За Золотым мостом E-Book

Юлия Диппель

• Herausgeber: Freedom
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Young Adult. Кассардим
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 614

Beschreibung

Амайе исполнилось шестнадцать. Уже восьмой раз подряд. Ее родители не стареют, а братья и сестры не похожи друг на друга. Девушка любыми способами пытается выяснить, кто она на самом деле. Но мать и отец делают все возможное, чтобы сохранить семейную тайну: постоянные переезды, строгие правила и даже контроль над разумом давно стали чем-то привычным для Амайи. Однако все меняется, когда в их доме появляется пленник. Таинственный юноша по имени Ноар пришел, чтобы открыть Амайе правду. Но для этого девушке придется отправиться в Кассардим – царство мертвых, куда живым путь закрыт. Готова ли Амайя навсегда оставить земную жизнь ради правды или человеческому сердцу не дано покинуть этот мир?

Leseprobe

Юлия Диппель За Золотым мостом

© by Thienemann in Thienemann Esslinger Verlag GmbH, Stuttgart By Julia Dippel (author)

© Колина А., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Лифты небезопасны

Пульсирующая зеленая линия и ее писк, повторяющийся с определенной частотой, показали мне смерть непривычно близко. Я еще ни разу не переживала смерть человека, никогда не наблюдала, как кто-то мучительно медленно приближается к своему концу.

– Хотя бы попытайся не выглядеть такой шокированной, – пробормотала Зои. – Я прекрасно знаю, что сейчас выгляжу бледнее, чем ты.

Внешний вид подруги и в самом деле шокировал меня, и это еще слабо сказано. Я чувствовала себя так, словно кто-то выбил почву у меня из-под ног. Это хрупкое нечто под больничной простыней едва ли имело что-то общее с моей Зои. С этой полной жизни девушкой, что забавно пританцовывала, получив хорошую оценку, и громко пела, пока ехала на велосипеде домой. И ее не волновало, слышал ее при этом кто-то или нет. Я не видела свою подругу два года. Два года, что изменили Зои до неузнаваемости. Не было ее сияющей улыбки и живого блеска в глазах. Ее лицо прекрасного карамельного оттенка и горячо любимая афроприческа также пали жертвами химиотерапии.

– Почему ты не сказала мне об этом раньше? – мне с трудом удавалось держать свой голос под контролем. Уголки рта Зои немного приподнялись. Ее вид разбивал мое сердце. Мы познакомились в Цюрихе на джазовых танцевальных курсах, где Зои восхищала всех тем, как энергично она могла двигаться. Теперь же ей едва хватало сил даже для незначительного движения. Когда подруга жестом подозвала меня к себе, она больше напомнила мне старуху, нежели юную девушку.

– Быть королевой драмы доставляет удовольствие только в том случае, когда ты при этом ослепительно выглядишь, – попыталась отшутиться Зои. Это тоже была лишь частичка остроумия, которым она могла сразить меня раньше.

В нерешительности я отлепилась от дверного проема и села на стул, который стоял возле кровати. Я взяла Зои за руку и сжала ее. Этого оказалось достаточно, чтобы снять маску с моей подруги и увидеть слезы на ее глазах.

Она прошептала:

– Хорошо, что ты пришла.

– По-другому и быть не могло! – ответила я.

После того как Зои мне, наконец, призналась, что с ней случилось, и почему она нерегулярно отвечала на мои сообщения я бросила все свои дела, чтобы сразу же купить билет на поезд до Женевы. Видимо, там находилась специализированная клиника для больных лейкемией. По воле случая, на данный момент мы жили всего в трех часах езды друг от друга. Остававшиеся дни до выходных были настоящей пыткой. Ну, зато так я могла придумать себе правдоподобное алиби, почему буду отсутствовать всю субботу.

– Твои родители в курсе, что ты здесь? – спросила Зои, словно прочитав мои мысли.

В ответ я многозначительно вздохнула. Они бы ни за что не отпустили меня. Мне, наверное, грозил бы домашний арест на следующие двадцать лет, узнай мои родители, что я поддерживаю связь со своей «старой жизнью».

Это было против правил, и за все десятилетия я нарушила их только ради Зои. Единственная подруга, которую не волновало, насколько я была странной, закрытой и резкой по отношению к ней.

– Папа сейчас немного на нервах, потому что нам снова нужно переезжать, – пояснила я. Это было правдой. – Пока они преследуют нас, нам больше ничего не остается. – И снова правда, по крайней мере, частично.

В конце концов, должна же я была что-то рассказать Зои, когда мы в тот раз просто внезапно уехали. Достаточно приукрашенная история о нашей семье под программой защиты свидетелей показалась мне наиболее правдоподобной. Плюс ко всему, это объясняло то, почему Зои никому не должна разглашать, что с нами стало.

– Думаю, у тебя будут проблемы.

Я ухмыльнулась:

– Мне не привыкать.

Вообще, я никогда не попадала так часто под домашний арест, как во время общения с Зои. И никогда не мирилась с этим так просто. Раньше особо никто не был заинтересован в том, чтобы пригласить меня к себе в гости или чтобы взять меня с собой на вечеринку. Только благодаря Зои я впервые узнала, что такое социальная жизнь.

– Хорошо, но ведь здесь… – проворчала моя подруга и осмотрела палату, – … здесь тебе не школьный бал. Тут нет наших придурковатых одноклассников, по которым родительский ремень плачет. – Она попыталась скорчить гримасу. – Такое чувство, будто твоя жизнь теперь стала печальной, Маи-Маи.

Чистая правда, но это было ничто в сравнении с кошмаром, через который предстояло пройти Зои. В последних голосовых сообщениях она рассказала все о своей лейкемии. Якобы уже нашелся донор стволовых клеток, но ей все равно нужно было сначала завершить курс химиотерапии.

– Ты заслуживаешь донора, – заверила я ее. – И ты со всем справишься.

Крупная слеза скатилась по впалой щеке Зои:

– Ну, раз уж ты так говоришь…

Я еще никогда не видела ее в слезах. У меня застрял ком в горле. Зои была такой храброй и, тем не менее, уже почти сдалась. Это было очевидно. В тот самый момент я приняла решение. Затея была определенно рискованная. И мы находились в очень неподходящем для этого месте, но Зои не смогла бы продержаться дальше без надежды.

– Я не просто говорю это, я знаю. У тебя получится. – Я пристально посмотрела в глаза подруги и вложила всю свою силу убеждения в следующие два слова:

– Верь мне.

Густой туман на мгновение обволок темные глаза Зои, прежде чем вернулся их привычный блеск. Она благодарно улыбнулась мне и заметно воодушевилась.

Разумеется, Зои не подозревала, что я с ней сделала. На самом деле мне тоже это не было известно наверняка. Втайне я звала это силой слова. Если это удавалось правильно «включить», мы с моей семьей могли оказывать таким образом влияние на других. Но мы мало говорили об этом. Никто никогда не объяснял мне, как работает эта способность или как следует ее применять. Я даже подозревала, что мои родители манипулировали мной и братьями, чтобы мы не могли ничего выяснить об этом. Единственное, что я знала наверняка, – на этот дар нельзя полагаться. Иногда у меня получалось все провернуть, иногда нет. В этот раз удача мне улыбнулась. Зои оживилась, словно по нажатию кнопки. Она затараторила, рассказывая последние сплетни из моего прошлого класса и расспрашивая о моих братьях и сестрах. Вернее сказать, она спрашивала лишь о старшем брате, Нике. Зои нравилась его темная шевелюра, да и вообще она всегда находила Ника чертовски горячим. Как же я по ней скучала…

Мы болтали почти целый час до тех пор, пока в палату не промаршировала полная медсестра и не перебила нас.

– Бог ты мой, что вы здесь до сих пор делаете, юная леди? – она одарила меня критическим взглядом. – Время для посещений истекло! Ты здесь одна? Где твои родители?

– Это Майя – моя подруга с танцевального курса, – ответила Зои вместо меня. – Она недавно переехала и теперь живет слишком далеко отсюда, так что мы не можем видеться часто. Возможно, вы могли бы сделать разочек исключение, сестра Агнес? – энергичная нота в голосе Зои напомнила мне о прошлых временах. Я улыбнулась. Как там говорилось? «Вера может горы свернуть».

– Еще одна танцовщица, значит. Как здорово, – пропела медсестра воодушевленно, пока проверяла больничное оборудование и трубки. – Я думаю, это очень похвально, что ты поддерживаешь Зои. Но мне все равно придется попросить тебя уйти. Если хочешь, можешь позвонить своим родителям из сестринской комнаты и попросить их забрать тебя.

