7,00 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: XSPO Publishing
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2024
Среди памятников мировой литературы очень мало таких, которые могли бы сравниться по популярности со сказками “Тысячи и одной ночи”, завоевавшими любовь читателей не только на Востоке, но и на Западе. Трогательные повести о романтических влюбленных, увлекательные рассказы о героических путешествиях, забавные повествования о хитростях коварных жен и мести обманутых мужей, сказки о джиннах, коврах-самолетах, волшебных светильниках, сказки, зачастую лишенные налета скромности, порой, поражающие своей откровенностью и жестокостью, служат для развлечения не одного поколения взрослых.
Настоящее издание – самый полный перевод английского издания XIX века, в котором максимально ярко и эффектно были описаны безумные, шокирующие, но восхитительные нравы востока. Издание иллюстрировано картинами и гравюрами XIX века.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Ähnliche
Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия
© ООО «Агентство Алгоритм», 2020
Вступление
Во имя преблагого и милостивого Господа!
Слава Господу, милосердному Царю, Создателю вселенной, поднявшему небеса без столбов и, как ложе, рассеявшему землю[1]. Да снизойдет благословение и мир на царя апостолов, нашего господина и учителя Магомета, и его семью, да снизойдут на него до дня Страшного суда долгое и прочное благословение и мир.
Приступаем к рассказу: жизнь предыдущих поколений может служить уроком для будущих. Замечательные происшествия, случившиеся с другими, могут служить человеку предостережением, а история народа прежних времен и всего, что с ним происходило, может обуздать его. Да будет прославлено совершенство того, кто обратил историю прежних поколений в урок последующим. Тем же могут служить рассказы «Тысяча одной ночи» со своими романтическими историями и сказками.
Говорят, что в былые времена жил царь Индии и Китая, владевший многими войсками, телохранителями, служителями и домашней прислугой; у него было два сына: старший – уже взрослый, а младший – еще юноша. Оба царевича были прекрасными наездниками, в особенности старший, наследовавший царство отца и правивший своими подданными с такой справедливостью, что все обитатели его царства и все население любили его. Его звали царем Шахрияром[2], а младшего брата звали Шах-Земаном[3], и он был царем Самарканда. Они правили своими государствами и царствовали над своими подданными в течение двадцати лет благополучно и счастливо. По прошествии этого времени старший царь почувствовал сильное желание видеть своего брата и приказал своему визирю[4] отправиться к нему и привести его.
Посоветовавшись по этому поводу с визирями, он тотчас же отдал приказ приготовить хорошие подарки, а именно: лошадей, украшенных золотом и драгоценными камнями, мамелюков, красивых девственниц и дорогих тканей[5]. Затем он написал брату письмо[6], в котором выразил сильное желание видеть его, и, запечатав, передал визирю вместе с вышеупомянутыми подарками, приказав своему министру напрячь все свои силы и, подобрав полы одежды, постараться вернуться обратно. Визирь, не теряя времени, отвечал: «Слушаю и повинуюсь» – и начал готовиться к отъезду: он уложили сво вещи, перевез груз и в течение трех дней готов был к выезду. На четвертый день он простился с царем Шахрияром и направился по степям и пустыням. Он ехали ночь и день, и каждый находившийся под главенством царя Шахрияра царь, через столицу которого он проезжал, выходил к нему навстречу[7] с богатыми подношениями и дарами из золота и серебра и угощал его в течение трех дней, после чего на четвертый день он в течение целого дня сопровождал его и затем прощался. Таким образом визирь продолжал свой путь, пока не приблизился к Самарканду, куда он послал нарочного, чтобы предупредить царя Шах-Земана о своем приближении. Нарочный вошел в город, спросил, как пройти во дворец, и, войдя к царю, поцеловал прах у ног его[8] и сообщил ему о приближении визиря его брата, вследствие чего Шах-Земан приказал своим главным царедворцам и сановникам своего государства выехать к нему навстречу. Они исполнили это приказание и, встретив визиря, приветствовали его и вплоть до самого города шли у его стремян. Визирь явился сам к царю Шах-Земану, высказал в виде приветствия молитву о небесной к нему милости, поцеловал прах у ноги его и сообщил ему о желании брата видеть его, после чего он передал ему письмо. Царь взял письмо, прочел и понял его содержание, и отвечал, высказав готовность повиноваться приказанию брата:
– Но, – сказал он, обращаясь к визирю, – я не поеду, пока не угощу тебя в продолжение трех дней.
В силу этого он поместил его во дворец, достойный его звания, разместил отряд его по палаткам и распорядился всем, касающимся их еды и питья, и таким образом они прожили три дня. На четвертый день он собрался в путь, приготовил свои вещи и собрал дорогие подарки, соответствующие достоинству его брата.
Окончив эти сборы, он послал вперед свои палатки, и верблюдов, и мулов, и прислугу, и телохранителей, назначил визиря правителем страны во время своего отсутствия и выехал во владения брата. Но в полночь[9] он вспомнил, что оставил во дворце вещь, которую ему надо было взять с собою, и, вернувшись за нею, он застал свою жену спящей на его постели вместе с рабом-негром, уснувшим рядом с нею. При виде этого у него потемнело в глазах, и он проговорили про себя: «Если так поступается в то время, как я не успел еще выехать из города, то как же поведет себя эта подлая женщина, когда я буду гостить у брата?» Он выдернул свой меч и в постели же убил обоих, после чего тотчас же вернулся, отдал приказ к выезду и направился в столицу брата.
Шахрияр, обрадованный вестью о его приближении, сейчас же отправился к нему навстречу, приветствовал его и с восторгом поздоровался с ним. Он приказал по этому случаю разукрасить город и старался веселым разговором занять брата. Но мысли царя Шах-Земана были полны воспоминаниями о поведении его жены; им овладела страшная тоска; лицо его побледнело, а тело похудело. Брат его заметил, какая произошла в нем перемена, и, думая, что причиной ее может быть отъезд из дома, воздержался от расспросов, но по прошествии нескольких дней он наконец сказал ему:
– О брат мой, я вижу, что тело твое худеет, и лицо твое сделалось бледным.
– О брат мой, – отвечал он, – у меня есть душевное горе. – Но он не сообщил ему о поведении жены, чему он был свидетелем.
– Мне хотелось бы, чтобы ты отправился со мной на охоту, – предложил ему Шахрияр. – Может быть, она развлечет тебя.
Но он отказался, и Шахрияр отправился на охоту один.
Во дворце царя некоторые окна выходили в сад; и в то время как царский брат смотрел в одно из них, дверь из дворца отворилась, и из нее вышло сначала двадцать рабынь, а потоми двадцать рабов-негров, вслед за ними вышла жена царя, замечательная необыкновенной красотой и грацией[10]; и все они прошли к фонтану, кругом которого и расположились. Царская жена затем крикнула: «О, Месуд!» – и вслед за тем к ней подошел черный раб и поцеловал ее; она сделала то же самое. Точно так же делали и другие рабы и женщины; и все они забавлялись таким образом до самого вечера. Увидав это зрелище, Шах-Земан подумал:
«Клянусь Аллахом, мое несчастие менее велико, чем это!»
Его тоска и горе несколько успокоились, и он не мог более отказываться от яств и питья.
Когда брат его вернулся с охоты и они поздоровались друг с другом, царь Шахрияр заметил, что цвет лица брата его, Шах-Земана, поправился, и он приобрел здоровый вид, и что после постоянного воздержания он стал есть с аппетитом. Царь очень удивился и сказал:
– О брат мой! Когда я видел тебя в последний раз, лицо твое было бледно, а теперь оно посвежело; скажи мне, что с тобой?
– Я расскажу тебе о причине бледности моего цвета лица, – отвечал Шах-Земан, – но извини меня, если я не сообщу тебе, почему свежесть снова вернулась ко мне.
