Я тебя никогда не забуду... E-Book

Андрей Вознесенский

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Geisteswissenschaft
• Serie: Pocket book (обложка). Русская классика
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 113

Beschreibung

«Андрей Вознесенский ворожит-завораживает, иронизируя, играя, перетекая через ритм от звука, намека и недомолвок к всепоглощающему смыслу в пространстве собственных слов и строф», — писал Эрнст Неизвестный. Поэтические озарения Вознесенского вспыхивают в пространстве обыденной жизни, но этим они еще более ценны. Эксперименты в области звуковых метафор, видеом, кругометров не умаляют силы нежного и трагического лиризма поэзии знаменитого «шестидесятника». Автор либретто к знаменитой рок-опере «"Юнона" и "Авось"», всенародно любимых романсов «Сага», «Белый шиповник», песен, среди которых «Миллион роз», «Ты меня никогда не забудешь...», «Вальс при свечах», «На бис», «Часы»... Андрей Вознесенский — мастер метафорической игры, неизменно поражающий читателя новизной и уверенностью своих стихотворений, лучшие из которых вошли в эту книгу.

Leseprobe

Андрей Андреевич Вознесенский Я тебя никогда не забуду…

© Вознесенский А.А., наследники, 2023

© Кошелев В.А., составление, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Из книги «Мозаика»

Последняя электричка

Мальчики с финками, девочки с фиксами.Две контролерши заснувшими сфинксами.Я еду в этом тамбуре,спасаясь от жары.Кругом гудят, как в таборе,гитары и воры.И как-то получилось,что я читал стихимежду теней плечистых,окурков, шелухи.У них свои ремесла.А я читаю им,как девочка примерзлак окошкам ледяным.На чёрта им девчонкаи рифм ассортимент?Таким, как эта, – с челкойи пудрой в сантиметр?!Стоишь – черты спитые,на блузке видит взглядвсю дактилоскопиюмалаховских ребят.Чего ж ты плачешь бурно,и, вся от слез светла,мне шепчешь нецензурночистейшие слова?..И вдруг из электрички,ошеломив вагон,ты чище Беатричесбегаешь на перрон!

1959

Параболическая баллада

Судьба, как ракета, летит по параболеОбычно – во мраке и реже – по радуге.Жил огненно-рыжий художник Гоген,Богема, а в прошлом – торговый агент.Чтоб в Лувр королевский попасть                                            из Монмартра,Он    далкругаля через Яву с Суматрой!Унесся, забыв сумасшествие денег,Кудахтанье жен, духоту академий.Он преодолел                 тяготенье земное.Жрецы гоготали за кружкой пивною:«Прямая – короче, парабола – круче,Не лучше ль скопировать райские кущи?»А он уносился ракетой ревущейСквозь ветер, срывающий фалды и уши.И в Лувр он попал не сквозь главный порог —Параболой             гневно                  пробив потолок!Идут к своим правдам, по-разному храбро,Червяк – через щель, человек – по параболе.Жила-была девочка рядом в квартале.Мы с нею учились, зачеты сдавали.Куда ж я уехал!                   И черт меня несМеж грузных тбилисских двусмысленных звезд!Прости мне дурацкую эту параболу.Простывшие плечики в черном парадном…О, как ты звенела во мраке ВселеннойУпруго и прямо – как прутик антенны!А я всё лечу,                  приземляясь по ним —Земным и озябшим твоим позывным.Как трудно дается нам эта парабола!..Сметая каноны, прогнозы, параграфы,Несутся искусство,                         любовь                                   и история —По параболической траектории!В сибирской весне утопают калоши.А может быть, всё же прямая – короче?

1959

Колесо смеха

Летят носы клубникой, подолы и трико.А в центре столб клубится —ого-го!Смеху сколько —скользко!Девчонки и мальчишкислетают в снег, визжа,как с колеса точильщикаиль с веловиража.Не так ли жизнь заноситминистров и портных,им задницы занозити скидывает их?Как мне нужна в поэзиисвятая простота,но мчит меня по лезвиюкуда-то не туда.Обледенели доски.Лечу под хохот толп,а в центре, как Твардовский,стоит дубовый столб.Слетаю метеором под хохот и галдеж…Умора!Ой, умрешь.

1953

B. Б.

Нет у поэтов отчества.Творчество – это отрочество.Ходит он – синеокий,гусельки на весу,очи его – как окуниили окно в весну.Он неожидан, как фишка.Ветренен, точно март…Нет у поэта финиша.Творчество – это старт.

