Границы сред E-Book

Ася Михеева

• Herausgeber: Freedom Letters
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 282

Beschreibung

Один водитель грузового состава помог с использованием совершенно неофициальной технологии двоим гибнущим военным. Если бы он знал, к каким последствиям это приведет... Он все равно поступил бы точно так же. Во время чтения этого остросюжетного фантастического романа о семейных ценностях вам постоянно кажется, что он вовсе не то, чем притворяется. Так вот: вам не кажется. «Текст не упрощается намеренно, берегите предохранители» — Ася Михеева. Роман публикуется с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Leseprobe

№ 31

Ася Михеева

Границы сред

Freedom LettersЛондон2023

But the times passing by

Say how long do we have to fly?

Moon will set, sun will rise

Said the birds of paradise.

Flying home Flying home

To the land that you once have known

To the peace that once was true

For a little girl like you.

Flying home Flying home

From a world that is made of stone

Till your heart is light and free

Like it once was meant to be

(Peter, Sue and Marc, cover by Гражданская Оборона)

https://www.youtube.com/watch?v=F4xPAplDVKg

Пролог

— Во, короче, чего нашел. Слушай. Ээээ… во. «Варп — во вселенной Вархаммера обратная, тёмная сторона материального мира, пространство Хаоса. Варп используется для сверхсветовых путешествий в космосе».

— Потрясающе, — равнодушно ответил Товарищ Пак и выпустил колечко дыма.

Но Гасана было не сбить. Он читал дальше, драматически шевеля бровью в сторону Товарища Пака:

— «Именно варп, одновременно представляя собой источник постоянной угрозы, является спасительным стержнем, на котором держится Империум Человечества, объединяя миллионы планет».

— Ой, ну это же какая-то борода? Из тех еще времен, когда выд из травы делали?

— Из какой еще травы? — насторожился Гасан и на всякий случай покосился на пол, где его босые пятки щекотали синтетические ромашки.

— Ну, из растений.

— Растения ж не горят.

— Ха, еще как горят, когда мертвые. Ты чего, в оранжерее не работал? Сухие листья видел? Ну вот.

— Выд из опавших листьев? — восхитился Гасан и поморщился, перематывая страницы. — Эх… Тут похоже, в локалке и нет ничего… А... Так это не выд, это наркота…

— Выд сначала и был наркотой, — поучительным голосом сказал Товарищ Пак и выдул еще колечко, — тяжелой. Лошадей им убивали.

— Ну эт, поди, еще в каменном веке, до полетов.

— Не чаю подробностей. Ну, я к тому, что они же тогда не с реальным варпом работали, а чего-то там придумали, просто потом слово использовали. Тоже мне, древнее знание нашел. Империум человечества, блин.

Гасан потянулся.

— Я, короче, к чему. Брат по этому сеттингу бегалку хвалит. Говорит, прям и интересно, и мясо хорошо нагоняется. Но там хотя бы в паре надо ходить, лучше вообще командой, одному скучно.

— Я бы пошел, — серьезно ответил Товарищ Пак, — но через два часа Юй встает на смену, а мне надо присмотреть, чтобы они опять с Коппером не сцепились. Я тут на ближнем ухе посижу. Боюсь я их без присмотра выпускать.

— А ты сам когда?

— Юй отстоит, встанет Олаф, а там уже выйдут Жозеф с Равуни, я под них посплю. А потом уже моя смена.

— Только не говори мне, что ты каждый цикл так.

— Говорить не буду, а без присмотра я этих орланов не выпущу. Они мне и так на своих терках седьмой плавник чуть без двигла оставили, чего. С дублера капитана-то какой спрос, это вы ж потом меня спросите: Товарищ Пак, почему мы вынырнуть в световой космос больше не можем?

Гасан досадливо закряхтел.

С двиглом, действительно, вышел непорядок.

А когда варп вокруг и до светового космоса не близко — то, знаете, лучше без непорядков.

Глава 1, в которой повествуется о том, насколько может быть быстрым и глубоким развитие личного контакта в достаточно способствующих к тому условиях

Товарищ Пак уже не раз, выходя в космос в этот районе, пересекался с полковником — поначалу еще капитаном — Буринасом и имел о нем самое превосходное мнение. Полковник Буринас, по мнению Товарища Пака, был по заводской комплектации недалекий, но честный служака. Но за свой, весьма долгий, срок службы тот умудрился сохранить максимально возможный процент честности, параллельно утратив опять же все возможное по части несообразительности. В частности, полковник умел внимательно слушать, не стеснялся задавать глупые вопросы и упорно подбирал более толковых, чем он сам, подчиненных. А в вопросе информированности ему всё компенсировали импланты.

Так что Товарищ Пак не был удивлен дважды. Первый раз он не был удивлен, когда его отчет о практическом опыте перегрузки магнето и капсул Минковского с пространственного объекта на пространственный объект прямо в варпе так и не допустили ни до какой осмысленной публикации. Нет, понимаешь, достаточного количества подтверждений. Как будто кому-то мешают перепроверить. Давайте опубликуем как кейс, м? А для внутренней публикации кейса в чем-нибудь высоколобом у вас, Товарищ Пак, недостаточно регалий, на чем ваш курьезный опыт мы и закроем.