– Не стоит, родители ждут ее внизу в машине, – солгала Зои, не моргнув глазом и добавила, подмигнув мне:

– Иди уже, я напишу тебе. И передай Нику от меня привет!

Сестра Агнес выпроводила меня из комнаты и захлопнула дверь перед моим носом.

Пятиминутная радость. Тем не менее оно того стоило.

Я взглянула на часы. Если поторопиться, то можно было бы успеть даже на более ранний поезд до Лиона, чем планировалось. Все равно я чувствовала себя здесь не особо комфортно. Больницы стоят первым пунктом в списке мест, от которых нам при любых обстоятельствах следует держаться подальше. Я не имела ни малейшего понятия почему, но мне совсем не хотелось этого выяснять.

Ожидая лифт, я пыталась откопать телефон в моей переполненной сумке через плечо. Зои окрестила ее «Бермудским треугольником Маи-Маи», потому что там пропадали вещи и появлялись снова только годы спустя.

Когда я, наконец, нашла телефон, на дисплее отображалось сообщение. Как и ожидалось, оно было от Зои: «Сестра Агнес говорит о тебе без умолку. Она сказала, ты напоминаешь ей любимую куклу ее дочери. Довольно стремно, как по мне!»

Я вздохнула и закатила глаза. Сейчас мне уже не привыкать к вечным сравнениям с куклой. Эта медсестра была не первой, кто остался под впечатлением от моего низкого роста, бледной кожи и непослушных темных кудрей на голове. Почти каждый находил это «милым». Каждый, кто не имел ни малейшего понятия, как было сложно при этом не выглядеть, словно несовершеннолетнее вечно простуженное пугало.

«Надеюсь, ее дочь не выдумана, и она не запрет меня в подвале вместе с другими своими «куклами»…» – напечатала я и тут же получила в ответ от Зои поток ужасающихся и ухмыляющихся смайликов.

Глухой удар заставил меня оторвать взгляд от телефона. На другом конце коридора двое мужчин спорили между собой. Один прижал другого к стене и тихо в чем-то пытался его убедить. Поскольку освещение в коридорах уже приглушили, я не могла ничего толком разглядеть. Но на мужчинах были зимние пальто и тяжелые сапоги, так что это явно были не пациенты. Что-то во мне сопротивлялось, толкалось изнутри и пыталось сквозь мою кожу пробиться наружу. Я растерла руки через куртку. Мне было знакомо это чувство, и я ненавидела его. Казалось, будто крошечные насекомые мучительно медленно роились под моей кожей. Кроме того, обычно это происходило только дома, когда мои родители…

Лифт прибыл с характерным коротким писком. Я быстро проскользнула внутрь и несколько раз нажала на кнопку первого этажа. Как только лифт закрылся, неприятное чувство утихло. Я вздохнула с облегчением, но в последнюю секунду между дверьми протолкнулась черная кожаная перчатка. Внутри застряла увесистая ладонь, которая принадлежала мужчине средних лет с небольшой проседью. Прежде чем зайти в кабину лифта и заполнить ее своим грозным присутствием, он бросил на меня тяжелый взгляд своих темно-серых глаз. Я вжалась в угол и почувствовала себя еще меньше, чем и без того была. Видимо, это был один из тех мужчин, у которых только что произошла потасовка. Кроме них в коридоре никого не было.

Двери лифта снова закрылись, заперев меня на следующие четырнадцать этажей вместе с этим странным типом. Теперь он отвел от меня свой сосредоточенный взгляд, так что я могла тайком рассмотреть его. Лицо мужчины было угловатым и покрытым шрамами, но тем не менее это выглядело по-своему привлекательно. Длинные волосы были собраны на затылке в хвост, и это идеально подходило его суровому, но ухоженному внешнему виду. Он выглядел как телохранитель русского криминального авторитета, который мог и шефа в Оперу сопроводить, и надрать кому-нибудь задницу в темном переулке. Имел ли он отношение к неприятному чувству, что сейчас копошилось под моей кожей? Размышляя над этим, краем глаза я заметила, как пол в противоположном углу начал растворяться. Серый линолеум скручивался, а тени оттуда разрастались, словно пальцы, пытающиеся на ощупь добраться до нас из другого измерения. Вот черт, только не это. Я же использовала свой дар совсем чуть-чуть.

Темные пальцы соединились и превратились в щупальца с мигающими фиолетовыми и зелеными наростами. Это были вихри хаоса, у которых не было плана или траектории движения. Они бесцельно двигались в поисках жертвы. Непредсказуемые надоедливые твари… И они напали на мой след. В панике я посмотрела на табло лифта. Мы доехали только до восьмого этажа. Вот черт. Неважно, насколько медленно здесь расползался хаос – пока мы не добрались до первого этажа, вихрь в любой момент мог настичь и поглотить меня.

Я отошла в сторону, чтобы уклониться от вьющихся щупалец, которые уже поглаживали носки моей обуви. Мне едва удалось не столкнуться с высоким мужчиной, который снова наблюдал за мной, нахмурившись. Я уже хотела было заверить его, что не сошла с ума, как вдруг мое сердце пропустило удар. Позади мужчины тоже разрастался огромный вихрь хаоса, который уже готовился жадно схватить его. О боже! Нужно было что-то сделать, нужно было его предупредить! Я набрала воздуха в легкие, но… не смогла подобрать слов. Что мне следовало сказать? Что какой-то невидимый монстр вот-вот проглотит его? Я снова почувствовала легкое прикосновение к носкам моей обуви. Тени на полу вновь нашли и окружили меня. Мне оставался только один большой спасительный рывок в направлении дисплея лифта. В тот же самый момент, когда я собиралась выпалить мужчине выдуманную историю о том, почему нам следует срочно покинуть лифт, он протянул руку через мое плечо и нажал одну из кнопок. Почти мгновенно лифт остановился, и двери открылись. Я выпрыгнула наружу как раз вовремя, прежде чем тени обвились вокруг моих лодыжек и схватили меня.

– Возможно, вам тоже следует пойти по лестнице, – пробормотала я. – Лифты… небезопасны…

Лифты небезопасны? Ничего глупее мне еще не приходило в голову! Захотелось вдруг ударить себя по лицу ладонью. Я бы так и сделала, не подорви это мой авторитет еще больше. Но было не похоже, что мужчину тревожили мои слова. Он криво ухмыльнулся, напоминая этим скорее дикого зверя, нежели человека.

– Тебе следует быть осторожной, лестницы тоже небезопасны, – пробурчал он и наступил своим тяжелым ботинком на вихрь хаоса, что хотел последовать за мной из лифта. Тени рассеялись. – Беги!

В тот же момент двери захлопнулись, и мне показалось, что нечто блеснуло медным светом. Несколько секунд я стояла в растерянности, но затем вспомнила о предупреждении странного мужчины и побежала прочь. Его слова снова и снова отдавались эхом в моих ушах. Особенно в тот момент, когда первые темные щупальца выползли из стен лестничной клетки и попытались меня схватить. Но они просто вяло ощупывали все вокруг. Можно было без проблем увернуться от них, так как замкнутое пространство лифта больше не ограничивало меня. На первом этаже я выскочила через главный выход и побежала в направлении вокзала сквозь наступающую ночь. На автобусе ехать не стоило, поскольку я была еще не достаточно далеко от больницы. Не лучшая идея снова лезть в закрытое пространство, ведь вихри хаоса могли появиться в любой момент.

Я разрешила себе перевести дух, только добравшись до платформы. Пробежка на холодном осеннем воздухе помогла мне побороть первоначальный шок. Я облокотилась на свои колени и попыталась привести мысли в порядок. Конечно, в последние десятилетия уже не раз случалось, что небольшие вихри хаоса иногда давали о себе знать. Как правило, в тех случаях, когда я использовала свой дар на ком-то вопреки запретам. Но сегодня вихри были энергичнее и агрессивнее чем обычно. Вдруг это все и в самом деле именно из-за больницы? Или к этому причастен тот незнакомый мужчина? В конце концов, то отвратительное ползущее чувство я испытывала, только когда кто-то использовал силу слова недалеко от меня. Он был одним из нас? Он мог видеть хаос в лифте или же мне это все просто показалось? Теперь, на достаточно большом расстоянии от больницы, я прокляла себя за то, что убежала. У этого человека могли быть ответы на все вопросы, которые уже давно не давали мне покоя. Больше всего мне хотелось вернуться назад, но я знала, что его там уже не было. Как и моих шансов узнать всю правду…

Расстроенная, я рухнула на скамейку. Сегодня мне довелось почувствовать себя такой свободной, как никогда прежде. Это было мое личное приключение – впервые в одиночку отправиться в большой мир. Конечно, эта поездка была для меня большим риском. Слишком большим, насколько в этом теперь можно было убедиться. Все могло закончиться очень плохо. Я не боялась. Ну ладно, возможно, чуть-чуть. Но больше всего меня мучили угрызения совести. И я должна была признать, что родители небезосновательно запретили такие одиночные вылазки.