– Прежде всего, – продолжал Шахрияр, – сообщи мне причину твоей бледности и твоей болезненности. Говори же.
– Ну, так знай, о брат мой, – отвечал он, – что когда ты послал своего визиря пригласить меня к себе, я собрался в дорогу и только что выехал из города, но вспомнил, что забыл дома тот бриллиант, который я привез тебе в подарок, вследствие этого я вернулся за ним во дворец и нашел жену свою спящей у меня на постели вместе с черным рабом; я убил их обоих и поехал к тебе, но голова моя была постоянно занята мыслями об этом деле, и вот почему я был так бледен и слаб; причину же своего выздоровления, прости меня, я рассказать тебе не могу.
Услыхав рассказ брата, царь сказал:
– Именем Аллаха умоляю тебя сообщить мне причину твоего выздоровления.
И брат рассказал царю все, что видел.
– Я хочу видеть это своими собственными глазами, – сказал Шахрияр.
– В таком случае, – отвечал Шах-Земан, – сделай вид, что снова отправляешься на охоту, и спрячься здесь со мной, и ты увидишь, что будет, и лично удостоверишься во всем.
После этого Шахрияр тотчас же дал знать, что он имеет намерение поохотиться еще раз. Войска его вышли из города с палатками, царь последовал за ними и, отдохнув немного в лагере, сказал своей прислуге:
– Не допускайте ко мне никого.
Он переоделся, вернулся к брату во дворец и сел у одного из окон, выходивших в сад; и после того как он пробыл там некоторое время, женщины и госпожа их вошли в сад вместе с черными рабами и начали то же самое, что рассказывал царский брат, и продолжали до самой вечерней молитвы.
Когда царь Шахрияр увидал все это, он совершенно потерял голову и сказал своему брату Шах-Земану:
– Вставай и пойдем, куда глаза глядят, и откажемся от наших государств до тех пор, пока мы не увидим, что подобное несчастие постигло кого-нибудь еще, а не одних нас; если же мы этого не увидим, то смерть лучше нашей жизни.
Брат его согласился на это предложение, и они вышли в маленькую дворцовую дверь и шли постоянно дни и ночи, пока не пришли к дереву, стоявшему посреди поляны на берегу ручья, неподалеку от морского берега. Они напились из ручья воды и сели отдохнуть; с наступлением полного дня солнце точно затуманилось, и перед ними вырос черный столб, поднимавшийся к небу и приближавшийся к лугу. Пораженные ужасом при этом зрелище, они влезли на дерево, к счастью, невысокое, и стали оттуда смотреть, что из этого выйдет, и увидали, что это был Шайтан, гигантского роста, широкоплечий и огромный, с сундуком на голове.
Он спустился на землю и подошел к дереву, на котором сидели оба царя. Поместившись около него, он открыл сундук, вынул из него ящик поменьше, который тоже открыл, и из этого ящика вышла молодая женщина, миловидная и прекрасная, как ясное солнце. Шайтан[11], взглянув на нее, сказал: «О, женщина благородного происхождения, которую я унес в вечер ее свадьбы! Мне хочется поспать немного». И, положив голову к ней на колени, он заснул.
Красавица подняла тут глаза и увидала на дереве двух царей; после чего она тотчас же сняла голову Шайтана со своих колен и, положив ее на землю, встала под деревом и стала делать царями знаки, точно хотела сказать:
– Слезайте и не бойтесь этого дьявола.
Они ей отвечали:
– Ради самого Аллаха умоляем тебя извинить нас в этом отношении.
– Ради того же самого прошу вас спуститься, – сказала она. – Если же вы этого не сделаете, то я разбужу Шайтана, и он предаст вас лютой смерти.
Испугавшись таких угроз, они сошли к ней, пробыли с ней, сколько она желала. Затем она достала из кармана мешочек, а из мешочка вынула шнурок с нанизанными на нем девяноста восемью перстнями и спросила их:
– Знаете ли вы, что это такое?
– Нет, не знаем, – отвечали они.
– Владельцы этих перстней, – сказала она, – все были допущены к беседе со мной, совершенно такой, к какой вы сейчас были допущены, без ведома этого глупого Шайтана; поэтому и вы, братья, дайте мне по кольцу.
Они сняли для нее со своих пальцев по кольцу, и затем она сказала им:
– Этот Шайтан похитил меня в вечер моей свадьбы и запер меня в ящик, а ящик поставил в сундук, приделав к нему семь замков, и, спрятав меня такими образом, поставил сундук на дно бушующего моря, под плещущие волны, не зная, что если кто-нибудь из нашего пола пожелает что-нибудь сделать, то никому не остановить ее. В подтверждение этого вот что говорит один из поэтов:
А другой поэт говорит:
Когда цари услыхали от нее эти слова, они были поражены сильнейшим удивлением, и один сказал другому:
– Если даже Шайтан подвергнулся еще большему несчастию, чем подверглись мы, то это может послужить нам утешением.
И они тотчас же ушли и вернулись в город.
Как только они вернулись во дворец, Шахрияр приказал обезглавить свою жену, рабынь и черных рабов, и после этого он ввел обыкновение после каждой ночи, проведенной с девственницей, убивать ее. Таким образом он поступал в продолжение трех лет; и народ зароптал против него и бежал со своими дочерями; и в городе не осталось ни одной девушки, по годам годной для брака[13]. В таком положении находились дела, когда царь приказал визирю привести ему девушку, согласно его обыкновению; и визирь отправился на поиски и ни одной не нашел. Он вернулся домой в ярости и досаде, боясь, что царь с ним что-нибудь сделает.
У визиря было две дочери, старшую из которых звали Шахерезадой, а младшую – Дунеазадой. Старшая читала много исторических книг и жизнеописаний предшествовавших царей и рассказов о прошлых поколениях. Говорят, будто у нее было собрано до тысячи книг по истории, рассказывающей о предшествовавших поколениях и царях, и произведения поэтов; и, увидав теперь отца, она сказала ему:
– Отчего это ты так изменился и так молчалив и печален?
Один из поэтов говорит:
Скажи тому, кого гнетут заботы,
что заботы не вечны.
Как минует счастье,
так минует и несчастье.
Когда визирь услыхал слова дочери, он передал ей все, что случилось с ним относительно приказания царя, на что она отвечала ему:
– Клянусь Аллахом, о мой отец, выдай меня замуж за этого царя, или я умру и, следовательно, послужу выкупом за дочь какого-нибудь мусульманина, или я останусь жить и избавлю всех от него.
– Аллахом заклинаю тебя, – вскричал он, – не подвергать себя такой опасности!
Она же сказала:
– Так должно быть.
– В таком случае, – сказал он, – я боюсь, чтобы с тобой не случилось того же, что случилось в рассказе об осле, о воле и о муже.
– А что это такое, о мой отец? – спросила она.
– Знай, о дочь моя, – сказал визирь, – что жил-был один богатый купец, имевший скот, жену и детей; и Господь, имя которого он прославлял, даровал ему способность понимать язык животных и птиц. Купец этот жил в деревне, и в доме у него были осел и вол. Вол, придя в стойло, где был привязан осел, увидал, что он вымыт и вычищен, а в яслях у него насыпан ячмень и резаная солома, и осел спокойно жевал; хозяин обыкновенно выезжал на нем по делам и скоро возвращался, и однажды купец слышал, как вол говорил ослу: «Тебе корм пойдет впрок! Я совсем измучен, а ты только отдыхаешь, ешь просеянный ячмень, люди прислуживают тебе, а хозяин лишь изредка ездит на тебе и возвращается, тогда как я постоянно пашу и верчу мельничное колесо. Осел отвечал: «Когда ты придешь в поле и на шею тебе наденут ярмо, ляг и не вставай, хотя бы тебя осыпали ударами, или же встань и ляг во второй раз; и когда тебя приведут обратно и поставят перед тобой бобы, не ешь их, как будто ты болен; не ешь и не пей день, или два дня, или три дня, и таким образом ты отдохнешь от тревоги и труда». Вследствие этого, когда работник пришел задать корма волу, он едва коснулся еды, а на следующий день, когда работник пришел за ним, чтобы свести на пашню, он нашел его, по-видимому; совершенно больным.
