3,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Tektime
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2024
Трое друзей, в прошлой жизни бывшие небольшой валлийской семьей, проживавшей в небольшом фермерском доме на холме в Бреконе, возвращаются из Аннуна (древнее валлийское слово, обозначающее небеса), чтобы помочь Уэльсу и миру бороться с бездомностью. Одни называют их Бодхисаттвами, другие — подвижниками. Одно можно сказать наверняка: они вовсе не обязаны были возвращаться. Эта трилогия с объединяющими их тремя персонажами понравится всем, кто интересуется жизнью после смерти.
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 241
Ähnliche
ПОКИДАЯ АННУН
Возвращение в мир живых!
Автор:
Оуэн Джонс
Переводчик:
Павел Козлов
Авторские права
Авторское право: © Оуэн Джонс, 2024 год
Megan Publishing Services
https://meganpublishingservices.com/
Все права защищены
Содержание
ПОКИДАЯ АННУН
Авторские права
Отказ от ответственности:
Книги из серии
«Аннун — небеса обетованные»
Контактная информация
Вечерняя прогулка
Хроники Акаши
Сверяем часы
Бекки — прошлое и настоящее
Карма – что посеешь, то и пожнешь
Это сладкое слово — свобода
Патели
От сердца к сердцу
Юные годы
Вспомнить все
Звездный проект *
Непредвиденные события
Кризис? Какой еще кризис?
Два конца и два начала
Конец эпохи?
Жизнь продолжается
Глоссарий
ПОВЕЛИТЕЛЬ СУДЕБ
Об авторе
Книги этого автора
Отказ от ответственности:
Этот роман — художественное произведение. Все имена, персонажи, предприятия, места, события и происшествия являются плодом воображения автора, то есть вымышлены. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или реальными событиями является чисто случайным.
Автор старался изобразить персонажей, обстановку и события, описываемые в этой книге, в точном соответствии с замыслом. Однако определенные творческие вольности неизбежны ради легкости и связности повествования.
Автор еще раз напоминает читателям, что все персонажи и события, описанные в этом романе, являются исключительно вымышленными, при этом любое сходство с реальными людьми, как живыми, так и умершими, или с реальными событиями является непреднамеренным.
Автор и издатель отказываются от любой ответственности, возмещения убытков или рисков, возникших, прямо или косвенно, в результате использования и применения любого содержания этого романа. Любое сходство с людьми, живыми или мертвыми, событиями или местами является совершенно случайным.
Книги из серии
«Аннун — небеса обетованные»
Ночь в Аннуне
Странная история околосмертных переживаний старого Вилли Джонса
-
Жизнь в Аннуне
История жизни Вилли Джонса в загробном мире
-
Покидая Аннун
Возвращение в мир живых
Контактная информация
http://facebook.com/angunjones
http://twitter.com/owen_author
http://owencerijones.com
Подпишитесь на нашу рассылку для получения новой информациио книгах и творчестве Оуэна Джонса, указав свой электронный адрес на сайте:https://meganpublishingservices.com/
Вдохновляющие цитаты
Не верь безоглядно всему, что слышишь,
Не верь безоглядно всему, о чем говорят и сплетничают люди,Не верь безоглядно всему, что написано в духовных книгах,Не верь безоглядно всему, что говорят мудрецы и старцы,Не верь безоглядно всему, чему учат вековые традиции,Но если ты постиг сердцем и умом, что есть общее благо, прими это благо и следуй ему.
Гаутама Будда
———
Великий Дух, чей голос на ветру, услышь меня.
Укрепи и образумь меня.
Дай мне узреть багряный закат.
Дай рукам моим почитания твоих даров.
Открой мне тайны, скрытые под каждым листом и камнем, как ты учил людей веками.
Дай мне сил не брата своего превзойти, а превозмочь своего злейшего врага — самого себя.
Дай мне всегда являться пред тобою с чистыми руками и открытым сердцем, чтобы на закате дней моих, в конце земного пути, мой дух вернулся к тебе без стыда.
(По мотивам традиционной молитвы племени сиу)
——-
«Я не стремлюсь идти проторенными путями древних мудрецов; я сам ищу то же, что искали они».