Через полчаса я сидела в поезде до Лиона. При удачном стечении обстоятельств можно было успеть домой к девяти и подтвердить свое алиби с походами по магазинам.

Раздался женский голос:

– Предъявите билет, пожалуйста.

Женщина относилась к разряду пожилых проводниц с огромным крючковатым носом. В ее французском слышался сильный акцент, но я все равно понимала ее. Для нашей семьи это никогда не было проблемой. Мы освоили все языки, и нам не потребовалось для этого много времени. Почему так? Это один из многих вопросов, ответы на которые мне задолжали родители. Однажды я спросила отца об этом, когда была еще маленькой. Тогда он просто сказал, что это у нас в крови.

Тепло улыбнувшись, я показала контролеру приложение со своим билетом. Она просканировала штрих-код и осмотрела меня скептически:

– Сколько тебе лет, девочка?

– Мне недавно исполнилось шестнадцать, мадам, – в восьмой раз, если быть точной. До этого мне было в течение пятнадцати лет пятнадцать. А до этого четырнадцать лет подряд четырнадцать. М-да, что тут сказать… Сущий ад – на целую вечность застрять в подростковом возрасте.

Скептический взгляд проводницы никуда не делся, и мне стало ясно, что последует дальше. Так что я достала конверт из моей сумки-Бермудского-треугольника и протянула его прямо под нос проводнице. Когда тебе вечно шестнадцать и ты хочешь более-менее свободно передвигаться, приходится пользоваться подобными уловками.

– Здесь письменное разрешение от моих родителей, – пояснила я ей на идеальном французском. – В Женеве живет моя тетя, я приезжала к ней в гости. Нет повода для беспокойства. Уверяю вас.

Контролер изучила бумагу, которая, разумеется, была подделкой. В этот момент зазвонил мой телефон. Это была мама. Я пожала плечами извиняющимся жестом и указала на дисплей, тем самым развеяв последние сомнения проводницы.

Проводница прошла дальше, позволив мне спокойно ответить на звонок:

– Привет, ма!

– С кем ты? – голос моей матери звучал резко. Это было ожидаемо. Я называла ее «ма», только когда хотела предупредить, что не могу говорить свободно.

– Я тут случайно встретила пару друзей, – солгала я и одновременно посылала Вселенной немую молитву о том, чтобы у меня получилось закончить разговор до того, как громкоговоритель в поезде выдаст меня.

Молчание на другом конце трубки было плохим знаком. Моя мать колебалась только в тех случаях, когда ей нужно было вынести спорное решение.

– Сейчас же иди домой!

– Что?! Почему? – теперь у меня действительно неприятности. Чтобы добраться от Лиона домой, мне требовалось около часа. Но от Лиона я была еще в двух часах езды.

– Одна из ловушек сработала. Твой отец вместе с братьями сейчас на охоте.

Вот черт! Как такое могло случиться? Как правило, странникам хаоса требовался как минимум год, чтобы отыскать нас. В сравнении с этими человекоподобными существами, в глазах которых горело безумие, вихри хаоса из больницы были настоящими лапочками. Неудивительно, что мама так беспокоилась и велела возвращаться домой.

Тем не менее я не могла ни летать, ни заставить поезд ехать быстрее…

– Не лучше ли дождаться, пока папа не уладит проблему? – мне нужно было выиграть для себя немного времени.

И мой аргумент даже не был высосан из пальца. В конце концов, наш новый дом находился посреди огромного поместья, окруженного лесом. Ехать одной через непроглядную темноту, в то время как там бродит один из странников хаоса, казалось крайне плохой идеей. Мама вздохнула, и мне стало не по себе от того, что я была причиной ее беспокойства.

– Ладно. Не сиди на месте, избегай толпы и пиши мне каждые пять минут. Как только твой отец скажет, что все в порядке, ты тут же вернешься домой!

– Поняла, – ответила я, но мама уже положила трубку.

По крайней мере, не вампир

Сегодня вечером меня спасла скорее удача, нежели здравый смысл. Новости от отца появились как раз в тот момент, когда я уже собиралась сесть в машину, чтобы добраться до Лиона. По дороге домой меня никто не остановил, хотя несовершеннолетняя девушка за рулем определенно являлась веским поводом для этого. На такой случай у меня были поддельные водительские права, которые папа подарил мне на прошлое Рождество. Это была одна из немногих поблажек, которыми располагали я и мои братья с сестрами. В конце концов, все мы уже не первое десятилетие уверенно водили машину, просто выглядели недостаточно взрослыми для этого.

Я припарковала свой «Volvo» на подъездной дорожке и достала из багажника пакеты с покупками, подтверждающие мое алиби. Шопинг без соответствующего улова был бы крайне неправдоподобным. В конце концов, если собираешься провернуть какую-то аферу, то все детали важны.

Моя мать уже ждала у входа. В нетерпении она вцепилась пальцами в свой кардиган. Впрочем, ее стиль – это единственное, что выглядело в ней женственно в классическом понимании этого слова. В остальном же она была высокой, обладала холодным характером и жестким нравом. Полная противоположность типичного образа матери. Она поднимала тяжести, бегала каждый день по два часа и почти никогда не улыбалась. Хоть убей, но я не могла бы припомнить, чтобы моя мать когда-либо была беззаботной. Даже сейчас она просто кивнула мне: ни объятий, ничего в этом духе не было. Она просто не спускала глаз с ночной подъездной дорожки и заперла дверь, как только я вошла в дом.

– Ма-а-айя-я! – моя младшая сестра Анни с грохотом сбежала вниз по лестнице и затормозила лишь в паре сантиметров от меня. – Ты купила мне что-нибудь?

Она смотрела на меня своими светло-карими глазами с нетерпением, словно я была сказочной феей, что могла исполнить все ее желания. Мне с трудом удалось сдержать улыбку. Хоть Анни через десять дней и исполнялось сто пять лет, она не утратила свою беззаботность. На самом деле Анни должна была выглядеть на тринадцать, но своим поведением больше походила на одиннадцатилетнюю.

– Может быть, – сказала я заговорщицким тоном и потянула ее за карамельного оттенка косичку. – А может, и нет. Думаю, тебе следует набраться терпения.

Анни скорчила гримасу и недовольно скрестила свои маленькие ручки на груди.

– Я говорю не о подарке на день рождения. Ты всегда мне что-то покупаешь, когда ездишь в город, – сказала она, а тем временем ее милое личико становилось все более разочарованным. Этого было достаточно, чтобы очаровать меня и заставить сдаться. Тем более я знала, что Анни не использовала свое обаяние в корыстных целях. Поэтому я любила ее всем сердцем.

– Может быть, у меня все же есть кое-что для тебя.

Я порылась в одном из своих пакетов и вытащила новый выпуск ее любимого журнала о лошадях. Затем прозвучал короткий писк, Анни крепко обняла меня и устремилась вместе с журналом вверх по лестнице.

– Тебе не следует так ее баловать, – раскритиковала меня мама. Это прозвучало не столько сердито, сколько даже безразлично. Как обычно. Как обычно, я проигнорировала ее, а затем спросила:

– А Дженни уже вернулась?

Моя старшая сестра хотела переночевать у подруги сегодня, но после всей этой шумихи со сработавшей ловушкой она тоже должна была вернуться домой.

– Нет. Она не отвечает на звонки.

Это меня совсем не удивило. В отличие от моей матери, я знала, что ее новую подругу зовут Пауль и что на самом деле это горячий скейтер, которого Дженни закадрила в первый школьный день в Лионе.

– Наверняка с ней все хорошо, – попыталась я прикрыть свою сестру. Моя мать безразлично кивнула и затянула потуже свои блондинистые волосы, собранные в конский хвост.

– Да. По крайней мере, она мне написала, но без последствий я этого не оставлю.

Мне с трудом удалось подавить стон. И не только потому, что я считала наказание нецелесообразным. Просто это означало, что следующие недели мне придется постоянно наблюдать и терпеть Дженни в плохом настроении.