Дело Товарища Пака было прокукарекать, и кстати традиция вешать прицепом запасную емкость для обоих видов расходников ползком, ползком, а становилась все популярнее среди таких же водителей товарняков; начальство орало, товарнячники упирались и подгребали неистраченное магнето и хоть понемножку капсул под себя, а самого Товарища Пака уже давно интересовали совершенно другие вопросы. По его записям выходило, что классический оптимум движения через варп не такой уж был и оптимум, и ныряя чуть глубже, ему уже более чем однажды удавалось сэкономить и время и затраты магнето — за счет, разумеется, большего расхода капсул Минковского, и вот тут был нюанс, капсулы было подъемно взять в одних регионах, но в других на такой размен не пошел бы никто в здравом уме… И только время везде ценилось одинаково. Делиться своими расчетами по вопросам возникающих вариантов Товарищ Пак, впрочем, не торопился — про него и так похаживали слухи, что у него не все в порядке с драйвом самосохранения, а для перспектив дальнейшего найма это не то, чтобы хорошо.

Тем не менее, когда Фаддей Буринас выразил желание, сначала в очень вежливой и прерывистой, потом во все более плотной переписке, обсудить вопрос перегрузки расходников с объекта на объект прямо внутри варпа, Товарищ Пак не удивился вторично. Слухи идут медленно, но при той степени информационной связности, которую обеспечивал космос людей, неизбежно доходят туда, куда нужно. Если у вас есть время потерпеть.

После некоторого количества неизбежных обиняков полковник предложил Товарищу Паку сформулировать технические характеристики гипотетической базы расходников и гипотетические же проблемы, которые будут перед ней стоять. И вот тут Товарищ Пак уже в первый раз удивился. От осторожного и упорядоченного Буринаса как-то неожиданно было словить идею типа поставить стационарную заправку прямо внутри варпа. Но полковник, почуяв недоумение собеседника, тут же пояснил, что идея принадлежит не ему, а совершенно неудобоупоминаемому по молодости и незначительности сотруднику.

Товарищ Пак на тот момент покидал подконтрольный полковнику регион, так что Буринас предложил встретиться и обсудить идею при повторном заходе на его базу. И вот, прошло, в общепринятом световом времени, три с половиной метрических года, Товарищ Пак поднял состав в пространство в буринасовских местах и первым же информационным траншем принял запрос насчет готовности таки обдискутировать этот интересный вопросик лично.

Товарищ Пак озадачил своё расписание, с известными хлопотами подвинул на несколько часов старт инспекции карго станции и чуть сократил собственный биологически-гигиенический минимум в предыдущие сутки (в варпе выспимся), с чем и выделил на разговоры с полковником и его изобретательным лейтенантиком четыре часа.

Да, целых четыре часа. Часы варперов в реальном пространстве дороги.

Материал его составлял пакет из восьми интегрированных в одну визуалку разверток. Товарищ Пак скинул всё Буринасу для ознакомления, обозначил допустимый временной промежуток, подвесил своему аккаунту в базе станции задачу обеспечить его физическое присутствие в где там Буринас распорядится и немедленно забыл обо всем этом, потому что база сыпала Товарищу Паку прямо в голову водопадом вводные по пересчету стоимости ремонта плавника, угробленного Коппером таки наглухо, а ведь вторым слоем, переминаясь и подпрыгивая на краю внимания, ждали своей очереди вопросы карго.

А вопросы карго в семнадцатикилометровом составе, которому база смогла выделить только два шлюза всего в тысяче трехстах метрах друг от друга, это тоже, надо вам сказать, не шутки. База, конечно, выплюнула пяток вариантов более или менее логичных алгоритмов разгрузки\погрузки, но доверять ни одному из них Товарищ Пак бы не стал. Все-таки ИИ — это только ИИ, каков бы ни был он хорош с перебором вариантов, в варп с грузом лезть не ему.

Ну и с вечера аккаунт предупредил его не засиживаться, утром поднял пораньше, напомнил нацепить форменное и отвел куда там было надо. Как всякий варпер, Товарищ Пак не очень любил ходить там, где нормальные симбиограждане привычно обтекали друг друга каждый по своей траектории, даже не расфокусируя взглядов из того, чем они там параллельно движению в своих аккаунтах занимались. Варпер, знаете ли, или смотрит на вас, или он на вас наткнется — одно из двух. Никто за него не просчитает, когда нужно отшагнуть вбок на полшажочка, чтобы пропустить другого такого же сомнамбулу. В световом космосе, понятное дело, аккаунты есть и у варперов, но привычку не обманешь, ты полагаешься сам на себя, потому что ты — это всё, что у тебя гарантированно есть.

Так что здешний ИИ, отлично эти моментики умеющий учитывать, отвел Товарища Пака к назначенной точке чуть более длинным и значительно более пустынным путем, через какие-то грузовые линии. Товаропотоку что, огибать идущего пешком человека не проблема.