Таким образом, купец сказал: «Возьми осла и паши на нем целый день». Работники так и сделал, и, когда осел вернулся в стойло вечером, вол поблагодарили его за сделанное ему одолжение и за доставленную ему возможность отдохнуть целый день, но осел ничего ему не ответил, так как серьезно раскаивался. На следующий день пришедший пахарь опять взял осла и пахал на нем до самого вечера, и осел вернулся со стертой ярмом шеей и ослабевшим от усталости, а вол, посмотрев на него, снова стал его благодарить и хвалить. Осел вскричал: «Как хорошо мне жилось, и погубил я себя, вмешавшись в чужие дела!» Затем он сказал волу: «Теперь ты знаешь, что я даю хорошие советы: я слышал, как хозяин наш говорил работнику, что если вол не встанет, то сведи его к мяснику, чтобы заколоть, и из кожи сделать хоть нату[14] поэтому я очень за тебя опасаюсь и предупреждаю тебя; да будет над тобою мир». Вол, услыхав это предостережение осла, поблагодарил его и сказал: «Завтра я вскочу как встрепанный». Он съел весь свой корм и даже облизал ясли. А хозяин подслушивал их разговор.
На следующее утро купец и жена его пошли к волу в стойло и сели там. Работник пришел и повел вола, а вол, увидав хозяина, задрал хвост и разными звуками и прыжками показал свою готовность служить и скакал так, что купец захохотал и от хохота опрокинулся назад. Жена его с удивлением спросила: «О чем ты смеешься?» Он отвечал: «Я смеюсь над тем, что видел и слышал, но не могу рассказать, а если бы рассказал, то умер бы». Она сказала: «Ты должен рассказать мне о причине твоего смеха, если бы даже умер от этого». – «Я не могу рассказать, – сказал он: – страх перед смертью не дозволяет мне». – «Ты смеялся только надо мною», – сказала она и продолжала добиваться и мучить его до тех пор, пока он совсем не изморился. Таким образом, он собрал своих детей и послал за кадием[15] и свидетелями, чтобы написать завещание и потом, открыв жене тайну, умереть, так как он очень любил ее, тем более что она была дочерью его дяди и матерью его детей и он прожил с нею до ста двадцати лет. Собрав свою семью и своих соседей, он рассказал им свою историю и прибавил, что должен умереть, лишь только откроет свою тайну; после чего каждый из присутствующих обращался к ней со словами: «Именем Аллаха умоляем тебя, чтобы ты бросила это дело и не допускала умереть твоего мужа и отца твоих детей». Но она говорила: «Я не могу успокоиться, пока он не скажет мне, хотя бы от этого, ему пришлось умереть». Таким образом они перестали упрашивать ее, а купец оставил их и отправился в сарай, чтобы сделать омовение и затем, вернувшись, сообщить тайну и умереть.
У него были петух и пятьдесят кур, и была собака; и он услыхал, как собака обратилась к петуху и с упреком сказала ему: «И ты можешь быть весел, когда хозяин наши готовится к смерти?» – «Как так?» – спросил петух. И собака рассказала ему всю историю, в ответ на что петух вскричал: «Клянусь Аллахом, у нашего хозяина немного ума: у меня пятьдесят жен, да я одну утешу, другую побраню, а у него всего одна жена, и он не может сладить с нею. Отчего бы ему не взять несколько прутьев тутового дерева и, войдя к ней в комнату, не отхлестать ее до тех пор, пока она или не умрет, или не раскается? После этого она никогда не станет приставать к нему с расспросами». Купец, услыхав этот разговор собаки с петухом, одумался и решился побить жену.
– А теперь, – продолжал визирь, обращаясь к своей дочери Шахерезаде, – может быть, мне лучше поступить с тобой так, как купец поступил со своей женой?
– А что же он сделал? – спросила она.
– Он срезал нисколько прутьев тутового дерева и спрятал их в своей комнате, а затем сказал жене: «Пойдем к тебе в комнату, и я скажу тебе там тайну и, пока меня никто не видал, умру. А лишь только она вошла, он на ключи запер дверь и бил ее до тех пор, пока она не лишилась почти чувств и не закричала: «Я раскаиваюсь». Она целовала ему руки и ноги и вышла с ним из комнаты, и все присутствующие, и вся семья очень радовались, и они до самой смерти счастливо прожили вместе.
Дочь визиря, выслушав рассказ отца, сказала ему:
– А все-таки надо сделать по-моему.
Он приготовил ее и отправился к царю Шахрияру. А она стала учить сестру, сказав ей:
– Когда я уйду к царю, я пошлю звать тебя к себе, и когда ты придешь ко мне и выберешь подходящее время, скажи: «О, сестра моя, расскажи мне какую-нибудь историю, чтобы скоротать время». И я начну рассказывать тебе историю, которая, если угодно Богу, послужит средством освобождения.
Отец ее, визирь, повел ее к царю, который, увидав ее, обрадовался и сказал:
– Так ты привел мне то, что я желал?
– Да, – отвечал визирь.
Когда царь познакомился с ней, она заплакала.
– Что с тобою? – сказал он ей.
– О царь, – отвечала она, – у меня есть младшая сестра, и мне хотелось бы проститься с нею.
Царь послал за нею, и она пришла и, обняв сестру, села на край постели и, выждав удобную минуту, сказала:
– Ради Аллаха, о сестра моя, расскажи нам какую-нибудь историю, чтобы скоротать время.
– Охотно, – отвечала Шахерезада, – если добродетельный царь позволит мне.
А царь, услыхав эти слова и не чувствуя желания спать, был доволен возможностью послушать историю, и таким образом в первую ночь из тысячи одной ночи Шехерезада начала свои рассказы.
Глава первая
Начинается с первой ночи и кончается в половине третьей ночи
Купец и Шайтан
– Мне рассказывали, о счастливый царь, – сказала Шехерезада, – что жил на свете купец, обладавший крупным богатством. Купец этот вел крупную торговлю с окрестными государствами, и однажды он сел на лошадь и поехал в соседнюю страну собирать долги. Истомленный от зноя, он сел под деревом в саду и, засунув руку в мешок у своего седла, достал кусочек хлеба и финик, находившийся у него между провизией.
Съев финик, он бросил косточку, и перед ним тотчас же явился огромного роста Шайтан, который подошел к нему с поднятым огромным мечом в руке и сказал:
– Вставай для того, чтоб я мог убить тебя, как ты убил моего сына.
– Как я убил твоего сына? – спросил купец.
– Когда ты ел финик, – отвечал он, – и бросил косточку, она попала моему сыну в грудь, и, по определению судьбы, он тотчас же умер.
Купец, услыхав эти слова, вскричал:
– Поистине мы принадлежим Господу, и поистине мы должны вернуться к Нему! Силой и властью обладает только Всевышний, Ведший Господь! Если я убил его, то сделал это неумышленно и совершенно не зная этого, и я верю тебе, что ты тотчас же простишь мне.
– Смерть твоя, – отвечал Шайтан, – неизбежна, так как ты убил моего сына. – И, говоря таким образом, он схватил его, бросил на землю и поднял руку, чтобы убить мечом.
Тут купец горько заплакал и сказал Шайтану:
– Предоставляю судьбу свою Господу, так как никто не может избежать того, что определено Им… – И, продолжая свои стенания, он повторил следующие стихи:
Когда он окончил читать стихи, Шайтан сказал ему:
– Не трать слов попусту, смерть твоя неизбежна.