Мацуо Басё
—-
Глава первая:
Вечерняя прогулка
«Здесь все так изменилось, скажи, Сара?».
«И не говори… И люди все какие-то угрюмые и насупленные. Такой жуткой депрессии я не видела со времен великой чумы. Печальное зрелище, Вилли».
«Да уж. Черная смерть… Помню, как все мы тогда трудились, не покладая рук, стараясь облегчить страдания страждущим, и в то же время все было как будто намного проще. Было как-то больше надежды, что ли, чем теперь».
«В 14 веке народ гораздо больше верил в бога и божий промысел, хотя и погибло тогда от семидесяти пяти до двухсот миллионов человек. Даже несмотря на лицемерие многих патриархов церкви, народ верил в бога и загробную жизнь. Теперь все совсем не так. Люди приходят в уныние при мысли о том, что кроме повседневной суеты ничего в жизни и не осталось».
«Мало того, что за работу почти всем стали меньше платить, так еще и вся эта неопределенность с платежами за простой — фирмы банкротятся, социальные службы обнищали. Многие не только вкалывают сверхурочно или на двух работах, но и живут хуже, чем десять лет назад. Бедные и нуждающиеся чувствуют себя брошенными и ограбленными государством и богатеями, которые ими управляют».
«Зима на пороге, Сара, а посмотри, сколько людей просят милостыню и даже спят на улице!».
«Рождество уже скоро, а это место больше напоминает мне город беженцев на окраине зоны боевых действий».
«Такой финансовой пропасти между имущими и неимущими не было в Британии со времен викторианской эпохи, но, как я уже сказал, в те дни у народа была крепче вера и больше надежд».
«Человечество находится в таком печальном положении, несмотря на огромные усилия духа, который стремится помочь людям узреть истину».
«Повсюду есть духи-наставники и помощники, но лишь немногие понимают, что они никогда не бывают по-настоящему одинокими, особенно в трудные времена. Сколько бы я ни трудился, этой работе нет конца и края. Давно я здесь? Не помнишь? Ты лучше меня разбираешься в датах».
«Ты умер тридцать три года назад и сразу же включился в работу, потому что быстро пришел в себя после жизни на Земле».
«Тридцать три года! Иногда кажется, что прошло гораздо больше времени, а иногда время летит незаметно. Я знаю, что помогать страждущим надо и что это идет во благо, но… порой это так удручает. Да, не хочется говорить такое, но иногда меня бесит, что так мало людей действительно слушают меня, когда я с ними говорю. Порой хочется просто все бросить… но только иногда».
«Многие из нас время от времени чувствуют то же самое, Вилли, но надо смотреть в будущее. Даже если удастся достучаться лишь до нескольких душ, эти люди расскажут остальным, и пойдет слух о том, что есть жизнь после смерти. Каждый, кому ты поведаешь о том, что реинкарнация есть, разнесет эту весть дальше и зажжет свет веры в это во многих других».
«Да знаю, знаю! Это единственное, что меня и поддерживает в моих неустанных устремлениях».
«Что ж, это правда, что не все из нас доводят начатое до конца… некоторые духи-наставники отказываются от своих поручений по той или иной причине…».
«Так ничего удивительного, просто руки опускаются, когда ты все время пытаешься с кем-то поговорить, а тебя вообще не слушают!».
«Известное дело, но обычно это не потому, что тебя не слушают, а потому, что тебя не слышат. Хотя, по правде говоря, духов-наставников, которые сдаются, никогда не следовало бы выбирать для этой работы».
«Это все понятно, но есть и те, кто живет в верхнем мире и знает о своих духах-наставниках, но все равно отказывается их слушать!».
«Да, есть и такие, но всегда следует помнить, что у каждого — «живого или мертвого», так сказать — есть свобода выбора. Никто не может никого заставить что-то делать или во что-то верить. Убеждение — вот в чем наша сила, а некоторые просто не очень умеют убеждать, но для них, как ты знаешь, всегда найдется другая работа».
«Ты про работу с животными?».
«В том числе. Тебе же все еще нравится работать с животными, подвергшимися жестокому обращению и оставшимися без присмотра?».
