Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Миры Марии Семеновой
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2021
По всей Аратте множатся знамения гибели мира. Пора спросить себя: зачем ты жил? Куда стремился и чего достиг? Что не можешь изменить — и главное, что еще можешь? "Ты летишь сквозь чужие судьбы, как отравленная стрела", — говорили о лазутчице Янди. Однажды она начинает задумываться, кто выпустил эту стрелу и зачем. Убежденная в своей божественности царевна Аюна осознает, что раз за разом за нее расплачиваются близкие и вовсе не счастье она несет людям, а горе и смуту. Но она найдет того, с кем рядом ее жизнь обретет настоящий смысл. Ширам, правитель накхов, уверен: он лучше знает, что нужно его народу. Однако народ считает иначе. Когда боги замолкают, воля выступает против воли и брат идет на брата. Что может остановить войну? Зимняя жертва — плата за жизнь, она не должна быть напрасной... Цикл "Аратта" — первый опыт сотрудничества создательницы знаменитого сериала о Волкодаве Марии Семёновой и талантливой петербургской писательницы Анны Гуровой, автора книжных сериалов "Князь тишины", "Лунный воин", "Книга огня" и других популярных произведений фэнтезийного жанра.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 442
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Серийное оформление и оформление обложки Сергея Шикина
Иллюстрация на обложке Виталия Аникина
Карты выполнены Юлией Каташинской
Семёнова М., Гурова А.
Аратта. Книга 5 : Зимняя жертва : роман / Мария Семёнова, Анна Гурова. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2021. — (Миры Марии Семёновой).
ISBN 978-5-389-19786-2
16+
По всей Аратте множатся знамения гибели мира. Пора спросить себя: зачем ты жил? Куда стремился и чего достиг? Что не можешь изменить, и главное — что еще можешь?
«Ты летишь сквозь чужие судьбы, как отравленная стрела», — говорили о лазутчице Янди. Однажды она начинает задумываться, кто выпустил эту стрелу и зачем.
Убежденная в своей божественности, царевна Аюна осознает, что раз за разом за нее расплачиваются близкие и вовсе не счастье она несет людям, а горе и смуту. Но она найдет того, с кем рядом ее жизнь обретет настоящий смысл.
Ширам, правитель накхов, уверен: он лучше знает, что нужно его народу. Однако народ считает иначе. Когда боги замолкают, воля выступает против воли и брат идет на брата. Что может остановить войну?
Зимняя жертва — плата за жизнь, она не должна быть напрасной...
Цикл «Аратта» — первый опыт сотрудничества создательницы знаменитого сериала о Волкодаве Марии Семёновой и талантливой петербургской писательницы Анны Гуровой, автора книжных сериалов «Князь тишины», «Лунный воин», «Книга огня» и других популярных произведений фэнтезийного жанра.
© М. В. Семёнова, А. Е. Гурова, 2021
© Оформление. ООО «Издательская Группа„Азбука-Аттикус“», 2021Издательство АЗБУКА®
Пролог
Синие пещеры
Двое стояли на краю ущелья и молча глядели вниз. Крутой заснеженный склон спускался к речушке со странной молочно-голубой водой, весело журчащей среди окатанной гальки. Дальше, по ту сторону реки, представало устрашающее зрелище. Казалось, некий злой бог истерзал склон горы, расшвыряв во все стороны осколки и обломки. Каменный завал тянулся несколько сот шагов, пока не упирался в ровную, будто срезанную, скальную стену, уходящую ввысь. «Молочная» речка казалась кромкой, отделяющей мир людей от мира духов.
— Чтоб мной ненасытный Хул подавился! — озадаченно произнес немолодой одноглазый бьяр в медвежьем плаще поверх пластинчатого доспеха. — Куда девалась половина горы? Тут должна быть куча камней! Осенью она прямо на моих глазах сползла в эту реку. Никто и охнуть не успел, как поднялась такая волна, что моих парней едва не смыло к голодным дивам...
— Любопытно, — отозвался второй, снимая соболью шапку и утирая пот со лба. — Помнится, ты прекрасно описал тот обвал на приеме у государя Аюра: «Половина горы рухнула, будто отрубленная незримым мечом...»
— Да, именно так все и было!
— Однако я вижу здесь лишь мелкий ручей и никаких остатков горы...
— Значит, Хул ее забрал. И сожрал. Надеюсь, она застряла у него в кишках. Или его отродья тут плясали в полнолуние и растоптали гору в каменное крошево...
— А может, она попросту уползла? — усмехнулся второй, разглядывая разрушенное паводком ущелье. — Говорят, тут такое порой случается...
Ясноликий Аршалай, наместник Бьярмы, весь путь от Майхора проделал в золоченом расписном возке, поставленном на полозья, и не слишком переутомился. Однако санный обоз пришлось оставить на опушке и последнюю часть пути через лес проделать на лыжах, к чему знатный арий совершенно не привык. Его круглые щеки раскраснелись от непривычной ходьбы, но глаза сверкали предвкушением. Наконец он был там, куда так долго стремился попасть.
Эти плоскогорья в Аратте называли Змеиным Языком, поскольку они, будто раздвоенный язык Первородного Змея, тянулись из полуночных земель к дривским лесам и болотам. Мохначи, исконные жители Змеиного Языка, прозвали свои горы Ползучими, и, кажется, неспроста. Что-то неладное в последние годы творилось на их родине. Землю внезапно рассекали бездонные трещины, уходили прочь стада мамонтов и косматых быков. Сами горы меняли привычные очертания, будто впрямь куда-то ползли.
— Значит, вот он каков, Змеиный Язык! — склонив голову набок, произнес наместник. — Я много слышал о нем скверного, и, похоже, все правда... Однако, если Исварха к нам по-прежнему милостив, именно под этими горами может таиться спасение Аратты!
— Под этими горами, — мрачно отозвался глава ловчих, — только вода, грязь, голодные духи, черви-землегрызы и размазанные в тонкий блин останки беглых каторжников!
— Не только, доблестный Каргай, не только! Кстати, напомни-ка, что ты говорил перед троном государя Аюра? О здешних пещерах, где пытались спрятаться упущенные тобой беглецы?
— Непременно, ясноликий, — язвительно ответил Каргай. — Но может, сперва объяснишь, за каким Хулом мы сюда притащились?
Аршалай загадочно улыбнулся:
— В свое время, достойный Каргай, ты все узнаешь...
Глава ловчих скрипнул зубами. Святое Солнце, доколе ему терпеть эти издевательства? Он-то предвкушал, как голова Аршалая будет улыбаться ему с высокого кола, на который ее насадят после торжественной казни, а вместо этого вынужден быть у него на побегушках, служить проводником! Почему так получилось? Каргаю живо припомнилось, как они с наместником столкнулись в чертогах юного государя. Аршалай едва не помер с перепугу, увидев их вместе с Маганом — «крашеным царевичем». Тот миг был прекрасен!
Однако проклятый наместник все равно сумел вывернуться! Даже свидетельство слизняка Магана только сыграло тому на руку. Аршалай представил свою интригу с лжецаревичем как искусную западню сразу и на бьярских, и на вендских мятежников. Все враги государя якобы должны были слететься на этого мальчишку, точно мухи на мед! И несомненно, так бы и произошло, не опереди их излишне усердный «доблестный Каргай»... Глава ловчих и опомниться не успел — а он уже не герой, а туповатый вояка, разрушивший тонкую игру правителя Бьярмы. Вместо торжества — во всем виноват. Аршалай тут же этим воспользовался и предложил ему «искупить промашку», оказав наместнику услугу в важном и тайном деле...
И вот теперь они стоят на бровке ущелья в самом отдаленном и опасном из всех медвежьих углов Бьярмы, а наместник по-прежнему ни слова не сказал, зачем им понадобилось ломать ноги по Хуловым непролазным трущобам. Да притом ранней зимой, в самое темное время, когда добрые люди сидят по домам и стараются не соваться в лес. Какую новую игру он затевает?
— Маханвир Каргай задал наместнику вопрос, — раздался вдруг тихий шипящий голос за спиной Арлашая. — Не пожелает ли ясноликий ответить на него?
Правитель Бьярмы резко обернулся. В паре шагов от него стоял молодой накх в полушубке из меха росомахи.
— Да чтоб тебя, Шайн! — Наместник повернулся к ухмыляющемуся Каргаю. — Вот так они постоянно подкрадываются ко мне. Уверен, изменник Данхар нарочно их подучил...
