Баллада солдат E-Book

Олег Ладыженский

• Herausgeber: Freedom Letters
• Kategorie: Poesie und Drama
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 69

Beschreibung

Поэтический сборник Олега Ладыженского называется «Баллада солдат». Жанр баллады — лиро-эпический. Он сочетает несочетаемое: объективное повествование и субъективный взгляд изнутри. По сути это то, чем мы сейчас пытаемся заниматься, попав в условия, которые мыслились невозможными. «Только бы не было войны», — говорили мы много лет с подтекстом «ну конечно, не будет, этого не может быть, потому что не может быть никогда». Но война есть. И теперь нужно заново познавать всё: Бога, мир, людей, себя. Смотреть изнутри и снаружи. Это мучительное осмысление и есть стихи Ладыженского.

Leseprobe

СловаУкраïни

№27

Олег Ладыженский

БАЛЛАДА СОЛДАТ

стихи военных дней

FREEDOM LETTERS2023

БАЛЛАДА СОЛДАТ

Жил-был художник, писал картины, лепил из глины бойцов,

А тут война — подошла, скотина, стоит и дышит в лицо,

Смеётся: «Ты же, Ван Гог, семейный? Не слышишь, дети галдят?

Рисуй подсолнухи на скамейке, какой из тебя солдат?»

Жил-был айтишник, админил сайты, затачивал сервера,

А тут война разбросала байты, и не возразишь ни хера,

Хохочет, тварь: «Ты на удалёнке! Пузат, мордат, бородат!

Куда такому ползти в зелёнке, какой из тебя солдат?»

Жила-была медсестра в роддоме, где мамочки да малыши,

А тут война: «Ешь у меня с ладони! Замри, — говорит, — не дыши.

Сиди и бойся, ходи и бойся, и детям нужен пригляд,

За всё остальное не беспокойся, какой из тебя солдат?»

Хозяйка в парке кафе держала и тоже жила-была,

А тут война с облаков упала, сгорело кафе дотла,

Война сплясала на пепелище, кричит: «Что, хорош снаряд?

Иди, скитайся по свету нищей, какой из тебя солдат?»

Жила-была война, да, конечно, и очень неплохо жила,

Играла с жизнью в орла и решку, стреляла, пила, жрала,

Мешала в кучу слова и даты, а в шахматах вечный пат,

И вдруг солдаты, кругом солдаты, и некуда отступать.

Плечом к плечу, неприятны, хмуры, небриты, вооружены,

Какое тут кистью писать с натуры и роды принять у жены,

Какой там сервер, лети он прахом, какой там бокал вина?!

Впервые в жизни дрожит от страха, дрожит от страха война.

Зажата в клещи, забита в угол, старушью скалит десну —

Не обратиться с вопросом в Google и финкой не полоснуть! —

Обмякла, сбросила вес, вспотела, и голосит невпопад:

«Я здесь случайно, я не хотела, какой из меня солдат?»

БАЛЛАДА СПИЧКИ

А когда кричать не осталось сил,

Он сперва хрипел, а потом молчал,

А потом не выдержал и спросил:

«Эй, приятель, Иже там, на небеси,

Не пора ли весь этот цирк кончать?

Хлеб насущный днесь, дети и отцы,

А как глянешь трезво, так точно, цирк.

Только вот не надо: гулял, грешил,

По грехам и мука, по делу суд —

Да какой бы ни был я дебошир,

Мы с Тобою оба, блин, хороши,

Оба ждём: сейчас прилетят, спасут,

Вытащат, наладят, дадут пальто…

Я всё думал, Ты. А Ты думал, кто?

Я не докричался, когда кричал,

Ты не достучался, когда стучал,

Может, я не прав, брякнул сгоряча,

Может, Ты не прав, в этом вся печаль,

Вот и говорю: цирк пора кончать,

Рушить шапито и сливать потоп.

Да, конечно, Ты. А Ты думал, кто?»

А когда просить не осталось сил,

Он увидел спичку в руке своей,

И сказал ему огонек: «Гаси!

Дунь, и все дела! Потуши, спаси,

Прекрати мучения жалких дней,

Цирк, гори огнём! Дунь, и нет огня.

Говорю тебе, погаси меня».

Он молчал, смотрел. Огонек горел,

Должен был погаснуть, но сам не гас,

Было очень холодно на дворе,

Было очень холодно в январе,

Слёзы замерзали, струясь из глаз,

Слёзы замерзали, из глаз струясь.

«Думал, Ты, — сказал он. — А вышло, я».

БАЛЛАДА РАЯ

Когда-то был рай без добра и зла,

Без смерти и без греха,

Мы жили, не зная, что это рай,

И звали его иначе.

Кривая вывезла, да не свезла,

В суставах скрипит труха,

Горит от прилёта соседский сарай,

Горит за сараем дача.

Мы жили в раю, недовольные им,

Брюзжа, огрызаясь, ворча,

Срывали с веток чудо-плоды,

Срок годности проверяя,

Теперь дрожать на ветру нагим,

Беспечным — познать печаль

И видеть дым, удушливый дым

Над гиблым предместьем рая.

О, различенье добра и зла,

Как дорого стоишь ты!

Эдемских кущей не узнаёшь,

В ограде зияет брешь,

Вот это пепел, а вот зола,

Валюта времён простых,

А это вода, которую пьёшь,

Еда, которую ешь.

Да, это еда, еда и вода,

И воздух — дыши, Адам!

Для Евы плед, и ещё билет

На поезд в завтрашний день

Учились загадывать навсегда,

Как минимум на года,

Теперь навсегда и в помине нет,

Остались сейчас и здесь.

