Нойды. Черный вензель E-Book

Елена Булганова

• Herausgeber: Росмэн / Rosman
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Нойды
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 387

Beschreibung

Вторая книга в новой захватывающей серии Елены Булгановой, автора любимых читателями циклов «Вечники», «Инсомния», «Навия». Загадочные найденыши, обладающие удивительными способностями, хотят знать тайну своего появления на свет. Существует Институт, в котором их создали, но, кроме того, имеется, оказывается, и таинственный заказчик, по воле которого найденыши стали такими, какие они есть. А еще есть другие дети, очень похожие на них. Или совсем не похожие? Говорят, их способности несут окружающим смерть. Так зачем же их создали такими? У заказчика большие и, кажется, совсем недобрые планы на найденышей. Он опасен и могуществен. Что же делать? Как выжить и не подчиниться его воле? Пятеро больше никому не верят. Они будут действовать сами…

Leseprobe

МОСКВАРОСМЭН2023

…И ад следовал за ним.

Откр. 6:8

Глава 1

ГОРОДОК ПОД ЗЕМЛЕЙ

Машина скорой то и дело меняла направление. Возможно, Эдуард и сумел бы сориентироваться в пространстве, если бы не был так сокрушен известием о потере глаза. К этому потрясению примешивались путаные мысли о том, что рассказала Элла. Хорошо бы уточнить, что она имела в виду под словами «буду ухаживать за тобой». Например, сохранят ли эти слова силу, если все наладится. Но он промолчал, не осмелился.

За дымчатыми стеклами почти ничего не было видно, разве что размытые силуэты сперва домов, потом деревьев. А когда машина резко пошла вниз, Редкий от удивления приподнялся на локтях.

— С горки, что ли, едем?

— Нет, приехали уже. — Элла не отрывала от него настороженного взгляда, даже не моргала почти. — Сейчас заезжаем в подземный гараж. Вообще все клинические отделения находятся на подземных этажах: Институт не имеет лицензии на лечебную деятельность.

— Но мог бы легко получить ее, верно?

— Верно. Но им это не нужно. А проверяющие до нижних этажей не добираются, просто не знают о них.

— Слушай, а я смогу оттуда позвонить Тохе? — заволновался Эдик, провел рукой по карману спортивных штанов, где лежал телефон. — Или мобильник сразу отберут?

Даже несмотря на помутнение зрения, он заметил, как Элла закатила глаза.

— Да никто ничего не отберет, звони на здоровье! Тебя не в гестапо везут. Даже не в тюрьму.

Машина тем временем мягко затормозила, хлопнула дверь, и послышались чужие голоса. Редкий поежился и ощутил, что ладони стали влажными.

— И, Эд, я хотела тебя предупредить…

— Ну?

— Институт разрабатывает одновременно сотни проектов. Я знаю про «Первенцев», потому что… причастна к нему, скажем так. Но большинство работников про него никогда даже не слышали, особенно те, кто в клиническом отделении. Поэтому не надо видеть во всех врагов, а тем более брать языка, похищать документы, пытаться проникнуть на другие уровни. Последнее, кстати, чревато: здесь каждый этаж словно отдельное государство с надежными границами. Лучше сосредоточься на своих проблемах, хорошо?

Редкий неопределенно пожал плечами. Ему хотелось выглядеть в глазах Элки кем-то более героическим, нежели одноглазым пациентом, доставленным в клинику по знакомству. Снаружи доносился шорох — кажется, к скорой подгоняли более мелкие средства передвижения. Шофер зычно переговаривался с кем-то, пару раз громко хохотнул.

— Кстати, и Тохе не обязательно брать Институт приступом. Он и так может с тобой повидаться. В отделение, конечно же, посетителям нельзя, но тут есть закрытый парк. Туда пускают по записи, так что сразу подай заявку, кого готов принять.

Эдик подумал о ребятах, теперь уже пятерке. Будет странно и даже жутковато, если они захотят навестить его здесь, в том месте, которое их породило. Их выкинули отсюда в большой мир, как котят, посмотреть, выживут или нет. И теперь продолжают ими манипулировать.

— Спроси Антона при случае, захочет ли он видеть меня, — отворачиваясь, пробормотала Котенок таким упавшим голосом, что у Эдуарда как-то неспокойно засвербело в груди.

— А тебе это так важно? — спросил он, стараясь не выдать ревности.

— А думаешь, нет? Мы с ним дружим много лет. Дружили… Еще с тех пор, когда с родителями и Инной все было хорошо.

— А, ну да, — сообразил Редкий. В груди отпустило. — Я никогда не спрашивал тебя, Эл, все к слову не приходилось: как тебе удалось тогда заманить Тоху на это дурацкое заседание клуба редких фамилий?

— Не мне, — опуская голову, разом охрипшим голосом ответила Элла. — Это Инке удалось.

— В смысле? — Эдик резко сел на носилках.

И пожалел об этом: закружилась голова, резко кольнуло в глазу, точнее в опустевшей глазнице.

— А ты не знал? Антону, вроде бы, нравилась Инна, то есть даже наверняка нравилась. Но он, подозреваю, боялся отказа, поэтому всегда приглашал нас обеих, вроде как по дружбе.

— Вот это да! — выдохнул потрясенный до глубины души Редкий. Он вообще не подозревал за Кинебомбой причастности хоть к одной любовной истории. — А как же… он ведь не знает?..

— Потом случилась история с подкидышами в парке, и Антон полностью на нее переключился. Возможно, хотел распутать то дело поскорее, стать героем и в таком статусе предстать перед Инной. Но все затянулось, сам знаешь. Потом он звонил пару раз, уже после аварии. Я говорила ему, что Инна в отъезде, раз, другой. Думаю, он все по-своему понял и звонить перестал.

— Почему не сказала правду?

Голос прозвучал слишком сурово, Эдик аж сам поморщился.

— Какую? Что Инка жива, но видеть ее нельзя и узнать, где она находится, тоже нельзя? Когда мы снова встретились, я ему, как и всем вам, рассказала, что она работает в школе. Страшно боялась, что он будет приходить, караулить, пытаться поговорить, — но нет.

— Ну да, логично. Куда ему такому женихаться, в самом деле? Слушай, а твоей сестре Тоха как, нравился хоть немного?

Элла резко дернула плечом, и Эдик понял неуместность своего вопроса. Пробормотал извинение, слова совпали с клацаньем открывающейся двери. Санитар в салатовой униформе помог девушке спуститься. Напоследок она бормотнула через плечо:

— После обеда приходи в Городок. Ну, если сможешь, поначалу много осмотров, процедур.

— Куда?

Но ее уже увели. Эдика спустили умело и ловко, тут же пересадили в специальное кресло. Территория вокруг походила на самолетный ангар, каждая машина скорой — Редкий насчитал еще три — занимала отдельный отсек с прозрачными стенами и отходящим от него коридором. В такой коридор его и увезли. Потом был лифт, уносящий вниз, и скоро Эдуарда доставили в смотровую — светлую, прямо-таки сияющую. Он содрогнулся, когда медсестра начала срезать бинтовой кокон.

«Только бы не видеть себя таким», — пронеслось в мозгу. Вокруг хватало металлических штуковин с зеркальным эффектом, и он на всякий случай зажмурил уцелевший глаз.

Осматривали его сразу три доктора, он слышал над головой их степенные, размеренные голоса. Но, о чем шла речь, не понимал, потому что разговор шел на английском. Язык-то Эдик худо-бедно знал, но не все эти термины. Да он и не вслушивался, боялся узнать, что его дело хана. Осмотр тянулся и тянулся, а потом вдруг прозвучало по-русски:

— Ну вот и все, дружочек, можешь отправляться в палату.

— А когда операция? — вскинулся Редкий, выискивая взглядом русскоговорящего.

Над ним возвышался широкоплечий профессор с маленькой и круглой, как футбольный мяч, головой на тумбообразной шее. Верхняя часть лица была полностью скрыта за какой-то сложной установкой, наверное способной просветить пациента насквозь. Полные губы охотно растянулись в снисходительную улыбку:

— Погоди ты с операцией, милый, нам сперва нужно кой-какие детальки для тебя вырастить. А пока отдыхай, набирайся сил. О плохом не думай — уйдешь от нас краше прежнего.