Шайн был главой личной стражи Каргая и повсюду его сопровождал, мозоля наместнику глаза. Аршалай не подавал виду и даже любезно улыбался Шайну, но его передергивало всякий раз, как он видел серую ленту рода Хурз в черной косе юноши.
— Да позволено мне будет напомнить ясноликому, что соратники на государевой службе, делающие одно дело, должны доверять друг другу и не утаивать своих замыслов, — продолжал накх скромно и вежливо. — Иначе какие же они соратники? Может, и не соратники вовсе?
Аршалай скривился. Проклятый Шайн начал портить ему кровь еще в тот вечер после памятного приема у Аюра. Выбрал время, когда наместник оказался один, неслышно подошел и заговорил...
«Не расскажет ли наместник, что случилось с моим маханвиром?»
«Кто ты такой и как смеешь обращаться ко мне без дозволения?» — недовольно спросил Аршалай.
«Наместник меня знает, — глядя на него в упор, ответил молодой накх. — Меня зовут Шайн из рода Хурз».
«Гм... А, припоминаю, — медленно проговорил Аршалай, чувствуя, как кровь леденеет в жилах. — Так ты спрашивал о Данхаре...»
«Он вошел в твой дом, но не вышел оттуда».
«Увы, Данхар оказался изменником и врагом государя, — ответил правитель Бьярмы, быстро оглядываясь в поисках своей охраны. — Закон суров и равен для всех...»
«Его казнили по твоему приказу? — спросил Шайн, приближаясь к нему. — Ходят слухи, будто ты самолично отрубил ему голову, — это правда?»
Аршалай вспомнил, как у покойного Данхара в миг опасности нож будто вырастал из руки, и живот аж скрутило. Наместник понимал: чернокосый, стоит ему захотеть, не меняясь в лице, прикончит его так быстро, что и «ой» сказать не успеешь. Он через силу улыбнулся:
«Скажи, славный юноша, ты присягнул нашему государю Аюру?»
«Конечно, вместе с маханвиром Каргаем, которому сейчас служу».
«Это прекрасно! — взбодрился Аршалай. — Слыхал ли ты о том, что знатная накхини по имени Марга дерзко объявила мне кровную месть?»
«Марга, дочь Гауранга, — племянница Данхара, — кивнул накх. — Они были врагами с дядей, но долг велит мстить за родичей...»
«А слыхал ты, что государь Аюр прямо запретил ей мстить? Ибо все присягнувшие ему — соратники и потому не смеют враждовать между собою. Ты услышал меня?»
«Да, — помолчав, ответил Шайн. На его смуглом лице промелькнуло разочарование, и он отступил на шаг. — Я склоняюсь перед волей сына Солнца. Впрочем, судьба может перемениться...»
...И вот теперь этот Шайн постоянно маячил где-то рядом, будто тень воронова крыла, грозящая гибелью. Аршалай кинул выразительный взгляд на Каргая.
— Не лезь, Шайн, — лениво бросил воевода. — Без тебя разберемся.
— Как прикажет маханвир, — склонился тот, уходя к деревьям.
— Наглец, — не удержавшись, проворчал Аршалай, когда глава телохранителей удалился. — Признаться, порой кажется, что вот сейчас мне кишки выпустит...
— Это накхи, — пожал плечами Каргай. — Кто знает, что на уме у змеепоклонников? А уж кровная месть для них святое.
— К счастью, не святее долга перед государем.
— Как знать, ясноликий! Я бы не удивился, узнав, что он убил кровника, после чего во искупление нарушенного запрета зарезался сам...
— По счастью, мы сейчас делаем одно правое дело, — с досадой ответил Аршалай. — И старые счеты можно отложить на далекое, неопределенное будущее... Ну давай, друг мой, расскажи, что случилось осенью. А затем я открою, зачем мы здесь. Итак, бунтовщики попытались сбежать от тебя на Змеиный Язык...
— Туда удрали, за речку, — показал рукой Каргай. — Успели подняться на склон и войти в одну из пещер. Потом гора начала рушиться...
— Ясно... но где же пещеры?
— Да вон они синеют.
Аршалай изумленно уставился на дальний склон, испещренный синеватыми пятнами:
— Так это все пещеры?! Их тут как дыр в сыре!
— Угу. Во время обвала оттуда хлестали настоящие водопады. Видел бы ты, как мгновенно вздулся тот ручеек! Потом, должно быть, вода ушла... Ясноликий, что ты затеваешь?
Аршалай деловито отвязывал лыжи.
— Пройдусь к пещерам, — небрежно сказал он. — Загляну в ту, что поближе.
— Недоброе ты задумал, — обеспокоенно произнес Каргай. — Входить в эти пещеры — все равно что сунуть голову в пасть Первородному Змею!
— Арьи — дети Солнца, — надменно вскинув пухлый подбородок, отозвался Аршалай. — Господь Исварха этого Змея узлом завяжет!
— Но не в его же собственном логове!
— Да хоть в его собственной заднице! Один взгляд Господа Солнца — и от Змея Тьмы останется лишь зола...
Правитель Бьярмы принялся неспешно спускаться по каменистому склону. Каргай, вполголоса поминая Хула и всех его подземных родственников, последовал за Аршалаем. На опушке вновь появился Шайн, молча поднял руку. Из-за деревьев с опаской выступили охранники-бьяры.
— Лучше бы господину наместнику вернуться, пока не поздно, — бледнея, пробормотал один из них. — Он там сгинет, и мы с ним...
— Вперед! — прошипел накх. — Не то здесь умрете!
Четверо сняли лыжи и поплелись за наместником, как на казнь.
Аршалай, не обращая на охрану никакого внимания, по камням перешел ручей и углубился в завал. Пробираться среди осыпи было нелегко. Каргай с неприязнью смотрел, как изнеженный вельможа то с кряхтением перелезает через каменную преграду, то неловко перепрыгивает с обломка на обломок. «Вот бы поскользнулся», — подумалось ему. Затем воеводу посетила тревожащая мысль: если уж наместник себя не жалеет ради каких-то неведомых, но важных целей, то других и подавно не пощадит...
Ближайшая пещера, издалека казавшаяся невзрачным пятном в грязно-белой скале, вблизи оказалась вовсе не маленькой. Из отливающего синевой зева тянуло великой, медлительной стужей. Аршалай остановился у входа, задрав голову. Над ним неестественно гладким, будто полированным, козырьком нависал свод. Почва под ногами была неровной и сырой, источенной потоками воды. Приглядевшись, наместник понял, откуда синий отсвет и накатывающие волны мороза: свод огромного подземелья был ледяным.
— Ясноликий! — предостерегающе крикнул Каргай, глядя на нависающие лазоревые пласты. — Ты бы не заходил глубоко!
— У нас говорят, — добавил позади один из бьяров, — лед что новый друг: обманчив да ненадежен...
Но владыка Бьярмы, не слушая, вступил под мерцающие своды и медленно пошел вперед. По мере того как глаза его привыкали к сумраку, пещера открывалась ему во всей своей жутковатой красе. Казалось, чем глубже она уходит в недра Змеиного Языка, тем выше поднимается свод, тем шире раздвигаются стены. Скользкий пол подземелья медленно уходил вниз. Где-то во тьме журчало, капало...
Каргай неохотно вошел в ледяной чертог и остановился. Ноги просто отказывались идти. За спиной слышалось учащенное дыхание стражников-бьяров.
— Повсюду лед! Все нутро гор обледенело! — раздавался впереди бодрый голос Аршалая. — Похоже, Змеиный Язык насквозь пронизан пещерами и пропитан льдом, как пирог вареньем! Тогда и ползающие горы находят объяснение... Когда солнце начинает пригревать, — владыка Бьярмы повернулся и воздел указательный палец, — лед в южной оконечности гор тает. Недра хребта освобождаются от воды, она течет дальше, в вендские земли, и разливается болотами! Вот в чем разгадка тамошних опустошительных паводков! Поразительно, как связаны между собой природные явления в отдаленных областях нашей державы... Надо будет непременно послать разведчиков — выяснить, далеко ли простираются пещеры. Это может оказаться жизненно важным...
— Если мудрейший наместник выйдет наружу, его будет слышно намного лучше!
Аршалай рассмеялся. Синие глубины отозвались причудливым эхом.
