Зверский детектив. Когти гнева E-Book

Anna Starobinets

• Herausgeber: Абрикобукс / Apricobooks
• Kategorie: Für Kinder und Jugendliche
• Serie: Зверский детектив
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 102

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

"Третья часть приключений следователей Дальнего леса. Барсукот влюбился в прекрасную кошку, но её похитила жуткая шайка котов-хулиганов «Когти гнева». Барсукам полиции Дальнего леса начинают приходить письма с требованием выкупа. Барсукот решается на отчаянные поступки: рискует жизнью, нарушает кодекс чести и ставит карьеру под угрозу. Однако возникает вопрос: была ли кошка похищена? «Когти гнева» — продолжение цикла «Зверский детектив» Анны Старобинец, в который входят также «Логово волка», «Право хищника», «Щипач», «Боги манго», «Хвостоеды» и «Темное прошлое. Пальмовый дневник каракала полиции»."

Leseprobe

ГЛАВА 1,

В КОТОРОЙ СОПРИКАСАЮТСЯ УСАМИ

— Ай! Ау! Зачем вы так больно чеш-ш-ш-шете? — Маркиза зашипела и выгнулась дугой.

— Сейчас, сейчас, моя кисонька, моя девочка. — Нина Пална в очередной раз полоснула белоснежную кошачью спинку пуходёркой. — Сейчас я тебя избавлю от этой гадости! Смотри, у тебя тут жуткие колтуны! — Она продемонстрировала Маркизе клочки свалявшейся шерсти, повисшие на металлических зубчиках.

— О, эта пытка будет длиться и длиться! — заныла Маркиза. — Когда вы рубили кур и питались мясом, вас абсолютно не волновали мои колтуны! А эти огурцы-помидоры свели вас с ума! В них явно не хватает каких-то важных для вашего мозга элементов!

— Да-да, моя кисечка, я знаю, ты это любишь! — Нина Пална очистила пуходёрку от шерсти и снова взялась за дело. — Любишь причёсываться, да, моя сладкая масечка?

— Я совершенно не люблю причёсываться! — простонала Маркиза. — Пустите меня! Зачем вы меня обижаете?

— Да-да, моей кисюлечке нравится, когда её чешет мамочка …

— Вы мне не мамочка!

— Ещё немножечко — и мамочка из тебя сделает принцессочку … А что это у нас тут? Опять колтун, что ли? Для выставки нам колтуны совсем не нужны, правда, масечка? Для выставки нам нужна красивая котечка … Сейчас мы его р-раз и … ай! Ты что, укусила мамочку?! Шипишь на мамочку?! Разве можно?

— У меня болевой ш-ш-шок! — Маркиза вырвалась из рук Нины Палны, запрыгнула на подоконник и от возмущения даже плюнула в горшок с кактусом.

— Не вздумай убегать сегодня от мамочки! — Нина Пална решительно шагнула к окну. — Мамочка ещё тебя будет стричь и купать перед выставкой!

— Ну уж нет. — Маркиза дождалась, пока Нина Пална подойдёт совсем близко, и со всей возможной грацией выпрыгнула в окно.

— Маркиза! Не смей! Был дождь! Испачкаешь лапки!

Маркиза распушила хвост и с большим достоинством пересекла двор, стараясь наступать в самую грязь — так, чтобы белоснежные штанишки стали бурыми до самого живота. Потом она начала было точить коготки о ствол любимого дуба — но вспомнила, что Нина Пална с утра их зверски остригла. Маркиза потрогала лапкой кору: достаточно ­рельефная, многослойная. По такой даже на обрубках когтей можно забраться на самый верх …

— Не делай этого, — раздался голос из ветвей. — Был дождь, и кора очень влажная, легко поскользнуться.

— А ты кто такой вообще? — Маркиза на всякий случай раздулась в белоснежный меховой шар. — Что ты делаешь на моём дереве на моей территории?

— Я Младший Барсук По …

— А, котик, я тебя помню! — Маркиза быстро оглядела Барсукота, сползавшего по стволу, и с облегчением сдулась. — Ты из полиции!