Редкий внутренне поморщился от этих слов — он ощущал себя на территории врага. В мечтах уже брал профессора в плен в качестве языка и вытрясал из него сведения о первенцах. Но наяву приходилось как-то подстраиваться, и он усилием воли состроил благодарную мину.

После этого юная медсестра в лихо заломленной белой шапочке проводила Эдика в палату на одного человека, без окон, но светлую и просторную, полную загадочных приспособлений, и показала ему, как регулировать кровать, температуру, приток воздуха, по какому устройству связаться с медперсоналом. Потом вышла, одарив его напоследок изучающим взглядом шоколадных глаз.

«Началось», — подумал Редкий. Он был уверен, что кто-то из тех, кто подослал к ним Эллу, захочет пообщаться с ним, прощупать его или что-то ему предложить. Глуша волнение, заглянул в ванную, оценил простор и комфорт. Здесь была и душевая кабина, и вполне классическая ванна, сверкающая, словно розовая с перламутром ракушка. Эдик в темпе обнажился и нырнул за занавеску, душ взял в руки, чтобы не мочить повязку. Пусть видят, что он вовсе не взволнован, живет по своему графику.

Вышел в одном полотенце и смущенно охнул: медсестричка снова была в его палате, раскладывала на кровати стопки одежды. Но, кажется, он неверно истолковал ее взгляд, девушку интересовали лишь параметры его фигуры. За ее быстро мелькающими пальцами он рассмотрел банный халат, спортивный костюм, пижаму и набор футболок. Да уж, Институт не мелочился.

Перед уходом медсестра выразительно потыкала пальцем в рамочку на стене напротив ванной комнаты. Эдик подошел, сфокусировал зрение — делать это становилось все сложнее — и изучил написанное. Там было расписание на нескольких языках, из него он выяснил, что через час будет обед. Рядом была нарисована подробная схема этажа. За границей отделения находилась просторная зона, обозначенная как «Городок».

Там же Эдик обнаружил инструкцию, как надеть на руку некий браслет. Крупным шрифтом указывалось, что без браслета по территории клиники перемещаться запрещено.

Редкий вернулся к кровати, поискал взглядом — браслет дожидался его на прикроватной тумбе. Пепельно-серый, пластиковый, но с электронной начинкой и маленьким табло. Стоило Эдику защелкнуть его на руке, как браслет тихо и мелодично звякнул, словно по­здоровался. И сразу обнаружилось, что снять его самостоятельно уже не получится.

Тут позвонил Антон. Поднося к уху телефон, Эдуард окинул подозрительным взглядом электронику, подмигивающую ему со всех сторон.

— Привет, живой пока? — в своем духе приветствовал его Кинебомба.

— Да вроде как.

— Какой степенью свободы располагаешь?

— Ну сейчас в палате, где-то очень глубоко под землей. Но Элка говорила, тут даже посетителей можно принимать, в смысле, на территории Института, в парке. Не разузнал пока.

При упоминании об Элле кровь бросилась Эдику в лицо: нелегко было говорить о ней после случившегося. А Антон спросил сухо и отрывисто:

— Слушай, а ты точно не знал насчет того, что Элла работала в школе под именем сестры? Или вы с ней на пару нас морочили?

— Разумеется, нет! — отчеканил Редкий. — В голову такое не приходило.

— Она ведь трудилась по документам сестры, — не реагируя на его тон, продолжал Кинебомба. — Не знаешь часом, куда она Инну-то задевала?

К такому Эдик был не готов, не успел придумать, что говорить. Но, может, настала пора сказать правду?

— Понимаешь, — пробормотал он, — она была в той машине, где и родители, но…

— Я понял, — перебил друг. — Ладно, позднее позвоню, тут у меня…

И отключился. Эдуард некоторое время растерянно разглядывал телефон. Неужели Тоха в самом деле был влюблен в Инну Котенок? И любит ее до сих пор? В таком случае он сейчас нанес другу сокрушительный удар.

Растерянный, все еще чего-то ждущий, Эдик полежал немного на кровати прямо поверх одеяла, дивясь царящей тут тишине, которую не то что в больницах, в отелях не сыщешь. В палату не доносились голоса и шаги из коридора, так что он даже задремал. Проснулся от какого-то неосознанного тревожного чувства, торопливо встал и начал собираться на обед.

Чтобы попасть в столовую, нужно было пройти через все отделение, а потом подняться немного вверх по самодвижущейся широкой лесенке. Столовая оказалась небольшая, всего столиков на десять, и за большинством из них уже сидели где один, где пара человек. Редкий заключил, что больных в отделении немного, хотя сложные пациенты наверняка питались в палате.

Остановившись на пороге, он поворачивал голову так и эдак, выискивая взглядом Эллу. Но ее не было, и от беспокойства у него разом пропал аппетит. Странно, совсем недавно Эдик думал, что между ними все кончено. В лучшем случае можно держаться с ней ровно, с учетом обстоятельств, которые заставили девушку согласиться на грязную игру.

Но стоило не увидеть ее, как накатила паника: а вдруг Эллу решено устранить, ведь не случайно она оказалась в центре взрыва? Ее подельнику это не удалось, в Институте вздохнули и взяли доработку на себя. На подошедшую к столу девушку в халате и смешном чепчике Эдуард глянул с таким жгучим подозрением в единственном глазу, что она отступила на шаг.

— Где тут у вас Городок?

Девушка махнула рукой в сторону, противоположную той, откуда пришел Редкий. Собственно, он и сам это уже знал. Встал, направился туда, и никто его не окликнул, не задержал.

Эскалаторная лесенка довольно долго везла его вниз, а потом прямо, через подсвеченный веселыми огоньками туннель. А когда выехали из него, Эдуард даже рот разинул от изумления — перед ним раскинулся настоящий город. Славный старинный городок с каменными мостовыми, благоухающий запахами свежей выпечки, жареного мяса, живого огня. С настоящей травой вдоль мощеных дорожек и пламенеющими цветочными клумбами.

В паре шагов от выхода из туннеля находилось кафе с открытой террасой. За живой стеной вьюнка можно было разглядеть людей за столиками, каменную печь в углу — смуг­лый парень с выбритой до блеска головой сгружал в нее с железной лопаты небольшие круглые хлебцы. Витрину магазинчика напротив украшало живописное панно из сыров, колбас, овощей. Выше по узкой улочке виднелся пруд, по которому кружила пара черных лебедей.

Город тянулся и забирался вверх, на гору, и пораженный Редкий закинул голову, чтобы понять, не оказался ли он непостижимым образом под открытым небом и непонятно где, ведь гор в их местности отродясь не водилось. Но высоко вверху был потолок, выкрашенный в темный цвет и потому почти незаметный.

Эдуард зашагал вперед, вращая головой так, что едва шею не свернул, но скоро его окликнули. Элла сидела на террасе у круглой будочки-кафе, за накрытым зеленой скатертью столом. Он машинально подошел и сел рядом. Сказал:

— Привет, чего на обед не пришла?

— Не хотелось. Тут поем.

Он заметил, что глаза у девушки красные, хотя она и старалась улыбаться. Исчезли бинтовые повязки на руках, их заменили телесного цвета плотные перчатки. И она больше не держала кисти рук на весу, а уложила спокойно на скатерть.

— Эта технология называется искусственная кожа, — перехватила его любопытный взгляд Котенок. — Закрывает рану, но дает ей дышать и заживать. Я могу снова пользоваться руками.

В доказательство своих слов она потянулась к стоящему перед ней стакану с соком.

— Больно было такое накладывать?

— Нет, что ты!

— А чего ревела? — спросил нарочито грубо.

Элла перестала улыбаться и уперлась взглядом в столешницу.

— Навещала сестру. Знаешь, она впервые проявила ко мне интерес, вернее, к моим рукам — потянулась к ним и замычала. Может, вспомнила что-то из детства, подобный материал всякий раз накладывали на наши многочисленные раны. Конечно, это ничего не значит, все решит только операция. Но я все равно разволновалась. Хочу как-нибудь привезти ее сюда, она так любила это место.

— Чего же сразу не привезла?

— Пощадила твои нервы, — усмехнулась девушка. — И вообще не хочу, чтобы ты ее видел такой. Лучше после операции вы с ней познакомитесь заново.

У стола уже застыл совсем юный официант в зеленом фартуке.