— Все дорогу, доблестный Каргай, ты только и гадал, зачем я стремился сюда. Признайся, надеялся, что Маган спрятал где-то в предгорьях тайное послание к Станимиру, которое погубит меня? А вот и нет. Мне нужны были эти самые пещеры. Как только ты впервые упомянул их в своем докладе государю, передо мной словно вспыхнул ослепительный свет!
Воевода ошеломленно глядел на собеседника.
— Я будто услышал глас свыше, — вдохновенно продолжал наместник. — Господь Исварха раскрыл надо мной небеса и изрек: «Вот спасение Аратты...»
Аршалай вдруг поскользнулся, взмахнул меховыми рукавами, вскрикнул... и исчез.
Каргай метнулся было к нему, но куда там! Крик Аршалая, отражаясь многократным, устрашающе искаженным эхом, летел откуда-то снизу, становясь все тише. Вскоре донесся отдаленный всплеск, и крик смолк. Глава ловчих с ужасом уставился на то место, где только что находился наместник. Оказывается, тот стоял на самом краю ледяного желоба, вместе с полом круто уходившего вниз, в непроглядную подземную тьму.
— Ах ты ж, Хулово дерьмо! — Каргай повернулся к подскочившему Шайну. — Где охрана?! Наместник провалился!
Однако при виде ледяной бездны, поглотившей Аршалая, бьяры, кинувшиеся было на помощь, дружно отшатнулись и упали на колени.
— Пасть самого Предвечного Змея! — бормотали они. — Сожрет и тело, и душу! Прикажи казнить...
— И прикажу! — рявкнул Каргай.
Он стоял, сжимая кулаки и ругаясь, быстро думая, что делать дальше. Когда глава ловчих мысленно желал наместнику поскользнуться, он имел в виду вовсе не это! Как-никак Каргай сейчас отвечал за него головой. Если он не убережет Аршалая, останется только уйти в разбойники...
С невольным содроганием Каргай заглянул в пропасть. «А ведь и я мог туда... Один лишний шаг... Воистину глотка Предвечного Змея!»
— Маханвир считает, что наместника надо оттуда достать? — раздался рядом голос накха.
— Само собой, будь я трижды проклят!
Шайн кинул вниз небольшой камень, прислушался к звуку падения и молча соскользнул по ледяному желобу во тьму.
* * *
Стремительный полет закончился именно тем, чего и ожидал Шайн, — падением в воду. Он погрузился с головой, нащупал ногами дно, оттолкнулся и встал во весь рост, насмешливо улыбнувшись. Глубина лужи оказалась едва по грудь.
Молодой воин огляделся. Как все накхи, он прекрасно видел в темноте, а здесь она была вовсе не кромешная. Рядом с шумом и плеском барахтался наместник, явно намеренный потонуть. Просторная шуба держала Аршалая на воде, но и мешала ему выбраться. Шайн схватил вельможу за воротник и выволок из воды на скользкий край промоины. Аршалай упал на холодные камни, надрывно кашляя.
— Ч-что случилось? — прохрипел он, едва придя в себя.
— Ты упал в воду, ясноликий.
— Это я заметил... — Взгляд наместника понемногу становился осмысленным. — Шайн? Почему ты? Где Каргай? Охрана?
— Трусливые бьяры будут казнены, когда мы отсюда выберемся, — презрительно отвечал накх.
Аршалай сбросил с себя шубу — и так тяжелая, она стала неподъемной, с нее потоком лилась вода — и, постукивая зубами, принялся стаскивать отяжелевшие от воды сапоги.
— Что случилось? Я упал в трещину?
— В промоину. — Телохранитель указал на скользкий желоб, по которому они съехали в лужу.
— Как ты намерен выбираться отсюда?
— Думаю, маханвир Каргай пошлет за факелами и веревками.
— Пока они будут бегать туда-сюда, мы тут к скалам примерзнем!
Шайн, в своей кожаной одежде и перетянутых у голени мягких сапогах, в отличие от наместника, даже не очень промок. Он внимательно посмотрел на промоину, затем на вельможу, что-то обдумывая.
— И как ты отважился сунуться сюда? — покачал головой Аршалай. — Бьяры до смерти боятся этих подземелий, считают их логовом Первородного Змея...
— Мне ли бояться Отца-Змея?
— Ах да, про вас рассказывают, что вы опять поклоняетесь ему...
Накх не ответил.
— Ты смелый и верный воин! Я щедро награжу тебя.
— Я не приму от тебя награды.
— Ты вытащил меня из воды, Шайн! Ты спас мне жизнь!
Лицо юноши, обычно выученно-бесстрастное, исказилось от гнева.
— Я не спасал тебе жизнь! — зашипел он. — Я лишь выполнял приказ маханвира Каргая!
— Все равно я теперь твой должник...
Шайн резко и весьма непочтительно отвернулся.
«Почему я его вижу? — запоздало сообразил вдруг Аршалай. — Мы ведь под землей!»
Наместник оглянулся, поднял глаза — и онемел.
Они находились в огромной, погруженной в голубоватый сумрак пещере. Пожалуй, это подземелье могло бы вместить целый город! Склон, усыпанный темными, с металлическим отливом каменными обломками, плавно уходил вниз, постепенно спускаясь к обширному неподвижному озеру с молочно-голубой водой. Высокий блестящий свод напоминал застывшие волны и чуть сквозил лиловым на просвет. Там и сям сумрак пронизывали бледно-розовые лучи, — видимо, это сочился дневной свет из многочисленных выходов, которые Аршалай с Каргаем заметили, стоя на краю оврага.
— Святое Солнце! — Наместник тут же забыл и о накхе, и о своем плачевном положении. — Да сюда же влезет целое море! Хвала Исвархе, что сподобил меня рухнуть в эту бездну!
Шайн бросил косой взгляд на наместника: «Головой ударился, что ли?»
— С тех пор как государь Аюр остановил рытье Великого Рва, мое сердце не знало покоя, — быстро говорил Аршалай, потирая руки. — И когда я почти отчаялся, Господь Солнце послал мне дурня Каргая с его беглыми каторжниками... Я закончу строительство еще до конца зимы, если поведу Великий Ров сюда, в пещеры Змеиного Языка! Не надо будет тратить целый год на преодоление водораздела...
— Накхам нет дела до вашего Великого Рва, — равнодушно отозвался Шайн и указал на пятно света неподалеку. — Похоже, там можно выбраться. Ты и в самом деле можешь не дождаться помощи от Каргая. Нам надо двигаться, иначе замерзнем.
— Ты прав. — Аршалай неохотно оторвался от созерцания подземного простора. — Идем скорее!
«Забавно: гнусный накх спас мне жизнь, хотя уже давно мечтает ее отнять, — подумал он. — Надо будет почаще напоминать ему об этом...»
Выбраться наружу оказалось не так просто. Каменные завалы на дне пещеры — холодные, скользкие, покрытые коркой льда обломки скал — измучили обоих. Когда в глаза наконец ударил дневной свет, заставляя жмуриться, даже молодой накх остановился, тяжело дыша. Что до Аршалая, тот еле стоял на ногах. Соболья шуба давно осталась где-то позади, шапка тоже, одежда обледенела и хрустела на ходу. Редкие золотистые пряди липли к покрытому испариной лбу наместника, сердце бешено колотилось.
— Иди за помощью, за Каргаем, — задыхаясь, прохрипел он. — Я сам, боюсь, не дойду...
Шайн, прикрывая от света глаза ладонью, огляделся. Глава телохранителей рассчитывал, что они выберутся из-под горы примерно там же, где и вошли, но место было незнакомое. Несомненно, это Змеиный Язык — длинный заснеженный склон, редкие сухие травы качаются на студеном ветру, — но где именно? Как далеко от ручья?
— Мы вышли севернее, чем вошли, — сказал накх. — Придется прогуляться. Давай, ясноликий. Стоять на морозе — верная смерть.
Аршалай со стоном выпрямился, сделал шаг и рухнул на колени. Шайн бросил на упитанного ария недобрый взгляд.
«Не дотащу, — подумал он. — А если оставлю здесь и пойду за подмогой — так он быстро замерзнет...» Накху вспомнилось, как на строительстве Великого Рва ссыльные, бывало, падали без сил. И каким образом надсмотрщики поднимали их на ноги. Палки под рукой нет, но есть нож, способный очень больно колоть... Чего не сделаешь ради спасения жизни! Особенно того, кто тебе задолжал...