– Поужинаем, когда вернутся остальные, – более-менее гладко мама попыталась сменить тему. – Отнеси свои вещи наверх и сложи их. Не хочу, чтобы пакеты снова валялись тут целыми днями.

Вздохнув, я сделала то, что она сказала. В теории мама права. На практике же я бы хотела иногда ощущать немного меньше контроля и чуточку больше теплого отношения. Но ничего бы все равно не изменилось.

Моя комната находилась на втором этаже особняка. Раньше это поместье принадлежало какому-то барону, если верить интернету. Теперь же отсюда управлялась винодельня. Все поместье источало определенный домашний шарм, но я уже давно нигде не чувствовала себя как дома. Точно так же давно я прекратила задавать вопросы, на которые бы все равно не получила ответа. Это относилось и к вещам, изменить которые мне было не под силу.

Я вошла в свою комнату и поставила пакеты в шкаф, не распаковывая, скинула обувь в специальный «обувной угол» и заперла дверь, затем включила свой плейлист «Никогда не сдавайся» и рухнула на кровать к ноутбуку. После введения пароля на мониторе тут же засветились результаты запроса о лейкемии. С тяжелым сердцем я закрыла все вкладки и наткнулась на статью о хеттской мифологии, которую изучала до того, как болезнь Зои стала для меня приоритетом. Плюс ко всему, на YouTube вышло видео под названием «Секрет кофейного зерна». Затем возник мой рабочий стол, заваленный файлами, на заставке которого была балерина в наушниках.

Все это довольно емко описывало мою жизнь: а) я зависима от музыки и б) к сожалению, та еще неряха; в) мне нравились библиотеки, а последние тридцать лет еще и интернет, потому что мои вопросы там не вызывали ни у кого недовольства; г) при наличии достаточного количества свободного времени, скуки и отсутствии социальных контактов даже самые абсурдные хобби могут показаться вам интересными. В данный момент я загорелась темой обжарки кофе, потому что уже чего только не перепробовала. Многие мои увлечения, к сожалению, не увенчались успехом – например, пчеловодство. К другим вещам я теряла интерес действительно быстро, как это было с моим травяным садом или гончарным делом. Но тем не менее во многие хобби я окуналась с головой. Отсюда вытекает еще один пункт: д) всю жизнь у меня была страсть к танцам – балет, джаз, хип-хоп, что угодно.

Внезапно послышался грохот. Кто-то что-то прокричал – это был голос моего отца. Они вернулись! Я подпрыгнула и побежала вниз по лестнице. От того, что они скажут, зависело, должны мы будем скоро снова переезжать или нет. Честно говоря, мне было все равно. Что же меня на самом деле очень интересовало, так это все факты, которые имели отношение к нам: медленное старение, сила слова и хаос. Ничего мне не хотелось так, как узнать наконец, кем же я являлась на самом деле.

Но внизу меня ожидало нечто, отчего мороз бежал по коже. Оба моих старших брата, Ник и Адам, выглядели так, словно их жестоко потрепали в драке. Опухшие скулы, синяки, кровоточащие носы, разбитые губы. Между братьями повис высокий мужчина в черной одежде. Если Ник и Адам снова не поссорились, то, судя по всему, тот мужчина был причиной их состояния. Они связали ему руки за спиной. На голове у того был грубый холщовый мешок, так что лица незнакомца не было видно. Но я ни секунды не сомневалась в том, что его бездонные глаза были полны безумия.

– Вы привели сюда одного из перевертышей хаоса? – с трудом проговорила я в ужасе.

– Он не перевертыш, – рыкнул Ник в мою сторону. Его обычно стильно уложенный конский хвост сейчас напоминал скорее растрепанный веник, черные прутья которого торчали во все стороны. Я бросила на него недоверчивый взгляд:

– Что? Но ведь…

– Хватит! – крикнул мой отец. Его голос пронзил комнату, словно кнут. Отвратительное ползущее чувство появилось под моей кожей. – Отведите пленника в подвал. И никаких вопросов после. Забудьте о нем. В лесу мы нашли и убили одного перевертыша хаоса. Больше ничего вам знать не нужно.

Я почувствовала, как мои мысли прогнулись под натиском его слов и уже были готовы принять эту новую реальность. Нельзя было этого допустить! То, что происходило сейчас, было очень важным. Мы еще никогда не брали никого в плен. По крайней мере, я не могла ничего подобного вспомнить.

Против воли ноги понесли меня вверх по лестнице. Нет, нет, нет!

«…Туман и яркий свет луны…»

Я начала напевать одну мелодию в своей голове. Она всегда помогала мне сконцентрироваться на чем-то важном.

Не забыть! Пленник! В нашем подвале!

«…маленький шаг… в звездную ночь…»

Под эту детскую песенку я танцевала, когда мне было одиннадцать. Мое первое и последнее выступление в качестве балерины. И мне так нравился мой костюм снежинки.

«…верхом на звезде можешь ты… от забот отправиться прочь…»

Родители хотели отговорить меня от выступления. Это был первый раз, когда мне удалось подавить воздействие силы слова.

«…прилетишь ты в место, где впредь… все мечты станут реальностью…»

С тех пор эта песня была напоминанием о том, что я могу им противостоять.

«…ведь если сильно этого захотеть…»

Нельзя было об этом забывать, нельзя было отступаться! В подвале пленник!

«…все желания исполняются».

Мои ноги остановились. Они снова были под моим контролем, но я все равно продолжила подниматься наверх, словно зомби. Если бы родители поняли, что у меня получается противостоять их силе принуждения, то они нашли бы другой способ удержать меня от поиска правды. Вне поля их зрения я присела на корточки и прижала ухо к лестничным перилам. Нужно было узнать, почему все были так взволнованы. Здесь происходило что-то грандиозное, а я была сыта по горло второстепенной ролью недееспособного балласта с промытыми мозгами.

Скрипнула тяжелая дверь винного подвала. Мои братья отвели пленного вниз. После этого они ничего не вспомнят. К сожалению, Адам и Ник слишком легко поддавались влиянию.

– Откуда он здесь? – прошипела моя мать.

– Я не знаю. Но судя, по его способностям, он определенно не человек, – мой отец вздохнул, словно поежившись от боли. Неудивительно, ведь он тоже был ранен. – Мы втроем никак не могли с ним совладать.

– Воин? – осведомилась мама. Судя по всему, выражение лица папы было весьма красноречиво, потому что она фыркнула, затем последовал грохот, словно моя мать пнула что-то. Мне очень хотелось рискнуть подойти поближе, чтобы за ними понаблюдать, но я побоялась. – Он использовал свою волю? – спрашивала она дальше.

– Нет, – мрачно прозвучал ответ. – Возможно, он не хотел навлечь на себя хаос. Кроме того, он наверняка знал, что дом защищен барьерами. Так что нам следует быть осторожными.

Снова заскрипела дверь подвала. Я услышала шаги моих братьев и мигом поднялась выше по лестнице. Адам и Ник должны были пойти каждый в свою комнату на первом этаже и при удачном стечении обстоятельств не заметить меня.

– Мальчики, вы сегодня очень постарались с этим перевертышем, – прокричала моя мать им вслед. – Ужин через полчаса, а пока сходите в душ.

– Да, хорошо, – пробасил Адам. А я снова могла лишь наблюдать за тем, как родители врут нам. Уверена, они любили нас, но со всеми этими манипуляциями они облажались по полной программе. Стоило братьям закрыть двери их комнат, как моя мать снова понизила голос:

– Можем ли мы рискнуть, допросив его?

– Мы должны это сделать, – решил мой отец. – И лучше допросить его сейчас. Я зайду внутрь, а ты проследишь за каждым словом. В случае необходимости ты знаешь, что делать.

– Ну хорошо.

Они зашевелились и заставили меня понервничать, спугнув с лестницы. Какого черта здесь творилось? Мои отец и братья были далеко не простыми соперниками. Конечно, мы не супергерои, но устройство нашего тела более совершенно, чем у обычных людей. Кроме того, парни тренировались почти каждый день. Что за человек мог совладать со всеми тремя одновременно? «Воин», как предположила моя мать? Что это значило?

