Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Азбука
- Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
- Serie: Миры Марии Семеновой
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2023
Воды потопа наступают с юга и севера. По всей Аратте происходят страшные и удивительные события. В Белазоре на глазах у сотен людей исчезает башня главного храма. Хаста отправляется расследовать чудо и... тоже исчезает, успев оставить берестяную грамотку с загадочным рисунком: расколотый череп, а из него к небу тянется первоцвет... В Бьярме появился новый Зарни Зьен — гусляр и великий чародей. К нему обращены надежды испуганных, отчаявшихся людей. «Спастись очень просто, — утверждает святой певец. — Все арьи должны погибнуть — и потоп прекратится». Над степями сурьев взошло Гневное Солнце. Переселенцы из Аратты, надеявшиеся переждать там потоп, оказались на жертвенниках. Но что стало с теми немногими, кто вошел в запретный мертвый город среди пустыни?.. Юный государь Аюр не находит себе места. «Море уже угрожает столице, а я по-прежнему не знаю, что делать! Для чего же я был рожден?!» Аратта на краю гибели. Но ее еще можно спасти. Нужны один выстрел и одна песня... Цикл «Аратта» — первый опыт сотрудничества создательницы знаменитого сериала о Волкодаве Марии Семёновой и талантливой петербургской писательницы Анны Гуровой, автора книжных сериалов «Князь тишины», «Лунный воин», «Книга огня», «Дети Змея» и других популярных произведений фэнтезийного жанра.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 419
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Серийное оформление Сергея Шикина
Оформление обложки Татьяны Павловой
Иллюстрация на обложке Виталия Аникина
Карты выполнены Юлией Каташинской
Семёнова М., Гурова А.Аратта. Книга 7 : Золотые корабли : роман / Мария Семёнова, Анна Гурова. — СПб. : Азбука, Азбука-Аттикус, 2023. — (Миры Марии Семёновой).
ISBN 978-5-389-23077-4
16+
Воды потопа наступают с юга и севера. По всей Аратте происходят страшные и удивительные события.
В Белазоре на глазах у сотен людей исчезает башня главного храма. Хаста отправляется расследовать чудо и... тоже исчезает, успев оставить берестяную грамотку с загадочным рисунком: расколотый череп, а из него к небу тянется первоцвет...
В Бьярме появился новый Зарни Зьен — гусляр и великий чародей. К нему обращены надежды испуганных, отчаявшихся людей. «Спастись очень просто, — утверждает святой певец. — Все арьи должны погибнуть — и потоп прекратится».
Над степями сурьев взошло Гневное Солнце. Переселенцы из Аратты, надеявшиеся переждать там потоп, оказались на жертвенниках. Но что стало с теми немногими, кто вошел в запретный мертвый город среди пустыни?..
Юный государь Аюр не находит себе места. «Море уже угрожает столице, а я по-прежнему не знаю, что делать! Для чего же я был рожден?!»
Аратта на краю гибели. Но ее еще можно спасти. Нужны один выстрел и одна песня...
Цикл «Аратта» — первый опыт сотрудничества создательницы знаменитого сериала о Волкодаве Марии Семёновой и талантливой петербургской писательницы Анны Гуровой, автора книжных сериалов «Князь тишины», «Лунный воин», «Книга огня», «Дети Змея» и других популярных произведений фэнтезийного жанра.
© М. В. Семёнова, А. Е. Гурова, 2023© Оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023Издательство Азбука®
Пролог
Весенний свет
Белые цветы трепетали на ветру. Бьярма еще утопала в глубоких снегах, в лесах вендов только начинали темнеть проталины, а в столице Аратты уже разворачивались листья и бутоны. В саду Возвышенных Раздумий голые красноватые ветви медовника в одну ночь покрылись белыми соцветиями. От пьянящего аромата, разлитого в воздухе, кружилась голова. В нежном шелесте слышались отзвуки струн...
Аюр, отдыхавший в увитой цветущими ветвями Весенней беседке, крепко зажмурился. Затем распахнул глаза и вновь уставился на лежащий у него на коленях поющий кораблик. В последнее время государь проводил с ним много времени — прямо сказать, таскал с собой повсюду, вызывая удивление царедворцев. «Нашел себе юный государь новую игрушку — бьярские гусельки», — шептались некоторые. Аюру передавали эти слова, но он не сердился. Он и сам не мог понять, почему трехструнный кораблик так запал ему в душу.
Аюр никогда не был особенным любителем музыки. Разумеется, в детстве, как всякого благородного ария, его помимо прочего обучили азам игры на читре. Вспомнив давние уроки, Аюр велел натянуть на кораблик струны и даже подобрал несколько наигрышей к песням... Но это все было не то.
«Что за чепуха лезет в голову! Это просто гусли!»
Тонкие пальцы государя забегали по струнам.
— Для слов любви нет времени. ОноНесется прочь крупица за крупицей.Но сердце нам для нежности дано —Не для того, чтоб горем заходиться!Лишь ласки просит шелк златых волос...
Аюр перестал играть, ощущая странную робость — будто невольно совершил кощунство и не понимал, в чем оно заключается. Словно он — малый ребенок, который самонадеянно дергает струны гуслей знаменитого на всю страну певца. Может, дело в совершенстве кораблика? В этой невесомой, словно впитавшей солнечный свет древесине, на которой даже не видно годовых колец?
Аюр тряхнул головой, прогоняя грусть, заиграл и запел дальше:
— Целуй, пока уста еще красны!Пока тепло не поглотила вьюга,Пока он не шагнул за рубежи,А грудь его не спрятала кольчуга...
Однако модная нынче в столице песня о любви, войне и разлуке звучала все так же неуместно и невесело...
«Может, в ней-то и дело, — подумал Аюр, вспомнив, чем закончилась попытка переселить его подданных подальше от потопа, в безопасное Десятиградие. — Сколько златовласых исчезло, и судьба их все еще темна... И сестра... Бедная сестра...»
Государь со вздохом отложил поющий кораблик.
«Он не для таких песен. Я искал божественное оружие против Змея Бездны, а вместо него Исварха даровал мне эти гусли. Ну и что мне с ними делать? Я, остановивший море, не могу разобраться с каким-то корабликом!»
Еще год назад Аюр просто с досадой выкинул бы гусли с глаз подальше и забыл о них. Но пережитое сильно изменило его. Аюр все еще бывал и высокомерным, и нетерпеливым, но внутри его как будто поселился наблюдатель — спокойный и строгий. «Не спеши с выводами, — подсказывал ему этот наблюдатель. — Не торопись, вглядись, подумай». И Аюр учился вглядываться и не спешить — и мир начинал открываться ему новыми гранями...
Поэтому Аюр не приказал послать за танцовщицами, а продолжал думать.
«Кораблик найден в храме древних арьев... Вот бы узнать, какие песни играли на нем мои предки — первородные дети Солнца... Может, Светоч знает? Или Тулум? Наверняка в их огромных хранилищах найдутся свитки с самыми древними песнями... А может... Гимны Ясна-Веды?»
Пальцы Аюра вновь забегали по струнам. Он перебирал в памяти гимны Солнцу, множество которых знал наизусть. Но пока ни один не казался ему подходящим для исполнения здесь, среди первоцветов. Гимны Исвархе поют перед алтарем с неугасимым пламенем или воздевая руки навстречу восходящему светилу...
Аюр уныло взглянул на кораблик. Тот весело золотился, казался теплым и живым.
«Зачем ты нужен?» — молча спросил Аюр.