После пронизывающей стужи пещер серенький зимний день казался теплым и ясным, но Шайн не обольщался. Стоило остановиться, как жгучий холод будто струйками воды начинал растекаться по коже. Ветер крепчал, налетал злыми порывами. Закружился легкий снег, с каждым мгновением становясь все гуще.
Шайн вздохнул, наклонился к наместнику, потянул за плечо, пытаясь помочь встать, но добился лишь того, что Аршалай грузно упал ничком. Накх скрипнул зубами... и вдруг застыл. Глаза его широко распахнулись, рука оставила нож и потянулась к рукояти меча. Сквозь метель двигалось нечто огромное, белое, косматое — будто холм, раскачиваясь, шагал прямо к нему.
Молодой воин медленно опустил руку — клинком с такой зверюгой все равно было не сладить. Шайн был наслышан об этих огромных существах, но никогда не видел их. Громадина приблизилась и остановилась, шумно выдохнув пар из длинного хобота. По сторонам торчали два огромных бивня. Затем из метели появился человек в меховой одежде. Он лишь мельком взглянул на накха в топорщившемся ледяными иглами полушубке, подошел к лежащему в снегу Аршалаю и склонился над ним.
— Вам быстро надо в тепло, — произнес он на языке Аратты. Голос был отчетливо женским.
— Наш стан тут недалеко, — торопливо отозвался Шайн. — Прошу, помоги добраться. Тебя щедро наградят...
Мохначка кивнула, окликнула своего исполина:
— Айхо!
Могучий хобот вмиг обхватил наместника и без всяких усилий закинул на холку. Следом, не успев и глазом моргнуть, взлетел наверх Шайн, затем — хозяйка зверюги.
— Показывай дорогу, — приказала она.
* * *
Над лесной поляной поднимались дымки костров и стоял гул голосов. Сани огораживали ее кругом, лоси паслись в наспех построенном загоне. Внутри санного круга зеленели наметы из еловых лап, расположенные вокруг длинных костров, способных медленно гореть целую ночь. Бьяры, сняв широкие, подбитые камусом лыжи, в каких только и пройдешь по лесному бездорожью, собрались у расписных саней, где суетились слуги, стараясь поудобнее устроить чудом обретенного наместника. Удивительный зверь, который его привез, привлекая всеобщее внимание, топтался на опушке по соседству, поджидая хозяйку.
Аршалай, укутанный в пушистые шкуры, сидел в раскладном кресле и пил подогретое вино. Стоявший рядом Каргай смотрел на своего высокопоставленного подопечного со смешанным чувством. Он испытывал громадное облегчение оттого, что Аршалай нашелся живым и невредимым. Но — Хулово дерьмо! — не каждый день бывают такие встряски! Он вспомнил, как рычал на следопытов, подгоняя их, заставляя искать веревки и факелы. При этом сам он вовсе не был уверен, что суеверные бьяры добром пойдут в пещеры. Придется заставлять, а то и подвигнуть собственным примером...
Но вот наконец отряд выдвинулся на помощь — и тут вдалеке послышался громкий треск и начали падать молодые сосны. Как раз в той стороне, где находились ненавистные горы! «Уж не оползень ли опять?» — в тоске подумал Каргай, готовясь уводить людей и про себя окончательно прощаясь с Аршалаем... И тут заметил, как через лес, хрустя подростом, с легкостью проламывается грязно-белый мамонт.
В тот же миг поляна наполнилась шумом, топотом, лязгом. Воины, забыв про обед, вскакивали с мест, хватались за копья и луки. Косматый исполин выломился из сосняка и замедлил шаг. Стало отчетливо видно, что на спине у него кто-то сидит. «Не стрелять! — заорал Каргай. — Там погонщик!»
Огромный зверь остановился. Дикарь в одежде из шкур соскользнул по его боку, держась за шерсть. За ним столь же ловко спустился второй — невысокий, в буром полушубке. «Шайн?!» — едва поверил собственным глазам Каргай. А в следующий миг уже орал свирепо: «Развести костер! Вина подогреть! Шубы сюда!»
И вот теперь его люди кольцом окружали спасенного Аршалая, во все глаза уставившись на стоящего перед ними диковинного человека. Мохначей в Аратте видели очень редко. Все знали, что они почти никогда не покидают своих плоскогорий.
— Это ж баба! — раздался возглас.
По толпе пролетел шепот и смешки:
— Страшная-то...
— А воняет...
Молодая женщина была невысокой, коренастой, очень крепкой и сильной с виду, с пышными рыжеватыми волосами и крупными, резкими чертами лица. Аршалай рассматривал дикарку со смесью любопытства и отвращения, которое, впрочем, постарался скрыть. Он совершенно не помнил, как его подобрали на заснеженном склоне и привезли к Каргаю. Поистине эту встречу устроил сам господь Исварха!
— Благодарю, что спасла меня, славная девушка, — сипло произнес он. — Будь моей гостьей!
Он не думал, что дикарка его поймет, но надеялся, что той будет внятно доброе намерение. Однако мохначка поглядела на него разумным взглядом глубоко сидящих голубых глаз и медленно ответила на его языке:
— И я рада, что помогла тебе, человек с равнин. Теперь я попрошу твоей помощи в поисках.
Аршалай на миг онемел.
— В каких поисках?..
Гостья невозмутимо продолжала:
— Я ищу жреца, его зовут Хаста. Он мал ростом и худ, его длинные волосы ярче солнца... Вы не встречали его?
— Жрец Хаста? — недоверчиво переспросил Каргай.
Мохначка склонила голову и добавила горестно:
— Мы ждали до большого снега, но мой Хаста не пришел! Тогда я сама пошла искать его.
— Хаста... Уж не тот ли рыжий жрец из столицы, что состоит при государе Аюре? — спросил Аршалай, поворачиваясь к главе ловчих.
— Он самый, Хул его задери! Этот Хаста прибыл в Бьярму осенью вместе с твоим сыном, ясноликий, и с тремя накхини и такого наворотил...
— А, припоминаю... — Аршалай обратил взгляд на мохначку. — И зачем тебе Хаста?
— Он обещал на один год стать моим мужем, — с гордостью произнесла девушка.
Над толпой пронеслись смешки. Каргай громко расхохотался.
— У этого столичного жреца поистине изысканные вкусы, — заметил Аршалай, вызвав новый приступ хохота у ловчего.
Мохначка поглядела на бьяра и нахмурила широкие брови:
— Что ж, смейся! Хаста выше меня во всем, как звезды выше гор. Но он меня выбрал, это была его воля и его слово. Вы знаете, где он?
— Конечно знаем, — кивнул Аршалай, отпивая горячего вина. — Хаста — человек известный. Мы проводим тебя к нему. А скажи, девушка, ты прибыла сюда с гор по охотничьей тропе?
— Мы с побратимом шли по пути охотников только последние дни. Дальше дороги нет.
— А что есть? — подался вперед Аршалай.
— Воды Гибели, — мрачно ответила мохначка. — Страшные, сверкающие и прекрасные. Я видела, как ползли и падали скалы. Как водяная гора выросла, упала и затопила большую долину...
— Нам надо будет непременно поговорить о твоем путешествии! — возбужденно воскликнул наместник. — Слыхал, Каргай? Как я и предполагал, подземные льды тают по всему югу Змеиного Языка! Слава Солнцу — мои расчеты оправдались, и мы можем возвращаться! Прикажи своим людям собираться в обратный путь. Мне срочно надо к Аюру!
Каргай, так ничего и не поняв, мрачно спросил:
— Так я больше не нужен наместнику?
— Сопроводи меня до Майхора, а дальше ты свободен, если у тебя нет иных поручений от государя.
— Конечно есть! — резко ответил ловчий. — Только не от государя, а от блюстителя престола Кирана. Я должен поехать в Яргару и подготовить их встречу с государем Аюром, где блюститель торжественно передаст ему власть над Араттой.
— Вот и займись встречей, — укутываясь в шкуры, ответил наместник. — А я отвезу к государю эту красотку. То-то жрец Хаста порадуется...
Часть 1
Дом огня
Глава 1
Призрак в снегопаде
В тихом предзимнем лесу, затянутом паутиной, окутанном сырой дымкой, не чуешь никакой грани между сном и явью. Особенно на рассвете, когда свет едва брезжит сквозь туман. Голые ветви деревьев блестят от росы. Опавшая листва уже не золотится победно, а лежит мокрыми бурыми пластами, готовясь стать землей.