Осознав свое бессилие, я решила вернуться в комнату. На самом деле мне бы следовало проследить за родителями до подвала, но испытывать сегодня удачу больше не хотелось. Я заперла дверь и села на колени перед кроватью, чтобы вытащить оттуда старый чемодан. Это было мое совершенно особенное сокровище. Со всеми этими переездами очень много вещей потерялось, а что-то непременно приходилось просто оставлять. Но этот чемодан всегда был со мой. Кроме того, маленький замок на нем давал мне ощущение какого-то личного пространства. На моей шее висела цепочка, на которой болтался медный ключик от этого замка. Я открыла чемодан и подняла его крышку вверх. Здесь нашлось место всему, что было мне так дорого. Мои первые пуанты, которые уже стали слишком малы и изношены, чтобы ими пользоваться. Старый снежный шар из Москвы. Музыкальная шкатулка из Дублина с мелодией, которую я напевала, чтобы вернуть контроль над своими действиями. Пара моих любимых книг. Плюшевый заяц, которого мне подарил Адам в день, когда мы переезжали в первый раз. Два билета в кино с моего первого и лучшего свидания. Забавная статуэтка Будды из Бангкока, напоминающая мне о том, что нужно всегда смотреть на ситуацию спокойно. И, конечно же, пара фотографий моей семьи, которые я украла, прежде чем папа сжег их. Так много воспоминаний за последние сто лет. Но сейчас мне был нужен блокнот в кожаном переплете. Туда я записывала все, что узнавала о себе, включая различные эксперименты. Кое-что из этого вызывало теперь лишь улыбку. Например, мои исследования полнолуния или попытка выпить кровь, чтобы убедиться, что ни я, ни моя семья не являлись вампирами. Мы также не могли исполнить любое желание, наши голоса не очаровывали моряков, и пристрастий к драгоценным вещам у нас тоже не было. Хотя в отношении моей сестры Дженни я порой не была уверена. Как только все известные мне мифические существа были исключены, следовало искать новые. Я изучала зарубежную мифологию и древние документы. Судя по многочисленным красным крестикам в верхнем углу каждой страницы, все это не имело никакого успеха.

Я пролистала блокнот до самого конца. Там было все, что мне в той или иной степени тайно удалось узнать через родителей.

– Не смотреть слишком долго в вихрь хаоса!

– Избегать: драки, несчастные случаи, нападения, дуэли, поля сражений, кладбища, больницы, лазареты, дома престарелых.

– Хаос преследует нас, когда мы себя выдаем. Но не дома. Почему? Из-за барьеров? Что это?

– Перевертыши хаоса – с м е р т ь!

– Со временем мы все медленнее стареем.

– Полиглотство у нас в крови.

– Я не должна танцевать на публике, потому что нам нельзя выделяться.

– Мои родители манипулируют мной и моими братьями и сестрами.

– Сила слова вызывает неприятное чувство. В большинстве случаев. Дополнение: иногда больше, иногда меньше. Дополнение № 2: иногда совсем нет. Я так думаю. Доказательств нет.

– Я сильнее обычных мальчиков в моем классе. Дополнение: и быстрее.

– Никто из нас никогда не болел. Такое возможно?

– Члены моей семьи не похожи между собой. Мы и в самом деле родственники?

– Я должна прекратить задавать вопросы.

– Папа сказал, что туман рассеивается. (Вообще-то, я должна была забыть об этом.)

– Мои родители получают послания. От кого? (Я тайно подсмотрела.)

– Мама говорит, что во всем виновато восстание. (Вообще-то, я должна была забыть об этом.)

– Мои родители хотят домой. Где это? (Я их подслушала.)

Вздохнув, я достала из чемодана ручку и написала в блокноте:

– У нас есть пленный, он не перевертыш. (Вообще-то, я должна была забыть об этом.)

– Мои родители думают, что он «воин». (Я их подслушала.)

Я размышляла о том, стоит ли еще написать что-то о мужчине из больницы, когда услышала тихий шорох. Подняв голову, я едва не заработала сердечный приступ, потому что, несмотря на запертую дверь, в углу комнаты стоял маленький мальчик со светлыми волосами.

– Мо! – мне пришлось прижать руку к своей груди, чтобы угомонить бешеный пульс. – Не пугай меня так!

У моего младшего брата был талант бесшумно передвигаться. Но я и не думала, что он может ходить сквозь стены.

– Как ты сюда попал?

Пока он виновато жевал свою нижнюю губу, я положила блокнот в чемодан и затолкала его обратно под кровать. После этого Мо все еще не решил, что ответить. Он крепко вцепился в свой блокнот для рисования, который в его руках выглядел слишком большим.

– Там кто-то есть, – пропищал он так тихо, что мне едва удавалось расслышать его. Я удивленно нахмурилась. Обычно Мо не разговаривал, но когда все же говорил, это было для него чрезвычайно важно. В тот момент он выглядел растерянно. И это в свою очередь беспокоило меня. Я подошла к нему и присела таким образом, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Где этот кто-то? – спросила я и пристально посмотрела в его изумрудного цвета глаза. Для родителей Мо был проблемным ребенком. Где бы мы ни жили, они постоянно отправляли его к новому психологу, которому, разумеется, предварительно промывали мозги. Они не понимали, что с их младшим сыном все в полном порядке. Он просто неохотно разговаривал и смотрел на мир иными глазами, нежели мы. Жизнь Мо состояла из цветов и форм, а не из слов. Но это не означало, что у него задержки в развитии.

Мо указал пальцем на пол. Теперь я понимала, что он пытался мне сказать.

– Ты имеешь в виду незнакомца в подвале, с которым сейчас мама и папа? – он кивнул и еще крепче вцепился в свой блокнот. Так, значит, Мо тоже его видел. Неудивительно, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Мо тяжело привыкал к изменениям в его окружении, поэтому каждый переезд был для него настоящей пыткой.

– Меня он тоже пугает, – заверила я своего брата. – Но он не может ничего нам сделать.

Мне так часто хотелось обнять его, но я знала, что Мо это не нравится. Вместо этого я попыталась его отвлечь рисунками. Мой младший брат показывал их не каждому. На самом деле, только мне. Как раз об этом я хотела его попросить, когда заметила, что с ним что-то было не так.

– Где твоя коробка для карандашей? – он никогда не оставлял свои карандаши с блокнотом и везде таскал их с собой. Мо жевал свою нижнюю губу. Казалось, что он был почти в отчаянии.

– Он видел меня, – прошептал Мо. – Казалось, слова совсем не хотели покидать его рот. – А потом я убежал.

– Кто видел тебя? – спросила я более обеспокоенно. – Тот незнакомец?

Мо кивнул, и его волнение окончательно передалось мне. Я думала, что мой брат просто заметил присутствие чужака в доме. Мо часто забивался в какой-нибудь угол и сидел там смирно, так что его не замечали или вовсе забывали о нем. Но у пленника был мешок на голове. Единственным местом, где чужак мог увидеть моего брата было…

– В подвале?

Снова кивок. О боже. Что Мо искал в подвале? И главный вопрос: как он попал туда и вышел обратно, оставшись незамеченным родителями? И тогда у меня словно завеса с глаз спала.

– Там внизу твоя лисья нора?

Так Мо называл свое убежище. Логово, что он искал и отстраивал в каждом новом доме. Там ему никто не мешал, и он мог спокойно рисовать. Иногда это была просто кладовка, иногда чердак или большой шкаф.

Я почувствовала, что мое сердце забилось чаще, когда Мо еще раз кивнул и выглядел при этом крайне несчастным. Его положение открыло для меня прекрасную возможность. На самом деле я должна была чувствовать себя плохо, но в тот момент у меня не получалось думать ни о чем другом, кроме как об ответах, что ждали внизу в подвале.

Я улыбнулась Мо и успокоила свою совесть тем, что это была беспроигрышная ситуация.

– Давай я принесу твои карандаши? Только покажи мне, как попасть в твою лисью нору.

За очками Мо (в которых не было необходимости, они просто очень нравились ему) я увидела его детское личико. Он схватил меня за руку и потащил к моему стенному шкафу. Точнее, Мо потащил меня вовнутрь. Мой брат пробирался к задней стенке сквозь одежду и пакеты. Весь шкаф был собран из старых деревянных панелей. Я начала подозревать, к чему это вело и как он передвигался по нашему новому дому. Это подозрение подтвердилось, когда Мо нажал на вырезанную из дерева розу в стене. Ничего себе. Это было жутко. Крайне жутко. Не будь мне так чертовски любопытно, и десять лошадей не смогли бы затащить меня в эту темную пустоту. Кроме того, я уже не была уверена, захочется ли мне когда-либо снова спать в этой комнате. Я уже упоминала, что это жутко?