1957

Гойя

Я – Гойя!Глазницы воронок мне выклевал ворог,                                слетая на поле нагое.Я – Горе.Я – голосвойны, городов головни на снегу                                   сорок первого года.Я – голод.Я – горлоповешенной бабы, чье тело, как колокол,                           било над площадью голой…Я – Гойя!О, гроздивозмездья! Взвил залпом на Запад —                                я пепел незваного гостя!И в мемориальное небо вбил                                        крепкие звезды —как гвозди.Я – Гойя.

1957

«Кто мы – фишки или великие?…»

Кто мы – фишки или великие?Гениальность в крови планеты.Нету «физиков», нету «лириков» —лилипуты или поэты!Независимо от работынам, как оспа, привился век.Ошарашивающее – «Кто ты?»нас заносит, как велотрек.Кто ты? Кто ты? А вдруг – не то?..Как Венеру шерстит пальто!Кукарекать стремятся скворки,архитекторы – в стихотворцы!И оттаивая ладошки,поэтессы бегут в лотошницы.Ну а ты?..Уж который месяц —В звезды метишь, дороги месишь…Школу кончила, косы сбросила,побыла продавщицей – бросила.И опять, и опять, как в салочки,меж столешниковых афиш,несмышленыш,олешка,самочка,запыхавшаяся стоишь!..Кто ты? Кто?! – Ты глядишь с тоскоюв книги, в окна – но где ты там? —Припадаешь, как к телескопам,к неподвижным мужским зрачкам…Я брожу с тобой в толщах снега…Я и сам посреди лавин,вроде снежного человека,абсолютно неуловим.

1958

«Меня пугают формализмом…»

Меня пугают формализмом.Как вы от жизни далеки,пропахнувшие формалиноми фимиамом знатоки!В вас, может, есть и целина,но нет жемчужного зерна.Искусство мертвенно без искры,не столько Божьей, как людской,чтоб слушали бульдозеристынепроходимою тайгой.Им приходилось зло и солоно,но чтоб стояли, как сейчас,они – небритые, как солнце,и точно сосны – шелушась.И чтобы девочка-чувашка,смахнувши синюю слезу,смахнувши – чисто и чумазо,смахнувши – точно стрекозу,в ладони хлопала раскатисто…Мне ради этого легкилюбых ругателей рогатиныи яростные ярлыки.

1953

Из книги «Парабола»

Дорожная

В одном вагоне – четыре гармони,Четыре черта в одном вагоне.Четыре чуба, четыре пряжки,Четыре,Четыре,Четыре пляски!Эх, чечеточка, барыня, барыня!Одна девчонка —Четыре парня.Четыре чуда, четыре счастья,Хоть разревись —Разорвись на части!Кончена учеба. Пути леглиВо все четыре конца земли.Чимкент,           Чукотка,                     Сибирь,                               Алтай…Эх, чечеточка!Выбирай!

1960

Торгуют арбузами

Москва завалена арбузами.Пахнуло волей без границ.И веет силой необузданнойот возбужденных продавщиц.Палатки. Гвалт. Платки девчат.Хохочут. Сдачею стучат.Ножи и вырезок тузы.«Держи, хозяин, не тужи!»Кому кавун? Сейчас расколется!И так же сочны и вкуснымилиционерские околышии мотороллер у стены.И так же весело и свойски,как те арбузы у ворот,земля мотаетсяв авоськемеридианов и широт!

1956

Репортаж с открытия ГЭС

Мы – противники тусклого.Мы приучены к шири —самовара ли тульскогоили Ту-104.Затаенно, по-русски,быстриною блестятшироченные руслав миллион киловатт.В этом пристальном крае,отрицатели мглы,мы не ГЭС открываем —открываем миры.И стоят возле клуба,описав полукруг,Магелланы, КолумбыИз Коломн и Калуг,судят веско, не робко,что там твой эрудит…Обалдело Европав объективы глядит.И сверкают, как слитки,лица крепких ребятбелозубой улыбкойв миллиард киловатт.

1958

Из сибирского блокнота

Здесь гостям наливаюттак, что вышибут дух.Здесь уж если рожают,обязательно двух!Если сучья – так бивни,а уж если река,блещут, будто турбины,белых рыбин бока.Как пружина раскрученный,бьет сазан из сачка.Солнце брызжет из тучи,как с тугого                 соска!Ты куда, попрыгунья,с молотком на боку?Ты работала в ГУМе,ты махнула в тайгу.Точно шарик пинг-понга,ты стучишь о мостки,аж гудят перепонкитугоухой тайги!Ты о елочки колешься.Там, где лес колдовал,забиваешь ты колышки:«Домна». «Цех». «Котлован».Как в шекспировских актах —«Лес». «Развалины». «Ров».Героини в палатках.Перекройка миров.