— Ну что, возьмем «Графские развалины» и кофе? — слегка натянуто улыбнулась Элла. — Или ты не обедал, хочешь чего-то более серьезного? Но тут только сладкое.

— Сперва сладкое, а потом поглядим, — решил Редкий.

Пирожное «Графские развалины» они ели на их первом свидании много лет назад, он и не подозревал, что Элла до сих пор помнит.

Официант записал заказ, уставился выжидающе. Элла вытянула вперед руку с бледно-розовым браслетом, а он прикоснулся к ней своим черным. Потом та же операция повторилась с серым браслетом Эдика.

— Что это было? — спросил Редкий, когда юноша испарился.

— На наших браслетах вся информация о нас, в том числе что нам можно или нельзя из еды и питья. Привыкай.

— Понял. А вообще что это за место такое? — спросил Редкий. — И как, скажи на милость, оно может быть таким большим?

Элла пожала плечами, напряженная улыбка не сходила с ее губ, выдавая чувство неловкости и тревогу.

— Это Городок, место отдыха и релаксации для персонала Института и пациентов. Многие ведь здесь лежат по полгода и больше — это самые тяжелые случаи. А профессорам наверх подниматься недосуг, на родину иногда годами не вырываются. Вот для них и создали особый мирок с учетом всех национальностей и всевозможных потребностей. Мы сейчас на Английской аллее.

— Но этот мирок огромный!

— Да нет, не особо. Потом сможем все тут обойти. В гору не поднимешься — это иллюзия, рисунок на стене.

Эдуард заставил себя расслабиться, откинулся на спинку настоящего венского стула. Напротив их кафе находился паб под названием «Лисенок и яблоко». На вывеске ярко-рыжий юный лис с белой мордочкой и лапками гонялся за зеленым наливным яблоком. Из паба выходили несколько моложавых ученых мужей в разноцветных халатах поверх футболок с джинсами, о чем-то шумно спорили, размахивали руками.

— А детей сюда не приглашают! — не выдержав, взорвался Эдик. Впрочем, приглушенно — не хотел привлекать к себе внимание.

— К-каких еще детей? — испугалась такой стремительной перемены Элла.

— Да тех самых, первенцев! Которые сидят в своих конурах, тихонько воют от тоски и ждут, когда погаснет свет и их придут кормить неведомые чудовища! Сейчас ведь тоже наверняка готовится партия — может, и не одна!

— Я не знаю, — понурилась девушка. — Возможно.

— Ага, или вот эта парочка высоколобых подзарядилась английским пивком перед тем, как уничтожить очередную партию бракованных детей! Да как вообще можно тут сидеть, зная все это, а, Элка?!

— Можно! — тихо рявкнула Котенок в ответ. — Как и в любом другом месте! И мы не знаем, что они обсуждают, может, лекарство, которое спасет миллионы жизней. Или как помочь моей сестре. Лучше ешь давай!

Она рывком пододвинула к нему блюдечко с пирожным.

— Что же нам делать, Эл? — берясь за ложечку, спросил Эдик упавшим голосом.

— Ты о чем сейчас?

— Ну, об «Апофетах». Мы столько лет потратили, чтобы узнать тайну этих детей. Теперь мы знаем. Что дальше?

— Меня спрашиваешь? — усмехнулась девушка.

— Нет, себя.

— Ну, если позволишь побыть твоим внутренним голосом… Вы можете выйти из игры и зажить обычными жизнями. Или продолжить присматривать за ребятами, помогать им.

— И нам это позволят?

— Вам никто не станет запрещать. Или мешать. Это вполне вписывается в план экспериментаторов. А эксперименты сейчас пойдут один за другим. Мне звонил Гайдай узнать о самочувствии, между делом сказал, что уже с понедельника возобновляются уроки в недавно восстановленном корпусе. Первоначально в нем планировали разместить детский сад при школе для детей с четырех лет. Но все равно не успели набрать в этом году, так что пока туда переведут школьников. Начнется учеба, начнутся и новые опыты.

— Как долго они будут продолжаться?

Девушка зябко передернула плечами:

— Трудно сказать, но могу предположить. Детей во всех случаях собирали вместе примерно десять лет спустя после того, как выпускали в большой мир, иногда больше, иногда меньше. Думаю, ориентировались на возраст старшего из пятерки. Потому что есть предположение, что с возрастом в первенцах происходят перемены, их способности выходят на новый уровень.

— Каким же образом?

— Никто не знает. Так далеко наблюдение за детьми еще ни разу не заходило, просто не было подобных групп. И помощь им точно понадобится… но не такая, как ты сейчас думаешь.

— Что? — встрепенулся Редкий. — Ты научилась читать мои мысли?

— Не обижайся, но это не трудно. Ты меня почти не слушаешь, хмуришься и рвешь в хлам салфетку. Наверняка прикидываешь, как увезти ребят и где-то спрятать, но понимаешь, что у вас нет на это ни средств, ни возможностей.

— Бред какой-то, — прошипел Эдуард. — Дети в руках бесчеловечной организации, их будут подвергать опытам, опасности, они могут погибнуть — и ничего нельзя сделать!

Элла грустно кивнула:

— Да, это так. Но сделать можно — надо помогать им по мере сил. И защищать. Неизвестно, как поведет себя «Комитет» после двух смертей. Не исключено, что они уже вынесли ребятам приговор.

— Но разве Институт не может разобраться с ними? — выкрикнул Редкий, врезался грудью в стол и опрокинул кофейную чашку, уже пустую.

А он и не заметил, как заглотил содержимое.

— Я же объясняла: они не будут.

— Класс! Значит, придумывать для ребят всякую жесть — нормально. А защитить от фанатиков — вмешательство в естественный процесс! Чертовы извращенцы высоколобые!

Элла помалкивала, и это успокоило Эдика гораздо быстрее, чем любые слова.

— Ладно, мы их прикроем, как сможем. То есть я за себя сейчас говорю. Может, Тохе будет достаточно узнать тайну детей, а потом он потеряет интерес. Соня и Борис — не знаю. Ну а ты?

— А что я? — Элла опустила глаза и слегка побледнела, она давно ждала этого вопроса. — Если будет возможность, вернусь в школу, это важно для меня. Гайдай зовет, но многое зависит от Платона и других… из тех, кто знает мою тайну. Если не выйдет, тогда, надеюсь, Институт найдет для меня другое применение.

— А к нам вернешься?

— А это возможно, ты думаешь?

— Я не знаю. Собственно, почему нет? Ну, оказалась ты двойным агентом, с кем не бывает. Зато благодаря тебе мы хоть что-то сейчас знаем. И дальше сможем действовать не совсем вслепую.

— А Антон?

— Тоху беру на себя, — заявил Эдик, беря Эллу за руку, точнее за запястье, которое не было повреждено.

На бледном лице девушки вспыхнули неровные пятна румянца, она снова напряглась.

— Мне жаль, что так получилось, — еле слышно проговорила она. — Когда ты пришел в школу… только не подумай, что я смеялась над тобой. Знаешь, я приучила себя думать, что Инка где-то рядом и с ней все в порядке. Отправляясь на занятия, я в самом деле воображала, что я — это она. А вечером мы как будто встречались в моей квартире и обсуждали прошедший день, иногда даже спорили, ругались… Думаешь, я потихоньку сходила с ума?

Вместо ответа Редкий осторожно поцеловал ее теп­лое запястье.

— Все хорошо, Эл. Все с тобой в порядке. И Инна однажды вернется ко всем нам. Ну что, пройдемся теперь по этому вашему Городку?

Глава 2

ПОХИЩЕНИЕ

В это самое время в квартире Эллы Котенок на крошечной кухне за круглым столом плечом к плечу разместились все пятеро. После взрыва и пожара в школе занятия все еще были отменены, пострадавшее здание рабочие спешно обносили лесами. Вытаскивали, раскладывали во дворе на просушку уцелевшую школьную мебель, учебные пособия, книги из библиотеки. Во избежание опасностей учащимся проход за ограду пока был настрого воспрещен.

— Я не понимаю, в чем проблема-то, — горячился Маго, который смахивал на взъерошенного после драки воробья. — Ну хотела Элла Леонидовна называть себя другим именем, ну и что? Может, ее сестра болеет и она работает вместо нее, чтобы стаж… и все такое. Есть же у нее сестра-близнец на самом деле?