«А ты зачем?» — будто наяву ответил ему кораблик.
— Солнцеликий, дозволь обеспокоить, — послышался за живыми стенами беседки голос невидимого слуги. — Пришел святейший Тулум!
Аюр обрадовался. Бесплодные размышления утомили его.
— Пусть святейший идет прямо сюда!
* * *
Верховный жрец Исвархи подошел к ступеням беседки и склонился в ритуальном поклоне.
— Приветствую, государь! Да озарит солнце твои следы...
— Здравствуй, дядя! Оставь церемонии, поднимайся, садись рядом со мной. Я прикажу подать угощение... — Аюр осекся, увидев выражение лица Тулума. — С чем ты пришел? Плохие вести?
— Даже не знаю, что тебе и сказать, Аюр... — Тулум бросил взгляд на два свитка, которые держал в руке. — Вести есть, и они... весьма необычны. И скверные, и странные. Обычно я не утомляю тебя повседневными докладами моих жрецов и осведомителей. По большей части они не стоят твоего внимания. Но, пожалуй, эти донесения тебе стоит услышать...
— Да не тяни уже, дядя! — воскликнул Аюр, невольно подумав: «Интересно, сколько важных сведений прошло мимо меня? Чего я не знаю о происходящем в Аратте?»
— У меня здесь два письма из Бьярмы... Первое, — Тулум развернул свиток, — из Белазоры.
— От Светоча?
— Нет. Это письмо прислал мой осведомитель — молодой жрец из ближнего окружения Светоча.
— А! — Аюр хмыкнул. — У тебя есть осведомитель в Северном храме?
— Конечно, государь, и не один.
— Гм... А у Светоча в нашем храме тоже есть свои соглядатаи?
— Несомненно. Однако, возможно, они ему больше никогда не пригодятся.
Аюр нахмурился:
— Что-то стряслось со Светочем?
Тулум медленно склонил бритую голову.
— В Белазоре, как ты знаешь, этой зимой было неспокойно, — сказал он, разворачивая свиток. — Беспорядки вылились в голодный бунт переселенцев. Аршалай утверждал, будто подавил бунт. Он писал нам, что все закончилось благополучно, но, очевидно, ошибся. Или солгал намеренно... В конце зимы дела пошли так, что я, право, не знаю, что и сказать, кроме «это какое-то безумие»... Этим письмам уже больше месяца — и в них мы видим совсем иную картину, нежели из донесений Аршалая...
— Читай же!
Тулум пробежал глазами свиток.
— С твоего позволения, пропущу ритуальные формулы и титулы... «Святейший... Да озарит Исварха...» Доклад большой, буду пересказывать главное. Наводнение в Бьярме... Ты ведь помнишь, что Змеево море не замерзает? Так вот, в конце зимы оно словно задалось целью пожрать половину Бьярмы. Лед вздувался и лопался, реки выходили из берегов... Воды устремились в озеро Ярга. Оно переполнилось, теперь разлив грозит и Ратхе. Пока еще великая река лишь немного полноводней обычного. Срединные области Аратты не страдают — но Бьярма пропитана водой, как морская губка... Все клянут Аршалая — его недостроенный Великий Ров оказался совершенно бесполезен...
Аюр покосился на Тулума:
— А ведь это мы велели остановить строительство!
— Аршалай все равно не успел бы до весны. Слушай дальше, государь. «Люди Бьярмы взволнованы и раздражены. Сотням и тысячам пришлось покинуть свои дома, затопленные паводками. Беженцы и переселенцы со всей Бьярмы скапливаются в Белазоре, рассчитывая на милость главы великого храма...»
Тулум поднял голову:
— Понимаешь, чем это плохо?
— Чем же?
— Всем! Скопище беженцев, угроза голода, болезней, недовольство властями... А еще мой человек пишет, что среди беженцев ходят самые дикие слухи. И конечно, нашлись те, кто нарочно смущает людей.
— Даже так? — удивился Аюр. — Но кто, зачем? Киран мертв...
— Мертв.
— Но тогда кто?
Тулум скривился:
— Надеюсь, не тот, о ком я думаю. И это был обычный выплеск негодования оголодавших, потерявших дома людей. Однако, по моим сведениям, проклятый гусляр отправился из вендских земель как раз на север...
— А, тот смутьян-гусляр, который так тебя беспокоил зимой? Его ведь так и не поймали?
— Он намного больше, чем просто гусляр... А теперь — прежде чем читать до конца — покажу тебе второе письмо. Вернее, записку. Найдена в дупле, устроенном нарочно для тайной жреческой переписки на бьярском тракте...
Тулум развернул полоску бересты и протянул Аюру.
— Ничего не понимаю, — фыркнул тот, изучая записку. — Какие-то каракули! И подписи нет...
— Подписи не нужно, — сказал верховный жрец. — Я отлично знаю руку Хасты.
Аюр аж подскочил на месте.
— Хаста?! Он же пропал!
— Так и есть.
— Ты говорил, что отправил его к Светочу с посланием... Так он нашелся?
— Нет. Нашлось лишь это письмо.
Тулум скользнул глазами по неровным строчкам:
— Судя по всему, Хаста очень торопился...
Аюр снова схватил полоску бересты и, не без усилия разбирая кривобокие буквы, прочитал:
«Арьев режут, чтобы остановить море. Северный храм исчез. Мы с Анилом уходим искать небесную лодку. Берегитесь Зарни Зьена!»
— И он еще нацарапал вот этот рисунок, — указал Тулум.
— Рисунок? — пробормотал государь в изумлении, глядя на пририсованный внизу письма проломленный череп, из которого рос цветок. — Что за ахинея? «Берегитесь Зарни Зьена?» Но Зарни Зьен — это я!
— Гм... Боюсь, уже не ты.
— Прикажи Хасте вернуться и объяснить эту чепуху!
— Это письмо пролежало в дупле ползимы. Хаста пропал, и с ним Анил...
— А что значит — «Северный храм исчез»?
Тулум устремил задумчивый взгляд в пространство.
— С твоего позволения, я вернусь к докладу моего осведомителя. Он многое объясняет. Но не все.
Верховный жрец вновь развернул первый свиток.
— Итак, кто-то распустил отвратительный слух, что потоп колдовством устроили арьи. И теперь нарочно морят бьяров голодом. Люди поверили, начался бунт. Толпа разграбила богатые кварталы, попыталась прорваться в храм. Началась резня... Часть храмовой стражи перешла на сторону восставших... Мой осведомитель был среди приближенных Светоча, а потому успел скрыться за стенами храма... Мятежники устремились на приступ и сумели прорваться за первую стену... А вот концовку письма я тебе, пожалуй, зачитаю:
«...хвала Солнцу, что я не успел вбежать во внутренний храм! Когда, прячась от обезумевших бьяров, я укрылся под большой корзиной на хозяйственном дворе, то еще не понял, какую великую милость оказал мне Исварха! Ибо началось потом нечто, чего не вмещает рассудок. Белая башня дрогнула, и поднялся вокруг превеликий гром. Мятежники, решив, что идет новая большая волна, кинулись вон... Башня же в единый миг окуталась золотым сиянием, нестерпимым для взора. Затем Северный храм распахнул два лебединых крыла, воспарил и скрылся в небесных высях...»
— В смысле, Северный храм... воспарил?
Аюр взглянул на Тулума, неуверенно усмехнулся...
Но верховный жрец не улыбнулся в ответ.