Мо проскользнул через узкий проход и, несмотря на мое миниатюрное телосложение, я должна была пригнуться, чтобы последовать за ним. Тьма пахла сухостью и старой пылью. Я осторожно поднялась, но тут же пожалела об этом, потому что запуталась в огромном количестве паутины. Только благодаря железному самоконтролю мне удалось подавить крик. Я ненавижу пауков, и одна только мысль о том, сколько их кишело в темноте, вызывала у меня дикое отвращение.

Мо вел меня дальше. Если я правильно сориентировалась, то мы находились прямо за стенами коридора недалеко от лестницы. Через стыки деревянных панелей проходило достаточно света, чтобы можно было не терять из виду маленький силуэт моего брата. Он передвигался совершенно бесшумно. Без понятия, как Мо это делал. У меня же было чувство, что каждый мой шаг сопровождался скрипом.

Он остановился и отпустил мою руку. Мгновение спустя мой брат уполз вниз в вертикальную шахту, которая была явно не предназначена для людей. Старый камин? Бельевая шахта? Или там раньше был кухонный лифт? Стиснув зубы, я отправилась следом за Мо. Мои руки коснулись чего-то отвратительного. Я предпочла не представлять себе, что там могло поселиться на этой кирпичной стене. Два этажа спустя мои ноги внезапно повисли в воздухе. В панике я уцепилась за пару торчащих кирпичей. Шахта все не кончалась.

Послышался шепот Мо:

– Лестница.

Лестница? Мои ноги принялась ощупывать пустое пространство подо мной. И в самом деле, я наткнулась на что-то твердое. Боже! И это все разведал мой младший брат в одиночку?

Деревянная лестница грозно зашаталась, но мне удалось спуститься вниз. Теперь я стояла в длинном узком помещении подвала. Здесь, внизу, было холодно и пахло затхлостью. Внутрь попадало немного света сквозь стеклянные кирпичи прямо под крышей. Мо стоял, словно вкопанный, и смотрел в темноту в другом конце подвала.

– Это там? – спросила я приглушенным голосом.

Мо не реагировал и продолжал таращиться в темноту. Мне стало ясно, что он очень боится.

– Знаешь что? – сказала я тихо. – Здесь я уже сориентируюсь сама. Как ты смотришь на то, чтобы подождать в моей комнате?

Повторять дважды не пришлось. Очевидно, Мо почувствовал облегчение. Он выглядел благодарным. Таким я его видела крайне редко. Быстро, словно маленький лисенок, он взобрался вверх по лестнице и исчез в кирпичной шахте. На какое-то мгновение я подумала о том, чтобы последовать за ним. Но, возможно, где-то там, в темноте, меня ожидали ответы на все вопросы. Так что я подавила свое нежелание и пошла дальше.

Становилось все мрачнее. Я вытянула руки перед собой, чтобы нечаянно не натолкнуться на что-то. Спустя какое-то время мои ладони коснулись грубого камня. Угол. Медленно ощупывая стену дальше, я еще дважды свернула в этом узком пространстве, прежде чем услышала странный шум. Затем появился приглушенный свет. Камень постепенно снова перешел в дерево. Но теперь оно было не отшлифованным и без резьбы. Это были грубые доски – небрежно прибитые с расщелинами, сквозь которые можно было спокойно просунуть палец. Задняя стена винного шкафа. Сквозь стекло хранимых бутылок распространялся свет, который погружал скрытый проход в золотисто-зеленоватое сияние. На полу лежала подушка, а повсюду на стенах висели рисунки и наброски природы, людей и предметов. У меня перехватило дыхание, когда я в который раз осознала, насколько талантлив был мой младший брат. Так вот как выглядела лисья нора. Неудивительно, что ему нравилось здесь рисовать. Несмотря на большое количество пыли, тут было действительно уютно.

– Начнем еще раз сначала, – прозвучал голос моего отца. Я вздрогнула, потому что в этом голосе чувствовалось столько отвращения, что я буквально физически ощутила всю его ненависть. – И на этот раз обойдемся без твоего высокомерия. Итак, кто тебя прислал?

Я заглянула в одну из щелей и увидела волосы моего отца орехового цвета. По крайней мере, на мгновение, потому что его слабо освещенный силуэт раздраженно метался из стороны в сторону, то исчезая из моего поля зрения, то появляясь снова. Казалось, что он в ярости. Таким разъяренным я видела его лишь однажды, когда мой самый старший брат Адам поставил его перед фактом, что он влюбился и хочет съехать.

Мягкий смех заставил пыльный воздух вибрировать. Это был чертовски устрашающий шум, глубокий и ясный – больше, чем просто пугающий. Определенно не то, что я ожидала от пленника.

Как можно тише я постаралась отыскать точку обзора получше. Мне нужно было узнать, как выглядел человек, которому принадлежит этот смех. Но, как бы я ни старалась, нормально разглядеть незнакомца мне не удавалось. Винные бочки, бутылки и даже хрупкое дерево полки, что предоставила мне возможность наблюдать за ситуацией через расщелины, кажется, сговорились против моего любопытства. Я всего лишь могла видеть, что пленник сидел на коленях спиной ко мне. Его запястья повисли, закованные в тяжелые цепи, которые были натянуты вокруг двух массивных колонн. Казалось, что, если их затянуть немного туже, ему оторвет руки.

Пленник внезапно захрипел, корчась в цепях. Когда мой отец стал подходить все ближе к чужаку, я в ужасе зажала свой рот ладонью. Это был не первый раз, когда я видела его готовым кого-то избить. В конце концов, папа довольно часто не щадил моих братьев во время тренировок. Но здесь и сейчас было другое. Это было жестоко и рассчитано лишь на то, чтобы причинить как можно больше боли. Через какое-то время он схватил пленника за рыжие волосы и заставил наклонить голову. Я была глубоко потрясена ледяным триумфом в его голосе.

– Как думаешь, сколько ты еще выдержишь?

Вновь раздался тот жуткий смех, но на этот раз он был слабее из-за сбившегося дыхания.

– А я уже и забыл, как я вас, золотых воинов, терпеть не могу.

Слова незнакомца заставили моего отца застыть. Его лицо превратилось в злобную гримасу. Он ударил. Ударил с такой силой, что его волосы, обычно аккуратно уложенные по пробору, теперь растрепались в разные стороны.

– Кто тебя прислал? – прокричал он, пока его кулаки колотили незнакомца. На его светлую рубашку брызнула кровь. Мне пришлось закрыть глаза, потому что я не выносила этого зрелища. Как мой отец мог настолько потерять самообладание?

Между ударами голос незнакомца внезапно пронзил подвал:

– Убирайся!

Звучание одного единственного слова пробралось под мою кожу с силой, которой я не знала до этого. Ползущее щекочущее чувство было настолько мучительным, что мне тут же захотелось кататься по полу, лишь бы унять его.

Внезапно все стихло.

– Убирайся! – повторил незнакомец. – И возвращайся, когда будешь готов выслушать меня.

Между деревянными рейками я увидела, как мой отец развернулся и покинул помещение. Вдруг осознание пронзило меня, словно гром среди ясного неба. Этот мужчина был таким же, как мы. И он использовал силу слова с такой точностью, которая вывернула все мое нутро наизнанку. Даже мне пришлось сопротивляться желанию подчиниться его приказу, хотя эта сила была направлена на другого человека.

Теперь, когда мой отец ушел, в подвале повисла гнетущая тишина. Это была такая тишина, которую могло сотворить только одиночество. Но, по глупому стечению обстоятельств, незнакомец был не один. Внезапно мое дыхание стало невероятно громким. Я вторглась сюда и, на самом деле, мне следовало уйти как можно скорее. Но все равно у меня не получалось оторвать взгляда от незнакомца, который, казалось, был живым воплощением ответов на все мои вопросы. Он неподвижно повис на своих цепях. Голова чужака покоилась на его груди, и лишь едва заметные движения грудной клетки при дыхании говорили о том, что он еще жив. А потом его тело на мгновение застыло. Незнакомец поднял свою голову, слегка повернул ее и прислушался.

Теперь я могла немного разглядеть часть его лица. Энергично вздернутая бровь, на которой запеклась кровь. Длинные ресницы на прикрытых веках, острые скулы и… полуулыбка.

– Я знаю, что ты здесь, – сказал он тихо. Внезапно незнакомец распахнул свои темные, почти черные глаза. В них сверкали золотые пятна, будто зрачки были сделаны из кусочков тлеющего угля.

Невозможно! Я находилась в тени, спрятанная за бочками, бутылками и полками. И я не издала ни звука. Как же он увидел меня? Или он блефовал?