– Ну, так знай, Шайтан, – отвечал купец, – что у меня есть долги, которые надо заплатить, что у меня много имущества, есть дети, жена, есть заклады; и поэтому позволь мне съездить домой и отдать всем, что следует, и затем я вернусь к тебе; я обязуюсь клятвенным обещанием, что вернусь к тебе, и ты сделаешь со мною, что угодно. Сам Бог пусть будет свидетелем моих слов.
Шайтан принял его условие и отпустил его, взяв обещание, что по прошествии года он вернется.
Купец после этого вернулся в свой город, сделал все, что считал нужным сделать, заплатил каждому, что был должен, и сообщил жене и детям о том, что с ним случилось. Услыхав это, как они, так и его родные и женщины заплакали. Он назначил опекуна над детьми и прожил со своей семьей до конца года. Тогда он взял под мышку саван[16], простился со своими домашними и соседями, и со всеми родными и против воли поехал, а семья его плакала, кричала и стонала.
Он ехал, пока не добрался до вышеупомянутого сада, что было в первый день Нового года, и в то время как он сидел, оплакивая несчастие, обрушившееся на него, к нему подошел уже старый шейх, который вел лань на цепочке, привязанной к ней. Шейх[17] приветствовал купца пожеланием ему долголетия и сказал:
– Что за причина, что ты сидишь один в таком месте, зная, что это притон Шайтана?
Купец рассказал ему, что случилась за история между ним и Шайтаном, и о причине его пребывания здесь. Шейх, владетель лани, очень удивился и сказал:
– Клянусь Аллахом, о брат мой, твоя верность велика, и история твоя удивительна! Если б ее могли запомнить, то она послужила бы уроком всякому, кто захотел бы видеть в ней предостережение!
И, опустившись подле него, он сказал:
– Клянусь Аллахом, о брат мой! Я не покину этого места до тех пор, пока не увижу, что выйдет у тебя с Шайтаном.
Расположившись подле него, они начали беседовать. А купец почти лишился чувств; его охватили страх, ужас, страшное горе и ужасная тревога. В то время как владетель лани сидел подле него, вдруг к ним подошел второй шейх, с двумя черными собаками и, поклонившись, спросил у них: «Зачем сидят они в таком месте, которое считается притоном Шайтана», и они рассказали ему всю историю с начала до конца.
И лишь только он сел подле них, как подошел третий шейх с пегим мулом и задал им тот же вопрос, на который был дан тот же ответ.
Вслед за этим поднялась пыль и закрутилась громадным столбом, двигавшимся со стороны пустыни; затем пыль рассыпалась, и показался Шайтан с обнаженным мечом в руке и с глазами, из которых сыпались искры. Он приблизился к ним и, вытащив от них купца, сказал ему:
– Встань для того, чтоб я мог убить тебя, как ты убил моего сына, живого духа моего сердца.
Купец зарыдал и заплакал, и три шейха точно так же выразили свое горе, плача и громко рыдая и сетуя. Но первый шейх, хозяин лани, пришел в себя и, поцеловав руку Шайтану, сказал ему:
– O ты, Шайтан, венец царей дьяволов! Если я расскажу тебе историю как свою, так и этой лани, и ты найдешь ее занимательной и даже более занимательной, чем история этого купца, то отдай мне право на треть его крови?
– Хорошо, – отвечал он. – О шейх, если ты расскажешь мне историю, и я найду ее такой, как ты говоришь, то отдам тебе третью часть своего права на его кровь.
Первый шейх и лань
– Ну, так знай же, о Шайтан, – сказал шейх, – что эта лань – дочь брата моего отца и одной со мной крови и плоти. Я взял ее себе в жены, когда она была молода[18], и прожил с ней около тридцати лет; но детей у нас не было, и потому я взял себе в наложницы рабыню[19], и от нее у меня родился мальчик, красивый, как молодой месяц, с прелестными глазами, с тонкими бровями, со статными ногами, и он, вырастая мало-помалу, дожил до пятнадцати лет. В это время мне неожиданно пришлось ехать в другой город с большим запасом товаров.
Двоюродная сестра моя, вот эта лань, училась волшебству и гаданью с юных лет; и во время моего отсутствия она обратила вышеупомянутого мальчика в теленка, а мать его – в корову и отдала их под надзор пастуха. Вернувшись после долгого отсутствия, я спросил, где мой сын и его мать, и она сказала:
– Рабыня твоя умерла, а сын твой бежал, но куда – я не знаю.
Услыхав это, я горевал целый год и плакал до самого празднества жертвоприношений, когда я послал к пастуху и приказал ему выбрать для меня жирную корову. Он привел мне корову, и она оказалась моей наложницей, обращенной этой ланью. Я загнул полы своего платья, заворотил рукава и, взяв в руку нож[20], приготовился заколоть ее, но она так мычала и так стонала, что я ее оставил и приказал пастуху заколоть ее и снять кожу; и он исполнил мое приказание, но в ней не оказалось ни жиру, ни мяса и ничего, кроме костей и кожи. Я раскаялся, что убил ее, но раскаяние это было позднее. Вследствие этого я отдал ее пастуху и приказал привести мне жирного теленка, и он привел мне моего сына, обращенного в теленка. Теленок, увидав меня, оборвал веревку, прибежал ко мне и так прыгал, так радовался и так кричал, что мне его стало жаль, и я сказал пастуху:
– Приведи мне корову, а этого…
Тут Шехерезада увидала, что начало светать, и не стала дальше продолжать рассказ. Сестра же сказала ей:
– Какая славная история! Какая занимательная, веселая и приятная!
Но она отвечала:
– Что она значит в сравнении с той, что я расскажу тебе в завтрашнюю ночь, если я останусь жива и царь пощадит меня.
А царь сказал:
– Клянусь Аллахом, я не убью ее, пока не услышу конца истории.
После этого они приятно провели ночь до самого утра, когда царь отправился в зал суда, и визирь прошел туда же с саваном под мышкой. Царь судил, и производил допросы, и смещал с должностей до конца дня, не сказав визирю о том, что случилось. Министр быль очень удивлен. Суд был распущен, и царь вернулся к себе во дворец.
(На другую ночь и на все последующие ночи Шехерезада продолжала до такой степени заинтересовывать царя Шахрияра своими рассказами, что он постоянно откладывал исполнение над нею казни, в ожидании, что запас ее занимательных рассказов скоро кончится, и так как в оригинале каждая ночь заключалась всегда одними и теми же словами, то в настоящем переводе мы выпустим эти повторения.)
– Когда шейх увидал, – продолжала Шахерезада, – слезы теленка, то в сердце своем они почувствовал жалость и сказал пастуху:
– Оставь теленка этого в стаде.
Джинну понравилась эта странная история, а хозяин лани продолжал:
– О господин царей дьяволов, в то время как это происходило, моя двоюродная сестра, вот эта лань, посмотрела на теленка и сказала: «Заколи этого теленка, потому что он жирный». Но я не мог заколоть и приказал пастуху увести его, и он взял его и увел.
На другой день я сидел у себя, когда он пришел ко мне и сказал:
– О хозяин! Я скажу тебе нечто, что тебе будет очень приятно слышать, и тебе надо будет вознаградить меня за хорошую весть[21].
– Хорошо, – отвечал я, и он продолжал:
– О купец! У меня есть дочь, которая в юности выучилась колдовству от одной старухи из нашей родни; и вчера я привел теленка, что ты мне дал, к ней, и она, взглянув на него, закрыла себе лицо и заплакала, а потом засмеялась и сказала: «О, мой отец, неужели я так низко упала в твоем мнении, что ты приводишь ко мне посторонних мужчин?[22]» – «Да где же, – сказал я, – тут посторонние мужчины? И зачем ты плакала и смеялась?» Она же отвечала: «Этот приведенный тобой теленок – сын нашего хозяина, купца, жена которого оборотила обоих, и его, и мать его; и вот причина моего смеха; а плакала я о его матери, так как его отец убил ее». Я до крайности этому удивился и, лишь только увидал, что начало светать, как тотчас же поспешил уведомить тебя.