«Так и есть, Сара! Нравится. Животные знают про нас и чувствуют нас — и это, так сказать, гораздо приятнее».
«Да, и когда имеешь дело с животными, ты разговариваешь с обращенными. Работать с людьми сложнее, но в конечном итоге и пользы от такой работы больше. Однако я согласна, что такая работа подходит не всем. У тебя… все хорошо получается, но прямой контакт с людьми — не твой конек, поэтому тебе так нравилось работать пастухом».
«Нет уж, я не сдамся! Просто я понимаю, насколько это может удручать. Так что работенка не из легких. Но зато как приятно, когда кто-то тебя замечает, хотя в наши дни это большая редкость».
«Мир действительно погряз в материализме. Может, даже больше, чем когда-либо прежде. Существуют силы, поощряющие материализм, поскольку он соответствует их земным ориентирам. Это очень богатые, эгоистичные, аморальные люди, которые пойдут на все, чтобы захапать побольше денег и власти для себя за счет других… Однако они тоже часть духа, так что всегда есть шанс даже в их душах зажечь свет истины.
Вот что я скажу тебе. Если ты считаешь, что помогать бедным и нуждающимся сложно, попробуй заставить богатых и жадных изменить свою суть. Вот уж от чего и в самом деле руки опускаются!».
«Воистину, Сара. И я знаю, что ты стараешься изо всех сил. Мне это не удалось. Я презираю алчных стяжателей… и понимаю, что это тоже неправильно, но ничего не могу с собой поделать».
«Пока не можешь, дорогой. Однако ты же понимаешь, что если даже ты, при всей своей духовной развитости, терпеть не можешь алчных скряг, то не стоит удивляться тому, что многие из тех, кто нуждается в нашей помощи, тоже неспособны видеть нас… Однако есть и те, кто стремится помочь тебе избавиться от предубеждений против скряг».
«Да знаю я. И ты в их числе… и наша Бекки тоже. Она так похожа на тебя».
«Мы так давно работаем все вместе… Много веков назад мы решили, что она родится нашей дочерью в верхнем мире и что мы станем единой земной командой».
«Помню, ты мне это уже говорила. И я тебе верю, но вот одного я так и не могу понять — как этот ее никчемный муж, э-э, Джон, кажется, вписывается в эту картину».
«О, Джон — один из самых многообещающих учеников Бекки, но он так волновался по поводу своего нового перевоплощения в верхнем мире, что Бекки решила взять его под свое крыло на Земле, чтобы помочь ему освоиться. И он расстарался на все сто».
«Да вроде так. Хотя, боюсь, это все же не мой герой».
«Просто у него другие вибрации — ниже уровнем, чем у тебя. Вот и вся причина, и ты это знаешь. Так что старайся и все поймешь. Раз уж мы заговорили об этом, потому ты и не перевариваешь алчных скряг — их вибрации намного ниже твоих. Нет никакого резонанса… Между ними и тобой нет гармонии в самом элементарном смысле. И это несоответствие настолько велико, что ты терпеть их не можешь. Они в большинстве своем слишком низменны, чтобы понять тебя на этом уровне, а потому ненавидят то, что ты говоришь. Твои слова их смущают. Такие люди, как ты, нарушают их покой, и они стремятся отомстить за это — порой даже физически.
Старайся быть выше этого — физически они навредить тебе никак не могут.
Ну да ладно, всему свое время. Гулять по центру Кардиффа после наступления темноты все равно что бродить по зоне военных действий», — сказала Сара, когда они перемещались, зависнув в футе от земли, по торговому району под названием Куин-стрит в сторону Кардиффского замка.
«И не говори. Самый процветающий район города с его символами власти — правительственными зданиями и замком, а оглянись вокруг… Какой-то мрачный — безликий, бесполезный и неприветливый… Скоро совсем похолодает, надолго, до нового тепла. Но до той поры многие из этих бедняг, что мы видим здесь, уже вернутся к нам в Аннун».
«И вовсе они не «бедняги», Вилли, ты же знаешь! Они так сами решили — перевоплотиться, когда пребывали в Аннуне. Так уж получается, что в темные времена лучше усваиваются суровые уроки, и многие этим пользуются».