Тускло-серая гладь лесной реки среди сухих камышей выглядела почти неподвижной. У берега движение воды едва шевелило плавучие листья, но на стремнине быстро скользил длинный долбленый челн. Двое с веслами — на носу и на корме — следили, чтобы тяжелую лодку не развернуло и не прибило к берегу.
С кормы вдруг раздался резкий окрик. Задремавшая царевна Аюна вскинула голову, и как раз вовремя — сидящий перед ней Аоранг начал клониться набок. Аюна метнулась к нему, сильно качнув лодку, выхватила падающее из рук весло. Аоранг тяжело оперся рукой на борт и принялся тереть глаза. Взгляд из мутного и пустого стал просто бесконечно уставшим.
— Правь к берегу! — послышался с кормы голос Янди. — Хватит на сегодня! Уже светлеет...
— Я еще могу грести... — начал мохнач.
— Нет, — опередив служанку, сказала царевна. — Он не может.
Аюна не сводила глаз с бледного лица друга. Тот через силу улыбнулся ей, стараясь не обращать внимания на боль еще не зажившей раны.
— Тебе надо передохнуть, — негромко произнесла она.
— Ничего, я почти не устал.
— На тебе лица нет!
— Что с того? Все равно грести больше некому.
Сидевший на корме Даргаш отвернулся, чтобы никто не заметил, как исказилось его лицо. Рана его не воспалилась, и он выжил, но челюсти волколака жестоко искалечили его. Одна рука накха была намертво примотана к телу, а другой он не мог даже ложку поднести ко рту. Расколотую ключицу сложили, однако всякое неловкое движение могло стать для него последним. Вожак тайного отряда, наводившего ужас на лесные земли, стал тем, чего больше всего опасается любой воин, — беспомощной обузой. Травница Янди и сведущий в целительстве мохнач говорили, что ключица срастется, лишь бы не тревожить ее. Но доживут ли они все до того времени?
Янди, не слушая препирательств царевны и мохнача, принялась внимательно осматривать берег, выбирая место, чтобы причалить. Аоранг не обманул ее ожиданий: даже раненый, он был неутомим и бесконечно терпелив. Но лазутчице было совершенно ясно: как ни силен мохнач, еще одной ночи похода он не выдержит.
Впрочем, пока все шло неплохо. Сбежав от воинов Станимира, они не стали сплавляться по реке, а, напротив, поднялись по ней вверх, спрятали лодку и укрылись в лесу. Пока Станимир в ярости обшаривал берега, они сидели тихо и выжидали. В какой-то миг князь лютвягов наконец догадался, что ловит ветер. Янди сама видела, как вечером к его заимке один за другим возвращались посланные в погоню челны. Той же ночью беглецы тихо проскользнули мимо пристани и двинулись по течению так быстро, как могли.
С той поры уже минуло три дня. Днем они отсыпались, а едва темнело, спускали челн на воду. Даргаш, отлично видевший в темноте, воспрянул было, наконец чувствуя себя полезным, однако скоро приметил, что «травница» справляется ничуть не хуже его, и крепко задумался... Аоранг греб за четверых, не давая стремнине прибить судно к берегу или опрокинуть его на перекатах. Чуть рассветало — лодку вновь прятали на берегу или в камышах, и мохнач валился без сил.
Заметив разрыв среди камышей, Янди немедля переложила весло и направила челн к берегу. Вскоре нос лодки мягко уткнулся в прибрежный ил. Аоранг и Янди сразу спрыгнули в воду и поволокли челн на берег.
Вытащив суденышко наполовину из воды, Аоранг опустился на траву, тяжело дыша.
— Перевернись! — тут же склонилась над ним царевна. — Опять раны открылись! Янди, дай скорее мха...
Аюна закатала повыше его рубаху, выкинула набухший от крови мох и принялась прокладывать кровоточащие раны свежим.
— Не тревожься обо мне, солнцеликая, — шептал Аоранг, — я просто полежу и встану...
— Ну-ка тихо! Не то как стукну — не погляжу, что истекаешь кровью!
Янди посмотрела на хлопочущую царевну и хмыкнула. При первой встрече Аюна и мохнач были смущены и держались скованно, однако прошло всего несколько дней, и они снова стали неразлучны. Совсем как когда-то в столице, где их вызывавшая всеобщее недоумение дружба наделала столько бед. «Аоранг почитает ее как богиню, и Аюна почитает себя как богиню — какое сердечное согласие! — посмеивалась Янди. — Если они и во дворце Ардвана так ворковали, неудивительно, что по всей столице пошли сплетни об их связи... Пригляделись бы поближе! Даргаш и тот сразу понял: беспокоиться не о чем. Нет, конечно, мохнач влюблен в царевну без памяти, но он слишком почтителен, чтобы распускать руки, а Аюна... Ей подавай героя, статного красавчика вроде подонка Станимира... Небось в глубине души жалеет, что сбежала...»
Однако тут Янди оставалось лишь гадать. Гордая Аюна ни словом, ни вздохом не выдавала печали от разлуки с князем лютвягов, который хладнокровно обменял ее на новые земли, пока она мечтала о его прекрасных синих глазах...
Даргаш сидел в лодке, скорчившись и опустив голову, стиснув зубы. Он пытался выбраться наружу сам, но не мог.
— Давай помогу, — подскочила Янди. — Обопрись о мое плечо...
С трудом вытащив Даргаша из лодки, она помогла ему добрести до сухого берега и осторожно усадила на землю. Накх молча корчился от боли. Воин привычен к страданию, для него это повод явить силу духа. А вот смотреть, как надрывается его хрупкая спасительница, оказалось совершенно невыносимо.
«А ведь всего несколько дней назад я привязал ее в лесу и оставил на потраву волкам!» — подумал накх, и от этого ему стало еще горше...
Аоранг вдруг приподнялся на локтях, вытянул шею и начал принюхиваться по-звериному. Аюна поглядела на него, прислушалась, побледнела:
— Слышите?! Как вчера! Вот опять!
Из туманного леса донесся далекий, бесконечно тоскливый вой — голос то ли ветра, то ли зверя. У всех, не исключая и Янди, мурашки пробежали по коже.
— Может, это Рыкун потерялся и завывает вдалеке? — с усмешкой предположила лазутчица, прогоняя морок. — Хитрый кот страшно боится, что мы снова засунем его в лодку. Он крадется за нами по берегу, но уже второй привал, как его не слышно и не видно...
— Это не голос Рыкуна, — сказал Аоранг. — И вообще не голос живого зверя.
— А что тогда?
— Мертвецы, — глухим голосом сказал Даргаш. — Убитые нами лютвяги-оборотни. Они следуют за нами. Неужто не чуешь?
Аюна содрогнулась:
— Храни нас ясное Солнце!
— Конечно оно хранит, — сказал Аоранг. Его взгляд, остановившись на царевне, потеплел. — Ведь с нами его земная дочь. С тобой никакие порождения мрака не страшны нам, солнцеликая.
— Как знать, — вздохнула Аюна. — Сейчас предзимье, самое темное время. Когда Исварха редко смотрит на землю, твари из бездны смелеют, лезут наружу...
— Ты не сознаёшь силы, которой наделена от рождения, — возразил Аоранг. — По твоему слову отец Исварха испепелит любого, самого страшного из злых дивов...
— Ох, опять он о богах и благости! — вскочила Янди. — Царевна, пошли поохотимся! Аоранг, разведи костер!
Мохнач лишь усмехнулся.
— Будь так любезен, — скорчив гримасу, добавила лазутчица.
Когда девушки, взяв луки, отправились в прибрежные ивняки, Аоранг сказал, глянув на накха:
— У Янди скверный норов, однако она много знает и умеет. И главное — она верно служит царевне. Это благодаря ей Аюну удалось вырвать из лап Станимира. Янди вовсе не простая служанка...
— Это я заметил, — буркнул Даргаш.
— И она очень хорошо знает эти земли.
— Хотелось бы понять откуда... — Накх помолчал и добавил с горечью: — Я не могу грести, не могу охотиться, не могу развести костер или разведать окрестности... Если на нас нападут, проку от меня будет, как от дохлой рыбы. Все, что я сейчас могу, — дойти до кустов по нужде. Я не могу даже сам завязать штаны!