Минут за пять до точки, как было Товарищем Паком заранее указано, аккаунт заткнулся по текущим рабочим вопросам. Товарищ Пак сосредоточенно подышал, поразглядывал стены, проникся рисунком собственных движений, короче проветрил голову, как смог. У Буринаса наверняка будет интересно (хотя, ну разумеется, по факту оказалось гораздо более интересно, чем кто-либо мог заранее предположить), надо быть готовым.

Кабинет был не пафосный, рабочий. Овальный стол, шесть кресел. Буринас заметно сдал за то время, пока они не виделись. Обрюзгший и окончательно поседевший, он сидел в кресле с явно медицинскими функциями. Два молодых офицера (интересно, кто из них придумал повесить заправку прямо в варп?) возились с панелями ручного контакта, офицера средних лет (майора? ого), хмуро разглядывала что-то невидимое, логист станции, отвечающий за варп-расходники, тоже в рабочем порядке моргал собственному акку и украдкой шевелил под столом пальцами. Ага.

Аккаунт ткнулся под точку внимания с данными по офицерам, Товарищ Пак мысленно отпихнул его в сторонку. Потом. Кивнув Буринасу и поймав ответный доброжелательный пинг, Товарищ Пак уселся и поднял бровь. Его время пошло.

Буринас легонько хлопнул ладонью по столу. Пошла принудительная загрузка общего пакета. Основные вводные получены всеми еще вчера — сейчас время задавать вопросы.

Вопросы были.

Главным вопросом, благодаря которому очевидная идея закинуть много запасов в конкретную точку варпа и держать их там не была до сих пор никем реализована, был тот прискорбный факт, что непустой пузырь реального пространства в варпе постепенно тонет. Движение вверх по условной вертикали варпа обеспечивается антиэнергией из капсул Минковского, а они, как вы понимаете, недешевы. То есть мало запихать объект в варп, надо тратить магнето на то, чтобы он не схлопнулся и тратить капсулы на то, чтобы он не потонул. В норме вещей никому нахрен не нужно палить расходники на то, чтобы просто сидеть в чрезвычайно некомфортном месте, без ИИ, без экосферы, в фарадеевой клетке, да еще и с ненулевой вероятностью рано или поздно попасть в варп-шторм. Но существует целый класс ситуаций, в которых дополнительное измерение свободы является решающим, а уж кладовочка в неожиданном для остальных участников игры месте — так и тем более. Товарищ Пак уловил намек на примерный перечень этих ситуаций и поежился. Военным положено об этом думать.

К тому же, как совершенно верно указал Буринас, именно в их секторе пространства капсулы Минковского сравнительно приемлемы по стоимости. Станция, на которой Буринас поймал Товарища Пака, сидела на утешительной для самого параноидального мышления орбите вокруг маленькой черной дыры. Гораздо ниже по гравитационному колодцу торчали во множестве заводы антиэнергии, из которых и шли по всем ближайшим секторам заполненные капсулы Минковского. Дешевле, чем здесь, их просто не бывает.

С магнето, которое тоже предполагалось в гипотетической базе хранить, было похуже. Диких материальных объектов в этой области космоса не было вообще, а выцеживать магнитоносители из вакуума — занятие с ну очень низким КПД. Заряжать истраченные магнитоносители надо гонять к звезде с нормальным излучением, а это опять же лезть в варп, смысла получается никакого. Если таки не припекло.

— Обсудим ситуацию типа «припекло», — подвесил подзаголовок Буринас и метнул центр диалога в сторону всё еще о чем-то размышлявшей офицеры.

— Майора Циклаури, вам должно кое-что говорить имя нашего гражданского консультанта.

Если бы Товарищ Пак сидел не строго напротив нее. Если бы он не был варпером, которые живут долгие промежутки времени в изнурительно тесном контакте с другими людьми без поддержки ИИ и вынуждены зорко считывать и самостоятельно обрабатывать чужую мимику. Если бы он не был достаточным хамлом, чтобы знать, что ему — именно в этой ситуации — простительно пялиться на собеседников так, как будто у него по-прежнему нет аккаунта, готового сообщить добровольно транслируемые эмоциональные фоны собеседников.

Майора Циклаури начала приподнимать бровь, остановилась на полдороге, лицо замерло, глаза — и зрачки — начали расширяться. Она сделала движение всем телом, будто хотела встать.

— Кахтлан Глеулвилд Товарищ Пак, — сказала она вслух, четко и медленно, но не задержавшись ни на едином слоге.

Никакого цифрового следа ее сообщение, что характерно, не возымело. Буринас молчал, логист не счел нужным вмешиваться, майора явно не собиралась никак пояснять сказанное, и только зрачки ее продолжали расширяться. Полсекунды спустя один из офицериков (ага, так это безопасник) не выдержал и пробормотал:

— Настолько безошибочно произнести это имя, не имея большого реального опыта?

Майора Циклаури продолжала таращиться на Товарища Пака, но тут по ее лицу пробежала искра совершенно сатанинского восторга, тут же сменившегося легкой хмуростью. Что-то придумала и просчитывает последствия.