«Твоя правда. Они для того и пришли в верхний мир, чтобы узнать, каково это — спать на улице…».
«В общем-то да, среди прочего. И это один из труднейших уроков познания. Я не про спать на улице, а про осознание того, что мы сами выбираем свой путь на Земле, прежде чем вернуться сюда».
«И как им скажешь, что они лишились всего и спят под забором потому. что сами так решили».
«Так же как бесполезно объяснять, что богатеи и скряги тоже сами решили быть такими, когда учились в университетах в верхнем мире… Они всего лишь играют свои роли в спектакле жизни».
«Ты так понятно все объясняешь. Вроде и сам все знаю, и как бы учусь уже сто лет в обед, а в голове не держится».
«Все это сложно, дорогой, но ведь смерь не делает нас ангелами. Одно дело — изучать законы, и совсем другое — помнить их, И потом всю жизнь учиться их соблюдать».
«Ясное дело, но все равно же все когда-то заканчивается».
«Можно и так сказать, хотя лично я предпочитаю думать об этом как об «одном дне», потому что, насколько мне известно, конца этому нет… у вечности нет ни конца, ни края».
«Тут и спорить не о чем, Сара. Одно я знаю наверняка — я так рад, что ты со мной. Счастливчик просто. Знаешь, мне никогда не надоедает беседовать с тобой, даже когда ты пытаешься подколоть или учить меня разуму. Видать, большая мастерица. Но я и без того всегда знал, что ты гораздо более продвинутая, чем я. Знал еще тогда, когда мы поженились и жили в нашем маленьком доме в Брекон-Биконе, и у тебя было со мной столько хлопот, что ты и шагу не могла ступить из дома. Короче, выпендривался, но ты никогда не жаловалась, а просто вела хозяйство и заботилась о семье».
«Ха, слышал бы ты, как я тебе косточки перемывала, когда ты торчал в пивной!», — рассмеялась Сара.
«Всякое бывает, но мне как-то не верится… Ты всегда была моей путеводной звездой, и тогда я это тоже знал, хотя и забыл, что знал тебя еще раньше, в Аннуне. А ты помнила про Аннун до того, как мы поженились в верхнем мире?».
«Навряд ли. Да я тогда и не знала-то толком ничего про Аннун. Называла это место небесами, как и все остальные, но не могла оторвать взгляд от гор, которые видны из окна нашей кухни… за нашим садом. Я разговаривала с ними, когда мыла посуду или стирала. Но больше всего мне нравилось в нашем саду. Там я чувствовала себя свободной. Я знала, что вы с Кидди пасете овец на нашей невысокой горе неподалёку, и мне тоже хотелось бродить там вместе с вами».
«Прости меня, дорогая, что я вел себя по-свински».
«Да ты уже сто раз это говорил, Вилли, и я знаю, что ты говоришь это искренне. Я понимала, что ты совсем не такой, что ты просто занимаешься своими житейскими делами. Ты был хорошим мужем в трудные времена, никогда не сбивался с верного пути и не оставлял нас в нужде».
«Да, времена были тяжелые, но я не могу отделаться от мысли, что сейчас еще хуже, чем тогда. Если оставить религию в стороне, мы выросли после великой депрессии и второй мировой войны — это было время больших надежд на будущее. А теперь таких надежд нет. Как говорится, извини-подвинься. И денег — кот наплакал…».
«Так всегда и было для таких, как мы!».
«Да, но наше поколение могло купить собственное жилье, а нынешним детям это не светит. Люди могли путешествовать… ну, не мы с тобой. конечно, из-за овец. А вообще ездили без проблем, потому что был Евросоюз, которого наши дети тоже лишились. Да что там говорить, пенсия была в шестьдесят пять лет, а теперь молодежи надо пахать до семидесяти, а то и до семидесяти пяти. У нас была возможность учиться в бесплатном университете, да и у нашей Бекки тоже, а теперь и этого нет! Дорогое образование, низкая зарплата, сложности с путешествиями и съемное жилье — вот так счастье детям привалило… Да еще и лишних десять лет работы до пенсии. Так что меня ничуть не удивляет их бунтарство!».