Часть 1
Пропавшая башня
Глава 1
Зарни очищает мир
Три лесных бьяра стояли на перекрестке, там, где каменная главная улица переходила в настеленную по густой грязи гать, и глазели на Белазору.
Рослый детина-охотник, с мрачным лицом, в меховом плаще и низко надвинутой на глаза шапке, с копьем и огромным луком за спиной. Мальчик-подросток, опирающийся на посох. И щуплая остроносая женщина средних лет, с рыжими косами и быстрыми светлыми глазами.
Рослый охотник оказался в Белазоре впервые и теперь озирался в глубочайшем изумлении. Рыжекосой приходилось бывать тут прежде. А мальчик и вовсе тут вырос. Но и он не мог узнать знакомый город.
Все тут переменилось с осени. Вода после большой волны так и не ушла — низина при гавани осталась затоплена, из мутной воды поднимались стены и крыши. Впрочем, здешний народ не унывал и насиженное место явно бросать не собирался. На высоких берегах, по склонам окрестных сопок уже торчали острые крыши изб. На каменных подклетах, оставшихся от богатых домов, ставились новые — бревенчатые, крытые еловой дранкой и проконопаченные сухими водорослями. Повсюду истоптанный снег, грязища...
И жители новой Белазоры мало напоминали прежних. Сколько ни высматривай — не увидишь в толпе бьяров ни единой золотой головы. А ведь раньше здесь, у моря, жили сплошь арьи — вон до сих пор торчат из соленой трясины башенки и галереи их нарядных особняков...
— Исварха Всесветлый, что же тут случилось? — пробормотал детина, осеняя себя священным знаком. — Сам Змей Бездны на берег вылезал? Святое Солнце! Клянусь, не видал ничего подобного...
— Не Святое Солнце, а ясный Сол! — негромко перебила рыжая женщина, тревожно оглянувшись. — Сол! Или хотя бы Хул!
— Да хоть сам Храваш!
— Даже не могу сказать, что хуже: впустую поминать божество или призывать князя дивов составить тебе компанию в твоем изумлении! Прошу, потише, любезный Анил. Кого бы ты ни призывал, Исварху или Сола, по твоему столичному выговору сразу слыхать знатного ария. А ваших тут, похоже, совсем не жалуют...
— Что бы я делал без твоих придирок, почтенный Хаста? — огрызнулся молодой царедворец, поправив мохнатую шапку.
— Лежал бы мертвый в придорожной канаве, причем еще где-нибудь на подходах к Белазоре. А еще вернее — болтался бы на березе. Вернее, на двух...
— У нас так не казнят, — фыркнул подросток. — Это все ваши арийские штучки.
— А вон там кто висит, друг мой Метта?
Хаста указал на торчащую в конце улицы лебедку. На ней покачивались двое повешенных, заботливо обмазанных смолой для сохранности. Длинные золотистые волосы шевелил ветер. Над мертвецами с резкими криками вились чайки.
— Вот они, арьи! А я уж думал, их в Белазоре вовсе не осталось...
Метта с любопытством уставился на казненных. Хаста заметил: мальчишка даже не вздрогнул. В последнее время Метта видел слишком много мертвецов и привык к ним. «Как ожесточились нравы, — с удивившей его самого печалью подумал Хаста. — То ли еще будет...»
— Мяса уже почти нет, — заявил подросток с видом знатока. — Все начисто склевали. Недели две висят. Представляю, что тут творилось в первые дни после казни. То-то было птичьего крику и драк...
Рослый охотник стиснул челюсти.
— Похоже, слухи о резне в Белазоре были правдивы... Остались ли выжившие? — пробормотал он. — Тут же были целые кварталы наших!
— Боюсь, что нет, — скривился Хаста. — Думаю, нас ждут находки и похуже. В любом случае, Анил, надвинь шапку поглубже на лоб. Если в тебе опознают ария — мы ничего не сможем сделать...
Негромко беседуя, троица продолжала спускаться, держа путь полузатопленной улицей в сторону бывшей гавани. Быстрый взгляд Хасты скользил по преображенной Белазоре. Он наконец понял, что его так смущало. Где главная башня Северного храма? Лишь синева моря мелькает среди развалин... Может, башню закрывают дома? Или вздорные сплетни все же были правдивы?
Внезапно на скулах жреца проступили желваки.
У края дороги на каменном парапете рядком стояло около десятка черепов. Судя по уцелевшим золотистым прядям, они тоже принадлежали ранее казненным ариям. У каждого черепа было проломлено темя. Из каждой дыры тянулся к небу нежный белый первоцвет.
— Это что еще за садовые украшения? — пробормотал Хаста. — Мне это очень не нравится!
Анил расслышал дрожь в голосе жреца и съязвил:
— А ты бы предпочел увидеть арьев на кольях?
— Возможно, да, — буркнул Хаста. — С кольями обычно все ясно... А в этих цветочных горшках заложен какой-то смысл, и я не понимаю его. А меня очень настораживает то, чего я не могу понять... Метта, не знаешь, зачем из черепов растут цветы? Может, у бьяров это что-то означает?
— Понятия не имею... О, вот и мой бывший дом! — Метта указал на торчащую из воды стену с кольцами и стрелой на фасаде. — Ой... А где же...
Хаста и Анил уставились туда, куда вела бревенчатая гать. Спускаясь на набережную, она переходила в плавучие мостки, подводившие к Северному храму. Вернее, к тому, что от него осталось.
Храм, как и все прочее, изменился до неузнаваемости. Сам остров остался на месте, как и внешние стены. Над ними поднимались крыши гостиницы для паломников и хозяйственных построек. У распахнутых ворот толпились вооруженные люди — судя по всему, храмовая стража... Но где же сам храм? Где его средоточие — белая башня, чей острый купол рвался к облакам, розовея навстречу восходящему солнцу?
— Сплетни-то не врали, — пробормотал Хаста, чувствуя, как мурашки бегают по коже. — Храм исчез!
— Может, в море обрушился? — предположил Анил. — Во время осад и не такое бывает. А тут не крепость какая — храм господа Исвархи! Помню, святейший Тулум раз на храмовом празднике вызвал гром и молнию прямо из большого бронзового горшка...
— Хм... — задумался рыжий жрец. — Здесь тоже болтали о слепящей вспышке, страшном грохоте, землетрясении...
У Анила загорелись глаза:
— Надо пойти туда и осмотреть место!
— Надо бы... — Хаста огляделся. — Если нас туда пустят.
Путешественники один за другим пробрались по мосткам над ржаво-мертвой соленой трясиной бывшей гавани и вскоре вышли к воротам храма. Вход охраняли с полдюжины скучающих городских стражников. Заметив посетителей, стражники оживились и закричали, требуя подойти ближе.
— Дядя Туган! — вдруг завопил Метта и, хромая, устремился вперед, к одному из стражей.
— Метта! — воскликнул тот. — Вот так встреча! Как твой отец?
— Отец... уехал к родне лечиться. У него же были сломаны обе руки...
— Помню, помню! Ну иди сюда, обниму!
Среди стражников оказалось много сослуживцев Туоли. Метта радостно здоровался со старыми знакомыми.
— Хвала матери Тарэн, ты жив, — радовался десятник Туган. — С тех пор как вы с отцом пропали, уж зима прошла! Мы и не чаяли тебя увидеть снова... А это кто с тобой?