Товарищ Пак похолодел. Умная женщина с чувством юмора. Как обычно, без малейшего шанса завязать хоть какое-то реальное знакомство. Да чтоб тебя, инженеришка штатский, ты же сейчас в нее влюбишься.

Но долго потосковать он не успел. После реплики не прошло и полной секунды, когда она оторвала взгляд от Товарища Пака, перевела на безопасника и веско сообщила:

— После двадцать пятого десяца двести седьмого года я кричу это имя вслух при каждой мастурбации, капитан Бильго.

Полковник Буринас медленно, по-черепашьи мигнул. Это могло выглядеть как оторопь, но Товарищ Пак знал, что Буринас просто-напросто уточняет факты.

— Черт, Амалия, да это же были твои прямые подчиненные, — со смешком сказал полковник.

— Мои, — отрезала та.

Буринас ухмыльнулся.

— А я-то, старый дурак, позвал тебя всего лишь как свидетеля.

Безопасник и второй офицерик дружно сглотнули.

Товарищ Пак глянул на логиста — тот сидел со скучающим видом. Его явно все эти вопросы интересовали меньше всего.

Аккаунт принял запрос Амалии Циклаури на согласование возможности личного индивидуального контакта. Пак отреагировал «выжми любую возможность досуха», получил зеленое пятно до конца текущего четырехчасового промежутка и две зеленых искорки по десять минут в ближайшие три дня, успел мрачно ухмыльнуться про себя — развернуто отвечая на вопросы второго молодого об использованной им технике срочной перегрузки магнето в объект, почти теряющий молекулярную связность, (капсулы, к счастью, перекидали уже без большой спешки) вопросы логиста о надежности продолжительного хранения магнето в антимагнитной среде, вопросы майоры Циклаури о наличии и возможности алгоритмизации перегрузки обоих видов критичных расходников и вероятности того, что окажется необходимым поделиться традиционной энергией, используемой для горизонтального перемещения в бране варпа.

В общем, рубились два часа, после чего кресло Буринаса веско сказало «стоп». Логист, перехвативший у полковника инициативу и заметно заинтересованный открывшимися перспективами, поблагодарил Товарища Пака от лица присутствующих, майора учтиво всем кивнула и незамедлительно утопилась в каких-то индивидуальных расчетах, офицеры вежливо распрощались с Товарищем Паком, Буринас помахал ладонью и выдал цифровой пинг на дальнейшие коммуникации.

Товарищ Пак вышел за дверь, остро осознавая час и двенадцать минут до конца зарезервированного промежутка. В него влетел, как твердый мяч в живот, директивный маршрут.

До моей каюты семь минут. У двери догоню

От сопутствующего эмоционального пакета Товарищ Пак споткнулся, но взял себя в руки, потер лицо ладонями и велел аккаунту следить за его движениями строже, чем обычно.

Они вошли в отрезок жилого коридора с разных сторон одновременно.

Товарищ Пак выровнял дыхание усилием воли, запретил себе кусать губу изнутри и метнул идущей навстречу женщине запрос.

Готовность к максимальной паритетной открытости

Архитектура интерфейса аккаунта у него по краям зрения начала осыпаться, перестраиваясь в экстремальный режим:

Выстроен полный телесный и максимальный непрофессиональный информационный доступы

В открывшемся нараспашку навстречу ему космосе висели в отдалении слабо мерцающие пузыри заблокированных базой зон профессиональных знаний. Он чувствовал, как она, с таким же нечестивым восторгом, рассматривает его существо изнутри. Они не успели еще даже прикоснуться друг к другу — оставалось еще не меньше десяти шагов — когда границы личностей прикоснулись и смешались, и знания обоих начали становиться знаниями каждого.

Господи, как я тебя хочу

А я-то

У них в распоряжении был час и четыре минуты.

Глава 2, в которой чрезвычайно занудным образом излагаются некоторые общеизвестные моменты, а также происходит очень личный разговор

Сингулярность, когда люди ее уже придумали, но еще ни одной не создали, служила вполне себе жупелом. Ну как это — не будет жестких границ между разумами, человеческими ли, машинными ли, все сольется, смешается, все потеряют идентичность, конец всему. Те, кто так рассуждал, упускали из виду то, чем именно человеческий вид отличается от всех остальных видов Старой Земли. А это было не чувство юмора, которым вполне обладают вороны или кошки, и не умение считать, которое под силу даже воробьям, ну и уж не этика, которой слоны, дельфины да и вообще любые стайные млекопитающие обладают ничуть не в меньшей степени, чем голозадые приматы. Люди умеют компартментализовывать свойства объектов, и отщеплять — сначала мысленно — одни свойства от других, ну а уж правильно подумав об объекте, правильно поступить с ним не так уж и сложно. Когда-то это блестяще доказала обезьяна, приволокшая к себе в пещеру небольшой кусок лесного пожара.

При запуске первой же сингулярности в нее были встроены представления о пузырьковой целостности по аналогии с многоклеточными объектами. Ни один уважающий себя ИИ не станет сдирать оболочки личных границ со своих органелл — людей, социальных объектов и баз данных — примерно так же, как ни один уважающий себя человек двадцать первого века не разогревал собственную голову в микроволновой печке. Как гуморальный межклеточный обмен в биологическом объекте, так и информационный обмен между сознающими и квазисознающими объектами в сингулярности подчиняется чарующе сложным, полисогласованным правилам, по сравнению с которыми этикеты дипломатического протокола — ничто.