Услыхав эти слова пастуха, я от радости и неожиданного счастья охмелел без вина и отправился с ним к нему в дом, где дочь его приветствовала меня и поцеловала мне руку, а теленок прибежал ко мне и стал ласкаться.
– Правда ли, – сказал я пастуховой дочери, – то, что ты сказала об этом теленке?
– Правда, о мой хозяин, – отвечала она. – Он – действительно твой сын и родной дух твоего сердца.
– Девушка, – сказал я, – если ты обернешь его в человека, то я дам тебе весь скот и все мое имущество, находящееся в руках твоего отца.
Услыхав это, она улыбнулась и сказала:
– О мой хозяин, я не желаю твоего имущества, и если возьму его, то только на двух условиях: во-первых, что ты выдашь меня замуж за твоего сына и, во-вторых, что ты позволишь мне околдовать ту, которая обратила его, а иначе я не могу быть защищена от ее чар.
Услыхав, о Шайтан, эти слова ее, я сказал:
– И ты получишь, кроме того, все имущество, находящееся на руках твоего отца, а что касается до моей двоюродной сестры, то даже кровь ее по закону должна принадлежать тебе.
Услыхав это, она взяла чашку, налила в нее воды, пошептала над ней какое-то заклинание и, вспрыснув ею теленка, сказала:
– Если Господь создал тебя теленком, то останься в его образе и не меняйся; но если ты заколдован, то прими свой первоначальный образ с позволения Аллаха, имя которого да будет прославлено!
После этого он встряхнулся и сделался человеком, а я бросился к нему и сказал:
– Именем Аллаха умоляю тебя сказать мне все, что моя родная сестра сделала с тобой и с твоей матерью.
И он рассказал мне все, что случилось с ними обоими, на что я сказал ему:
– О сын мой, Господь послал тебе избавительницу и сожительницу, – и я выдал за него пастухову дочь, после чего она обратила мою двоюродную сестру в лань. И так как мне случилось проходить по этой дороге, где я увидел этого купца, то и спросил у него, что с ним случилось. Получив от него ответ, я сел подле него, чтобы дождаться, чем судьба его кончится. Вот и вся моя история.
– Удивительная история, – сказал Шайтан, – и я отдаю тебе свое право на треть его крови.
Второй шейх, хозяин двух собак, подошел после этого к нему и сказал:
– Если я расскажу тебе свою историю и историю этих двух собак, и ты найдешь ее точно такой же занимательной, то передашь ли ты мне тоже третью часть твоего права на кровь этого купца?
Шайтан отвечал, что передаст.
Второй шейх и две черные собаки
– В таком случае знай же, царь царей дьяволов, что эти две собаки – мои братья. Отец наш умер и оставил нам три тысячи червонцев, и я открыл лавку[23], покупки и продажи. Один из моих братьев отправился путешествовать, взяв запас товаров, и целый год пробродив с караванами, вернулся неимущим.
– Разве я не отговаривал тебя от этого путешествия? – сказал я.
Он же заплакал и отвечал:
– О брат мой! Бог, всемогущий и всеславный, предопределил свершившееся, и говорить об этом теперь бесполезно: у меня ничего не осталось.
Я взял его к себе в лавку, затем повел в баню и одел в дорогое платье, выбранное из моей собственной одежды; после чего мы оба сели за обед, и я сказал ему:
– О брат мой! Вот я произведу расчет годовых барышей моей лавки и, выключив основной капитал, разделю их пополам между мной и тобой.
Я произвел расчет и нашел, что барышей у меня осталось две тысячи червонцев, и, благословив Аллаха, всемогущего и всеславного, я с немалым удовольствием разделил барыши на две равные части между мной и им. После этого второй мой брат тоже отправился путешествовать и вернулся таким же неимущим, и я сделал для него то же самое, что сделал для первого брата.
Некоторое время мы прожили вместе, но затем братья мои опять пожелали путешествовать и стали звать меня с собой, но я отказался.
– Что, – сказал я, – приобрели вы во время ваших странствований, и на какие барыши могу я рассчитывать?
Они надоедали мне, но я не соглашался на их требования. И мы в течение еще целого года продавали и покупали в нашей лавке. Но они продолжали уговаривать меня отправиться путешествовать, и я все-таки отказывался, пока, наконец, через шесть лет я не согласился и не сказал им: «О, братья мои! Нам надо сосчитать, что мы имеем».
Мы действительно сосчитали, и у нас оказалось шесть тысяч червонцев; и после этого я сказал им:
– Половину этого мы зароем в землю для того, чтобы в случае неудачи у нас было на что снова начать торговлю[24].
– Совет твой превосходен, – сказали они.
Таким образом, я взял деньги и разделил их на две равные части, зарыл три тысячи червонцев, а из оставшихся денег дал каждому по тысяче. После того мы приготовили товары, наняли судно, нагрузили наши товары и отправились в путь, продолжавшийся ровно месяц, по прошествии которого мы прибыли в город, где продали наш товар и на каждый червонец получили по десяти.
И когда мы собирались уже пуститься в обратный путь, то увидели на берегу девушку, одетую в лохмотья; девушка поцеловала мне руку и сказала:
– О хозяин мой! Обладаешь ли ты милосердием и добротой? Если обладаешь, то я буду благодарить тебя за них.
– Добродетелями этими я обладаю, – отвечал я, – но тебе не зачем благодарить меня за них.
– О хозяин мой, – сказала она, – возьми меня в свои жены и увези отсюда. Так как я сама отдаюсь тебе[25], то будь ко мне добр, я заслуживаю, чтобы со мною обращались хорошо и ласково, и буду тебе за это благодарна. Не думай обо мне дурно, видя меня в настоящем положении.
Услыхав это, я был тронут до глубины души и почувствовали к ней нежность, в силу исполнения предопределения Всевышнего, которому мы приписываем могущество и славу. Я взял ее, одел, устроил ей очень хорошенькое помещение на судне и стал ласково и внимательно обращаться с ней.
Мы подняли паруса, и я так привязался к своей Акене, что из-за нее пренебрегал обществом братьев, которые вследствие этого стали меня ревновать и даже завидовать моему богатству и обилию моих товаров, глядя завистливым оком на мое положение. Они сговорились убить меня и взять мое имущество, сказав:
– Убьем брата и возьмем себе все его состояние.
И дьявол представил им этот поступок в хорошем виде. Они пришли ко мне в то время, как я спал рядом с женой, и, взяв нас обоих, бросили в море.
Но лишь только жена моя очнулась, она ударилась и превратилась в ведьму и тотчас же, ухватив меня, перенесла на остров и на некоторое время исчезла. Но утром она вернулась и сказала мне:
– Я – жена твоя, которая перенесла тебя и спасла от смерти с позволения Аллаха, да будет славно имя Его. Знай, что я – ведьма: я увидала тебя и по милости Аллаха полюбила, так как я верю в Аллаха и Его апостола, да спасет и прославит его Господь! Я явилась тебе в том виде, в котором ты меня видел и женился на мне, и вот теперь я спасла тебя от смерти. Но я возмущена против твоих братьев и хочу убить их.
Услыхав ее рассказ, я был удивлен и поблагодарил ее за то, что она мне сделала.
– Что же касается до убийства моих братьев, – сказал я, – то я этого вовсе не желаю.
После этого я рассказал ей от начала до конца все, что произошло между мною и ими, и она, услыхав мой рассказ, сказала, что на следующую же ночь полетит к ним потопить судно и сгубить их.
– Ради Аллаха, – сказал я, – умоляю тебя этого не делать, так как составитель поговорки говорит: «О, ты, благодетель человека, сделавшего зло, знай, что самое это зло есть достаточное для него наказание». И кроме того, они – все-таки мои братья.