— Добрые люди из-под Яргары, — ответил Метта, вспомнив придуманную Хастой легенду. — Я у них проводником. Это тетушка Хаста, она обо мне заботится. А этот парень, он сын ее, охотник, — хотел наняться в храмовую стражу, да, видно, уже не надо...
Все взгляды устремились на Анила.
— Благо вам, доблестные воины! — Хаста поспешно выступил вперед. — Да благословит вас мать Тарэн! Мой старший сын — вот этот славный парень — наделен богами силой и удалью. Да вот беда — с детства глухонемой. Однако Северный храм славился как место, где лечат самые разные хвори. Мы надеялись, что его здесь исцелят и возьмут в стражу. Ну а если нет — так послужит жрецам трудником...
— Мерзким колдунам! — сплюнул Туган. — Сколько лет они наводили на нас свои гнусные чары! А мы-то еще и служили им...
— О чем будем вечно просить прощения у отца Сола и матери Тарэн! — благочестиво ввернул другой стражник.
— Да как воспротивишься такому страшному мороку? — воздел руки Туган. — Хорошо, что явился спаситель наш, заступник, праведный певец Зарни — и развеял чары!
— И мы увидели истинное обличье луковых жрецов, — подхватил благочестивый, — и тех, кому они служат — чудовищным ящерам-арьям...
— Ящерам? — озадаченно повторил Хаста. — Мы-то — ох! — люди простые, живем в лесу, ничего такого не слыхали. Думали, арьи — такие же люди, как мы... а тут вон оно как! Я сама когда-то была служанкой в знатном доме и не видела в господах ничего такого уж страшного...
— Ничего-то ты не знаешь, тетушка, — вздохнул Туган. — Арьи, оказывается, вообще не люди. Поверь, мы всё увидели своими глазами. Когда святой певец заиграл на гуслях и развеял чары, арьи, стоявшие в толпе, явили свой истинный облик...
Тугана передернуло от отвращения. Прочие стражники взволнованно заговорили наперебой:
— Головы как у змей!
— Чешуя!
— Сзади хвосты!
— А на лапах — во-от такенные когти!
— Да вы что! — Хаста оглядел скелеты повешенных. — А с виду — обычные мертвяки...
— Это потому, тетушка, что ты не слышала песни, разрушающей чары, — снисходительно сказал благочестивый. — А мы, как увидели их, сперва напугались до смерти. Народ чуть друг друга не передавил, убегая! Зато после опомнился — да и поднял гадов на копья!
— А жрецов? — Хаста невольно бросил взгляд в сторону исчезнувшего храма.
— И жрецов... Они сперва пытались людей стыдить, потом карами грозили. А как начали их хватать и на воротах вешать рядом с змеелюдами, живо побежали к себе, под защиту стен.
— Прямо сказать, не много и добежало, хе-хе...
— Бо́льшая-то часть луковых вон там лежит.
Туган указал на трясину с торчащими из нее обломками стен.
— Но хоть кто-то добежал? — спросил Метта. — Там ведь и в самом храме народу наверняка немало было!
Туган взлохматил ему волосы:
— Конечно, кто-то унес ноги. Там жрецов-то — чуть ли не с целый городок! Заперли было ворота — но люди к тому времени так завелись, что вынесли створки с разбегу, не щадя собственных жизней.
— Ибо, когда за твоей спиной великий праведный певец, силы удесятеряются, а страх пропадает! — ввернул благочестивый страж.
— И вы тоже ворота ломали? — спросил Хаста.
— Ну-у... Мы там были... гм... как бы сказать-то... с неправедной стороны.
— Мы тогда на стенах в храмовой страже стояли, — со вздохом уточнил третий воин.
— Словом, как снесли первые ворота, все, кто уцелел, отступили за вторую стену, — продолжал рассказ Туган. — Ее уже наскоком не взять. Народ вроде как устал, отрезвел, начал расходиться... Но тут вынесли вперед святого, праведного певца Зарни...
— Зарни, — повторил Хаста, и его спину продрало морозом. — Тот самый... Зарни Зьен?
— Он, он, святой наш покровитель, защитник бьяров! — нестройным хором подтвердили стражники.
— Погодите, славные воины, я запуталась! Разве Зарни Зьен — не юный государь Аюр?!
— Мы ошибались, — не моргнув глазом заявил страж. — Проклятые арьи нас заморочили! Хотели подменить своим змеенышем истинного Небесного Всадника! Горе нам! Очень многие повелись на обман...
— Многие?! — всплеснул руками Хаста. Ему не приходилось играть изумление. — Да вся Бьярма на царевича молилась!
Вот так новости... Пробираясь к Белазоре через охваченные мятежом земли, Хаста постоянно слышал хвалы Зарни Зьену, Небесному Всаднику, посреднику между небом и землей. Слушал и радовался, что во взбаламученной Бьярме хоть любовь к государю не угасла... Он и понятия не имел, что бьяры имели в виду совершенного другого человека!
— Вишь, какое оно сильное, арийское колдовство, — развел руками Туган. — Так вот. Зарни, божественный певец, устроился напротив ворот храма. Мы, грешные, со стен стреляем — и то ли попасть не можем, то ли ничто его не берет... А потом он на гуслях как заиграет! И в тот же миг мы все прозрели. Как сейчас помню: глянул на Светоча, а на меня ящер скалится! Я лук вскинул, чтобы стрелу ему в глаз всадить, а ящер лапу поднял, пальцами щелкнул — и исчез, колдун проклятый!
— Да, да, — загомонили прочие, вспоминая чудо. — Мы все прозрели!
— Ящеров со стен побросали...
— Ну а потом сами ворота людям открыли!
— За это Зарни праведный нас простил.
— И что, все, кто был в храме, погибли? — спросил Метта.
— Не все, — огорченно произнес Туган. — Часть змеелюдов заперлась в главной башне. Ну а потом такое началось, ох, храните нас Сол и Хул, вместе взятые!
И стражники наперебой принялись рассказывать то, что Хаста уже неоднократно слыхал по дороге в Белазору: о золотой вспышке, трясущейся земле, облаке пыли выше облаков... С одной лишь разницей — эти люди все видели своими глазами.
«Так, значит, правда», — думал Хаста, старательно ахая и всплескивая руками.
— ...И башня исчезла, скрылась в небесах!
Анил ткнул Хасту в бок и что-то промычал, поведя глазами в сторону моря.
— Чего? А, ясно... Тут сынок любопытствует: куда она полетела-то?
Туган удивленно поглядел на остроносую женщину:
— Сказал же — в небеса!
— А в сторону-то какую?
— В сторону... — Туган призадумался. — А куда-то на закат, к Змеиному Языку.
Анил снова что-то промычал «матери» на ухо.
— Сынок думает, может, упала где-то поблизости? А там ведь сокровищ-то сколько! — объяснил Хаста любопытство немого, вызвав общий смех.
— Если где и упала, то в Змеевом море. Сокровища ему, ишь!
«Охотник» еще раз выразительно ткнул Хасту в бок:
— А можно то место посмотреть, где башня стояла?
— И мне! — выскочил Метта, сопровождаемый добродушными смешками.
— Там уж до вас все исхожено! Такими же искателями сокровищ!
— Ну пусть парни сходят, — махнул рукой Туган. — Жалко, что ли? Если порчи не боятся... А ты, матушка, с нами побудь, негоже тебе...
Анил и Метта, не тратя времени, устремились во внутренние ворота в сторону бывшего храма. Хаста, с невольным вздохом зависти проводив их взглядом, уселся рядом со стражниками и принялся забрасывать их вопросами.