Средний гражданин в нормальной сингулярности, которая обычно занимает планету и пять-шесть световых секунд вокруг (либо чуть меньших габаритов сектор пространства без гравитационного объекта) по умолчанию подключен в несколько десятков единств разной степени глубины, и всякие старинные дилеммы типа «кто-то засмотрелся на кого-то на глазах у кого-то» ушли в прошлое просто за счет отсутствия сомнений в мотивах происходящего. Когда уровень загрузки мозга вашего партнера проблемами партнерства вам виден и неизменен, то его интерес к параллельным проектам вас не нервирует. И да, глубины обобществления полей мотивации в деловых и политических вопросах со временем оказались гораздо больше, чем в вопросах сексуальной верности.

Вы спросите — а как же варперы? Да ничего особенного. Как под любого человека и любой бизнес, мигрирующие по своим делам из сингулярности в сингулярность, на новом месте немедленно создается аккаунт со всеми положенными удобствами и гибкостями (а на старом месте терпеливо, как насиженное кресло, ждет аккаунт старый), — так и варпер, выныривая в населенную абиотическим субъектом часть светового космоса, нормально, без препон каждый раз возвращается в кровоток сингулярности. Все сингулярности, известные Товарищу Паку, были более или менее близкими родственниками. О случаях аллергии или тем более иммунной несовместимости он ничего никогда не слыхивал. Напротив, практика гонять в человеческих разумах пакеты информации, предназначенные одним Левиафаном другому, была и повсеместна, и повсеместно романтизирована, и осмеяна, то есть повсеместно подвергалась культурной рефлексии на самых разных уровнях, поскольку емкость человека, как известно, конечна, а ценность человека, как известно, априорно велика. Так что перегружать мозги варперам и простым путешественникам сингулярности избегали, а научные проекты, позволявшие упаковывать все большие объемы данных все более комфортным для носителя образом, каждой сингулярностью приветствовались — и разумеется, финансировались. И нет, надеюсь вы не думаете, что человеческий мозг был единственным носителем информации. Но пути света длинны, а варп не шутит, и проблемы дублирования, дублирования и еще раз дублирования передаваемых данных по-прежнему стояли очень остро. Впрочем, об этом я напишу другую книгу в другой раз.

Вы спросите — так какие же военные могут быть в таком прекрасном мире, зачем они вообще нужны, и в чем подвох?

Не трудно ответить.

Сингулярности практиковала далеко не большая часть человечества. Пользуясь той же логикой, которой руководствовались рядовые жители начала XXI века — зачем заводить умный дом, когда достаточно стиральной машинки, посудомойки, будильника и системы пожарного предупреждения? — старые крупные человеческие поселения с большим весом социальных традиций старались функционально ограничивать своих ИИ прежде всего в вопросах самостоятельных решений, а также рассуждений на отвлеченные темы, аттитюдов и тем более публичных высказываний. К сожалению, чаще всего это означало, что аттитюды и прецеденты в ИИ загружались без фильтрации и чаще всего — без рефлексии, что приводило и продолжает приводить, и по всей видимости будет приводить еще долго к самым разнообразным последствиям.

В том числе к последствиям, требующим реакции на военном уровне.

Семья сингулярностей, которой служила Амалия Циклаури, занимала пятнадцать пространственных локаций. Из них три имели планетарное основание, остальным приходилось базироваться в гораздо более хрупких артефактивных объектах. Более старые и хорошо контролирующие свои области пространства сингулярности, в особенности те из них, кто соседствовали с другой семьей и имели некоторую возможность передоверить соседям охрану от внешних угроз, выделяли часть своих ресурсов сингулярностям недавним, молодым. И тем, чьими соседями были интеллекты ограниченного типа.

Поживите рядом с казармой големов, каждым из которых командует каждый день новый дежурный — посмотрим, какая у вас будет фоновая тревожность и сколько усилий вы будете тратить на вопросы безопасности.

Боевой опыт майоры Циклаури, с точки зрения большой группы семей сингулярностей, находился в пределах нюансов дипломатического протокола между локациями, обладающими гражданской субъектностью, и локациями с ограниченной субъектностью. Ну, то есть такого, чтобы все семьи объединились и смели какое-то социальное устройство вместе со всем его кодом и некоторой частью населения в геенну гравитационной воронки, на памяти последних пяти человеческих поколений не случалось. Фактически же майора Циклаури могла быть вызвана на боевое дежурство, и была на него неоднократно вызываема, теряла технику и друзей, поднималась по службе явочным порядком, заняв в строю место погибшего командира и попадала сама на лечение после ранений, несовместимых с продолжением службы, всю свою жизнь после окончания первого цикла обучения, то есть с двадцати пяти лет. По меркам некоторых сингулярностей человек в таком возрасте еще принципиально непригоден для несения военной службы, но для лиц с бэкграундом того же типа, что у Амалии Циклаури, почти во всех мыслящих социумах предписано проявлять гибкость.