«Тебя уж точно нет. У тебя доброе сердце… но плохая память. Эти дети, как ты упорно их называешь, пользуются нынешним временем, чтобы усвоить уроки жизни, которые без трудностей не обходятся. Это то, с чем всегда приходилось сталкиваться бедным или относительно бедным, людям даже в этой богатой стране. Не забывай, что в большинстве других стран ситуация гораздо хуже».
«Да все я знаю, но не могу отделаться от ощущения, что это неправильно…».
«Что ж, все верно, иначе бы и учебы не было в этом прекрасном университете жизни под названием Земля».
«Все мне ясно, как божий день. И ты во всем права, и это я тоже знаю, но все равно не могу осилить и усвоить этот урок».
«Сможешь, Вилли, в свое время сможешь. Все с этим справляются, однако знать что-то и жить этим — совершенно разные вещи. Дай-ка я тебя поцелую, дорогой. Ну все, нагулялись? Двигаем домой?».
«С меня точно хватит, дома лучше. Глянь-ка мою ауру, по ней все видно… Но ты и так знаешь меня лучше, чем я сам. Хотя я бы не отказался еще немного погулять и поболтать. Хочется усвоить то, чему ты пытаешься меня научить… Хочу быть лучшим учеником… чтобы ты мной гордилась».
«Ну что за разговорчики, драгоценный мой. Я и так горжусь тобой. И всегда гордилась, и не могу себе представить, что когда-нибудь наступит день, когда я перестану тобой гордиться. Однако развиваться надо. Ты знаешь, что правильно, а что нет, но, как ты сам говоришь, ты не можешь пока принять то, что знаешь, или, выражаясь твоими словами, ты пока еще не обтерся. Дети, о которых ты так печешься, скорее всего скажут, что ты научился говорить, а ходить еще не умеешь», — с улыбкой на лице сказала Сара.
Вилли обнял ее и поцеловал.
«Ты всегда находишь нужные слова», — сказал он, прижимая ее к себе.
«Пора заняться и помощью?», — спросил Вилли, на ходу взяв Сару за руку.
«Только если нам хочется, — ответила она. — Здесь не обязательно все время работать. Никто не скажет тебе, что ты непременно должен что-то делать или чем-то заниматься. Никто и никогда не станет нас осуждать, даже если мы вообще перестанем кому-либо помогать. Ты же сам это знаешь».
«Да, но кое-кто наверное очень бы удивился, если бы ты собрала вещички и отправилась жить на безлюдную райскую планету, разве не так?».
«Кое-кто конечно!, — рассмеялась Сара, — Но такая жизнь тебя бы не устроила. Надолго — нет. Мы с тобой очень похожи. Оба хотим помогать… менять ситуацию к лучшему… И то, что делаем мы и бесчисленные миллионы других духов-наставников, действительно имеет большой смысл и значение. Ты знаешь, что это так. И ты, как и я сама, не сможешь просто так вечно торчать на райском острове».
«С тобой не поспоришь. Да и притомился я что-то сегодня безмерно — нет сил ни на какую помощь. Так что давай лучше просто прогуляемся и посмотрим по сторонам».
«Да запросто! К тому же, и это может оказаться помощью. Что, если кто-нибудь из этих ночных покупателей видел, как мы только что целовались? Потом расскажет об этом своей семье и друзьям, и все начнут говорить о призраках и жизни после смерти, а именно этого мы и хотим — зажечь искру познания».
«Да уж, легендой станем — призраки, целующиеся на Куин-стрит!».
«Мощно! Но тогда придется постоянно возвращаться и целоваться тут — какой сегодня день? Каждую пятницу вечером или каждую третью неделю октября», — хохотнула Сара.
«А я и не против — хоть каждую ночь, если ты меня за это поцелуешь».
«Как обязаловка, что ли?».
«Да ну, брось ты — как удовольствие… Ты всегда лучше меня подбираешь слова».
«Да я же пошутила. А ты становишься обидчивым. Неужели все эти страдания снова настигли тебя?».