— Вчера ты не мог и того, — успокаивающе произнес мохнач. — Ты со временем поправишься, если будешь беречь себя.
Накх скривился:
— Если все время беречь себя, зачем вообще жить?
В реке, играя, плеснула рыба. Аоранг прислушался, взял свое любимое короткое копье:
— Посторожи костер. Я пойду на рыбалку.
Даргаш, тяжело вздохнул, сел поближе к костру и забормотал себе под нос, глядя в огонь:
— Матерь Найя, как ты меняешь по весне кожу, сбрасывая мертвое ради живого, так и мне дай новую силу...
* * *
Аюну разбудили холодные прикосновения, легкие, но обжигающие лицо. Царевна приоткрыла глаза, пытаясь понять, день сейчас или вечер. Беглецы спали в наспех построенном шалаше, тесно прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Аюне было уютно дремать под боком Аоранга, но сейчас ее бросало то в жар, то в холод. «Не заболеть бы», — с тревогой подумала она, приподнимаясь. И тут поняла, что за прикосновения жалили ее кожу. В воздухе порхали снежинки.
Первый снег! Царевна вновь прикрыла глаза. Вот они с Аюром носятся по внутреннему дворику, топча хрупкие белые кружева, устлавшие каменные плиты. Наконец-то кончились холодные затяжные дожди, пришло время праздника! Отец смотрит на них, зябко пряча руки в широкие рукава. Он улыбается...
Да, не так она представляла встречу первого снега в этом году...
Собравшись с духом, Аюна вылезла из теплого шалаша и некоторое время, моргая, вглядывалась в пляску снежинок. Не понять, скоро ли вечер? Может, пора уже в путь? Она подошла к кострищу, чтобы раздуть угли, которые почти погасли, и вдруг застыла от ощущения пристального взгляда в упор. Царевна медленно подняла голову и увидела перед собой знакомые глаза, полные ненависти. Косматый серый волк стоял по другую сторону костра и глядел на нее. За ним маячили тени других зверей. Царевна вскочила... Тени исчезли. Никого, кроме нее, у костра не было.
«Почудилось», — подумала она. Но знала — нет.
И что за волк к ней пришел, Аюна сразу поняла. Ни в ком она не встречала такой упорной и яростной ненависти к себе, кроме одного человека. Или не совсем человека.
Во рту пересохло от волнения.
— Шерех! — дрожащим голосом окликнула девушка.
Никто не отозвался, ничья тень не промелькнула в снегопаде, но ощущение присутствия только усилилось.
— Зачем преследуешь нас? Это была честная битва! Ты проиграл бой, так смирись и забудь о мести!
«Я ненавижу вас, арьев, и всех, кто вам служит, и буду убивать вас, покуда хватит сил...» — как прежде, зазвучал хриплый голос у нее в ушах.
— Ты сам напал на Аоранга! Ты убийца, а не он!
«Пустые слова, дочь Ардвана! Мой дух успокоится, лишь когда враги сгорят на моем погребальном костре...»
— Уходи, во имя Солнца! — воскликнула она. — Сгинь, нежить!
— Что за крик? — Из шалаша, зевая, высунулась Янди.
Аюна выдохнула и огляделась, прислушалась. Ни призраков, ни голосов — только елки поскрипывали в лесу, да шелестел у реки мертвый тростник.
— Он ушел, — устало сказала царевна. — Но думаю, еще вернется.
Глава 2
Дом огня
Осенней порой темнело быстро. Не успел растаять выпавший снег, как речную гладь затянуло вечерним туманом, и челн с беглецами снова пустился в путь.
Ночь прошла спокойно, однако под утро, когда лодка уже скользила в густой серой мгле, движения Аоранга вдруг замедлились. Весло едва не выпало у него из рук, на рубахе вновь проступили темные пятна крови. Беглецы поспешно подгребли поближе к берегу, где течение не было таким сильным, и Аюна занялась его ранами. Пока она меняла набухший от крови мох, тихо выговаривая ему, мохнач молча сидел, положив руки на колени, и глядел застывшим взглядом куда-то поверх ее головы, точно высматривая там нечто, ему одному видимое.
— Плохо дело, — проворчала Янди, удерживая лодку на месте. — Нам всем нужен отдых в тепле. Холод и сырость легко сделают с нами то, что не смогли враги...
— Смотрите! — воскликнул вдруг Даргаш, едва удержавшись, чтобы не вскинуть руку.
На высоком правом берегу, прямо напротив лодки, стоял волк и смотрел на них в упор неподвижным взглядом чуть светящихся глаз.
— Стреляй! — вскрикнула Янди. — Вон он, не видишь, что ли?!
Аюна схватилась было за лук, но волк в тот же миг исчез, словно призрак.
— Думаю, это разведчик, — сказал Даргаш. — Один из волколаков Станимира. Я-то гадал, почему он их не послал за нами сразу? Они могли найти нас в тот же день... Но видно, их лесная богиня требует слишком большую цену за дар оборотничества, а они слишком часто обращались к ней в последние дни...
— Проклятье... Нас выследили! — с досадой проговорила Янди, выгребая на середину речки. — На правый берег больше ни ногой — они легко возьмут нас на дневке. Да и на левый лучше не соваться...
— Что там? — спросила царевна.
— Земли рода Бурмилы. Помнишь такого?
— А как же! — Аюна вспомнила враждебный взгляд пожилого вождя. — Он гостил у Станимира и таинственно погиб...
— В том-то и дело. Его люди наверняка уже вернулись домой и все рассказали. Если к ним в руки попадется «невеста Станимира», то-то они порадуются! Ну а живой накх для всех, кто живет по эту сторону Даны, — это просто подарок судьбы...
— Стало быть, живого накха они не получат, — усмехнулся Даргаш.
Янди не ответила ему, глубоко задумавшись. Вдруг она оживилась:
— Есть одно местечко, недалеко отсюда... Не назвала бы его укромным, скорее наоборот... Но может, сейчас это и к лучшему. — Она ухмыльнулась, будто о чем-то вспоминая. — Одно скажу — мы там точно не замерзнем!
По сторонам снова потянулись темные берега, то заросшие лесом, то потерявшиеся в плавнях. В какой-то миг ветерок принес с левого берега слабый запах дыма.
— Ни звука! Ни плеска! — шепотом предупредила Янди.
Вскоре лес по левую руку расступился, сменившись заливным лугом. За ним на косогоре спала большая деревня. Они проплыли мимо так тихо, что не обеспокоили даже ночных птиц в камышах.
— Скоро покажутся мостки. — Янди пристально вглядывалась в сумерки. — Проплывем мимо, а дальше за рощей греби к земле. Там будет тропка.
Аоранг кивнул... и начал заваливаться на борт.
— Держи его!
Вместе они успели подхватить потерявшего сознание мохнача и положили его на дно лодки.
— Смени меня! — Янди оставила царевне рулевое весло. — Держись стрежня, я скажу, когда поворачивать. Хвала Исвархе, мы уже рядом...
* * *
Аюна и сама не поняла, как ей все же удалось привести неповоротливый челн к берегу. И как невысокая, хрупкая Янди с ним справлялась?! Наконец он проскреб днищем по дну и остановился, накренившись набок.
— Помоги, солнцеликая! — Янди повернулась к царевне. — Мне одной его не поднять...
Девушки с трудом вытащили тяжеленное тело мохнача на прибрежную траву и уселись рядом, переводя дыхание. В это время на другом берегу затрещали камыши и раздалось громкое встревоженное мяуканье.
— Гляди-ка, кто пришел! — протянула Янди. — Давно не виделись!
Рыкун высунул морду из камышей и замяукал еще громче и требовательнее.
— Что, причалили не к тому берегу? — сочувственно спросила лазутчица. — Вот огорчение-то! Похоже, сегодня одному коту предстоит немного поплавать! Или, может, останешься там и перекусаешь наших врагов? У тебя неплохо получалось!
С дальнего берега донеслось жалобное повизгивание.
— Он тревожится, не видишь, что ли? — тихо сказала Аюна. — Не понимает, почему его двуногий отец лежит без движения...
— Раз волнуется, так набрался бы храбрости и переплыл сюда! Царевна, надо решать, что делать дальше. До тайного места, о котором я говорила, отсюда не слишком далеко, но в гору. Нам вдвоем не затащить туда Аоранга. Придется оставить его здесь, пока не встанет.
— Но как же он тут один? — разволновалась царевна. — Идите, я с ним посижу...