В итоге внешний вид майоры Циклаури входил в известное противоречие с ее статусом (Фаддей Буринас был старше ее на пятьдесят два года, а самый младший из знакомых ей майоров — на пятнадцать), и транслировать субординацию ей приходилось значительно более внимательно, чем сослуживцам того же ранга. К ее тайному облегчению, седина, хорошо заметная на темных волосах, и заострившиеся после второй клинической смерти нос и скулы давали людям достаточно данных — даже в кейсах, включающих вхождение в зоны, где аккаунт отключен вовсе, а локалке не до того, — чтобы удовлетворять их любопытство по поводу того, кто это приперся нами покомандовать. Майору Циклаури ненавидели лейтенанты и каптенармусы, и было за что. При этом сингулярности, в которых она служила, отлично знали, что в аккаунтах рядовых бойцов и техников ранг ее имени в списке предпочитаемых-при-возможности-выбора командиров стремительно уменьшался после любой совместной деятельности. Что там говорить о боевых действиях. Даже простая, совершенно обыденная с ее точки зрения, инспекция состояния переданной на ее попечение ремонтной базы боевого состава уже давала, расходящимися за ее спиной волнами, характерную динамику социального климата каждого чертова подразделения. Ни одна сингулярность, находящаяся в своем уме, и близко не подпустит к военному делу людей, не способных опознать командира, который создаст вам максимум дискомфорта при подготовке к критической ситуации и сведет к минимуму число ошибок и неудач в ней самой – и люди майору Циклаури опознавали.

Короче, майора Циклаури спокойно, не торопясь делала мирную часть своей работы, то есть методично давала катастрофической пизды каждому чертову боевому посту поочередно. Тот пост, на котором она задерживалась меньше, чем два-три часа, потом принимал поздравления от соседей и мог в ближайшей отпускной день хвастаться, на зависть всем, этим редким фактом. Но, уверяю я вас, не многие рядовые командиры могли держать свою команду в настолько ежовых рукавицах, чтобы майоре Циклаури было нечем заняться на подотчетной им территории.

И вот, пока красный и почти расплакавшийся сержант за ее спиной вполголоса командовал процессом обратной свертки системы экстренного жизнеобеспечения («а база почему-то считает, что эти индивидуальные кислородообменники заменены еще два месяца назад… Интересно...»), а ответственный за нейтринную варп-оптику набирал в грудь воздуха и обводил напоследок свое хозяйство трепещущим взором, на дальнем краю ее сознания вздрогнуло и потянулось низкой медленной вибрацией присутствие.

М?

Да вот, перебрал эту чертову подлокалку руками. Нашел

О, — восхитилась она, прокручивая данные о пофиксенной поломке, — ну-ка, ну-ка?

Да вот. Пойду вломлю пузырщику, это от него распределенные токи убежали

Вломи, — согласилась она и чуть острее, чем собиралась, улыбнулась вытянувшемуся перед ней оптику. Оптика бросило в пот.

Внутренний диалог прервался, осталось только присутствие. Где-то там, примерно полутора тысячами километров вниз по гравитационному колодцу, вернувшийся в сингулярность из ремонтно-экспериментальной фарадеевой клетки Товарищ Пак занимался тем же, чем и она — повышал безопасность на вверенном ему участке и не думал больше о ней… Ну так же, как и она не думала о нем: выделял краем сознания ее присутствие и крошечный бит ее внимания в сквозной гештальт. Знал о ней. Осознавал порождаемый этим знанием тоненький ручеек окситоцина — как даже во сне чувствуешь ту сторону, с которой поступает в твою каюту кислород, как твой вестибулярный аппарат знает где низ, даже когда ты не думаешь о том специально. И — так же, фоном, не отвлекаясь от текущей работы и текущего надирания чьей-то ленивой задницы — чувствовал благодарность. И удивление. И спокойное принятие того, чего не было в его жизни раньше, и чего, вскоре, не будет снова.

Некоторые аспекты того, что сингулярность способна предоставить людям, вовсе не очевидны для начинающего пользователя. Человеческий мозг не был — в известном Товарищу Паку космосе — адаптирован для прямой телепатии. Но согласованный, проведенный по всем положенным ограничивающим протоколам обмен данными в паре или команде дает человеку массу ощущений, которые в дополетные времена можно было вырвать у реальности только очень дорогой ценой, и то, чаще всего ненадолго и ненадежно. И даже сейчас глубину зеркального коридора паритетной открытости ты смотришь в меня на то, как я смотрю в тебя когда ты смотришь в меня... сингулярность намеренно приглушала, не позволяя людям свалиться друг в друга безвозвратно.

А оставлять краешек контакта, обмен короткими мыслями, тепло, обрывки эмоций — так и вообще обычное дело, родители приглядывают за детьми, пока те, подрастая, не оставляют в видимости только сам факт благополучия; друзья держат в общем пространстве те ощущения, которые раньше приходилось описывать словами в ответ на вопрос «как сам вообще», ну а влюбленным, им контакт важнее, чем всем остальным, просто потому, что влюбленность не навсегда, и они это знают.