«Все может быть. Извини, дорогая. Не дошло, что ты шутишь… И твою ауру посмотреть не догадался».
«Ты слишком сильно устал и принимаешь все это близко к сердцу», — ответила Сара, приобняв его правой рукой и указывая левой на спящих бродяг.
«Ты, как всегда, права, любовь моя, но мне пока совсем не хочется домой. Давай пройдемся мимо церкви Святого Иоанна Крестителя и выйдем на Сент-Мэри-стрит. Мне нравится эта маленькая церквушка, — по-моему, ее построили в пятнадцатом веке. Она как островок добра в окружающем ее торговом Вавилоне».
«Я знаю, о чем ты. Мне тоже она нравится».
Возле маленькой уединенной церкви стоял стол на козлах, за которым две женщины и мужчина раздавали кружки с горячим супом, который наливали из большого бачка всем желающим. Там же лежала целая гора булочек, которые можно было макать в соус, но не было ложек, поскольку все их растащили предыдущими вечерами. Все подставляли свои кружки, а это значит, что в основном густой гороховый суп с ветчиной доставался тем, кому он и предназначался, а не оголодавшим покупателям. Все было по правилам борьбы с COVID-19, согласно которым не разрешалось пользоваться общей посудой и кухонной утварью, что и служило поводом не кормить всех подряд.
«Прям душа радуется, скажи, Сара? Такое приятное завершение нашей прогулки».
«Глянь-ка!, — улыбнулась Сара, кивнув подбородком на одну из женщин. — Она видит нас, но глазам своим не верит. Давай помашем ей и приветливо улыбнемся».
Вилли посмотрел в ту сторону и помахал рукой. Молодая женщина открыла рот от изумления и пыталась втолковать остальным. что видит призраков. Вилли и Сара немного помедлили, чтобы проверить, видят ли их другие, но никто больше их не замечал, и они продолжили свой путь.
«Ну вот, день прожит не зря!», — сказал Вилли.
«Многие стараются помочь, Вилли, не только дух. Хотя именно дух сподвигает многих обитателей верхнего мира помогать другим, даже если у них и у самих есть добрые помыслы. Как у тех кормильцев, которых мы только что видели. Я поискала глазами какой-нибудь баннер с рекламой их организации, но ничего такого не увидела. Видимо они не ищут славы… Они просто помогают нуждающимся».
«И помощь эта искренняя. Вполне определенно… В нашей деревне мы тоже знавали таких. Э-э, гм… А вот имена-то я и запамятовал, но они точно были».
«Конечно были. Везде есть хорошие люди. Многих стоит лишь подтолкнуть в нужном направлении, чтобы они поняли, что они не одиноки. Знакомая картина? Вот мы и подталкиваем тех, кто нас видит, а они подталкивают тех, с кем они общаются. Так что все мы стремимся облегчить страдания т тяготы жизни. Разница лишь в том, что они пытаются улучшить жизнь за один день или даже за одну раздачу еды, а мы пытаемся изменить всю жизнь или мировоззрение в целом. Мы пытаемся научить тому, что бояться нечего, кроме самого страха, и что для них нет никакого вреда в жизни после смерти и реинкарнации».
«Я думаю, что порой от горячей еды холодным вечером пользы больше».
«В общем-то да, но это все равно что обжоре сесть на диету. Вскоре он снова наберет вес. А вот если приучить его делать физические упражнения или объяснить, какой вред он наносит планете, то можно изменить его образ жизни навсегда. Тогда и никакая диета не понадобится. То же самое и с любителями рыскать по магазинам… и с любителями выпить… и, по сути, с большинством наркоманов. Все они стремятся быстро избавиться от своей одержимости вместо того, чтобы выяснить, почему они несчастны, и устранить причину этого.
Люди лечат симптомы вместо того, чтобы лечить болезнь, и поэтому проблема никуда не уходит, требуя все новой дозы того, к чему пристрастился больной… И так до бесконечности, пока они не встретят и не выслушают кого-то вроде нас».
Сара улыбнулась. Она не была ни ханжой, ни самодовольной гусыней, она просто изрекала истину.
