницу и умницу сподручнее, путешествуя в одиночку. Однако отматывать назад было затратно и поздно, и Светик решила не покидать обойму.

Как она и предполагала, отдых складывался мерзко. Тоска и скукотища, просто-таки космическая скукотища на фоне феерического курортного веселья.

Пальмы, море, солнце… Соленый ветерок, чайки… Медузы пузырчатые, противные. Барышни ярко одетые, и полуодетые, и почти голые, в солнцезащитных очках, шляпах, панамах, шортах, парео, без парео… И зрелые тетки, которые не отставали от молодых, выставляя напоказ округлые телеса… И мужики всех возрастов, кичащиеся бицепсами и бронзовым загаром.

А Светка даже на пляже сидела в трениках и футболке. Правда, треники она задирала до колен, а футболку завязывала узлом выше пупка, чтобы уж сильно не выделяться на общем раскрепощенном фоне. Но, естественно, выделялась.

Купить, что ли, купальник? И одежку нормальную?

Но этот вариант Светик раз за разом отметала, не без основания полагая, что девки ее тогда окончательно затроллят, найдя новую тему для острот. Типа, сломалась, ну и так далее.

Кислое однообразие этого так называемого отдыха было нарушено на пятый примерно день.

Светик сидела под навесом уличного кафе, потягивая через соломинку апельсиновый сок, и лениво перелистывала учебник. Ну, не брать же было, действительно, томик русского классика в дорогу? Вот, взяла «Курс биохимии». Хоть время с толком проведет. Дотерпеть осталось неделю с небольшим, а дальше – Москва и свобода, безграничная свобода как закономерный итог перенесенных моральных мук.