– Покажись! – приказал пленник, и мои руки будто сами по себе коснулись деревянных досок, словно пытаясь опрокинуть полку. Я почувствовала силу, которая была в его словах, и ощутила противное шевеление под моей кожей. Нет, нет, нет…

«Туман и яркий свет луны —

Маленький шаг в звездную ночь…»

В панике я цеплялась за мелодию, которая так часто спасала меня и как минимум частично возвращала мне контроль над действиями. С большим трудом мне удалось засунуть руки в карманы. Мысленно я продолжала настойчиво петь, и мне в действительности удалось сделать шаг назад. По дурацкому стечению обстоятельств, я наступила на подушку, потеряла равновесие и упала. Моя голова обо что-то ударилась, и дикий грохот выдал, в конце концов, мое присутствие. Это была коробка для карандашей Мо. С трудом удержавшись от ругательства, я схватила ее и убежала.

Полированное красное дерево и огненные пропасти

Ужин был настоящей пыткой. Мо рисовал рядом со своей тарелкой. Он был на седьмом небе от счастья, когда я принесла обратно его карандаши. Анни сидела рядом с Мо. Она была в отличном расположении духа и тараторила без перебоя, заваливая Ника и Адама вопросами про охоту на перевертыша хаоса. Мой отец переодел рубашку и вел себя так, будто ничего не произошло. Кроме того, он выглядел непривычно бледным и обессиленным.

Последующая ночь была еще хуже, чем ужин, потому что мне потребовалась вечность, чтобы заснуть. Я часами таращилась на дверь моего стенного шкафа, забаррикадированную стулом, и убеждала себя в том, что это было сделано лишь затем, чтобы никто не смог проникнуть в мою комнату через этот жуткий потайной ход, пока я сплю. Но, честно говоря, дело было в том, что я все еще слышала в голове голос незнакомца, который приказывал мне показаться.

В конце концов прозвонил будильник, и стало понятно, что мне и в самом деле удалось поспать, просто мой организм не чувствовал себя отдохнувшим. Как это часто бывает, я проклинала наш обязательный семейный завтрак. Кому хочется подниматься в выходные уже в половине девятого? Как ни странно, на кухне вместо моих родителей был Адам, который как раз разбивал яйца для омлета. Как обычно, он был окружен аурой меланхолии, которая придавала ему флер меланхоличного героя. На самом деле, он никогда не относился к типу радостных парней, но с тех пор, как Адаму пришлось расстаться с девушкой, в которую он был влюблен, мой брат, казалось, страдал беспрерывно. Это состояние не менялось последние семь лет.

– Доброе утро, Майя, – поприветствовал он меня стоически.

– Доброе утро! – напевала Дженни, которая воодушевленно накрывала на стол. Судя по всему, она вернулась от своей «подруги» ранним утром.

– Доброе, Джен. – Я достала столовые приборы из ящика и начала ей помогать. – Ну и как прошел ваш девичник?

Моя сестра ткнула меня своим локтем в ребра, на что я отреагировала усмешкой. Дженни была просто слишком самовлюбленной, так я не могла не поддразнивать ее время от времени. Она соответствовала типичному образу девушки-блондинки: ей нравились пастельные тона, кудри, крема для кожи и жемчужные серьги. Все это действительно не совсем мое. Может быть, по этой причине мы приходили к взаимопониманию довольно редко: например, только когда речь шла о том, чтобы прикрыть друг друга.

– Было весело, – громко сказала Дженни, предостерегающе взглянув на меня. – Мы посмотрели парочку фильмов, ели пиццу и попкорн.

– Приберегите ваш спектакль для кого-то, кто на это купится. – Голос Адама звучал раздраженно. Неудивительно, что он знал о любовных приключениях Дженни. Как старший брат, он считал своим долгом приглядывать за всеми нами.

– То, что ты не можешь повеселиться, не значит, что я должна жить как монашка, – шикнула на него Дженни.

– Кто здесь должен жить как монашка? – спросил ничего не подозревающий Ник, неторопливо плетясь на кухню.

Дженни застонала:

– Это тебя совсем не касается!

Ник поднял руки в оборонительном жесте со своим «какого черта» взглядом и решил больше не задавать вопросов. Незадолго после этого на кухню ворвались Анни и Мо. Оба были погружены в жаркую дискуссию о Мона Лизе, что означало, что Анни говорила, а Мо пытался сбежать.

– Ну пожа-а-алуйста, тогда я буду очень тихо сидеть! – заверила моя младшая сестра.

Мо закатил глаза. Он уселся на один из кухонных стульев и продолжил работу над своим новым творением. Я удивленно вскинула брови. Это был мой портрет, выполненный углем.

– Майя-я-я, скажи ему, он должен и меня тоже нарисовать! – капризничала Анни. – Я даже тренировалась улыбаться, как Мона Лиза.

С громким звуком Адам положил тарелку с омлетом на середину стола:

– Прекрати его доставать, Анни. Мо и сам может решить, кого ему рисовать, а кого нет.

Ого, сегодня Адам был еще больше не в духе, чем обычно. Мы все сели за стол и потом… в замешательстве посмотрели друг на друга. Наши родители еще никогда так не опаздывали к воскресному завтраку.

– Мама и папа проспали? – спросила Анни, оглядывая нас всех.

Ник пожал плечами:

– Без понятия. Борьба с перевертышем хаоса была крайне напряженной. Возможно…

– Вы дрались с перевертышем хаоса?! – перебила его Дженни.

– А почему, ты думаешь, наша мать хотела, чтобы ты пришла домой? – огрызнулся на нее Адам. – Начинайте есть. Они скоро придут.

Ну, заместитель нашего папы был у руля, и, поскольку никому не пришла в голову идея получше, мы сделали то, что он сказал.

Пока другие были заняты тостами, омлетом и, в случае Мо, кукурузными хлопьями, я спрашивала себя, не из-за пленного ли отсутствовали наши родители. В какой-то момент мне пришла в голову мысль рассказать правду своим братьям и сестрам. Они имели право знать о том, какая опасность скрывается в нашем подвале. Но потом я услышала, как Ник засмеялся над какой-то шуткой Анни. Я увидела, как Дженни незаметно немного отодвинула свою тарелку, чтобы у Мо было больше места для рисования. А Адам решил скормить мне дополнительный тост, потому что заметил, что я стала есть меньше, когда узнала о болезни Зои. Это увидел только он.

Хоть мы шестеро и были такими разными, все мы являлись единым целым. И пока я не знала ничего наверняка, не стоило подвергать испытанию эту сплоченность.

– ЧТО сказал тот мальчик из твоего класса?! – гневный тон Ника заставил меня перевести взгляд на него. Он строго смотрел на Анни.

– Пожалуйста, не раздувай из мухи слона, – взмолилась наша младшая сестра и состроила такую мордашку, которая растопила бы сердце даже самого свирепого преступника. – Уже многие заметили, что мы не похожи между собой.

– Тем не менее никто не смеет называть нашу мать тварью, – жутким голосом произнес Ник.

Я вздохнула. Это была та тема, что постоянно всплывала на каждом новом месте жительства: никто из внешнего мира не верил, что мы были родственниками. Честно признать, у белокурого Мо с его пухлыми щечками было немного общего с тощей Анни и ее оживленным характером. Дженни выглядела как кукла Барби, в то время как Ник, с его загорелой кожей и черной блестящей копной волос, походил скорее на латиноамериканца. Он был довольно накачанный, но не высокий – совсем не похож на Адама, нашего долговязого великана с грустными глазами и короткими светло-каштановыми волосами. В этой компании была, конечно же, и я тоже – фарфоровая кукла с темными кудрями на голове.

Мы и в самом деле ни капельки не похожи ни на родителей, ни между собой. И никто из нас не пытался разгадать эту загадку. На самом деле тут, скорее всего, стоит поблагодарить родителей за очередную манипуляцию над нами.

Знакомый скрип привлек всеобщее внимание к кухонной двери. За ней находилась гостиная, а затем там возник наш отец. Он тащил безжизненное тело.

– Мам! – испуганно закричала Анни и собралась было подпрыгнуть. Но наш отец остановил ее, остановил всех нас.

– Оставайтесь на своих местах и не обращайте на нас никакого внимания.

Я плюхнулась обратно на мой стул.

«Туман и яркий свет луны…»

В то время как мои братья и сестры снова погрузились в прошлую дискуссию, я сконцентрировалась на том, чтобы противостоять приказу моего отца. Поскольку у меня не получалось сосредоточиться на нескольких вещах одновременно, я смирилась с необходимостью сидеть на месте и постаралась хотя бы не забыть увиденное. Удивительным образом в этот раз мне гораздо проще удалось противостоять манипуляции.