— Если ты останешься с ним, значит все остаемся, — ответила Янди. — Да ладно, мы же не бросим его прямо здесь, на сыром песке. Оттащим в сторону, построим шалаш, укутаем потеплее...
— Нехорошо так, — покачала головой Аюна.
— Верно, нехорошо — а иначе как? Нам тоже нужен отдых.
Вместе они оттащили Аоранга под сень деревьев, укутали его в прихваченные на заимке теплые плащи и принялись ставить шалаш. Аюна с тревогой смотрела на друга. Что за обморок такой долгий? Но дыхание его было ровным, — похоже, он уже просто крепко спал... «Как только доберемся до убежища, о котором говорит Янди, и устроим там ночлег, я вернусь за тобой», — пообещала она ему мысленно.
Вскоре мохнача спрятали под ворохом лапника и сухих листьев так хорошо, что иной в шаге мимо прошел бы и не заметил его. Рыкун на другом берегу, потеряв хозяина из виду, тоже приутих, но никуда не ушел — Янди слышала, как он возится в камышах. Потом Янди, не теряя времени, повела царевну и накха куда-то через лес. Вскоре невидимая тропа отчетливо пошла в гору.
И вот чуднó: по обеим сторонам лес стоял стеной, а тропа будто сама стелилась под ноги — ни корней, ни кочек, ни молодых деревьев. Янди и Даргаш поднимались быстро и легко, как по улице. Аюна, которая шагала вслепую, все же споткнулась, оперлась рукой о твердую землю и застыла в изумлении. «Быть того не может!» — подумала она. Никакой земли тут уже и не было — они шагали по скальному выступу, который разрезал лес и плавно уходил куда-то вверх. Но не это поразило царевну. Камень, на который она опиралась, тихо дрожал под ее рукой. Туманной осенней ночью он был сухой — и отчетливо теплый.
* * *
— Княже, я видел царевну, — с поклоном сообщил разведчик.
— Наконец-то! — воскликнул Станимир. — Сколько с ней людей?
— Всего трое. Двое мужчин и молодая женщина. Я ее узнал — это травница Векша, что ходила с твоим войском...
— Она такая же векша, как ты байбак! Но славно, что эта тварь с царевной. У нас с ней будет долгий разговор... А что за мужчины? Накхи?
— Один из них — главарь накхов, второй — северный оборотень, что убил Шереха. Оба ранены. Я следил за ними с их последней дневки. Накх совсем плох, не смог даже сам выбраться из лодки...
— Лишь бы змеиный сын дожил до костра... Его зовут Даргаш, я давно наслышан о нем. Его люди нам очень много задолжали... А что этот парень, оборотень с севера, — тоже ранен?
— Да. Гребет из последних сил... — Разведчик покачал головой. — Поглядеть на него в человечьем облике — сущий увалень! Кажется, младенца не обидит... Но зверем он был ужасен. Убить такого воина, как Шерех, одним укусом...
— Почему он с тех пор ни разу не перекинулся? — пробормотал Станимир. — Может, не хочет пугать царевну? Или не владеет собой в боевой ярости?
Разведчик пожал плечами:
— Я не мог выслеживать их долго. Духи наших мертвых братьев тоже их преследуют. Я их видел и чуял и слышал их голоса. Они подсказали мне путь, но живому рядом с ними долго находиться опасно...
— Добро, — прервал князь, — готовьтесь выступать! Завтра мы схватим их. А потом вернемся домой и устроим честную тризну!
* * *
Деревья остались внизу. По извилистой тропе беглецы поднимались на холм — точнее, на одинокую, торчащую среди леса длинную скалу. Будто подземный змей, рожденный жаром недр, высунул голову из вендских чащоб, да так и застыл... Однако огонь все еще бился под каменной кожей. Каменистая тропинка из едва теплой стала почти горячей. Когда серое небо перегородила зубчатая вершина скалы, подсвеченная пляшущими багровыми отсветами, Аюна услышала негромкий гул, от которого дрожали кости и душу начинала томить непонятная тревога. «Что-то недоброе наверху, — подумала царевна. — Зачем Янди ведет нас туда?»
— Куда мы лезем? — спросила она с подозрением.
С недавних пор все, что бы ни затевала Янди, казалось царевне очередной коварной уловкой.
— Место здесь заповедное, — не оглядываясь, бросила провожатая. — Венды говорят, тут поселились чужеземные духи...
— Откуда ты знаешь?
— Доводилось прежде ночевать, — уклончиво бросила Янди.
— Много же где тебе доводилось ночевать, — усмехнулась царевна.
— И то правда. Но ведь не всем же расти во дворце...
Аюна вздернула подбородок и хотела резко ответить. Впереди вдруг полыхнуло, путников окатило волной жара, как из печи. Даргаш и царевна застыли на месте, Янди же как ни в чем не бывало взбежала до конца тропы и проскользнула меж двух стоячих скал прямо туда, где гуляли багровые отсветы.
— Ну вот мы и пришли, — послышался ее голос. — Ишь, подрос огонек-то! Видать, хорошо кормили!
Царевна нахмурилась и последовала за телохранительницей.
Впереди, примерно в десятке шагов, меж камней полыхал столп пламени. Язык чуть выше человеческого роста извивался, будто на порывистом ветру. Но самое удивительное — Аюна не видела его источника. Огонь плясал над голой скалой, вырастая прямо из нее, словно переливающийся лепесток — то прозрачно-алый, то золотистый и слепящий, как солнце, то лиловый...
— Дом огня! — послышался позади нее голос Даргаша.
Накх добавил еще что-то по-своему и почтительно склонил голову перед пламенем.
Царевна, прикрываясь ладонью от жара, осторожно подошла ближе. Это место и впрямь напоминало дом, вернее, пещеру, которую за долгие годы пламя выжгло себе в горе. И теперь обитало, порождая в людях непонятное, однако вполне ощутимое чувство разумности.
Аюна глядела на огонь как завороженная. Нечто подобное она прежде видела в храме у святейшего Тулума, и это было высочайшее таинство нисхождения огня небесного — дар Исвархи солнечной династии. Точно как здесь, язык пламени взвивался без хвороста или угля и плясал в каменной чаше святилища. Но здесь — в лесу, в землях дикарей —пламя вырастало само, без молений, без жрецов... Неужели это чудо происходит на самом деле?!
Янди стояла ближе всех к огню, протягивая к нему руки. «Молится?..» — удивилась было царевна, но сразу поняла свою ошибку. На лице Янди не было никакого почтения, она просто грелась.
— Огненные духи поселились здесь не так уж давно, лет десять назад, — сказала она. — Говорят, молния в скалу ударила... Сперва был всего один огонек, с ладонь. Начали ему требы приносить, а он и рад — вон как отъелся! Бурмиличи почитают это место и боятся его как огня... Как огня, ха-ха! Можете быть спокойны — никто не сунется сюда...
Едва проговорив эти слова, она осеклась и резко повернулась. В неглубокой нише под одним из каменных зубцов, окружавших священное пламя, послышалось хриплое кряхтение... И то, что телохранительница приняла за кучу валежника, вдруг зашевелилось и встало в полный рост.
Глава 3
Пламя на ладони
В первый миг все — и царевна, и бесстрашный накх, и даже Янди — застыли, бледнея от представшего зрелища. А кто бы не побледнел, лицом к лицу встретив дива из преисподней? Существо в драных обносках напоминало человека, но смотрело на незваных гостей жуткими бельмами. От голой макушки по лицу и шее к плечам змеились багровые шрамы. Руки напоминали обгорелые ветви, а черты лица оплыли, как воск от невыносимого жара.
— Исварха Всеблагой! — пробормотала Аюна.
— Ты кто такой? — резко спросила Янди, хватаясь за нож.
Неведомый отшельник, не подавая вида, что услышал, поднял узловатые руки, протянул их в сторону девушек, зашевелил пальцами и забормотал по-вендски:
— Две с дальней стороны... Рыбий путь...
— Что он говорит? — опешила царевна.
— Не пойму, — настороженно отозвалась Янди. — По-моему, он безумен.
— Это не дух и не упырь, — раздался позади голос накха. — Я слышу дыхание. От него тянет живой болью. Я думаю, это просто больной старик...
— А если он не безумец, а вещий? — возразила Аюна. — Этот старик ведь живет в святом месте! Я не разумею языка вендов. Скажи ему, Янди: «Мы пришли с миром. Отогреемся и пойдем дальше. Мы хорошо накормим тебя...»