Парни вскоре вернулись.
— Нет там ничегошеньки, — разочарованно сказал Метта. — Ни развалин, ни сокровищ. Только трещина на том месте, где прежде храм стоял. И чайки повсюду, все загадили...
— Ладно, вечереет! — Хаста вскочил на ноги. — Пора нам идти.
— Может, отужинаете? — предложил десятник. — А ты, Метта, оставайся-ка с нами! Будешь при страже, мы тебя не бросим...
— Да нет, я уж лучше с ними, — попятился подросток. — С тетей... Хастой! Она мне как родная!
— Ну, как пожелаешь.
Путешественники, попрощавшись со стражниками, уже двинулись по мосткам в сторону города, когда их догнал Туган:
— Задержись-ка, тетушка, на пару слов...
Хаста остановился, держась за веревочный поручень. Десятник вполголоса сказал:
— Ты, видно, добрая женщина, раз Метта к тебе прикипел... Вот что — сына своего отсюда забери поскорее. Не нужно ему здесь околачиваться. Уж не знаю, в каком знатном доме ты служила в девках, но рожа у твоего сынка самая что ни есть арийская...
Хаста так резко отшатнулся, что чуть не свалился с мостков в трясину. Туган подхватил его за руку, вернул на место и тихо продолжил:
— Уходите скорее. Ступайте отсюда прямо на юг, по Яргарской дороге. Первые две деревни пройдете стороной, затем повернете налево по проселку в лес. Там деревушка малая, друг мой старый там живет... Тихо, глаз немного... Посидите там, пока тут все не успокоится. Да ты чего так напряглась-то, тетка? Что мы тут, в Белазоре, полукровок не видали? Говорят, сам воевода Каргай наполовину арий, хоть по нему и не скажешь... Сама пойми: время нынче такое, что даже просто рыжим быть опасно. Кому дом соседа приглянется, тот и крикнет: тут змеиные отродья, бей-убивай! А толпа не разбирает...
Хаста, овладев собой, низко склонился, прижимая руку к груди:
— Вот слова сострадательного человека! Век тебе буду благодарна!
— Ступай с миром, тетушка! А ты, Метта, слышь, береги ее!
Хаста поспешно направился к берегу. Но вдруг остановился и окликнул Тугана:
— А скажи, добрый страж, — тот святой, праведный певец, что развеял чары, он сейчас где? Я бы сходила, поклонилась чудотворцу. Может, он от немоты сыночка излечит...
Туган молитвенно поднял глаза:
— Кто ж знает? Праведника боги носят по воздуху на руках. Он — везде. Недаром его имя — Зарни Зьен!
Глава 2
Охота на змеелюда
Отыскать уводящий с тракта проселок в сумерках оказалось непростой задачей. Даже местный житель Метта с трудом заметил петляющий среди сугробов санный путь.
— Хорошо еще, что снегопада не было, — заметил он, — не то бы точно промахнулись.
— И что тогда? Так и шли бы до следующего кружала? Где оно, уж не в Яргаре ли? — мрачно спросил Анил.
Юный арий был недоволен. Он бы предпочел остаться на ночевку в Белазоре, где, несмотря на потоп, уцелело несколько неплохих гостиниц. Но Хасту невесть почему трясло от волнения. Он и не помнил, когда прежде так волновался. Плохие предчувствия начали гнести его сразу после беседы со стражником Туганом — и жрец решил им довериться.
Покинув Белазору, путешественники надели лыжи и почти бегом устремились по южной дороге. День сменился вечером. Они миновали одну деревню, потом другую, а Хаста все подгонял товарищей. Ворчание проголодавшегося Анила он вовсе пропускал мимо ушей. Хуже того — завел разговор с Меттой, умеет ли тот строить шалаш из лапника. Дескать, северяне могут и под елкой на ночлег устроиться, не опасаясь утром не проснуться...
— Да ты не задумал ли в лесу заночевать? — возмутился арий.
— Я бы заночевал, — ответил Хаста.
— Не надо, — неожиданно сказал Метта. — Видите, какая в небе луна яркая, белесая? Это к сильному морозу!
— Ох уж эта бьярская весна! — простонал Анил.
Холодно им пока не было, грела быстрая ходьба, но стоило остановиться, как мороз начинал покусывать за носы и щеки. Когда путешественники свернули на проселок, солнце окончательно село и лес окутал сумрак. Снег громко скрипел под лыжами, деревья стояли в инее, впереди — ни огонька. Анил перестал ворчать и шел молча. Теперь и ему становилось тревожно. А если они свернули не туда? Заснеженный лес представлялся южанину вратами в царство смерти...
— Дымом пахнет! — принюхавшись, объявил Метта.
Мальчик, с его недавно зажившей сломанной ногой, устал сильнее прочих, но не жаловался. Он слышал, что сказал Хасте стражник, и понимал, почему жрец старается уйти как можно дальше от Белазоры. Путешествовать в компании ария сейчас было все равно что нарисовать на себе мишень.
Вдалеке залаяли собаки. А вскоре и деревня показалась. Она в самом деле была невелика — несколько дворов, с полдесятка изб и разбросанные вокруг котты, похожие на высокие островерхие сугробы. Над сугробами и крышами поднимались дымки.
— Нам, верно, туда! — Приободрившийся Хаста указал на самую большую избу.
Деревушка показалась ему совсем захудалой — как раз то, что надо. «Тут бояться нечего, — подумал жрец. — В темноте, в зимнему лесу, нас никто выслеживать не станет. Вокруг глухомань — вон, сова ухает...»
Но что-то изнутри все равно точило: уходи, прячься! А если не только Туган оказался таким глазастым? А если еще кто-то заметил, что Анил — арий?
Нужная изба вскоре нашлась — жарко протопленная пятистенка. Хозяин, пожилой могучий бьяр, верно из бывших стражников, вышел им навстречу. Когда Хаста объяснил, кто их послал, нахмуренные брови бьяра сразу разошлись в стороны.
— Что ж, заходите, добрые люди, — открыл он низкую дверь. — Мы тут друзьям моего побратима завсегда рады!
В избе было тепло и сумрачно. Из божницы в красном углу на вошедших глядел сам Сол — вернее, блестящая пластина с его изображением. Перед ликом был устроен алтарь с дарами: монетки, обереги, кусочки сушеного мяса...
— Ого! — хмыкнул Анил, стаскивая с головы шапку. — Золотой истукан? В такой глухомани?
Хозяин бросил косой взгляд на юного ария.
— Да какой там золотой — бронза начищена, вот и блестит, — поспешно произнес Хаста.
Дружба дружбой — но не погонит ли старый бьяр ненавистного ария на мороз? Однако тот промолчал и принялся возиться у печи, развешивая на просушку одежду гостей. Видно, до этой деревни учение Зарни о змеелюдах еще не добралось.
Вскоре хозяин выставил на стол горшок с кашей и приступил к непременной беседе. Хаста отвечал как мог — обстоятельно, борясь с усталостью, Анил же откровенно зевал. Заметив это, хозяин прекратил расспросы и ушел спать на другую половину избы, задернув за собой повешенную вместо двери лосиную шкуру. Для гостей были застелены укрытые шкурами лавки.
— А если бы мы остались в Белазоре, — заметил Анил, уныло глядя на лавку, — мне бы уже баню истопили!
— Зато здесь ты заночуешь в тепле, а не под наметом из веток и снега, — хмыкнул Хаста. — Как ты верно заметил, ближайшее кружало, возможно, в Яргаре...