– Они должны быть убиты, – продолжала она настаивать, а я продолжал умиротворять ее, и, наконец, она подняла меня, и полетела со мною, и поставила меня на крышу моего дома[26].
Отворив дверь, я выкопал то, что было зарыто у меня в земле, поздоровался с соседями и, купив товары, открыл лавочку. На следующий день, войдя к себе в дом, я нашел этих двух собак привязанными. Увидев меня, они бросились ко мне, завыли и стали ласкаться; но я не знал, что случилось, пока не пришла ко мне жена и не сказала мне:
– Это – твои братья.
– А кто же, – вскричал я, – обратил их?
– Я посылала к своей сестре, – отвечала она, – и она это сделала, и они не поправятся ранее как через десять лет.
И вот теперь я шел к той, которая должна была помочь им, так как десять лет уже миновали, как, увидав этого человека и услыхав, что с ним случилось, я решился не покидать этого места до тех пор, пока не увижу, что произойдет между тобой и им. Вот моя история.
– Действительно, – отвечал Шайтан, – история твоя занимательна, и я даю тебе третью часть на свое право над ним, так как кровь его принадлежит мне за нанесенное им мне зло.
После этого третий шейх, хозяин мула, сказал Шайтану:
– Что же касается до меня, то не огорчай меня, если я расскажу тебе следующее:
Третей шейх и мул
– Мул, которого ты видишь, был моей женой: она влюбилась в черного раба, и, когда я застал ее с ним, она взяла кружку с водой и, нашептав на нее, спрыснула меня и обратила в собаку. В этом виде я побежал в лавку к мяснику, дочь которого видела меня и, владея даром колдовства, возвратила мне мой человеческий образ и научила меня обратить жену в то, что ты видишь. И теперь я надеюсь, что ты простишь ради меня и третью часть вины купца. Божественно был одарен тот, кто сказал:
Когда шейх досказал свою историю, то Шайтан пришел в восторг и передал последнюю треть своих прав на кровь купца. Купец подошел к шейхам и поблагодарил их, а они поздравили его со спасением, и все разошлись в разные стороны…
– Но эта история, – сказала Шехерезада, – далеко не так занимательна, как рассказ о рыбаке.
– А что это за история о рыбаке? – спросил царь.
И она стала рассказывать следующее…
Глава вторая
Начинается в половине третьей ночи и кончается посреди девятой
Рыбак
Жил-был рыбак уже пожилых лет, и у него была жена и трое детей; и хотя человек он был неимущий, но имел обыкновение закидывать сети всего четыре раза в день. Однажды он отправился в полуденный час на морской берег и, поставив корзинку, закинул сеть и стал ждать, пока она не опустится в воду, тогда, взяв веревку, он стал ее тянуть, но почувствовал, что сеть страшно тяжела. Как он ни тянул, вытащить сети он не мог. Вбив колышек в землю, он привязал к нему конец веревки. Затем разделся и, ныряя, стал тащить сеть, пока не сдвинулся с места. Это его очень обрадовало и, накинув платье, он начал осматривать, что в сети, и увидал скелет осла. Огорченный, он вскричал:
Он вынул из сети скелет осла и отбросил его; затем, растянув сеть, вошел в море и со словами «Во имя Аллаха!» снова забросил ее и стал ждать, пока она не погрузится и вода над нею не успокоится.
Начав ее вытягивать, он нашел, что она еще тяжелее прежнего. Из этого он заключил, что она полна рыбы; поэтому привязал ее и, раздевшись, стал нырять и поднимать сеть, пока не поднял ее и не втащил на берег. В сети он нашел только огромный кувшин, полный песку и грязи. Увидав это, ему сделалось досадно, и он повторил следующие слова поэта:
Говоря таким образом, он отбросил в сторону кувшин и встряхнул, и вычистил сети. Попросив прощения у Бога за свою досаду, он в третий раз вернулся к морю, забросил сеть и подождал, пока она не опустилась и вода не успокоилась. Он вытянул ее и нашел в ней множество обломков горшков и кувшинов.
Увидав это, он поднял голову к небу и сказал:
– О Господи! Тебе известно, что я не забрасываю своей сети более четырех раз, а я бросал уже три раза!
И затем прибавив:
– Во имя Господа! – он бросил сеть в море и подождал, пока оно успокоилось. Начав вытягивать ее, он ничего не мог сделать, потому что она ложилась на дно.
– Только Бог обладает силой и властью! – вскричал он и снова разделся, и стал нырять кругом сети и тащить ее, пока не вытянул на берег. Развернув сеть, он увидел в ней большой медный графин, чем-то наполненный и закупоренный свинцовой пробкой, со выдавленной печатью господина нашего Сулеймана. Увидав это, рыбак обрадовался и сказал:
– Это я продам меднику; за такой графин дадут десять червонцев.
Он поднял его и нашел, что оно тяжел.
– Надо открыть его, – сказал он, – и посмотреть, что в нем такое, и спрятать в мешок, а потом продам его в лавку медника.
Оно достал нож и ковырял свинец до тех пор, пока не вытащил его из горлышка. Затем положил графин на землю и встряхнул его, для того чтобы содержимое вылилось из него, но из графина пошел сначала пар, поднявшийся до самых небес и разостлавшийся по земле, что немало удивило его. Спустя некоторое время пар стал сгущаться, трепетать и обратился в Шайтана, голова которого касалась облаков, в то время как ноги его еще стояли на земле. Голова его походила на купол, руки – на вилы, а ноги – на мачты. Рот его походил на пещеру, зубы были точно камни, ноздри как трубы, а глаза как лампы; волосы пыльного цвета висели распущенными.
Рыбак, увидав этого Шайтана, весь затрясся, зубы у него застучали, во рту пересохло, в глазах потемнело. Шайтан, увидав его, вскричал:
– Нет божества, кроме Бога, Сулейман – пророк его. О Божий пророк, не убивай меня; я никогда не буду более восставать против тебя ни словом, ни делом.
– О Шайтан, – сказал рыбак, – ты говоришь, что Сулейман – Божий пророк? Да ведь Сулейман умер тысяча восемьсот лет тому назад, а мы теперь близки к концу века. Что твоя за история, и что за происшествие, и по какой причине ты попал в кувшин?
Шайтан, услыхав эти слова рыбака, сказал:
– Нет другого Бога, кроме Бога! Слушай новости, о рыбак!
– Какие новости? – спросил рыбак.
– О том, что ты тотчас же будешь предан самой жестокой смерти.
– За эти новости, – вскричал рыбак, – ты заслуживаешь, господин всех дьяволов, чтобы тебя лишили покровительства. О ты, отщепенец! Зачем ты хочешь убивать меня, и зачем понадобилось тебе убивать меня, когда я освободил тебя; вытащил со дна морского и принес на сухой берег?
– Выбирай: какой смертью хочешь умереть, – отвечал Шайтан, – или каким образом хочешь быть убитым.
– Какая же моя вина, если таким образом хочешь ты вознаградить меня?
– А вот выслушай мою историю, о рыбак! – отвечал Шайтан.
– Ну, так рассказывай, – сказал рыбак, – только ты будь краток в словах, потому что у меня вся душа ушла в пятки.
– Знай же, – сказал он, – что я – один из шайтанов-еретиков. Я восстал против Сулеймана, сына Доуда; я – Сакр-Шайтан[27], и он послал ко мне своего визиря Асафа, сына Баркхчая, силой ворвавшегося ко мне; они связали меня и привели к нему. Увидав меня, Сулейман пропел молитву, прося против меня покровительства, и потребовал, чтоб я принял его веру и подчинился его власти, но я отказался; после этого он велел принести этот графин и, засунув меня в него, закупорил свинцовой пробкой и наложил свою великую печать. Тут он позвал дьявола, который унес меня и бросил посреди моря. Там я пролежал сто лет, и говорил в душе: того, кто освободит меня, я обогащу на всю жизнь; но сто лет прошли, и меня никто не освободил. С началом второго столетия я сказал себе: «тому, кто освободит меня, я открою все сокровища земные», но никто не освободил меня. Прошло еще четыреста лет, и я говорил: «тому, кто освободит меня, я исполню три желания», но все-таки никто не освобождал меня. После этого я впал в страшную ярость и говорил себе: «того, кто освободит меня, я убью и только позволю выбрать смерть, какой он желает умереть». И вот ты освободил меня, и я дозволяю тебе выбрать, какой смертью желаешь ты умереть.