— Я не котик, я … Впрочем, не важно. Я тут просто проходил мимо …

— По моей территории?

— Э … да, полиция иногда патрулирует и частные территории … Так вот, я проходил мимо и …

— … И случайно залез на моё дерево?

— И пошёл дождь, и тогда я позволил себе залезть на это дерево, чтобы укрыться в кроне.

— Несмотря на то, что на этом стволе — мой запах? — Маркиза зажмурилась, слегка потёрлась щекой о дерево, а потом понюхала кору.

— Да, несмотря на запах. То есть, вернее, наоборот.

— Что наоборот?

— Наоборот, этот запах показался мне привлекательным. И я залез на дерево. Вот.

— И как я понимаю, ты прячешься на моём дереве от дож­дя не в первый раз. — Маркиза подошла к Барсукоту так близко, что на секунду они соприкоснулись усами. — Я чувствовала твой запах вчера, и позавчера, и позапоза …

— В последние дни дожди что-то зачастили, — прошептал Барсукот. — Что поделаешь, весна.

— Весна, да. Листочки ещё не распустились. И с дерева прекрасный обзор, не так ли? — Маркиза трижды обошла вокруг Барсукота, каждый раз слегка задевая его правое ухо своим пушистым хвостом. — С него видно всё, что происходит в доме.

Барсукот нервно дёрнул ухом:

— Да, обзор неплохой.

— Сегодня ты смотрел, как Нина Пална меня чесала. Тебе это нравилось?

— Нет. То есть да.

— Так нет или да?

— Нет, мне не нравилось, что она использует этот отвратительный инструмент …

— Пуходёрку.

— Ужасное слово. Но — да, мне нравилось наблюдать за тобой. Ты такая пушистая, белая … У нас в лесу нет таких пушистых и белых … таких красивых зверей. Ну вот, я это сказал.

— Правда? В вашем лесу нет кошек?! Ты там единственный кот?

— А я не … Впрочем … Хотя … Ну, в общем, в нашем лесу нет кошек.

— Какой кошмар. Но если нет кошек, кто же у вас тогда самый красивый зверь?

— Самый красивый … — Барсукот задумался. — Вероятно, Песец.

— Песец?! Он разве тут водится?

— В последнее время водится. Приехал откуда-то с севера в Дальний Лес.

— Пушистый?

— Весьма.

— Какого цвета?

— Белый.

— Как я?

— Нет, ты гораздо белее! — горячо заверил её Барсукот. — Особенно когда чистая.

— О, я специально залезла в грязь, — засмеялась Маркиза, — чтобы побесить Нину Палну.

— Вот ты смеёшься, а глаза у тебя печальные, — сказал Барсукот.

— Ты наблюдательный.

— Конечно. Ведь я полицейский. Эта Нина Пална … Она делает тебе больно?

— О да, — кивнула Маркиза. — И физически, и морально.

Барсукот почувствовал, как кровь прилила к ушам.

— Я с ней разберусь. Скажи мне, что она с тобой делает?

— Она вычёсывает у меня колтуны, стрижёт мне когти, даёт противные витамины для шерсти, она ужасно фамильярно себя ведёт, всё время мне тыкает, считает себя моей ­мамочкой …

— Так, что ещё? Пока что состава преступления я не вижу.

— Ещё она безвкусно одевается, это страшно меня травми­рует. Вон, видишь, в каких ужасных сапогах она шлёпает по двору?

— Но … хм … Ты вроде сказала, она делает тебе больно?

— А это больно. Мне больно смотреть на её резиновые жёлтые сапоги.

— Маркиза-а-а! Кися-а-а-а! Кыссс-кссс-ксс-ксс-кссс!

— Смешная, правда? Она считает, что я отзываюсь на «кыссс». Как будто я какая-то уличная побирушка, а не породистая, пушистая, белоснежная персидская кошка. — Маркиза громко мяукнула, чтобы Нина Пална её заметила, потом повернулась к ней задом, задрала хвост и направилась к дыре в заборе.