После ужина Анил и Метта сразу ушли спать, а Хаста устроился около очага.
«Хоть Анил и ворчит, а я так скажу: спасибо тебе, добрый Туган, что указал это место! — думал жрец. — Сюда, не зная, и дороги не найдешь...»
Жрец стащил с головы платок и принялся расплетать бабьи косы. С непривычки они его очень раздражали. Но замужние и вдовые бьярки носили по две косы, а «тетушка Хаста» была почтенной вдовой. Не следовало об этом забывать. Хорошо хоть бьярки имели обыкновение ходить в штанах, а не подолами мести по земле.
«А у накхини — одна коса, — подумалось Хасте, — и право на нее непросто заслужить...»
Жрец вспомнил Маргу и невольно вздохнул.
«Там все давно кончено, — напомнил он себе. — Забудь ее... Святое Солнце, это что — седина? Дожили! Эх... Уже и волосы седеют — а меня господь Исварха все не сподобит своего угла завести...»
Переплетя заново косы и убрав их под шапочку, Хаста задумчиво уставился на рдеющие угли. С лавки послышался голос Анила:
— О чем думаешь, жрец?
— А ты чего не спишь? Вроде собирался...
— Не знаю. Не спится. Тревожно мне...
«И мне, — подумал Хаста. — Хотя сейчас-то с чего бы?»
— Я думал сейчас о черепах арьев — черепах, из которых растут цветы, — ответил он вслух. — И наконец понял смысл этого.
— Ну?
— Очень просто. Смерть и возрождение. Одно умирает, другое появляется на свет. Из костей арьев возродится мир. Чтобы это произошло, арьи должны умереть. Все арьи. Понимаешь?
— Не понимаю, — буркнул Анил.
— Это нечто совсем новое. Такого прежде не бывало. Новая вера. То, что несет людям новый Зарни Зьен.
— Бред какой-то! — зевнул Анил. — Как арьи могут быть виновными во всех бедах? Почему именно мы?
— Потому что арьи — не люди, а ящеры, пробравшиеся в этот мир, чтобы погубить его. Слышал, что стражники говорили?
— Но это же чушь! Как люди могут в такое верить?
— Люди верят, потому что очень боятся. И чем сильнее будут разливы и потопы, тем сильнее будут верить... Ибо страх уничтожает разум. И арьев будут убивать — с радостью, ликованием и надеждой на новую жизнь...
Анил надолго умолк, призадумавшись.
— Но это совсем никуда не годится! — заявил он. — Такое учение преступно! Получается, они будут убивать всех арьев, включая женщин и детей? А что же владыка Бьярмы — мой отец, Аршалай? Почему он ничего не предпринимает?
Хаста покачал головой. Он не знал, что ответить. Точнее, знал, но не хотел огорчать Анила. Победный доклад Аршалая о подавленном мятеже, по сути, и привел к таким плачевным последствиям. А теперь Лазурный дворец и не взглянет на север, пока тут все окончательно не полыхнет!
Пока дойдет до столицы... Пришлют войска...
«Вероятно, Аршалай не представлял себе, с чем столкнулся, — раздумывал Хаста. — Кто бы ожидал подобного от Бьярмы, мирного лесного края, где так любят Зарни Зьена?..»
Хаста вспомнил, как они прибыли в Бьярму в середине зимы. Анил с пышной свитой, с поручением от государя к отцу-наместнику — и при нем скромный жрец с полной сумкой тайных грамот для Светоча...
Сперва они явились к воеводе Каргаю, а затем отправились дальше в Майхор. Однако Аршалая они там не нашли. То ли он продолжал строить Великий Ров, то ли обретался вовсе неведомо где... В столице севера уже было неспокойно, — видимо, проклятый гусляр к тому времени добрался до Бьярмы, и его учение понемногу начинало отравлять умы. Среди арьев Майхора ходили пугающие слухи о бунте в Белазоре, о каком-то странном «празднике очищения» в Яргаре. Потом пошли байки о чуде с улетевшим в небеса Северным храмом. Аршалай все не возвращался. Тогда Хаста решил, что пора исполнить поручение и посетить Светоча. Анил, больше от скуки, увязался за ним. Ему хотелось своими глазами увидеть, лгут слухи или нет...
Что ж, они увидели.
«Где же Аршалай? — уже не в первый раз задумался Хаста. — Укрылся в своей Гуляй-крепости, пренебрегая обязанностями наместника? Или его череп уже стоит где-нибудь на пне, с цветком, растущим из пробитого темени...»
— Твой отец — тертый калач, его врасплох не застанешь, — сказал он Анилу. — С чего ты взял, будто он ничего не предпринимает? Не тратить силы зря, выжидать — это вполне в его духе.
— Надо его найти и все ему рассказать!
— Может, и надо...
Хаста вновь задумался.
— Спорим, я знаю твои мысли? — спросил Анил, садясь на лавке. — Ты вовсе не хочешь искать наместника. Ты думаешь, как отыскать этого, как его, Зарни Зьена! Тебе до смерти охота на него посмотреть!
Хаста хмыкнул.
— Даже и не знаю, хочу ли я встретиться с гусляром, — признался он. — Или, скорее, бежать от него, как от огня...
— Разумеется, надо его отыскать! — подскочил Анил. — Разве не ясно, что именно в нем корень всех бед?! Какой-то слепой колдун, насылающий видения, мутит народ хуже сотни самозванцев, выдававших себя за Аюра! Давай отыщем его! Один меткий выстрел из лука, и...
— ...ты услышишь его пение — и примешься служить ему не за страх, а за совесть, дорогой Анил. Веря ему всей душой, как некогда верил предателю Кирану.
Анил насупился и умолк.
— Не обижайся. Если этот колдун так овладел искусством подчинять себе волю других людей, то не приведи Исварха тебе — а тем паче мне — попасть ему в руки. Подумай, в какое оружие против Аратты он нас обратит!
— Ну и что ты предлагаешь?
— Не знаю, — с досадой ответил Хаста. — Мне не поручали искать и уж тем более ловить Зарни Зьена. Меня всего лишь отправили с письмами к Светочу... А об этом гусляре я, кстати, слышал и раньше — от святейшего Тулума. Еще зимой, отправляя нас в Бьярму, он обмолвился, что в дривском крае появился слепой певец, который очень сильно его беспокоит. Помнится, я еще вызвался разузнать о нем, но Тулум сказал — у тебя будет другое задание, а гусляром займутся накхи... Не знаю, чем дело кончилось, но если слепец здесь, похоже, накхи не слишком преуспели... Ну а если даже Светоч не сумел с ним сладить — куда уж мне?
Рыжий жрец помолчал и пробормотал:
— Хотя, конечно, было бы очень любопытно поглядеть, как он это делает...
— Один выстрел — и бунт закончен, — проворчал Анил. — Поспорим?
— Я тебе запрещаю именем государя на полет стрелы приближаться к этому Зарни!
Анил обиделся и отсел подальше от Хасты. Тот, погруженный в раздумья, даже не заметил этого.
Метта, молча слушавший спор взрослых, вдруг сказал:
— Бабушка Линта знает.
— Что знает? — повернул голову Хаста.
— Много знает про Зарни. Помню, она всё песни пела: «Потанцуй со мной, Зарни Зьен...»
— Вот как?
Зимой Хаста не слишком приглядывался к хозяйке лесной избы, где прятался и лечился Аюр. Было много других забот. Задумался только теперь. Что связывало главу Северного храма и старушку из леса? Почему Светоч настолько доверял ей, что спрятал у нее Аюра?