Рыбак, услыхав рассказ Шайтана, вскричал:
– О Аллах! Лучше бы я не освобождал тебя теперь! Шайтан, – прибавил он, – прости меня и не убивай, и боги, может быть, простят тебя; и не убивай меня для того, чтобы боги не дали кому-нибудь власти убить тебя.
– Я положительно должен убить тебя, – отвечал Шайтан, – и поэтому выбирай, какой смертью желаешь ты умереть.
Рыбак хотя и видел, что смерть его неизбежна, но снова начал просить Шайтана, говоря:
– Прости меня хоть из благодарности, что я освободил тебя.
– Да ведь и убить-то я тебя хочу, – отвечал Шайтан, – потому что ты освободил меня.
– О шейх Шайтанов, – сказал рыбак, – я поступил с тобой хорошо, а ты так низко вознаграждаешь меня? Поговорка не врет, говоря:
Услыхав это, Шайтан отвечал:
– Не проси за свою жизнь, потому что смерть твоя неизбежна.
Рыбак между тем в душе рассуждал так: «Он – Шайтан, а я – человек, и Бог одарил меня здравым разумом; и потому, чтоб уничтожить его, мне надо прибегнуть к искусству и уму, а не прибегать, подобно ему, к уловкам и коварству.
– Так ты решил убить меня? – сказала он, обращаясь к Шайтану.
– Да, – отвечал он.
– В таком случае, – продолжала рыбак, – ради величайшего имени, вырезанного на печати Сулеймана, я предложу тебе один вопрос; ответишь ли ты мне на него по правде?
Услыхав о величайшем имени, Шайтан смутился, затрепетал и отвечал:
– Отвечу, спрашивай, но торопись.
– Каким образом влез ты в этот графин? – спросил рыбак. – Ведь в него не взойдет ни рука, ни нога твоя; как же вошло все тело?
– Разве ты не веришь, что я сидел в нем? – сказал Шайтан.
– Ни за что не поверю, пока сам не увижу тебя там, – отвечал рыбак.
Шайтан встряхнулся и обратился в пар, поднявшийся к небесам, и, начав сгущаться, стал мало-помалу вбираться в графин, пока не вобрался весь. Тут рыбак быстро закупорил графин свинцовой пробкой и, придавив ею, крикнул Шайтану:
– Выбирай, какого рода смертью хочешь ты умереть. Я брошу тебя тут в море и на этом самом месте выстрою себе дом, чтобы не позволить тут закидывать сети, и буду говорить: «Здесь лежит Шайтан, который за избавление свое предлагает различного рода смерти и позволяет выбрать одну из них».
Услыхав эти слова рыбака, Шайтан хотел высвободиться, но не мог преодолеть печати Сулеймана и сидел, заключенный рыбаком, как самый дурной, коварный и злой дьявол. Рыбак понес графин к морю.
– Нет! Нет! – закричал Шайтан.
– Да, непременно, непременно!
Шайтан заговорил с ним нежным голосом и покойным тоном.
– Что ты хочешь сделать со мной, о рыбак? – застонал он.
– Хочу бросить тебя в море, – отвечал рыбак, – и если ты пролежал там тысячу восемьсот лет, то я постараюсь, чтобы ты пролежал до самого Страшного суда. Разве я не говорил тебе, чтобы ты пощадил меня и что Господь за это пощадит тебя? И не губил бы меня, чтобы Господь не погубил тебя? Но ты отверг мои просьбы и замышлял против меня дурное; поэтому Бог отдал тебя мне в руки, и я обманул тебя.
– Выпусти меня, – просил Шайтан, – для того чтоб я мог осыпать тебя благодатями.
– Врешь, проклятый, – отвечал рыбак. – Мы с тобою напоминаем визиря царя Юнана и мудреца Дубана.
– А что такое было с визирем царя Юнана и мудрецом Дубаном, – спросил Шайтан, – и что у них за история?
Рыбак отвечал следующее…
Царь Юнан и мудрец Дубан
– Знай, что в былые времена в стране Персии жил-был царь по имени Юнан, обладавший большим богатством и многочисленным храбрым войском самых разнообразных образцов. Но сам он страдал проказой, которую не могли излечить ни врачи, ни мудрецы, ни микстуры, ни порошки, ни мази не помогали ему, и никто из врачей не мог вылечить его. Наконец, в столицу этого царя приехал один мудрец, уже пожилых лет, по имени Дубан. Он читал как древние греческие и персидские книги, так и новейшие греческие, арабские и сирийские книги, был сведущ в медицине и астрологии, с научной точки зрения и по отношению правил их практического применения, ради пользы и вреда; знал свойства растений, сухих и свежих, и вред, и пользу от них. Ему было близко знакомо философское учение, и вообще он знал медицину и другие науки.
Прибыв в город, они через несколько дней услыхал о несчастии царя, которого Бог наказал проказой, и узнал, что врачи и ученые не могут его вылечить. Услыхав об этом, он провел целую ночь в занятиях и с наступлением дня, рассеявшего тени, и с восходом солнца, приветствовавшего украшение добра, он оделся в богатейшее платье и предстал перед царем. Поцеловав у ног его землю, прочитав молитву о продолжении его могущества и счастья и поклонившись ему, насколько он умел кланяться, он сообщил, кто он такой, и сказал:
– О царь, я слышал, какой недуг коснулся твоей особы и что многие врачи не знают средств против него; а я вылечу тебя, не дав тебе никакого лекарства и никакого натирания.
Услыхав эти слова, царь удивился и отвечал:
– Как же ты это сделаешь? Клянусь Аллахом, если ты меня исцелишь, то я обогащу тебя и детей твоих, и осыплю тебя милостями, и что бы ты ни пожелал, все будет твоим, и ты сделаешься моими товарищем и моим другом. – Он подарил ему почетную одежду и другие вещи и прибавил: – Так ты хочешь исцелить меня без лекарств и мазей?
– Да, – отвечал он, – я исцелю тебя, не доставив тебе никакого беспокойства.
Царь был сильно удивлен и спросил:
– Мудрец, в какое время и в какой день думаешь ты исполнить то, что предлагаешь? Поспеши, о сын мой!
– Слушаю и повинуюсь, – отвечал мудрец.
Выйдя от царя, он нанял дом, в который перенес свои книги, лекарства и травы. Устроившись, он взял травы и лекарства и сделал палочку с полой рукояткой, в которую и вложил приготовленное лекарство; после этого он сделал очень красивый мяч. На следующий день после окончания приготовлений он снова пошел к царю, поцеловал прах у ног его и приказал ему отправиться на бега и играть мячом, подбивая его палочкой. Царь в сопровождении своих эмиров, царедворцев и визирей отправился на бега. Лишь только он прибыл на арену, как мудрец Дубан явился к нему, подал ему палочку и сказал:
– Возьми эту палочку, и держи ее такими образом, и скачи кругом арены, и подбивай мяч изо всей мочи до тех пор, пока твоя ладонь и все твое тело не покроется потом и пока лекарство, проникнув в твою руку, не распространится по всему твоему телу. Когда ты это сделаешь, и лекарство в тебе останется, вернись в замок и сядь в ванну, вымойся хорошенько и усни: ты встанешь здоровым, и да будет над тобою мир.