— Есть, — подтвердила Злата. — В альбомах полно их фотографий вдвоем, правда старых. Вот только непонятно, куда эта сестра подевалась, да еще без документов.

— Умерла, — шепотом предположила Вика и прижала ладони к щекам.

— Может быть, не знаю. Элла никогда о ней особо не рассказывала, а я и не спрашивала. Думала, вдруг поссорились, или что-то другое… плохое. Платон, ты не узнал у Антона, когда виделся с ним, как все это вышло? Платон!

Воронцов, сидевший рядом со Златой, но вполоборота к окну, встрепенулся, словно его разбудили. Вика заметила, что лоб и виски у него блестят от испарины, встревоженно спросила:

— Ты не заболел?

Платон вяло помотал головой:

— Нет, я не заболел… и нет, не спрашивал. Не был уверен, нужно ли это делать. Это их дела, они дружат много лет, а мы им кто?

Последняя фраза прозвучала резковато, и четыре пары глаз тревожно уставились на парня.

— Т-ты думаешь… — Таня слегка запиналась от волнения. — Думаешь, что Антон, Эдуард, Элла — они на самом деле нам не друзья? И не стоит рассчитывать на них?

— Вот этого я не говорил. В Эдуарде уверен, потому что однажды он коснулся меня — со всеми вытекающими. Я знаю, что эти люди действительно хотят нам помочь. Вопрос в том, возможно ли это вообще.

Последние слова прозвучали как-то слишком мрачно.

— Так, договаривай! — потребовала Злата.

— Из меня тебе признания не вытянуть, — хмыкнул Платон.

— Ой, ошибаешься. Мой взгляд на тебя, может, и не действует, но другие способы никто не отменял. Щекотку, например.

Она протянула к парню руки с растопыренными пальцами, и Воронцов очень правдоподобно изобразил на лице ужас.

— Ладно-ладно! Да вы и сами все понимаете, разве не так? Что мы знаем? Для каких-то целей с нами сотворили нечто, что сделало нас пятерых особенными. Или, как вариант, мы такими уже родились, и нас изучали. Держали в изоляции, потом попросту выкинули. Но присматривали за нами. И десять лет спустя снова собрали, затратив на это множество усилий.

— А может так быть, что мы с другой планеты? — спросил Маго, и заметно было, что эта идея ему по душе.

— Да что угодно может быть! А сейчас мы в центре какого-то неведомого эксперимента, и нет возможности узнать, в чем он состоит и для каких целей проводится. Несколько неравнодушных взрослых пытаются нам помочь. Но это едва ли возможно, слишком неравны силы. Их могут устранить или их используют в этих же экспериментах. Уже использовали, может быть. Теперь я жалею, что тогда обратился к Эдуарду. Лучше нам рассчитывать только на себя и друг на друга.

— Почему? — испуганно шепнула Таня Милич.

— Потому что любая привязанность делает нас уязвимее, а тем, кто с нами связан, грозит смертью.

Платон замолчал, тяжело переводя дыхание. Никто не произносил ни слова, сидели некоторое время погруженные в себя — каждый думал о своих близких. Потом Маго соскочил с табуретки и заметался по кухне, яростно жестикулируя в мысленном диалоге с самим собой.

— Но от них мы хоть что-то узнали, — все же решилась сказать Вика.

— Да. Но это слишком незначительные части головоломки, они нас еще больше запутали. Хотя куда там больше!

Злате надоело сидеть и переживать. Она поднялась, ловко отловила Маго и задвинула его в угол, после чего вскипятила чайник, заварила свой любимый чай с бергамотом. Заговорила, глядя на ребят через плечо:

— Возможно, незначительные. Но лучше хоть что-то, чем вообще блуждать в потемках. И еще, Платон, я считаю, что у нас пятерых не должно быть секретов друг от друга. Иначе ерунда получается: взрослые от нас что-то скрывают, мы скрываем от младших… В общем, скажи всем то, что рассказал мне.

— А ну выкладывайте! — заволновался Маго, темные глаза-вишенки широко распахнулись.

Вика и Таня переглянулись и заранее крепко взялись под столом за руки.

— Я не уверен… — начал Платон.

Злата вперила в него требовательный взгляд своих разноцветных глаз, давая понять, что спорить тут не о чем.

— Ладно, — неохотно сдался Понедельник, тревожно поглядывая на троицу притихших в ожидании младших. — В общем, Антону удалось найти в интернете материалы про еще одну пятерку, похожую на нас. Дело было в Англии. Когда-то на рассвете вокруг городского пруда подобрали пятерых детей. Их отправили в разные учреждения, оттуда все ребята попали в приемные семьи. Десять лет спустя они оказались в одном городе и в одной школе. Похоже, у них тоже были особенности, они распознали друг друга и сдружились. А потом… погибли, — с усилием договорил он.

— Как?! — ахнула Милич.

— Один из учеников ворвался в школу с оружием, устроил бойню, стрелял не только в них — во всех, кто под руку подвернулся. Из пятерых сразу погибла только одна девушка, старшая. Четверо были ранены, попали в больницу. Их ранения были не опасны, но они все… в общем, умерли, никто не пережил даже ночь. Из этого можно понять, что случайностью тут и не пахнет.

Снова затяжное молчание. Тихонько всхлипнула Вика, зажала рот и нос ладошкой. Маго подошел и со спины облапил обеих девочек.

— Но почему? — произнес он единственный вопрос, который был на языке у всех.

— Этого мы не знаем. Но наверняка причина была — может, и не одна. Возможно, постарались те, кто сделал их такими, потому что не оправдали ожидания, или вышли из-под контроля, или что-то еще. Как теперь узнаешь? Все, что мы можем, — это присматривать за собой и друг за другом, быть всегда настороже. Заметили нечто не­обычное, угрожающее — в себе ли, в другом, — сразу делитесь наблюдениями.

И Платон требовательно вгляделся по очереди в лицо каждого из друзей.

— Да, точно, и чтобы больше никаких тайн друг от друга! — горячо вскричал Угушев, забрался коленками на табурет, чтобы выглядеть повыше. — Мы должны… мы должны быть как одно целое, понимаете? Что знает один, то знают все! И чтобы во всем стоять друг за дружку, как братья и сестры. Пусть у нас будет такой девиз: «Братья и сестры не по крови — вместе до последней капли крови!»

Лицо его раскраснелось, глаза влажно сверкали от воодушевления.

— Да, согласна, так отныне и будет! — сказала Злата.

Платон потянулся через стол, чтобы хлопнуть мальчишку по плечу, но не преминул заметить:

— Ты только к себе не забывай это правило относить, лады? А лучше всего спрашивай себя каждую пару часов: уж не замышляю ли я чего-то втайне от друзей?

Угушев слегка поскучнел, вздохнул, но головой покивал.

— Ну ладно, раз так, то расскажу: ночью мне что-то послышалось, — поколебавшись, сказала Злата. — Как будто в дверном замке ковырялись, но, когда я выскочила в прихожую, все уже стихло. Наверняка мне показалось, потому что я никогда прежде не ночевала одна. Но все равно делюсь.

Маго унесся проверять замок, а Платон глянул в сторону окна:

— Так, расходимся, пока темнеть не начало. Злата, собирай необходимые вещи, пойдешь со мной.

— Куда это? — удивилась девушка.

— Ко мне, естественно. Точнее сказать, к моим опекунам. Объясню им ситуацию, что твой опекун в больнице, они не будут возражать против того, чтобы ты пожила у нас.

— Ладно, — чуточку растерянно произнесла Злата и ушла в комнату.

— Я провожу Вику и Таню, — объявил, вновь возникая на кухне, Маго. — Замки в порядке; наверное, Златке все же почудилось. А какой вообще план действий?

Воронцов озабоченно потер ладонью лоб:

— В смысле?

— Ну, делать мы что-то должны или нет? Нельзя же просто отсиживаться. Предлагаю первым делом выследить ту сущность, которую так боится Танькин Абрек. Или вы мне не верите? — подбоченился и воинственно вскинул голову мальчик.

— Мы тебе верим, — заверил его Платон. — Особенно после того, как ты нашел кусок овчины. Я помню с детства ощущение курчавой шерсти, когда кто-то в темноте касался меня. И Эдуард говорил о подобном. Проблема в том, что мы не знаем, кто в данной ситуации на кого охотится: мы на него или оно на нас. И скорее, все же второе. Или не охотится, а присматривает. Не думаю, что мы его можем поймать. Будь другом, Маго, не лазай больше по кустам.