Краем глаза я заметила, как мой отец положил маму на диван. Он выглядел обеспокоенно и выплеснул на нее жидкость из какой-то светлой бутылочки. От этого она тут же очнулась, закричала и начала извиваться, словно была отравлена. Моему отцу потребовалась вся его сила, чтобы удержать ее на диване. Это было странно. Драматический триллер в гостиной и счастливая семья здесь, на кухне. Никто не реагировал на вопли нашей матери. Мне казалось, будто я одновременно находилась в двух разных реальностях. И лучше не становилось. Ни после завтрака, ни остаток недели.

Моя мать быстро поправилась уже к следующему утру, но каждый день спектакль начинался сначала. Родители возвращались из подвала все в пятнах крови. Либо один из них был без сознания, либо оба были полностью вне себя. Затем они делали глоток из маленькой бутылочки. Они слетали с катушек, и никто кроме меня не осознавал масштабы происходящего безумия. Из-за чрезвычайной опасности нам до сих пор ни разу не позволили пойти в школу. Мама официально освободила нас от занятий, якобы по семейным обстоятельствам.

Это привело к тому, что я, в конце концов, начала сходить с ума. Особенно потому, что Мо решил временно использовать мою комнату в качестве своей новой лисьей норы и целыми днями рисовал у меня. Поэтому я все чаще перебиралась на чердак. Мне нужно было освободить голову, а это удавалось только во время танца.

Там, на чердаке, находилось самое важное помещение для нашей семьи. После каждого переезда персональным заданием Ника и Адама было построить эту комнату. Часто она размещалась рядом с гостиной, и этим помещением был наш личный маленький спортзал. Там находился боксерский ринг для моих братьев, коврики для йоги, которой занималась Дженни и, конечно же, батут Анни. У стен стояли шкафы с оружием, рядом висели мишени, а в заднем углу покоились манекены в ожидании боевой подготовки.

Последнее было тем, на чем родители всегда настаивали для всех нас: в случае необходимости мы хотя бы в некоторой степени должны были быть в состоянии постоять за себя. Необходимое зло, которое я видела изнутри, даже если я этого не хотела.

Но сейчас речь шла не об этом. Я бросила свое полотенце на пол и поставила сверху мой магнитофон. Кому нужны враги, оружие или еще какие инструменты, если есть достаточно места и музыки? Целеустремленно я выбрала свой плейлист «Танцы весь день напролет» и установила громкость на всю катушку. На первых песнях был разогрев, а потом существовала только я наедине с музыкой. Мое беспокойство о Зои ушло. Ушла моя злоба на родителей и даже мое любопытство, которое и в самом деле заставило меня пойти в подвал через жуткие ходы. В танце выплескивались мои негативные эмоции. Я кружилась вихрем по комнате, прыгала, комбинируя пируэты с движениями хип-хопа, элементами фламенко и арабеска. В какой-то момент я схватила платок, которым было занавешено зеркало. Он развевался, колыхался, следовал за моими движениями.

Внезапно музыка прекратилась. Ник стоял над моим телефоном, согнувшись. На нем была спортивная одежда. На его руках уже красовались повязки, точно как у Адама, который как раз уже стоял на ринге.

– Эй, что за фигня? Я еще не закончила! – выругалась я на них, тяжело дыша. У нас были простые правила: кто успел, тот присел.

Ник повел плечами и завязал свои волосы в тугой хвост.

– Отец ждет тебя в кабинете. Сейчас. – Больше он ничего не сказал, просто запрыгнул на ринг к Адаму, где оба тут же принялись тренироваться.

Это неплохо подпортило мне настроение. Разозлило не только то, что меня прервали, но и то, что указы отца и мое последующее послушание были чем-то само собой разумеющимся. Ворчливо я собрала свои вещи. Мне удавалось на многое закрывать глаза, но чаша терпения переполнялась, когда у меня отнимали танцы.

Отец знал это, поэтому я не спешила переодеваться. Должен же он был увидеть, от чего он меня отвлек. Тяжелой походкой я, босая, спустилась на первый этаж и забарабанила в дверь его кабинета. Он и раньше время от времени вызывал меня к себе. При этом речь почти всегда шла о каких-то пустяках вроде слухов, правил поведения во время смены десятилетия или о моей задаче быть примером для Мо и Анни.

– Входи, – к моему удивлению, прозвучал голос матери. Это было что-то новенькое и могло значить только то, что на этот раз речь пойдет о чем-то серьезном.

– Закрой дверь, – сказал мой отец. – И сядь.

Ощутив в груди неприятное чувство, я выполнила его указания. Моя мать стояла возле окна и не спускала с меня глаз. Так же, как и папа, который сидел за столом скрестив руки и ждал, пока я сяду на стул напротив него.

– Я не собираюсь ходить вокруг да около, Майя. Нам нужна твоя помощь. – У него было серьезное выражение лица. Судя по всему, сложившаяся ситуация ему очень и очень не нравилась.

– Помощь в чем? – спросила я настороженно.

Мой отец стряхнул частичку пыли со своего стерильно чистого стола. Как бы ни был спроектирован и обставлен его кабинет, порядок внутреннего интерьера всегда был на высоте.

– Нам нужно, чтобы ты помогла с нашим гостем, что сейчас находится в подвале.

Я моргнула пару раз в полном ошеломлении. Мой отец только что добровольно рассказал мне о своем пленном?! И как же мне следовало реагировать в этой ситуации? Или это значило, что он раскусил меня?

– Ээ? – было единственным, что я смогла выдавить из себя.

Моя мать вздохнула:

– Даже не пытайся это отрицать. Нам известно, что ты знаешь о нем.

Это заставило меня остолбенеть. Если бы они оба нацепили клоунские носы и станцевали вместе танец маленьких утят, это бы не смогло сбить меня с толку еще больше.

– Мы уже давно знаем о том, что ты способна противостоять нашей воле, – пояснил мне папа. – Следовательно, это был лишь вопрос времени, когда нам пришлось бы тебе рассказать всю правду.

– Я вся во внимании, – на стуле я сидела прямо и таращилась на них. Вот-вот мне должны были открыться ответы на все мои вопросы. Но мой отец тут же разрушил всю надежду.

– Сначала ты должна нам помочь. В настоящий момент мы все в большой опасности. Мы расскажем тебе правду, но только тогда, когда наша крайне неблагоприятная ситуация будет разрешена.

Это звучало подозрительно и было похоже на отвлекающий маневр, но я кивнула:

– Что мне нужно сделать?

– Противостоять воле пленного так же, как ты противостоишь нам. Мы должны узнать, зачем он здесь, и ты разузнаешь это от него.

Его воле? Речь шла о силе слова? Об этой воле? Часть головоломки, которая только что открылась, очень взволновала меня. Я стояла, словно пораженная громом, и только через несколько мгновений поняла, о чем меня просили родители.

– Я должна его… допросить?

Судя по всему, ужас и смятение были написаны у меня на лице, потому что в какой-то момент я почувствовала руку моей матери на плече.

– Не бойся. Мы будем рядом с тобой.

Ну ничего себе. Это было самое большое проявление материнской заботы, что я когда-либо получала от нее. И все же из ее уст эти слова звучали фальшиво, как будто кто-то принудил ее это сказать. Что здесь творилось? Они пообещали мне правду, и они знали наверняка, что я пойду ради этого на все. Появилось нехорошее предчувствие. Но разве у меня был выбор?

– Когда? – осведомилась я.

– Лучше сделать это как можно скорее, – провозгласил мой отец и привстал. – Но для начала тебе следует переодеться. Он указал на мой танцевальный топ и легинсы. Я закатила глаза. Разумеется, я не собиралась в таком виде идти в подвал. Кроме того, там, внизу, царил собачий холод, и у меня не было ни малейшего желания представать в таком виде перед чужаком – вспотевшей и с голым животом.

Спустя некоторое время я стояла в джинсах и в свободной кофте перед дверью в подвал, которая вела к помещению со старыми винными бочками. Мои руки дрожали, но это не имело никакого отношения к холоду. И чего это я так нервничала? За этой дверью был всего-навсего связанный мужчина, которому мне предстояло задать пару вопросов. Затем я, наконец, узнаю всю правду. Разве это не то, чего я всегда хотела?

– Входи! – послышался в ухе голос моего отца. Связь через радиопередатчик работала безупречно и успокоила меня, позволив схватить дверную ручку и открыть дверь.