Царь Юнан взял от мудреца палочку, сжал ее в руке и сел на лошадь. Мяч стали бросать перед ним, и он скакал на лошади, чтобы догнать его и ударить изо всей мочи. Проиграв в мяч, сколько было приказано, и выкупавшись и выспавшись, он посмотрел на свою кожу и увидел, что на ней не осталось и следов проказы: она была чиста, как серебро. Это его страшно обрадовало; сердце его размякло, и он был необыкновенно счастлив.
На следующее утро он вошел в зал совета и сел на трон, а царедворцы и сановники явились к нему. Мудрец Дубан тоже явился, и царь, увидав его, поспешно встал и посадил его подле себя. Перед ним были поставлены кушанья, и мудрец ел вместе с царем и был его гостем в течение всего дня, а с наступлением ночи царь дал ему две тысячи червонцев, почетную одежду и множество других подарков и, посадив его на собственного коня своего, отправил домой. Царь был очень удивлен его искусству, говоря:
– Этот человек вылечил меня без всяких наружных средств, не натирая меня мазями; клянусь Аллахом, он необыкновенно искусен, и на мне лежит обязанность осыпать его милостями и почестями и сделать его своим близким другом и товарищем на всю мою жизнь.
Он провел веселую и счастливую ночь, радуясь своему выздоровлению, и, встав, снова вышел и сел на трон; царедворцы встали перед ним, а эмиры и визири сели по его правую и левую руку, и он послал за мудрецом Дубаном, который, явившись, поцеловал прах у ног его. Царь встал и посадил его рядом с собой, и ел с ним, и осыпал его любезностями. Он одарил его почетным платьем и другими вещами и, проговорив с ним до наступления ночи, приказал выдать еще пять почетных одежд и тысячу червонцев, и мудрец откланялся и вернулся домой.
На следующий день, когда царь снова пришел в залу суда, эмиры, визири и царедворцы окружили его. Между его визирями был один очень дурной человек, злобный, скупой, завистливого и лживого характера. Этот визирь, увидав, что царь выказывал такое расположение мудрецу Дубану и тысячу одну ночь осыпал его милостями, стал завидовать ему и затаил против него злобу согласно пословице, говорящей, что на свете нет людей без зависти или же она где-то таится; власть проявляет ее, а слабость скрывает ее. Таким образом он подошел к царю, поцеловал прах у ног его и сказал:
– О царь веков, милости твои распространяются на всех людей, и мне надо дать тебе один очень важный совет. Если бы я скрыл это от тебя, то был бы врожденным негодяем; и потому, если ты прикажешь мне говорить, то я скажу.
Слова визиря обеспокоили царя, и он сказал:
– Какой это совет?
– Славный царь! – отвечал он. – Древние говорят: человеку, не усматривающему последствий, судьба покровительствовать не станет. Тебя, царь, я видел на ложном пути, так как ты осыпал милостями своего врага – человека, который добивается разрушения твоего государства. Ты обласкал его, и осыпал почестями, и допустил до короткости; поэтому-то, о царь, я боюсь последствий такого поведения.
Эти слова встревожили царя, и лицо его изменилось.
– Кого это ты считаешь моим врагом, – спросил он, – и кого я обласкал?
– О царь, – отвечал он, – если ты спишь, то проснись! Я говорю о мудреце Дубане.
– Он – мой ближайший друг, – сказал царь, – и человек наиболее мне дорогой, потому что он вылечил меня вещью, которую я только держал в руке. Он исцелил меня от болезни, которую врачи не могли вылечить, и в целом мире, от востока до запада, не найти такого человека, как он. Зачем ты говоришь против него? Отныне я хочу назначить ему постоянное содержание и жалованье и давать ему ежемесячно по тысяче червонцев; и если бы я разделил с ним государство, то и того было бы недостаточно. Я думаю, что ты сказал все это из одной только зависти. Если бы я сделал то, что ты желаешь, то раскаялся бы потом, как раскаится человек, убивший своего попугая.
Муж-попугай
Жил-был один купец, страшно ревнивый, у которого была необыкновенной красоты жена, что мешало ему выходить из дома. Но случилось так, что ему необходимо было уехать по одному делу, и, убедившись в этой необходимости, он отправился на базар, где продавались птицы, и купил попугая, которого принес домой, чтоб он мог исполнять обязанность шпиона и по возвращении его сообщал ему, что делалось во время его отсутствия, так как этот попугай был ловкий и умный и помнил все, что слышал. Окончив путешествие и свои дела, он вернулся и приказал принести к себе попугая, и спросил его о поведении своей жены.
– У твоей жены есть любовник, – отвечал он, – который в твое отсутствие приходил к ней каждую ночь.
Купец, услыхав это, пришел в страшную ярость и, отправившись к жене, избил ее.
Жена вообразила, что кто-нибудь из ее рабынь сообщила ему о том, что происходило в его отсутствие между ней и ее возлюбленным. Она призвала их всех и заставила их поклясться. Все они поклялись, что ничего не говорили хозяину, но признались, что слышали, как попугай сообщал ему о том, что происходило. Убедившись из показаний рабынь, что попугай рассказал ее мужу о ее интриге, она приказала одной из своих рабынь стучать ручной мельницей под клеткой, другой рабыне прыскать сверху водой, а третьей вертеть со стороны в сторону зеркалом в продолжение всей следующей ночи, когда мужа ее не было дома. На следующее утро муж, вернувшись из гостей, снова спросил у попугая, что происходило в ночь его отсутствия, и птица отвечала:
– О хозяин, я ничего не видел и не слышал вследствие страшного мрака, грома, молнии и дождя.
Так как это было летом, то хозяин сказал ему:
– Ну, что за странные вещи ты говоришь? Теперь лето, и ничего подобного, описанного тобой, не было.
Попугай, однако же, клялся всевышним Аллахом, что говорит правду и что все так и было. Купец, ничего не понимая и не зная заговора, так рассердился, что вытащил птицу из клетки и, сильно ударив ее о пол, убил ее.
Но через несколько дней одна из рабынь рассказала ему всю правду; он ей, однако же, не поверил до тех пор, пока не увидел сам, как любовник его жены выскочил из его дома. Он обнажил меч и убил изменника, ударив его сзади по затылку. То же самое он сделал и со своей вероломной женой, и таким образом оба они унесли с собой в огонь тяжесть явного преступления, и купец узнал, что попугай сообщал ему верно о том, что видел, и он очень горевал о его потере.
Визирь, услыхав этот рассказ царя Юнана, сказал:
– О царь великодостойный, что сделает мне этот сильный мудрец, этот человек, от которого может произойти зло, чтоб я сделался его врагом и стал дурно говорить о нем и старался бы погубить его? Если я сообщил тебе о нем, то только из сострадания к тебе и из опасения, что ты сгубишь свое счастье, и если я окажусь неправ, то казни меня, как был казнен визирь Эс-Синдибдом.
– Как это случилось? – спросил царь.
На это визирь отвечал так…
Завистливый визирь, царевич и ведьма
У вышеупомянутого царя был сын, страстный любитель охоты[28], и визирь, которому он поручил ни на шаг не отходить от его сына. Однажды сын отправился на охоту, и визирь его отца отправился с ним, и в то время как они ехали верхом рядом, они увидали громадного дикого зверя, и визирь крикнул царевичу:
– Скорее вдогонку за этим зверем!
Царевич скакал за ним до тех пор, пока не скрылся из глаз своей свиты, а зверь тоже скрылся в пустыне из его глаз. Разъезжая в тревоге и сомнении и не зная, куда направиться, он встретил плачущую девушку.
– Кто ты такая? – спросил он ее.
– Я – дочь одного из царей Индии, – отвечала она. – Я ехала по пустыне, и на меня напал сон. В бессознательном состоянии я упала с лошади и, потеряв из виду свою свиту, заблудилась.