Угушев выглядел так, будто у него отобрали последнюю радость в жизни. Он спешно спрятался за холодильник, пока не попросили о чем-нибудь еще.

— Как твоя мама себя чувствует? — спросил Воронцов у Вики.

Девочка вяло пожала плечами:

— Сейчас получше, и я снова могу выходить. Знаете, она о взрыве в школе узнала из своего смартфона. Вскочила с постели и бросилась в гостиную включать телевизор — она была не в курсе, что я осталась дома. По пути увидела меня, подбежала и обняла. Впервые за много лет.

— Как же хорошо! — обрадовалась Милич.

— Нет, я понимаю, она не за меня переживала. Но рада, что у нее снова появилась надежда, что ее дочь жива. А с дочерью будет все хорошо, если со мной все будет хорошо. Теперь она каждый день гоняет отца на почту, все ждет это проклятое письмо. Но я боюсь думать, что же произойдет, когда она снова потеряет надежду.

Ни у кого не нашлось слов, чтобы утешить девочку. Платон молча потрепал ее по плечу, а Таня обняла. Тут в дверях появилась Злата с небольшим рюкзачком за плечами.

— Ладно, расходимся, — скомандовал Понедельник. — До сумерек чтобы всем быть дома! Завтра созвонимся с утра; может, за ночь появятся еще какие-то идеи.

Маго тут же вскинул руку, но Воронцов выразительно повторил:

— Завтра.

Все вместе вышли под моросящий дождь в унылую сентябрьскую полутьму. Время было еще обеденное, но небо словно закрыла свинцовая заслонка без намека на просвет. В воздухе парила водная взвесь, оседала на лицах и одежде. От парадного ребята разошлись в разные стороны: Платон со Златой направились к пешеходке, Вика, Таня и Маго пошли в сторону гимназии — оттуда порывы ветра до сих пор приносили едкий запах гари.

— Ты побывала у матери? — спросил Платон у девушки, ища способ отвлечь ее от грустных мыслей.

Злата шла рядом, задумчивая и печальная. Ее не­обыкновенно пышные волосы быстро отсырели, мокрой копной облепили воротник куртки. Девушка со вздохом помотала головой:

— Нет. Хотела сразу же, как начну учебу, просто дождаться не могла того дня… только сам знаешь, что из этого вышло.

Воронцов сочувственно кивнул.

— Крутой у меня получился первый день в гимназии, да? — невесело засмеялась она. — Огонь в прямом смысле слова. И новую форму пришлось стирать, так она дымом пропахла. Интересно, хоть в понедельник дубль два получше будет?

Парень только плечами пожал — до понедельника еще предстояло дожить. Они уже вышли на пешеходку, почти пустынную из-за мерзкой погоды. Дом Воронцова в паре десятков шагов просматривался неясно, словно через кисею.

— У тебя точно не будет проблем? — спохватилась Злата. — Ну, твои опекуны не подумают чего-нибудь такого…

— Например? — слегка удивился Платон.

— Эй, не тормози! Сам прекрасно знаешь, что взрослые могут придумать! Что ты подружку завел и хочешь ее под таким предлогом легализовать в своем доме.

Воронцов озадаченно потер лоб — такое ему явно в голову не приходило.

— Вряд ли, зная меня, они такое подумают. Но в крайнем случае расскажешь им свою историю. С купюрами, конечно. Кстати, вон мой опекун.

Он махнул рукой в сторону полноватого мужчины, который с другой стороны поспешно приближался к дому.

— Пойдем скорее, — вырвалась вперед девушка. — Удобнее поговорить с ним еще на улице. Откажет — ничего страшного, вернусь в квартиру Эллы. Теперь я почти уверена, что ночной шум мне почудился.

Ребята пошли быстрее, но, когда до мужчины оставалось с десяток шагов, Злата вдруг застыла на месте, крутанулась на пятках, а потом и вовсе нырнула за спину сво­его спутника.

— Что случилось? — останавливаясь, спросил Платон.

— Тихо ты! И не двигайся! Может, он мимо пройдет, не заметит.

— Он и прошел. Уже за углом дома, можешь вылезать. Что случилось, Злат?

— А вот то и случилось, — угрюмо пробормотала девушка. — Это тот самый тип, который приставал ко мне в то утро. От которого меня отбил Маго.

Сперва проводили до самой квартиры Вику, потом, болтая, нога за ногу добрели до дома Милич. Маго травил байки из собственной школьной жизни — он уже понял, что Таня побаивается и всячески избегает тем, связанных с их способностями или появлением на свет. А уж после того, что рассказал Платон… Угушеву, само собой, очень хотелось поговорить о тех, других ребятах, он уже запланировал ночной штурм интернета в поисках сведений о них. Но он щадил нервы подруги.

— Я сейчас выведу Абрека, — сказала Таня, останавливаясь возле парадного. — Ты домой или погуляешь с нами?

— Погуляю, ясное дело. Ты беги за песелем, а я тут вас подожду. — Маго уже сканировал взглядом заросли сирени, сильно поредевшие с наступлением ночных заморозков.

— Только не лезь никуда снова, Платон велел вести себя осторожно, — напомнила Милич. — Стой у скамейки и не сходи с места, договорились?

— Ага, — Угушев даже ногами потопал, давая понять, что тут и останется. — Но ты давай скорее. И бутер какой-нибудь захвати.

— Да знаю, захвачу.

Таня поднялась для скорости на лифте, у квартиры послушала — все было тихо. Абрек за последние дни вроде как смирился с участью домашних псов подолгу находиться в одиночестве, а кроме того, нашел себе развлечение, невозможное при хозяевах. Володя охарактеризовал это словами «делает перестановку». Теперь тому, кто возвращался домой первым, не всегда удавалось сразу попасть в квартиру.

Вот и в этот раз, толкнув дверь, девочка сумела приоткрыть ее лишь на щелку. Ей удалось разглядеть уголки кожаных подушек, которым вообще-то полагалось лежать на кухонном диванчике, но из которых сметливый пес соорудил себе лежбище у самого входа. Теперь он сидел в конце коридора и весело наблюдал, как хозяйка пробивается в квартиру.

Изрядно взмокнув, Таня все же проникла в коридор и тут же взялась за уборку: вернула на диван подушки, разыскала аж в комнате брата унесенный от двери коврик. Одна подушка, точнее думка, вышитая мамой, никак не находилась. Таня облазила все углы, пока не заметила, что дверь на лоджию приоткрыта. Довольный Абрек следовал за ней по пятам, подрагивал от радостного возбуждения, иногда утробно потявкивал, словно подсказывал, «горячо» или «холодно». И сердитое ворчание хозяйки его ничуть не огорчало.

Таня как раз выбивала подушку о собственное колено, когда Абрек вдруг вскинул лапы на перила, уткнулся носом в стекло, тревожно заскулил. Таня немедленно глянула вниз, на двор, — и обомлела.

Двое мужчин вели Маго к черной машине, припаркованной напротив подъезда. Самое странное, что рядом были люди — две соседки, но они не хватались за телефоны и не пытались защитить мальчика, просто наблюдали. Таня мигом распахнула створку лоджии, свесилась вниз и заорала:

— Эй, отпустите его немедленно! Это мой брат! Я вызываю полицию!

Все разом вскинули головы. Мужчины лишь мазнули по девочке равнодушными взглядами и продолжили путь. Маго застыл на мгновение, нашел ее взглядом, помотал энергично головой — вроде как давал понять, что все в порядке, — и исчез в машине.

Таня бросилась вниз, оставив квартиру нараспашку. Абрек немедленно ее обогнал и скоро уже заливался лаем на первом этаже, лупил лапами по железной двери. Девочка, едва дыша, открыла ее, и оба вывалились на улицу. Но ни разглядеть толком машину в конце дорожки, ни заметить номер Таня не успела. Соседки мирно сидели рядышком на скамейке, подстелив под себя пакеты.

— Они увезли его! Чужие люди! — крикнула Милич. — Почему вы им не помешали?