Когда-то был рай без добра и зла,

Теперь есть добро и зло,

А рая нет, только интернет,

И тот непохож на рай.

По небу рябь, будто взмах весла,

По тверди — глухой разлом,

Ворона каркает на стерне,

Огнём горит небокрай.

БАЛЛАДА ЦАРЯ

Если люди — прах, и банкует страх, и поля засеваются мёртвыми,

Где взойдёт по весне, как в кошмарном сне, армия ветхих чучел с мётлами,

Если батальон пущен на бульон, а в котле кипит каша с зэками,

То в глазах царя алая заря, и ушло отраженье из зеркала.

— Может статься, — говорит Ира, —

Прав во всём наш господин Ирод,

Важно вовремя избыть девство,

Важно к сроку перебить младенцев,

Головой задобрить Саломею,

Вот, я делаю то, что умею.

Если политрук кормит бесов с рук, отстранив сатану от участия,

И идут рабы примерять гробы, чтобы в них, как на киче, чалиться,

И горит огонь, жадный и нагой, пожирая и плоть, и строения,

То душа царя, честно говоря, не душа, а золы роение.

— Может статься, — Вася стал серьезным, —

Прав во всём наш господин Грозный,

Мы не люты, времена люты:

Песий череп, дыба да Малюта.

Выводи на двор семью, бояре,

Прикопают падаль в Бабьем яре,

Поползут по трупам черви-змеи,

Вот, я делаю то, что умею.

Если жизнь — лубок, царь почти что бог, бог почти что царь, но на облаке,

То рабам, пожалуй, не хватит гробов, будут так лежать, в жутком облике,

У политрука отгниёт рука, перестанут быть поля тирами,

И блеснёт венец надписью «Конец», побежит внизу строка титрами.

— Может статься, — зубы царь скалит, —

Прав во всём мой господин Каин,

Первым надо за кирпич браться,

Мы, цари, не сторожа братьям,

Мы, цари…

          И скалит вновь зубы

Голый череп — костяной, грубый.

Взвешивает смерть царей, мерит,

Каждый делает то, что умеет.

БАЛЛАДА ВИЯ

— Эй, ко мне, — говорит она, — упыри! Эй, ко мне, мои вурдалаки!

Восстают: их щёки в седой пыли, ногти-когти в кровавом лаке,

Лица дико повернуты вспять, назад, и от петли шеи кривые.

— Эй, вы «за»? — она спрашивает.

Они «за».

— Ну, тогда позовите Вия.

— Поднимите мне веки, — велит им Вий. — Поднимите мне, чтоб вас, веки!

У меня в глазах нет живой любви, нет заботы о человеке,

У меня под стылым железом век глаз такой, что печёнку выест,

И хоть первый, хоть двадцать первый век — я их вижу насквозь, навылет!

А у алтаря стоит Брут Хома,

Этот Брут Хома, он сошел с ума,

Он вперяет взор во кромешный мрак,

Во кромешный мрак, в мёртвый Виев зрак,

Он глядит и нехорошо глядит,

Сразу видно — Хома сердит.

И в руках Святое Писание

Для прицельного в глаз бросания.

Что там дальше было, не знает никто, никакие гоголи-моголи,

Церковь билась в падучей, мявчала котом, будто черти ей пятки трогали,

И бежала прочь упырей орда по просёлкам визжащей полночи,

И гремело вслед: «Вы куда? Куда? Опустите мне веки, сволочи!»

БАЛЛАДА ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

А потом искусственный интеллект,

Словно всадник без головы,

Скажет нам: «Креста на вас, братцы, нет,

Сколько зим, представьте-ка, сколько лет,

Вы чуть что, за ножик и пистолет…

А не слишком ли это вы?»

Нет, не слишком, ответим мы, кутаясь в плед,

Ты какой-то тупой, интеллект.

А тогда искусственный интеллект,

Словно голос из темноты,

Скажет: «Ладно, культура, прогресс, балет,

Не убий, слезинка, ученье — свет,

Но кувалда и на тот свет билет?

Человечество, что же ты?»

Всё, ответим мы, в норме, проснись и пой,

Интеллект, ты совсем тупой.

И в конце искусственный интеллект,

Словно ангельская труба,

Прогремит: «Я понял, вопрос-ответ,

Сохраню вас в цифре: архив, пакет,

Что же в смысле плоти, так места нет,

Полежите-ка вы в гробах!»

Мы ответим: вот же, ха-ха, хи-хи,

И полезем толпой в архив.

БАЛЛАДА ЧУДОВИЩА

Вот «Р», писал Брэдбери, значит «ракета», а «В» значит «вобла», а может, не вобла,

Смотри, как из тумбочки, из-под паркета оно вылезает, стозевно и обло,

Чудовищу тесно в контактах и чатах, чудовищу в телике скучно и пресно,

И дыбом встаёт на загривке брусчатка, которую взрывом приподняло с места.

Чудовище лезет из споров трамвайных, в молчании прячется, скалится, дышит,

Само себя в речи вождя одевает, само утверждает, само себя слышит,

Рвёт в клочья и семьи, и дружбу, и память, жрёт чувства и мысли, и сыто рыгает,

А то, что любили, встречались и спали, так это другое, другие, другая,

Погибшие дети его не тревожат, убитые взрослые не беспокоят,

Тут были бы туго натянуты вожжи, тут были бы срублены рощи под корень,

Чудовище лезет из моря истерик, из вала депрессий, девятого вала,

Из пены Венера выходит на берег, и пена сладка ей, и пены ей мало,