Они прерывали связь — вынужденно, когда кто-то из них выходил из-под контроля сингулярности, а что военным, что варперам даже на станции это приходится делать регулярно, и у обоих стояла настройка на восстановление этой связи по умолчанию при первой же возможности. Во сне они чувствовали друг друга, как будто лежали совсем рядом — и дважды им удалось прогнуть расписание так, чтобы переночевать в одной постели (оба раза это была безликая каюта одноразовой ночевки). Оба раза они были настолько уставшие, что действительно просто спали. Но сингулярность знала, и сами они знали, что глубоко под волнами тета-ритма их лимбические системы записывают в донную память дыхание, и запах, и проприоцепцию другого-рядом, и что для каждого из них потом эти два семичасовых промежутка станут, возможно, критически важным ресурсом. Сингулярность хорошо знала, как повышает вероятность выживания ее клеток — а следовательно, и ее самой — пережитое ими счастье.

Она тоже любила жить и собиралась делать это долго.

Глава 3, в которой задаются неудобные вопросы, а также сравнивается реакция людей на различные типы принуждения

В привычном нам с вами, читатель, темпе коммуникации мы можем регулировать процесс удовлетворения биологического любопытства (которое у нас, как потоотделение или сердцебиение, практически не подлежит контролю коры. Если любопытно, то любопытно и всё тут). Заинтересовавшись чем-то, мы можем прямо спросить; беспардонно заглянуть; напряженно воздерживаться от выяснения; начать осторожную окольную разведку или долго тщательно формулировать дипломатически приемлемую форму интереса. Людям, подключенным напрямую, пространство внутри контакта оставляет очень мало места для дипломатии.

Так что Товарищ Пак на некоторое время запретил себе даже думать в сторону одного — реально интересовавшего его — вопроса, и задался им самому себе в полный рост, только очередной раз забравшись в фарадееву клетку тестировочного стенда. Любые рабочие механизмы, предназначенные для варпа, должны уметь работать сами по себе, без поддержки ИИ, обращаясь только к пассивной локалке, а то и вообще без софта. Поскольку сингулярности, да и вся человеческая цивилизация, довольно долго развивались исключительно в световом космосе, без всякой оглядки на условия варпа, то на наши с вами деньги это было примерно как «а теперь давайте узнаем прогноз погоды, не прибегая к помощи электричества», то есть в принципе-то возможно, но с применением чрезвычайно архаичных методов.

Тут-то у Товарища Пака и было время, чтобы спокойно подумать наедине с самим собой, вися наискосок относительно оси базы в невращательной зоне с инструментами в руках. Подумать о том, как правильно поинтересоваться у Амалии, кой черт занес ее именно в военные. Не самый очевидный выбор профессии для человека со скорее математическими наклонностями. Вопрос был из тех, не задать которые означало оставить слишком очевидную лакуну. А задать — скорее всего, сделать для себя мир гораздо менее симпатичным местом. Расскажи мне, откуда у тебя эти, эти и эти шрамы, дорогая.

Он раскачивался несколько дней — ну как раскачивался, морально в большей степени, чем физически, добавлять космической конструкции, на которой висит, кроме него, еще несколько тестировщиков, случайных вибраций дураков нет. Наконец Амалия не выдержала и выказала интерес к тому, почему и по какому поводу он так откровенно менжуется.

Ну тип, «давай нырнем с тобой в тот шкаф где у тебя лежит всякое такое...»

Визуальный образ просторного бассейна с черной липкой жидкостью, выдвигающегося из маленького каютного шкафчика, насмешил ее, но ненадолго.

Да, там лихо, — признала она, — лучше вытаскивать, когда ты не сильно важным занят.

Давай согласуем. \\ сопутствующий эмоциональный пакет — боюсь до усрачки, не хочу ничего об этом знать, но я почему-то должен

\\Возвратный эмоциональный пакет: неожиданно, но вдвоем именно с тобой проходить этим путем совсем иначе

Если я информирую себя-тогдашнюю о том, что однажды она дождется тебя, возможно… Не уверена. Я спрошу контур поддержки

Контур поддержки психологического баланса высказался вполне однозначно, вызеленив в расписании обоих сравнительно незагруженные шесть минут с последующими периодами без ментальных перегрузок. У Амалии это был один из трех ежедневных получасовых физминимумов, у Товарища Пака — перерыв на обед. Общайтесь, ребята, благословляю.

Одно дело — послушать рассказ словами или даже посмотреть кино. Совсем другое — пройти воспоминания полным комплектом ощущений, прикрываясь вдвоем только спасительной дымкой неполноты памяти.