Соседки ничуть не смутились, а та, что была моложе и бойчее, ответила:

— Не волнуйся, Танечка, твой друг сам с ними пошел. Но мы были начеку, спросили, что им нужно от мальчика. Эти люди очень вежливо ответили, что им срочно нужно доставить парнишку к отцу, вроде так.

— Они могли соврать!

Соседки взволнованно переглянулись.

— Но он не возражал, мальчонка-то, сам пошел с ними. Мы спросили документы на всякий случай. Они показали, оба. Вежливые такие мужчины.

— И что написано в документах?

Соседки синхронно пожали плечами. Видимо, сам факт предъявления документов их вполне успокоил, запоминанием фамилий они себя утруждать не стали.

Таня тяжело оперлась рукой об осклизлый тополиный ствол — у нее знакомо заболело в груди. Вдохнув глубоко пару раз, она справилась с собой и схватилась за телефон.

В районе шести вечера Эдик и Элла сидели в рыбной кафешке у искусственного пруда, ели запеченную форель, свежую, словно в этом пруду и выловленную, хотя, конечно, это было не так. Вся живность в подземном Городке была на счету, каждая рыбка имела имя и толпу поклонников. Ведь многие люди проводили здесь все свободное время, вот и прикипали сердцем ко всему живому.

День у обоих выдался тяжелый. Почти три часа несколько профессоров подвергали Редкого мучительным процедурам, что-то без конца замеряли в жуткой ране, о которой он вообще предпочитал не думать. Теперь он медленно приходил в себя, и рука Эллы в лечебной перчатке лежала у него на плече. Молодые люди обсуждали, на какой фильм сходить после кафе, — в Городке было целых два кинотеатра. В этот момент Эдику позвонил Кинебомба.

— Два мужика на машине увезли Маго в неизвестном направлении, — выложил он без всяких предисловий.

Редкий поперхнулся куском рыбы, почувствовал, как отливает кровь от лица.

— Когда?

— Около часа назад. Ребята попытались с ним связаться, не смогли и вызвонили меня.

— Слушай, я сейчас передам телефон Элле, — быстро проговорил Редкий.

Антон протестующе замычал что-то, но Эдуард не стал слушать, сунул трубку девушке. У Эллы на щеках вспыхнули красные пятна — она знала, что Кинебомба ее не простил, для него она теперь отрезанный ломоть, предательница. Тем не менее она внимательно выслушала, потом заговорила:

— Невозможно сказать наверняка, что это может значить. Возможно, один из экспериментов, хотя прежде я о подобных не слышала. Ну, проверить ребят, посмотреть, разбегутся ли они в испуге по своим квартиркам, или их спайка станет только крепче. Тогда опасаться нечего, но говорить им ничего нельзя — поведение ребят должно быть естественным. Хуже, если это «Комитет». — Тут Элла побелела и добавила торопливо: — Но если бы комитетчики хотели сделать зачистку, не стали бы похищать. Достаточно одного выстрела.

Кинебомба что-то спросил, и Элла глянула на Эдика, удивленно подняв бровь. Он понял, помотал головой: нет, он не сказал другу о невероятной связи между пятеркой. О том, что, если погибнет один, погибнут все. Не хотел о таких невероятных вещах говорить по телефону. Котенок уверяла его, что прослушки тут никакой нет, у Института слишком хорошо все схвачено, чтобы заниматься подобной ерундой. Но все равно…

— Антон, я прямо сегодня раздобуду для тебя пропуск в больничный парк на территории Института. Напишу подробную инструкцию, как добраться. Только завтра, сегодня уже никак. И скажи мне: ты хочешь, чтобы на встречу пришел только Эд? Тогда я все обсужу с ним, а он — с тобой…

Помолчав и выслушав ответ, она продолжила:

— Хорошо, тогда мы придем вдвоем, если, конечно, у врачей не будет на кого-то из нас своих планов в это время. Пока постарайся успокоить ребят. Ну и сам держись.

Глава 3

ДВОЙНОЕ ПОТРЯСЕНИЕ

Маго на заднем сиденье черного внедорожника оказался плотно стиснут между двумя мужчинами, теми самыми, которые подошли к нему у дома Милич. Казалось, что под куртками у них — железные доспехи, так широки и тверды были их плечи. Еще один, худой, с волосенками мышиного цвета, собранными в куцый хвостик, сразу повел машину быстро и уверенно, но точно не к дому мальчика.

— А вы вроде говорили, что повезете меня к отцу, — отпихнув от лица почти заткнувший ему рот и нос чужой локоть, подал голос Магомет. — Он не дома разве?

Никто не потрудился ему ответить.

— Что с ним случилось? — продолжал гнуть свое мальчик, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Он что, в больнице?

В общем, Маго был готов к чему-то подобному. Отец испарился из дома дня три назад и вестей о себе не подавал, даже не позвонил ни разу. Угушев по этому поводу не сильно переживал, только внимательно наблюдал за матерью — как она это воспринимает. В последние дни Танзиля часто плакала и пила пахучие травяные настойки, но, кажется, куда сильнее исчезновения мужа ее подкосил взрыв в гимназии и активное участие сына в спасательных действиях. О Маго даже написали в городской газете, назвали «юным героем» — только вот мама и бабуля совсем этому не радовались. Вчера мать снова грозилась, что заберет его на домашнее обучение и перестанет выпускать из дома. Но все понимали, что это не всерьез, — никакие силы не удержали бы Маго в квартире, особенно теперь, когда жизнь сделалась такой интересной.

Если что-то случилось с отцом — только бы не самое худшее, пожалуйста! — это, пожалуй, перенесет с Маго на него повышенное внимание женской половины семьи.

Маго повторил свой вопрос громко и четко, изловчился и заглянул по очереди в лица сидящих по бокам от него мужчин. Лица были на редкость невыразительные, словно смазанные. Тот, что слева, произнес, растягивая слова:

— Тебе, па-ацан, все расскажут на месте. А по-ока сиди смирно и не серди нас.

— На каком таком месте?

Вместо ответа тот повел плечом и впечатал мальчика в сиденье. Машина уже выехала за город и мчалась по трассе в направлении Питера. Маго припомнил, что в кармане у него наверняка завалялось несколько мелких камушков. Они помогли бы прояснить обстановку, а потом можно продолжить путь, если что.

— Мне позвонить нужно, — закинул он пробный шар. — Девчонке, которую я ждал, она не поймет, куда я делся. Звякнет моей матери, и тогда такое начнется...

Мужчины промолчали, словно не услышали. Но стоило руке Угушева начать продвижение к карману куртки, сидящий справа рявкнул, скаля необыкновенно белые и широкие зубы:

— А ну, руки на колени, и чтобы я их видел! Кулаки разжал!

«Неужели они в курсе?» — про себя удивился мальчик и решил до выяснения всех обстоятельств сидеть смирно, обдумывая ситуацию. Сделал испуганное лицо, хотя на самом деле его распирало от радостного возбуждения — наконец что-то происходит! Сегодня он узнает нечто нужное и важное для всей пятерки!

С трассы они скоро свернули, обогнули по касательной несколько деревушек и рощиц, а потом въехали в закрытый поселок, которых много выросло под Санкт-Петербургом. Но этот оказался особо охраня­емый, с двойной системой пропуска и вдобавок обнесенный высоченным каменным забором, — не поселок, а крепость средневековая.

У одного из домов — тоже за забором, но металлическим, черно-белым, — наконец остановились. Мужчина справа грузно вывалился из чрева внедорожника, продолжая цепко держать Угушева за оба запястья. Снаружи мальчик первым делом глянул под ноги и вздохнул тоск­ливо: сколько камешков, а не схватишь, церберы бдят. Второй страж, не таясь, обыскал карманы Маго, вывернув их наизнанку. Ухмылялся при этом мерзопакостно. Телефон, впрочем, и ученическую карту поднял и запихнул обратно. Старенький мобильник названивал всю дорогу, но теперь уже затих, разрядился.

Машина медленным ходом поползла куда-то в объезд бескрайнего забора, а мальчика его стражи подвели к воротам, широким, белым, с черным круглым вензелем на стыке. Маго успел разглядеть, что вензель сделан в виде змеи, которая свернулась кольцом, заглотив собственный хвост. На участок прошли через калитку мимо домика охраны.