Эти вопросы Хаста задал вслух, не ожидая ответа. Тем сильнее его поразило услышанное.
— Бабушка Линта — младшая сестра владыки Светоча, — объяснил Метта. — Они в старые времена вместе в Бьярму из столицы приехали...
— А ты откуда знаешь?!
— Я ж не слепой. Мы с ней и с Аюром целую осень прожили. Когда Аюр и Светоч к вурсам за Замаровым кладом отправились, мы с отцом с ней остались. Линта на рассвете и закате молилась господу Исвархе... Как я понял, наш государь Аюр им обоим чуть ли не внучек...
Хаста покачал головой. Вот это новости! Тут намешано куда больше, чем он даже подозревал!
Конечно, таинственные поиски Аюра от него не ускользнули. Но Хаста не был особенно склонен к мистике. Ученый жрец верил лишь тому, что видел своими глазами. Все эти вещие сны, видения, путешествие к гробнице колдуна за... А кстати, что они искали?
Метта, оказывается, и это подслушал. Хаста подумал, что из мальчишки вышел бы отличный соглядатай. А вот в своем доме держать бы его поостерегся.
— Значит, они искали Лук Исвархи! Но Аюр ведь вернулся без него...
— Там не было лука, — объяснил Метта. — В Замаровой гробнице Аюр со Светочем нашли гусли — поющий кораблик.
— Все это очень странно...
Легенды о Луке Исвархи Хаста, конечно, слышал. И кольцо лучника на пальце Аюра видел — только не знал, что оно от легендарного лука, способного убить Мирового Змея... Так вот, значит, чем тут был занят Светоч!
О накшатрах — лунных стойбищах — Хаста тоже знал, хоть ему и не полагалось.
«Все эти арийские чары меня не касаются, — думал он недовольно. — Их магия — для своих, она завязана на крови золотоглазых. Тайные храмы, убивающие незваных гостей; волшебное оружие из древних сказок... Значит, Аюр со Светочем искали такой храм!»
И Линта что-то знает...
— Есть у меня мысль, — сказал Хаста, поднимая голову. — Мы не будем искать Зарни — это слишком опасно. Пойдем лучше в Замарову падь, к старухе Линте.
— Я знаю туда дорогу, — ввернул Метта.
— Вот-вот. Расспросим ее...
— А я бы на твоем месте занялся своими прямыми обязанностями, — возразил Анил.
— Это чем же? — удивился Хаста. — Помолиться за вас Исвархе?
— Попытался бы выяснить, куда улетела башня! Это же ваше жреческое колдовство!
— Ха-ха! Ты сильно преувеличиваешь...
Анил вдруг поднял руку, призывая к тишине:
— Слышите? Лошадь заржала!
Он вскочил, скользнул к узкому, прорубленному в бревне окошку, приоткрыл ставень...
— На улице люди и кони, — еле слышно прошептал он. — Много людей!
* * *
— Там они, внутри! — раздался голос, в котором нетрудно было опознать хозяина избы.
Ему отозвалось множество возбужденных голосов:
— Братцы, окружай дом! Змеелюды на стрелы не полезут, задами побегут, там их и схватим!
— Близко не подпускать, бросайте сети!
— Да тут, похоже, вся деревня собралась, — хмыкнул Метта, надевая тетиву на охотничий лук. — И не только...
— А ну заткнулись все! — раздался начальственный голос. — Не лезьте под ноги, мужичье! Отошли за тын!
— О, храмовая стража подтянулась...
— Помните о награде! — снова раздался крик хозяина избы.
— Вот так бьярское гостеприимство, — с досадой произнес Хаста. — Хорошо хоть не отравил...
Мучившая тревога его внезапно исчезла. Ожидание беды закончилось — теперь надо было быстро решать, как из этой беды выпутаться.
Анил чуть приоткрыл дверь и замер, вглядываясь в мелькание теней и огненных пятен во дворе.
— Змеелюд, я тебя вижу, — раздался еще один очень знакомый суровый голос. — Хватит прятаться, как ящерица под камнем! Сдавайся!
— Эх, дядя Туган... — упавшим голосом проговорил Метта.
Анил выглянул наружу, выпустил стрелу и тут же отпрянул назад. Раздался вскрик, и через миг в дверь впились несколько ответных стрел.
— Один готов, — сказал арий. — Остальные отступили и укрылись за воротами. Этих я не подпущу, пока есть стрелы. Метта, здесь где-то есть черный ход — через него хозяин сбежал...
— Я его уже нашел и заложил изнутри, — отозвался Хаста, возвращаясь с хозяйской половины. — Но если начнут ломать — дверь хлипкая, долго не выдержит... Надо думать, что делать. Сколько там стражников?
— Я заметил только пятерых. Видно, остальных не взяли, чтобы не делиться...
— Да еще бьяров десятка два...
— Эй, змеелюд, выходи! — снова послышался зычный голос Тугана.
— С чего бы? — удивился Анил.
— Деваться тебе все равно некуда — затравят, как зайца! Вас, оборотней, в Бьярме осталось раз-два и обчелся. Выходи, все равно тебе погибать!
— Ты, Туган, видно, совсем богов не боишься? — крикнул Хаста. — Предать человека, который тебе доверился...
— А кто тут человек? Ящер-оборотень, что ли? Зря ты, тетка, с ним связалась! Да еще мальчишку втравили! Намекал же — оставьте его в городе...
— За голову ящера нынче дают серебра по весу... — доносились разговоры со стороны задней двери. — Даже если стражники нам только десятину отдадут — разбогатеем...
— Уже делят нас, — усмехнулся Анил.
Наложил новую стрелу на тетиву и крикнул:
— Ну давайте, дикари, выковыривайте нас отсюда!
Снаружи возникла заминка — никто не хотел идти первым. Стражники вполголоса советовались за воротами.
— Не выйдете добром, — послышался наконец грозный голос одного из них, — подожжем избу!
— Эй, мы так не договаривались! — взвыл хозяин откуда-то со стороны черного выхода.
— Молчи, тебя не спросили!
— Не подожгут, — сказал Метта. — Им нужна голова ария целенькая. Волосы, кожа обгорят — ловцы серебра не получат.
— Похоже, змеелюд им нужен живым, — добавил Хаста.
— Если им нужен только я, — начал Анил, — то могу потянуть время, а вы уходите.
— Нет, — сказал Метта. — Я тебя не брошу.
— Да всех прибьют, — отмахнулся Хаста. — Сперва еще и помучают. Вдруг вас, змеелюдов, где-то тут целое гнездо? Если за каждого кошель серебра дают... Так! Я придумал!
Анил выпустил в дверную щель еще стрелу, отступил за косяк и обернулся к жрецу.
— Метта, держись позади, — принялся распоряжаться Хаста, опускаясь на колени у очага. — Анил, прикрывай меня стрелами. Когда начнется, будь готов стрелять в стражников, бьяры сами разбегутся...
— Почему? Что начнется?
Хаста, не отвечая, сгребал в корзину с растопкой еще пылающие угли. Корзина тут же затлела, и жрец, не тратя времени, высыпал содержимое у двери. Скрученные полоски березовой коры, попав на угли, мгновенно полыхнули, пламя взвилось чуть не до потолка, повалил дым. Анил шарахнулся в сторону, прикрывая лицо локтем:
— Что ты творишь?!