«Ты права, дорогая, мы можем лишь стараться. Что-то я чувствую себя уже совсем разбитым. Может, уже двинемся домой? Если ты не против…».
«Вовсе не против. Я тоже хочу домой. Ничего с нашими делами до завтра не случится — работы еще край непочатый. Да и не одни мы несем благую весть и помощь людям. Так что домой. Готов? Раз, два, три!».
И они тут же оказались в своем маленьком жилице над домом, где они провели всю свою супружескую жизнь, на невысокой горе, которую они называли своей. На первом этаже дома теперь располагались святилище спиритуалистов и деревенский общественный центр, но мансарду занимать ничем не стали, чтобы ей могли пользоваться прежние владельцы, которые и предоставили этот дом общине. Вилли и Сара пользовались ею вот уже тридцать лет, да и Бекки тоже порой там отдыхала. Здешний покой и тишина нравились им куда больше, чем шум и суета города Аннун и даже деревенских окрестностей. Это был их собственный маленький дом, и они были его призраками, которых большинство прихожан не раз видели.
«Такой насыщенный день, — сказала Сара — Неудивительно, что ты устал. Пошли приляжем, восстановим силы».
«Это всегда пожалуйста», — ответил Вилли, и они скрылись в своей спальне и появились на кровати.
В комнате стояла вся их старая мебель или, во всяком случае, все, чем они когда-то дорожили, хотя для них это не имело никакого значения, поскольку они могли легко представить себе все, что им было нужно или хотелось. Идея перетащить туда их пожитки принадлежала Бекки, и у них не хватило духу отказаться. Кидди, их старая овчарка, вскочила на кровать и улеглась у них в ногах.
«Моя хорошая девочка Кидди, — сонно пробормотал Вилли. — Спи спокойно. И тебе приятных снов, Сара. Посмотрим, что принесет нам завтрашний день».
Им не требовался сон в том смысле, в каком в нем нуждаются обитатели верхнего мира. Ведь у них не было тел, нуждающихся в отдыхе. Однако отдых требовался все равно. Им надо было периодически подключаться ко вселенной, хотя и не каждый день. Обычно они «отдыхали» по отдельности, но не всегда, и не всегда на это время расставались.
Их отдых больше походил на медитацию — время собраться с мыслями; время обрести душевный покой и умиротворенность.
Глава вторая:
Хроники Акаши
Пока Вилли восстанавливал силы, чтобы справиться с унынием, охватившим его после увиденных страданий, ему захотелось погрузиться в своей медитации в события последней известной ему всенародной трагедии, о которой он хоть что-то знал — в события времен эпидемии бубонной или Великой чумы. Ему хотелось узнать об этом побольше, а потому он решил обратиться к Хроникам Акаши, или Памяти времен, что он уже делал однажды в этом цикле бытия сразу после своей смерти.
Хроники Акаши — это память обо всем, что когда-либо происходило во вселенной, и он, как и большинство недавно ушедших из жизни, обращался к ним, чтобы вспомнить, как он жил в своем последнем земном воплощении в верхнем мире.
На этот раз он хотел узнать, какую роль, если вообще какую-то, играла церковь Святого Иоанна Крестителя, что находится на Черч-стрит в Кардиффе, во время бубонной чумы 1665–1666 годов. Справедливо или нет, но он полагал, что на улицах Кардиффа не спало столько бездомных вот уже почти 400 лет.
Однажды ему уже довелось посмотреть Хроники Акаши в одном из смотровых залов университета Аннуна, но с тех пор он успел многому научиться и даже переучиться. Теперь он умел узнавать что угодно из прошлого, находясь в любом месте, хотя ему по-прежнему было удобнее всего представлять себя сидящим в таком зале.
Для начала он освободил свой разум от отвлекающих мыслей, поскольку расслаблять физическое тело больше не приходилось — его у него просто не было. Он освоил эту технику много лет назад, еще когда жил в верхнем мире, и оказалось, что в Аннуне она работает не хуже. Вилли чувствовал себя режиссером там, где когда-то был мозг, и воспринимал все мысли как назойливые, но послушные ему сущности. Он мысленно привел их в нужный ему порядок и поставил их на краю некой не столь широкой пропасти.