Особняк, полускрытый могучими дубами и соснами, виделся от ворот лишь бело-красным силуэтом. Где-то в глубине бескрайнего участка постукивали глухо топоры, гортанными голосами перекликались невидимые рабочие. Дом в три этажа был опоясан верандой с витражным остеклением. Из распахнутого окна на втором этаже доносилась музыка — кто-то играл на рояле, при этом с такой силой молотил по клавишам, словно сигнализировал окружающим о своем скверном настроении.

Один из похитителей сразу отвел Маго на веранду. Там уютно горел камин, пожилая круглолицая женщина в переднике с крылышками накрывала переносной столик в паре метров от весело гудящего огня. Она посторонилась и проводила мальчика и его провожатого равнодушным взглядом.

За стеклянной раздвижной дверью находился кабинет, а может, библиотека — там было полно книг. Они теснились в шкафах под потолок, высились стопками на столе. Маго не сразу разглядел за одной из стопок человека, очень худого, узкого и прямого, как школьная указка. При появлении гостей он стянул очки, и ярко полыхнули его очень светлые, серебристые глаза, вытянутые к вискам, как у дикого кота, щедро обведенные тенью недосыпа. Он глянул так, будто в один миг сканировал Маго с ног до головы, отметил каждую деталь. Мальчик постарался ответить ему таким же изучающим взглядом.

Небрежным жестом среброглазый отпустил охранника, потом вышел из-за стола и протянул Угушеву руку с поразительно узкой ладонью. Маго машинально ее пожал — он не привык к такому вниманию со стороны взрослых. Ладонь оказалась на ощупь холодной и влажной.

— Присаживайся, Магомет. — Длинный тонкий палец указал на стул с высокой спинкой. — Давай познакомимся, меня зовут Павел. Без отчества — я почти все время живу не в России, отвык. А разговор у нас с тобой будет интересный.

— Насчет моего отца? — уточнил Маго.

— Разумеется. Однако ты уже наверняка сообразил, что речь пойдет не о господине Угушеве, твоем, так сказать, чисто номинальном отце. Ты ведь в курсе?

Мальчик коротко кивнул. И расслабился — значит, с отцом все в порядке. Он совсем не желал лишнего горя матери и бабушке.

— Мы поговорим о твоем настоящем отце.

— А он у меня разве есть? — усомнился Маго.

Человек одобрительно растянул бледно-розовые ниточки губ:

— Вижу, ты уже обдумывал этот вопрос, обсуждал со старшими товарищами. Ну да, в вашей замечательной компании для большинства тема родителей неактуальна. Тщательно отобранный и многократно обработанный генетический материал, пробирка да кювета — вот и вся их родня. Но есть исключения.

Он замолчал, внимательно изучая мальчика взглядом. Свет падал сбоку на его длинное лицо, и глаза сейчас казались линзами, ловящими фокус, чтобы разжечь огонь. Он явно ждал вопросов, и Маго спросил о том, что считал наиважнейшим:

— Кто мы вообще такие?

— Кто вы? — во весь рот улыбнулся Павел. — Сверхлюди. Первый удачный опыт в бесконечной череде проб и ошибок. Те, кому суждено однажды преобразить этот мир. Не вам пятерым, конечно, — появятся и другие. Такие же талантливые, яркие, одаренные, как вы. Вам недолго оставаться одинокими в этом мире ничтожных людишек, трусливых середнячков. Да и сам мир с вашим появлением уже начал понемногу меняться.

Маго едва не сказал, что примерно так он и думал, но понял, что это будет выглядеть нескромно, и сдержанно кивнул.

— У вас впереди крайне интересный и непростой путь, — продолжал соловьем разливаться Павел. Едва заметный точечный румянец проступил на его впалых щеках. — Но речь пока не об этом. Если уж начистоту, я не должен сейчас разговаривать с тобой про сверхлюдей, но хочу верить, что все, что ты услышишь и увидишь в этом доме, останется между нами.

— Ладно, — легко согласился Магомет, которого разбирало любопытство. — Так кто там мой отец? Вы, что ли?

Среброглазый Павел вздрогнул, но взял себя в руки и с улыбкой покачал головой:

— Нет. Но я действую сейчас по его просьбе… мм… невысказанной просьбе, если точнее. И то, что он вообще заинтересовался тобой, поверь, дорогого стоит. Это может стать важным козырем в выживании вашей группы. Потому что, на твое счастье, ты даже не представляешь, как легко вы пятеро можете исчезнуть, прекратить существование, передать ваше первенство другим пятеркам…

— Вы это типа меня пугаете? — напрягся Угушев. Таких вещей он на дух не переносил.

— Ну что ты! Я прекрасно осведомлен, милый мальчик, что тебе неведом страх. Однажды ты поймешь, что я имел в виду, и оценишь мою подсказку. Я хочу немного помочь вам…

— Так помогайте уже, — зевнул Маго, которому надоел этот уклончивый разговор.

Павел блеснул серебром глаз, хмыкнул коротко и удивленно:

— А ты в самом деле крепкий орешек, как мне и говорили. Хорошо, тогда я сейчас кое-что тебе покажу. Только попрошу тебя встать за ширму, на стыке ее секций есть вполне удобные отверстия. И, уверен, ты ни словом, ни вскриком не выдашь своего удивления, ведь так?

— Не выдам, — оживился Маго. — А что такое ширма?

Павел указал пальцем на нечто трехстворчатое, и тоже с изображением книжных корешков. Ширма отгораживала один из углов кабинета, закрывая кушетку с подушкой и пледом, столик на колесиках. Угушев ступил за нее и тут же на стыке обтянутых гобеленовой материей створок отыскал отверстие, через которое был виден весь кабинет.

Павел прошелся туда и сюда, перекладывая голову с одного плеча на другое — проверял, хорошо ли спрятан гость. Кивнул сам себе удовлетворенно и снял трубку стационарного телефона, в котором Маго поначалу и телефон-то не признал, такой причудливой формы было сие приспособление. Но Павел подождал немного, потом попросил негромко и ласково:

— Милая, зайди-ка ко мне на минутку!

Скоро послышался стук каблуков по паркету, будто кто-то несся вприпрыжку, а затем в кабинет вбежала девочка в домашнем клетчатом платье.

Маго порадовался, что после прозрачного намека Павла был готов к любому потрясению. Потому что примерно в метре от него стояла Виктория. Нет, не она, конечно, — белые волосы длиннее и забраны в два хвоста, длинная челка заправлена за ухо. Держалась девочка очень прямо, подбородок горделиво задирала и выпячивала нижнюю губу. Над губой слева виднелась приметная родинка, правильной формы и очень четкая. Но ошибки быть не могло — Вика Фомина и эта девочка были идентичными близнецами.

— Ну что еще, папуль? — протянула она чуточку капризно. — Гулять не пойду, даже не зови. Мне еще нужно урок закончить, а рояль совершенно расстроен, я не привыкла…

— Настройщик скоро придет, не переживай, родная. А сейчас будем обедать. Вдвоем, на веранде. Составишь компанию своему любимому папуле?

— Ну ла-адно, — протянула девочка без особого удовольствия в голосе. — Только когда придет эта вредная музы́чка, вели ей меня сегодня не доставать!

— Не волнуйся, милая, папуля обо всем позаботится, — прокурлыкал Павел, лучась нежностью. — А пока, Викуша, помоги Ирине Сергеевне накрыть на стол. Или пройдись немного по саду перед едой, нечего инструмент долбать, дай отдохнуть себе и другим. Заболела твоя музыкантша, не придет.

— Супер! — возликовала и даже хлопнула в ладоши девочка. — Ну ладно, тогда я погуляю за домом. От этого стука в саду у меня голова пухнет!

И она танцующей походкой прошествовала через кабинет к стеклянной двери на террасу.

— Плащик накинь, — заботливо сказал ей в спину Павел.

Но та даже не обернулась. Только потеряв девочку из виду, Маго отступил от ширмы, потер лоб — на нем остался след от планки, с такой силой он в нее вжимался. Хорошо, хоть конструкция устояла. Да уж, хозяину дома удалось его поразить!

Павел тем временем уже запер на щеколду дверь на веранду и выжидающе поблескивал глазами на мальчика — ждал вопросов. И Маго спросил:

— Она по правде ваша дочь?