Хаста распахнул дверь и гневно закричал сквозь рвущийся наружу дым:
— Зачем вы избу подожгли, злодеи? Как мы теперь выйдем?!
— Мы так не договаривались! — раздался отчаянный вопль хозяина.
— Да, зачем жечь-то? — поддержали соседи.
Снаружи началась перебранка.
— Ищи потом костей на пожарище! Кто тут арий, кто нет, Хул его разбери!
— Сам сказал — змеелюда брать живьем!
— Это не мы! — заорал Туган. — Они сами дом подожгли!
В ответ раздалась площадная брань.
— Ящеры сами себя сжечь решили? — съязвил кто-то.
— Они сейчас побегут! — надрывался десятник. — Парни, к воротам! Двое, к черному ходу!
Дым валил все сильнее. Внутри становилось тяжело дышать.
— Крыша горит!
Анил указал наверх. Вспыхнули сушившиеся под стрехами пучки трав. Кажется, теперь пожар разгорался по-настоящему.
— Чтоб тебя, — кашляя, пробормотал Хаста. — Анил, Метта, за мной на выход! Когда призову богов — зажмурьтесь покрепче!
Он огляделся, схватил с жертвенника бронзового Сола, а другую руку сунул в поясную сумку с лекарствами. Поднял пластинку повыше и в клубах дыма вышел во двор.
— Остановитесь, нечестивцы! — закричал он. — Страшитесь гнева Исвархи!
Стражники и выглядывающие из-за углов бьяры в изумлении уставились на рыжеволосую женщину с золотистым солнечным ликом в руке.
— Уберите тетку! — крикнул Туган. — Парни, стреляйте в ария, он прячется за ней! Только не в голов...
Увидев направленные на него стрелы и ринувшихся с двух сторон бьяров, Хаста понял, что ждать уже нечего. Выхватил из сумы маленькую запечатанную тыкву-горлянку, выдернул вощеный шнур и швырнул ее под ноги набегающим стражникам.
Грохнуло так, что окрестный лес отозвался многократным эхом. В воздухе заметались разбуженные птицы. Двор окутался вихрем слепящих, обжигающих розовых звезд. От вспышки на миг лишились зрения все, кто смотрел в сторону взрыва. Бьяры со стонами повалились в снег, зажимая ладонями глаза и уши. Однако хуже всего пришлось стражникам: они корчились на земле, их лица покрывались язвами в тех местах, куда попали жгучие искры. Кто-то пытался подняться, нашаривая выпавшее копье или меч на поясе... Анил добивал их из лука — одного за другим.
Не прошло и нескольких мгновений, как двор опустел. Стражники замертво лежали в снегу, бьяры сбежали. Хаста стоял и моргал, ожидая, когда погаснут плавающие перед глазами огненные пятна.
— Ты бы хоть предупредил, — раздался у него за спиной голос Анила.
— Всякий раз думаю, надо взять в дорогу что-то новое, — довольно сказал Хаста. — Но зачем, если и Гнев Исвархи прекрасно срабатывает!
— Ох уж эти ваши храмовые штучки...
Анил подошел к лежащему ничком Тугану и перевернул его. Тот пострадал от взрыва сильнее прочих стражей, однако был еще жив.
— Погоди, не надо, — остановил приятеля Хаста, видя, что тот вытащил нож.
Он склонился над оглушенным, обожженным десятником:
— Вам было велено взять ария живым. Кем велено? Скажи правду, и я помогу тебе.
— Провалитесь, колдуны проклятые, оборотни... — хрипел Туган, силясь приподняться.
— Ах, я оборотень? — оскалился Анил. — А ведь это ты пытался меня убить, не я тебя! Говори! Кто тебя послал?
— Кто-кто? Конечно, Зарни, — отозвался Хаста. — Где сейчас гусляр? Где его логово? Ну? Ты ведь знаешь?
Туган не отвечал. Он смотрел на Анила в таком ужасе, будто над ним и впрямь нависла распахнутая пасть ящера. Несколько раз судорожно глотнув воздух, десятник вдруг уронил голову и затих с остановившимся взглядом.
— Притворяется, что сомлел, — фыркнул Анил. — Видали мы таких...
— Нет, — хмуро ответил Хаста, приложив стражнику два пальца к шее. — Он умер.
— Умер?! Но... Я ему ничего не сделал!
— Он сам себя убил. Точнее, его убил Зарни. Приказал стражнику умереть, если попадет в плен, — и тот умер.
— А так бывает? — усомнился Анил, недоверчиво глядя на мертвого десятника.
— Угу. Я знал одного человека, который так мог... И даже не одного...
Множество образов в один миг промелькнуло в памяти Хасты. То, что ему рассказывали, и то, что он видел сам... Светоч, умевший убивать и взглядом, и словом...
«Эге, — подумал он, чувствуя воодушевление. — Да этот Зарни, похоже, из наших! Если он сам — не бывший жрец высокого посвящения, значит точно имел доступ к тайнам храма Исвархи!»
— Уходим, — встал он, — пока бьяры не пришли в себя и не вернулись.
— Какое! — отозвался Метта. — Убежали, сверкая пятками! Сидят, небось, по избам, трясутся...
— Ну и Хул с ними. Лошади не разбежались?
К счастью, стражники догадались привязать лошадей, и вскоре трое всадников исчезли в ночном лесу.
Глава 3
«Говори правду»
Ранней весной лес в Бьярме не так уж отличается от зимнего, а все же разница есть. Сугробы темнеют и сглаживаются, вокруг деревьев протаивают лунки. Снег оседает, становится рассыпчатый, льдистый. Торчащие из него ветви кажутся какими-то особенно черными и голыми. Еще немного — и настает время оттепелей, а затем и половодья. Снег, укрывший лес, начинает темнеть, становится пористым и рыхлым. То, что вчера казалось ровной белой полянкой, на самом деле долина ручья, а если совсем не повезет, то и болото. Наступишь в сугроб — и провалишься в воду по пояс...
— Говорил же, надо было взять сани и упряжного лося, — ворчал Метта, с трудом переставляя ноги.
Ему никто не ответил — Хаста и Анил тоже устали до смерти. Длинные, подбитые камусом лыжи казались втрое тяжелее, чем на самом деле, из-за налипшего на них снега. Обменяв коней на припасы в ближайшем кружале, трое путешественников снова надели лыжи и углубились в лес. Сейчас они шли по обочине санной дороги, ведущей к Замаровой пади. Хаста предпочел бы по целине, подальше от случайных глаз, — он все еще опасался погони. Но снег набух от воды, став почти непроходимым. По ночам все еще морозило, но когда солнце выходило из-за облаков, то било в лицо и грело вовсю. На дороге в полозновицах стояли лужи.
— А народ-то к Линте все ездит, — отметил Хаста, рассматривая следы. — Стало быть, жива и здорова и лечит, как раньше.
— Угу, — подтвердил Анил. — Совсем недавно проехали на лосях. А вот это что-то странное — будто лодку тащили...
— Это, верно, кережа бьярская, — предположил Хаста. — Их на севере больше любят, а в здешних краях я их не встречал...
— Кто-то едет навстречу! — перебил Метта.
Все трое замерли.
— Это не лошади, — произнес подросток, прислушиваясь. — Лоси.
— Двое верховых, — добавил Анил.
— Угу, едут от Линты... — пробормотал Хаста. — Так, Анил, спрячься вон в том овражке и не высовывайся!
— Зачем? Это ж просто бьяры.