«Внимание, игра начинается!», — объявил он этим сущностям и велел им прыгать через эту пропасть. Самые слабые мысли сразу исчезали в ней, а он все мало-помалу расширял ее и велел выдуманным сущностям перепрыгивать ее, пока его сознание полностью от них не избавилось.
Тогда он представил себе пустые ряды сидений как в амфитеатре и сел на одно из них, после чего мысленно соорудил сцену с большим экраном в центре. Теперь его сознание было открыто и готово к познанию. Никаких отвлечений. Он потратил десятилетия на то, чтобы научиться столь быстро освобождать свой разум от всего лишнего.
«Хочу посмотреть Хроники Акаши о том, что делала церковь Святого Иоанна Крестителя в Кардиффе во время Великой чумы 1665–1666 годов», — мысленно и весьма абстрактно выразил он свое желание. Почти тут же на экране появилось изображение. Хотя церковь стояла в пустынном месте, он сразу узнал ее. Конечно же, никаких современных магазинов и домов вокруг не было, хотя с лотков бойко шла торговля едой и пивом. Многие торговцы были в причудливых одеждах и напоминали своим видом огромных птиц… то ли уток, то ли гусей.
Кроме них там еще сновали не менее чудно одетые люди, которые разносили еду и питье тем, кто лежал вокруг церкви прямо на земле. Там были молодые и старые, женщины, мужчины и дети самого разного возраста. По большей части все они были предоставлены сами себе, корчились в муках и стонали. При ближайшем рассмотрении стало понятно, что все лежащие вокруг церкви бедолаги больны — с почерневшей или пока серой от гангрены кожей, а многие и вовсе уже мертвы. День стоял теплый, и над мертвецами роем кружились мухи. Хроники Акаши не передают звуки и запахи, но те, кто не был одет по-птичьи, прижимали к носу платки, так что Вилли понял, что там стояла невыносимая вонь.
Иногда из церкви выходили священники и монахини, чтобы хоть как-то утешить страждущих и соборовать умирающих. Неожиданно один из чудно одетых разносчиков воды вернулся к своему прилавку и снял с головы свой птичий колпак. Он поспешно обстукал его об ногу, и то ли из клюва, то ли из длинного носа колпака выпал пучок вялых цветов и трав. Он подошел к другому лотку, купил пучок свежих трав, засунул их в колпак и вернулся к своему прилавку. Вилли взглянул на лоток и сумел рассмотреть там простенький зазывающий покупателей текст: «Лекарственные травы и цветы — гарантированно защищают от Черной смерти и вони! Всего фартинг за пучок!».
Вилли вновь стал рассматривать церковный двор и улицы за ним. Там собирали трупы на тележку, которую толкали двое детей. Как только мертвеца забирали, тут же появлялся некто, спешащий помочь другой жертве чумы занять освободившееся место поближе к церкви за определенную плату.
Деньги делали на бубонной чуме — самой страшной напасти, поразившей Британию за последние четыреста лет и унесшей жизни примерно семидесяти пяти тысяч человек.
Зрелище было весьма печальное, поэтому Вилли мысленно выключил экран и просто представил себе небытие. Какое долгожданное облегчение. Во времена Великой чумы ситуация была гораздо хуже, но вид десятков тел, лежащих на улицах, напомнил ему то, что они с Сарой увидели тем вечером.
Когда Вилли «проснулся» несколько часов спустя, он был один, а потому просто остался лежать на кровати и размышлять о своем «сне», в котором он видел средневековый Кардифф во время чумы. Он не увидел все, что хотел, и узнал далеко не все, что надеялся узнать. Так что придется как-нибудь снова обратиться к Хроникам. На кровать к нему вдруг запрыгнула Кидди и стала лизать его языком, а когда он поднял глаза, то увидел и улыбающуюся ему Сару.
«Мы решили дать тебе подольше поваляться, поэтому спустились в сад и ждали там, пока ты «проснешься». Тебе уже получше? В смысле, удалось расслабиться?».
«Вполне, дорогая. Ночью я смотрел Хроники Акаши, хотел узнать, что творилось в Кардиффе во время Великой чумы…».