— Разумеется, только по документам, — прозвучал без промедления ответ. — Я, в общем, и не планировал никогда обзаводиться семейством, но случилась небольшая накладка… Кто мог ожидать, что какой-то зубодер в зачуханной клинике заметит сходство бесхозного найденыша со своей обожаемой дочуркой? Пришлось исправлять дело. Но я, впрочем, ни о чем не сожалею. Привык к ней. Да и она считает меня родным папочкой.

— А как же Фомины?

— А что Фомины? Забавно наблюдать, как они растят родную дочь, а думают, что делят квартиру с жутким монстром. И все ради того, чтобы однажды вернуть это сокровище, куда менее одаренное и прилежное, чем ее сестра. Разве что рисование ей удается.

— Но она… — Маго не договорил, мотнул сердито головой, откидывая с глаз челку.

Он вдруг понял, что боится — он, и боится, вот это да! — услышать ответ на недосказанный вопрос. Маго собирался спросить, вернется ли девчонка когда-нибудь к родителям. Но подумал: а вдруг для этого должна исчезнуть другая, настоящая Вика, его друг, почти сестра?

— Ладно, с ней я понял, а что насчет меня? — на лету изменил он вопрос.

Павел глянул на него вроде даже с уважением, поманил пальцем к себе, а потом сделал приглашающий жест в сторону своего стола. Угушев удобно устроился в офисном кресле, и перед глазами у него оказался дремлющий монитор. Хозяин одобрительно улыбнулся — разбуди, мол. Маго тронул мышку и впился взглядом в экран.

Там, на берегу залива или озера, позировал перед камерой… он сам. Нет, не он, конечно. Магомет не носил кудри до плеч, да и дальше Питера никогда не бывал в сознательном возрасте. На его двойнике были только шорты и майка, но сразу стало понятно, что у пацана есть все, о чем только можно мечтать. Держался он надменно, и Маго слегка скривился. Потом оценил обстановку: позировал пацан на фоне красно-белой яхты с непонятным словом на борту. На противоположном берегу за золотой линией пляжа и лазоревой — залива был виден город, незнакомый, бескрайний и прекрасный.

— Ну как? — вкрадчиво поинтересовался Павел

— Надутый какой-то, — поморщился мальчик. — Зато видно, что не фотомонтаж. Скинете мне?

Хозяин, улыбаясь от уха до уха, отрицательно мотнул головой.

— У меня, что же, и мать есть? — отрываясь от экрана, спросил Маго. — Биологическая, — добавил тороп­ливо, испугавшись предать таким вопросом свою маму Танзилю.

Павел не то усмехнулся, не то фыркнул. Потом взгляд его задержался на мальчике, который даже после двойного потрясения удивительно владел собой, и какое-то чувство, смахивающее на сострадание, стерло улыбку с его узких губ.

— Парень, ты особо роток-то не разевай. В каком-то смысле она есть, но тебя не рожала, и не факт, что заинтересовалась бы тобой, таким смелым и симпатичным. Отец знает о твоем существовании уже лет десять, и то любопытства не проявлял, пока не увидел случайно на днях в интернете твою геройскую физиономию.

— А, это та статейка в газете, — помрачнел Угушев.

Уже наутро после взрыва в гимназии в местной городской газете появилась статья на разворот с фотографией закопченного Маго, выводящего за руку из школьных дверей кого-то из училок младших классов. Понятно, что на маму и абику статья произвела сильное впечатление, — а он-то уже почти убедил их, что всего лишь стоял и смотрел на пожар. Интересно, что испытал его генетический отец, прочитав статью? Испугался? Сравнил Маго с этим пацаном на снимке? Если да, то в чью пользу?

— Сейчас тебя отвезут домой, — вывел его из задумчивости голос Павла. — Но сперва выслушай меня очень внимательно. Лишь два слова: береги себя. Твой отец очень хочет, чтобы ты остался жив. А это, поверь мне, не такое простое дело, как тебе может показаться. Ты меня понимаешь?

И замолчал, впился своими серебристыми глазами в лицо мальчика. Губы-нитки при этом не забывал растягивать до ушей.

Угушев обдумал его слова, кивнул.

— И еще: думаю, будет лучше, если наша беседа и все, что ты видел в этом доме, останется между нами, — добавил мужчина.

На это Маго решительно помотал головой:

— Не, не обещаю. Мы с ребятами решили, что ничего не будем скрывать друг от друга, иначе какая мы команда, какие друзья?

Хозяин кабинета равнодушно подергал плечами:

— Да я и не настаиваю. Просто о тебе же забочусь, дружочек. Сам подумай, станет ли жизнь твоей подруги Фоминой от такого известия проще и приятней? А другие ребята? Не начнут ли они если не завидовать, то, скажем, несколько раздражаться на тебя? Пока что вы все в одной лодке, все без роду и племени. А когда узнают, что у тебя есть покровитель, да еще и связанный с тобой общими генами?

Магомет смутился, но постарался не показать виду. Только спросил:

— А зачем тогда вы это устроили, притащили меня сюда? Ради двух слов «береги себя»? Так я их дома каждый день по сто раз слышу!

Павел, кажется, уже слегка утомился от общения с ним. Громко вздохнул, закатил глаза:

— Повторяю еще разок, милый мальчик: твой в каком-то смысле отец заинтересован в твоем выживании. Самую малость заинтересован, но даже это может иметь решающее значение. Поскольку ты, скажем прямо, в вашей компании — слабое звено, спец по влипанию в опасные ситуации. Дам тебе подсказку: будь осторожен хотя бы ради друзей. Не уцелеешь ты, и у них не останется шанса.

— В смысле? — принял боевую стойку Маго. — Их прикончат, что ли? Как… — И прикусил язык — не стоило приплетать в разговор тех ребят из Англии.

Павел зафыркал, как кот, беспардонно скинутый с покрывала:

— Все сложнее и фатальнее, мой юный друг. Но на сегодня хватит откровений. Просто помни, что ты должен думать не только о своей безопасности, которой злостно пренебрегаешь, но и о жизни своих друзей. Договорились?

— Ладно уж, — вздохнул Маго, так и этак прокручивая в голове странные слова нового знакомого.

Хотя Эдуард и Элла уже знали, что Маго Угушев благополучно вернулся домой, встречу с Антоном откладывать не стали. Редкий всей душой желал, чтобы его друг узнал правду об Институте и проекте «Первенцы», — уж он точно заслужил это право.

Ночью спалось плохо. Раз за разом Эдик проваливался в один и тот же сон с вариациями: он пытается выйти из здания Института, но люди без лиц заступают дорогу, отрезают его от Эллы, скручивают, куда-то волокут. Элка остается снаружи, ее медленно окружают какие-то существа, человекообразные, но маленькие и на четырех конечностях. Они источают жуткий запах смерти… Он яростно отбивается… и выпадает из сна с заходящимся сердцем и мокрый от пота.

Только под утро Редкий задремал без сновидений и с трудом сполз с кровати за пять минут до завтрака. Первый прием пищи тут считался обязательным, отправляться сразу в Городок было нежелательно, за это медсестры вежливо журили пациентов. Пришлось наскоро закидывать в себя очень даже вкусную больничную еду. Затем на Английской улице, напротив паба «Лисенок и яблоко», он встретился с Эллой, непривычно бледной и тихой.

— Да ладно, чего ты. — Редкий приобнял ее, сгорбившуюся на стуле. — Не станет Тоха на тебя наезжать. Да я и не позволю ему.

— Ладно, пошли. — Девушка решительно поднялась на ноги.

— Веди!

По исхоженным петляющим улочкам Городка они прошли до пруда, за ним находился зеленый купол, словно растущий на газоне за компанию с розовыми кустами. Редкий уже видел его и считал чем-то вроде альпийской горки, но теперь, обойдя с тыла, обнаружил резво бегущую вниз лестницу и встал на нее следом за Эллой.

После недолгого спуска они оказались в круглом зале, откуда два эскалатора теперь вели наверх. На одном ехала укутанная в переливчатые меха дама в коляске, ее сопровождал санитар. Поднялись следом за ними и попали в вестибюль, там улыбчивый парень, не задав ни единого вопроса, выдал им уличную одежду.

— Не мое! — запротестовал Эдик, получив куртку и новые, в коробке, ботинки. Шарф и перчатки и вовсе были упакованы в целлофан.

— Надевай! — велела Котенок. — Твоя одежда сгорела, если помнишь. Институт подобрал все твоего размера.

— Какая щедрость!