1958

Ода сплетникам

Я славлю скважины замочные.Клевещущему —исполать.Все репутации подмочены.Трещи,трехспальная кровать!У, сплетники! У, их рассказы!Люблю их царственные рты,их уши,точно унитазы,непогрешимы и чисты.И версии урчат отчаяннов лабораториях ушей,что кот на даче у Ошанинасожрал соседских голубей,что гражданина А в редискенакрыли с балериной Б…Я жил тогда в Новосибирскев блистанье сплетен о тебе.Как пулеметы, телефоныменя косили наповал.И точно тенор – анемоны,я анонимки получал.Междугородные звонили.Их голос, пахнущий ванилью,шептал, что ты опять дуришь,что твой поклонник толст и рыж.Что таешь, таешь льдышкой тонкойв пожатье пышущих ручищ…Я возвращался.На Волхонкележали черные ручьи.И всё оказывалось шуткой,насквозь придуманной виной,и ты запахивала шубкуи пахла снегом и весной.Так ложь становится гарантиейтвоей любви, твоей тоски…Орите, милые, горланьте!..Да здравствуют клеветники!Смакуйте! Дергайтесь от тика!Но почему так страшно тихо?Тебя не судят, не винят,и телефоны не звонят…

1958

Тбилисские базары

Носы на солнце лупятся,как живопись на фресках.Долой Рафаэля!Да здравствует Рубенс!Фонтаны форели,цветастая грубость!Здесь праздники в будни,арбы и арбузы.Торговки – как бубны,в браслетах и бусах.Индиго индеек.Вино и хурма.Ты нынче без денег?Пей задарма!Да здравствуют бабы,торговки салатом,под стать баобабамв четыре обхвата!Базары – пожары.Здесь огненно, молодопылают загаромне руки, а золото.В них отблески масели вин золотых.Да здравствует мастер,что выпишет их!

1958

Горный родничок

Стучат каблучонки,как будто копытца,девчонка к колонкесбегает напиться,и талия блещетувертливей змейки,и юбочка плещет,как брызги из лейки.Хохочет девчонкаи голову мочит.Журчащая челкас водою лопочет.Две чудных речонки,к кому кто приник?и кто тутдевчонка?и кто тут родник?

1955

В горах

Здесь пишется, как дышится, —Взволнованно, распахнуто,Как небосводам пышетсяИ как звенится пахотам.Здесь кручи кружат головы,И жмурятся с обочины,Как боги полуголые,Дорожные рабочие!И девушки с черешнямиИ вишнями в охапке —Как греческие грешныеБогини и вакханки.Носы на солнце лупятся,Как живопись на фресках.Здесь пишется – как любится,Взволнованно и дерзко!

1958

Туля

Кругом тута и туя.А что такое – Туля?То ли турчанка —тонкая талия?То ли речонка —горная,талая?То ли свистулька?То ли козуля?Т у л я!Я ехал по Грузии,грушевой, вешней,среди водопадови белых черешней.Чинары, чонгури,цветущие персикио маленькой Тулесвистали мне песенки.Мы с ней не встречались.И всё, что успели,столкнулись – рассталисьна Руставели…Но свищут пичугив московском июле:«Туит —ту-ту —туля!Туля! Туля!»

1958

Первый лед

Мерзнет девочка в автомате,прячет в зябкое пальтецовсё в слезах и губной помадеперемазанное лицо.Дышит в худенькие ладошки.Пальцы – льдышки. В ушах – сережки.Ей обратно одной, однойвдоль по улочке ледяной.Первый лед. Это в первый раз.Первый лед телефонных фраз.Мерзлый след на щеках блестит —первый лед от людских обид.Поскользнешься, ведь в первый раз.Бьет по радио поздний час.Эх, раз,еще раз,еще много, много раз.

1956

«Лежат велосипеды…»

В. Бокову

Лежат велосипедыв лесу, в росе.В березовых просветахблестит шоссе.Попадали, припаликрылом к крылу,педалями – в педали,рулем – к рулю.Да разве их разбудишь —ну хоть убей! —оцепенелых чудищв витках цепей.Большие, изумленные,глядят с земли.Над ними – мгла зеленая,смола, шмели.В шумящем изобилииромашек, мятлежат. О них забыли.И спят, и спят.

1957

Тайгой

Твои зубы смелыв них усмешка ножаи гудят как шмелизолотые глаза!Мы бредем от избушки,нам трава до ушейты пророчишь мне взбучкуот родных и друзейты отнюдь не монахиняхоть в округе – скитыбродят пчелы мохнатыенагибая цветына ромашках росакак в буддийских пиалахкак она хорошав длинных мочках фиалокВ каждой капельке-мочкеотражаясь мигаяты дрожишь как Дюймовочкатолько кверху ногамиты – живая водана губах на листкеты себя раздалавсю до капли – тайге.