Она не знала и не хотела знать, чем руководствовалось общество, в котором она выросла. Поинтересоваться было можно, но контур был согласен, что эта информация, в общем, лишняя. Короче, то общество решило резко изменить демографический баланс. Дара Циклаури успела купить себе и дочери билеты на световой корабль, бросив на родине мужа и сына, которым политические изменения грозили — пока еще — не настолько острыми последствиями. Но от процедуры принудительного зачатия им увернуться не удалось, в долгий сон обе легли беременными. В отличие от полноценной сингулярности, Левиафан, в котором они жили, не координировал действия своих ветвей и вполне логичное — с точки зрения поддержки демографии — ограничение выезда запоздало (а может быть, ему помешали какие-нибудь иные политические соображения). Амалия помнила только, что много спорила с мамой, какие вещи ей можно взять с собой; помнила обиду на откровенную радость младшего брата, который получал в свое распоряжение комнату и бассейн. Боль от расставания с подружкой, но не имя и не лицо подружки. Недоумение, не успевшее стать страхом, когда их уже с чемоданами перехватили по дороге к аэропорту и задержали на сутки в медицинском центре. Потом тошнота после наркоза, мгновенно постаревшее — почему? — лицо матери, тянущая боль в боку, заклеенная стерильным пластырем дырочка сбоку живота. Подъем, перелеты внутри системы, снова тошнота, ужас от звука захлопнувшейся без всякой подготовки крышки камеры гибернации.

Корабль в пути пострадал. По всей вероятности, не случайно, но за давностью прошедшего времени выяснять причины было некому и не у кого. Дара Циклаури, как многие другие пассажиры, погибла. Семнадцатилетнюю Амалию подобравшая обломки корабля сингулярность приняла в свои граждане по беженскому протоколу и предложила ей — кроме любой другой возможной помощи — прервать беременность, тем более что срок был, если мерять не реальным временем, а сроком развития плода, плевый. Однако девочка, оказавшаяся в паре столетий от знакомого времени без единого знакомого лица, уцепилась за беременность как за единственное близкое существо, оставшееся с ней. Сингулярность не стала спорить.

Ей сейчас двадцать семь

Товарищ Пак, который механически жевал, сгорбившись над тарелкой в углу пищевой зоны, зажмурился. Его не трогали — ну кто будет дергать человека, над которым висит внятная каждому метка «нахожусь на важной линии», он успел морально подготовиться к ознакомлению с какой-нибудь вопиющей жестью и вполне мог контролировать резонанс холодной ярости в общей мысли «те, кто так поступает с людьми, не заслуживают иметь людей», но к тому, что чувствовала Амалия по поводу дочери, он готов не был. Нет, само это ощущение он знал. Когда собранный тобой, по твоей схеме гигантский состав впервые поднимается из варпа. Когда сингулярность, моргнув микроскопической паузой прогона модели по виртуалкам, коротко говорит: «включаю запись алгоритма в срочную рассылку семье». Когда катер, который должен был раствориться в варпе несколько часов назад, как кусок сахара в кипятке, говорит тебе — спасибо, камрад! — потом стартует с крыши состава, уменьшается в поле зрения экрана нейтринного анализатора, проходя сквозь слои варпа. На миг кажется удвоившимся, затем пробивает зеркальную гладь границы и исчезает из видимости, возвратясь в световой космос, — в бой.

О да, — сказала она, — о да

Так вот зачем люди заводят детей

Ну. Не всегда. У тебя же нет?

О, с тем количеством племянников, что у меня есть, никогда не интересовался вопросом. Но…

Она аккуратно опустила руки из тренажера, посоветовавшего ей привести в порядок ритм сердцебиения. Пакет, который выдал Товарищ Пак, был большим, эмоционально нагруженным и почти невербальным, а замотан сам в себя узлами и перемычками так, что далекие уэльские предки по одной из женских линий, собственно и оставившие Товарищам Пакам традицию заковыристых личных имен, должны были бы остаться довольны.

Я никогда не думал

Но сейчас я думаю, что

Но я понимаю, что сейчас меня шарахнуло биологией и это надо перетерпеть

Но я в принципе думаю, что ты имеешь право знать, с какой силой меня сейчас накрыло

Но я боюсь что твой опыт сильно изменит эмоциональное отношение к вопросу

Я не хотел бы добавлять нагрузки

Но черт как меня шторит

Тем что во мне осталось от возможности думать, я понимаю, что скорее всего расклад никакой реализации не позволит

но я никогда

совершенно новый неожиданный слой мотивации

меня стало больше

слишком резко

Я тоже никогда не хотела ни от кого детей прицельно, — словами подумала она.

Раньше

В общем, они дружно продышались, согласившись на том, что помечтать никто не мешает, а про сверх того ни один из них пока что не будет даже тратить нервную энергию на обдумывание, и что никогда не знаешь, к чему приведет обсуждение глубинных основ личной истории. Вопрос «увидимся ли мы еще» был задан сингулярности, та явно поморщилась, переставляя какие-то другие расписания ведомым только ей самой порядком и да, в день отлета следующего состава Товарища Пака инспекция майорой Циклаури большой световой базы съехала на двадцать четыре часа раньше, а на ее место передвинулись мелкие катера службы ближней безопасности, с которыми надо было поотрабатывать действия в непосредственной близости к физическим объектам, ну и завершение этих микроучений вполне могло — и почему бы ему и не быть — финишировать совсем рядом с портами отбытия варп-составов, короче, вот вам примерно тридцать пять минут, не благодарите.