Отшельник хрипло рассмеялся неведомо чему.
— Хе-хе-хе! Старый долг!
— О чем он говорит? — Аюна наклонилась к Янди и прошептала ей на ухо: — Может, нам уйти? Не опасно ли...
— Сейчас нам везде опасно, — возразила та.
— Были у меня прежде дом и очаг, — прохрипел обгорелый безумец вполне внятно. — Теперь дома нет, а очаг есть. Грейтесь, он горит для всех... Огонь все видит, все помнит!
Костлявые руки спрятались в лохмотья. Старик попятился, наклонился, будто сворачиваясь в клубок, и вновь скрылся в своей нише.
— Да что же он там бормочет? — шепотом спросила царевна. — Не чары ли наводит?
— Вроде как приглашает остаться, — ответила Янди, хмурясь. Что-то в бормотании старика показалось ей знакомым. Не голос ли? А может, выговор? «Он не венд», — подумалось ей.
И, будто отвечая ее мыслям, раздался голос Даргаша:
— Старик, ты сакон?
У Янди перехватило дыхание — то, что ее смущало, стало вдруг ясным. Из ниши, в которой скрылся отшельник, не доносилось ни звука.
— Ты сакон? — Даргаш перешел на родной язык.
Отшельник лишь захохотал клокочущим безумным смехом и ответил на том же наречии:
— Тебе что до того, сын Змея? Или у тебя нет других забот? Иные замечают, как по листу прошла муха, но не видят, что прошла их жизнь!
Даргаш нахмурился — слова слуги огня смутили его. Янди тоже смолчала. У нее мороз пробежал по коже, когда из-под скалы зазвучало саконское наречие. Она искренне желала больше никогда не слышать его снова.
— Лучше бы нам и впрямь уйти отсюда, — пробормотала она, касаясь руки накха.
— Куда? — угрюмо спросил Даргаш. — На землю уже лег иней, а здесь тепло. Хочешь, я убью старика, если он тебя тревожит?
— Никого не нужно убивать! — решительно вмешалась Аюна. — Чего вы испугались? Это всего лишь несчастный, безумный старец.
— Он сакон, — буркнул Даргаш. — Саконы никогда не уходят из своих земель. Верно, он совершил у себя дома нечто ужасное, если его изгнали...
Глаза Янди на мгновение затуманились. Она прикусила губу, разглядывая отшельника. Красные шрамы змеились по голому черепу, по щекам, шее, уходили под лохмотья. Ни волос, ни бороды, ни даже бровей. Белые глаза слепо смотрели во тьму. «Кто сотворил с ним такое? А верно, когда-то был чернобородым, черноволосым... Не может быть! Исварха и Мать Найя, неужели...»
* * *
Когда беглецы осмотрели вершину скалы и убедились, что, кроме старика, тут больше никого нет, Аюна напомнила Янди о покинутом на берегу товарище.
— Пойдем за Аорангом, мне неспокойно.
— Я одна схожу, — сказала лазутчица. — Прости, царевна, ты мне лишь помеха. Я вижу впотьмах, а ты нет. Еще ноги поломаешь...
— Но надо помочь ему подняться сюда!
— Если мохнач уже пришел в себя, он и сам поднимется. А если нет, нам его и втроем не притащить.
— Ладно, ступай, — неохотно согласилась Аюна. — Я займусь ночлегом.
— А я обойду святилище, погляжу, нет ли рядом чужих глаз, — сказал Даргаш.
Он дал Янди длинный нож:
— Вот, возьми. Не порежешься?
— Лес многому учит, — ответила она, подавляя предательскую усмешку.
После согретой подземным огнем горы в лесу было особенно холодно и сыро. Янди зябко передернула плечами. Да, плащ сейчас был бы весьма кстати... На траве и тонких, склонившихся к земле ветвях поблескивал иней. «Еще несколько дней — и ляжет снег, — размышляла девушка, звериной поступью пробираясь по еле заметной тропинке. — Как там Аоранг? Как ни крути, из нас четверых он сейчас — главная сила... Впрочем, что с ним станется? Конечно, крепко спит. Если так, стоит его разбудить и хотя бы вытащить лодку подальше на берег. Приткнули ее кое-как — течением не снесет, но с воды прекрасно видно...»
Вскоре деревья расступились, показался берег. Янди направилась прямо к шалашу. Аоранг тихо сопел в нем, свернувшись клубком, будто залегший на зиму медведь. Дыхание было ровным и глубоким. Янди улыбнулась. Несколько дней могучий следопыт почти не спал. Всю дорогу он являл пренебрежение к простому человеческому отдыху. И вот теперь неодолимый сон срубил мохнача. Янди тихо окликнула его. У Аоранга даже не сбилось дыхание, но в ногах у него шевельнулось нечто темное, и во тьме блеснули желтые глаза саблезубца.
— А, ты набрался смелости и все-таки переплыл к нему, грозный котенок, — засмеялась Янди. — Может, ты не так уж бестолков!
Узнав девушку, Рыкун лишь зевнул, обнажив длинные клыки, и вновь уложил мощную голову на лапы.
Янди повернулась и направилась обратно. Рассчитывать на подмогу мохнача пока не приходилось...
«Мне нужна подмога? — поймала она себя на непривычной мысли. — Я что, боюсь этого ветхого, еле живого сакона? Я могу убить его в любой миг, если пожелаю...» Нет, не старика она боится, но чего же? Прошлого? Мести богов?
Девушка тряхнула головой. Прочь, страх! Она справится, как всегда.
* * *
Когда Янди вернулась в святилище, там царила полная тишина. Лишь столп огня бесшумно плясал, отбрасывая причудливые тени и покачиваясь, как танцующая змея, каких Янди видела в святилище Найи.
«Почему так тихо? — вдруг встревожилась девушка. — Прежде пламя гудело... И ветра нет, а огонь колышется...»
И будто в ответ на ее мысли, возле выгоревшей в скале ямы, в которой плясал столп огня, послышалось монотонное, подвывающее пение. Янди бросило в жар — это было саконское заклинание над клинком. Много лет назад ей приходилось часто слышать подобные песни — в священной кузнице, где ее названый отец и братья творили оружие. Саконы называли себя Братьями Огня — так и переводилось название их народа. Люди говорили, они могут вить из пламени веревки и плести сети, оживлять огонь и заставлять его повиноваться своей воле.
«Неужели действительно он? Тогда он, несомненно, узнал меня... Конечно узнал, — крутилось в голове Янди. — Как может быть иначе?! Он слеп, но слышал мой голос. А огонь нашептывает ему правду, которую хотелось бы скрыть...»
Вот и отшельник: стоит перед пламенем и поет, протянув к нему руки. Стоит так близко, что любой другой уже отшатнулся бы — но не сакон...
Что он затевает? Хочет скормить ее вечному пламени? «Саконы — лишь искры Великого Огня, — припомнился ей старинный рассказ. — Они сотворены из этих искр — вылетают из горна божественного Кузнеца и гаснут...»
Рука Янди сама собой потянулась к ножу и бесшумно извлекла его из ножен...
— Давай, давай, — насмешливо, без малейшей тени страха проговорил слепец. — Убей своего названого отца!
* * *
— Каждый день возносил я моления Брату-Огню! И вот ты здесь...
— Чем ты грозишь мне? — прошипела Янди. — Уж не смертью ли?
— Не тебе ли знать, что пламя бессмертно?
Янди вложила клинок в ножны и отступила на шаг:
— Значит, я не ошиблась. Это в самом деле ты. Что ты делаешь здесь, старик? Чего ты от меня хочешь?
Отшельник опустил руки и обратил к ней слепые бельма на жуткой храмовой маске.
— За что ты погубила мой род? — заговорил он тихо. — Какое зло мы причинили тебе? Разве я не дал тебе кров и защиту, поддавшись на уговоры найин? Разве мои сыновья не были тебе верными братьями? Где они теперь? Пламя открыло мне их пути, и я пошел следом. Здесь, в этом священном месте, я узнал, что дальше идти некуда и незачем, — они мертвы...
— Нет, — ответила девушка. — Двое и впрямь сложили головы. Но я не виновата в их смерти!
— Ты сманила их на верную гибель!
— Они сами решили уйти со мной, — возразила Янди. — Я никого не приневолила!