1958

Крылья

Дрыхнут боги в облаках —Лежебоки              в гамаках!Что нам боги? Что нам птицы,Птичьи всякие традиции?!Крылья?!.Непонятно даже:Что в них видели века?Их   всё ближе                  к фюзеляжуПрижимают                облака.Нашим чудо-аппаратамЧужды пережитки крыльев,Люди новое открыли,Людям стало мало крыльев,ЛюдямДерзким и крылатым.

1958

Земля

Мы любим босымиСтупать по земле,По мягкой, дымящейся, милой земле.А где? В Абиссинии?Или в Мессине?В Гаване? В пустыне?В рязанском селе?Мы – люди.Мы любим ступать по земле.В нас токи земли, как озноб, пробегают.Но, как изолятор, нас с ней разделяютАсфальты, булыжники, автомобили…Мы запах земли в городах позабыли.И вдруг улыбнемся – сквозь город,                                         сквозь гнейсы,Зеленое деревце                      брызнет,                                  как гейзер!..Мне снится земля без оков, без окопов,Без копоти взрывов,                              в мечтах телескопов,В липах, в эвкалиптах, в радугах павлиньих,В сумасшедших лифтах,В ливнях алюминиевых!Мир морей и женщин, поездов навстречу —Фырчущий,               фруктовый,                             чудо-человечий!..Где-нибудь на Марсе выйдет гость с Земли.Выйдет, улыбнется, вынет горсть земли —Горсточку горячей,Милой, чуть горчащей,Мчащейся вдалиМатери-Земли!

1958

Из книги «40 лирических отступлений из поэмы „Треугольная груша”»

Стриптиз

В ревютанцовщица раздевается, дуря…Реву?..Или режут мне глаза прожектора?Шарф срывает, шаль срывает, мишуру,как сдирают с апельсина кожуру.А в глазах тоска такая, как у птиц.Этот танец называется «стриптиз».Страшен танец. В баре лысины и свист,как пиявки, глазки пьяниц налились.Этот рыжий, как обляпанный желтком,пневматическим исходит молотком!Тот, как клоп, —апоплексичен и страшон.Апокалипсисом воет саксофон!Проклинаю твой, Вселенная, масштаб!Марсианское сиянье на мостах,проклинаю,обожая и дивясь.Проливная пляшет женщина под джаз!..«Вы Америка?» – спрошу, как идиот.Она сядет, сигаретку разомнет.«Мальчик, – скажет, – ах, какой у вас акцент!Закажите-ка мартини и абсент».

1961

Лобная баллада

Их Величеством поразвлечьсяпрет народ от Коломн и Клязьм.«Их любовница – контрразведчицаангло-шведско-немецко-греческая…»Казнь!Царь страшон: точно кляча, тощий,почерневший, как антрацит.По лицу проносятся очи,как буксующий мотоцикл.И когда голова с топорикаподкатилась к носкам ботфорт,он берет еенад толпою,точно репу с красной ботвой!Пальцы в щеки впились, как клещи,переносицею хрустя,кровь из горла на брюки хлещет.Он целует ее в уста.Только Красная площадь ахнет,тихим стоном оглушена:«А-а-анхен!..»Отвечает ему она:«Мальчик мой, Государь великий,не судить мне твоей вины,но зачем твои руки липкиесолоны?баба я —вот и вся провинностьгосударства мои в устах,я дрожу брусничной кровиночкойна державных твоих усах,в дни строительства и пожарадо малюсенькой ли любви?ты целуешь меня, Держава,твои губы в моей крови,перегаром, борщом, горохомпахнет щедрый твой поцелуйкак ты любишь меня, Эпоха,обожаю тебя,царуй!..»Царь застыл – смурной, малахольный,царь взглянул с такой меланхолией,что присел заграничный гость,будто вбитый по шляпку гвоздь.

1961

Нью-йоркская птица

На окно ко мне садитсяв лунных вензеляхалюминиевая птица —вместо тела фюзеляжи над ее шеей гайковойкак пламени языкнад гигантской зажигалкойполыхает женский лик!(В простынь капиталистическуюЗавернувшись, спит мой друг.)кто ты? бред кибернетический?полуробот? полудух?помесь королевы блюзаи летающего блюдца?может, ты душа Америки,уставшей от забав?кто ты, юная химера,с сигареткою в зубах?но взирают, не мигая,