— Куда ты пошла, моя кисонька, моя масенька?

— Пойду прогуляюсь по лесу, Нина Пална! — Маркиза выскочила в дыру, Барсукот следом.

— Куда ты ушла от мамочки, моя сладкая? — Голос Нины Палны по ту сторону забора горестно сорвался.

Маркиза вздохнула и закатила глаза:

— Она абсолютно не понимает нормальную речь. С тех пор как отказалась от мяса и перешла на овощи, совсем плохо соображает. Даже жалко её. Бедная Нина Пална. Она без меня — никак. Не справляется. Буквально всё на мне держится. Весь её мир, понимаешь?

— Да.

— Поэтому я никогда не смогу её бросить. Это было бы слишком жестоко. Так ты идёшь, Кот Полиции?

— Я не … Не то что … Куда иду? — Барсукот вопросительно выгнул спину.

— Как куда? Ты что, тоже вегетарианец, кот? Я же сказала — пойду прогуляюсь по лесу.

— Я не … Вообще, я действительно …

— Ты со мной или нет? У меня мало времени. Мне нужно сейчас погулять, чтобы побесить Нину Палну, но потом мне ещё купаться и стричься, у меня завтра конкурс красоты в Доме культуры.

— Ты победишь.

— Естественно. Так ты ведёшь меня в лес гулять?

— Я … Да. Конечно!

— У вас там есть хоть что-нибудь интересное?

— У нас там …

Барсукот застыл, перебирая в голове варианты. Ему казалось, от напряжения он вот-вот полиняет. Такая кошка — белоснежная, персидская, гордая, чем её поразишь? А лес — такой домашний, обыденный, повседневный. Что там показывать королеве красоты? Берёзы, ёлки, иголки, дупла, птичий помёт? Это убого. Болото с прошлогодней клюквой? В принципе, романтично. Но скучно. Что может быть скучнее, чем прошлогодняя клюква? Или вот неподалёку от полицейского участка есть большая лужа с дождевыми червями на дне. Их можно нащупывать лапой и ловить вслепую. Довольно весело. Но как-то неромантично … И вдруг он даже заурчал — осторожно, на первой громкости блаженства, — от осенившей его идеи:

— Не желаете ли сходить на вернисаж? У нас сегодня открытие подземной выставки искусства Дальнего Леса.

ГЛАВА 2,

В КОТОРОЙ ОБИЖАЮТ ХУДОЖНИКОВ

— … Гляньте на этот парадный костюм из змеиной кожи. — Крот-экскурсовод, сам одетый по случаю вернисажа в бархатный мешковатый пиджак, достал из кармана скомканный лопух и вытер влажный мех на лбу. — Костюм с меховой оторочкой. В прежние времена некоторые подземные звери, в том числе кроты, в таких выходили в свет, то есть наружу из норы. — Он снова промокнул лоб.

На вернисаже было действительно душновато, Барсук Старший тоже потел. То ли подземная вентиляция не ­справлялась с такой толпой гостей, то ли раскалились ослепительно сиявшие светляки.

— А не приглушить ли нам немножечко светляков? — предложил Барсук. — А то шпарят на полную мощность.

— Светляки не шпарят, — обиделся Крот, — а дают романтический приглушённый свет. Я их лично тут устанавливал.

— Ну, как скажете, — пожал плечами Барсук Старший. — Извините, что перебил.

— Извиняю, — кивнул Крот-экскурсовод. — Так вот, ­костюм из змеиной кожи с меховой …

— Не желаете ли дождёвицы? — Койот Йот врезался в толпу экскурсантов с подносом. — Освежающая дождёвица, наш фирменный сезонный напиток!

— Ну вот, опять меня перебили! — оскорбился экскурсовод. — Если никому не интересно слушать про искусство прежних времён, я могу помолчать.

— А я как вам должен напитки предлагать, молча?! — взвизг­нул Йот. — Ха-ха-ха! Ну конечно, я ведь прислуга! Пусть прислуга молчит! Работает и молчит! А вы тут будете прохлаждаться и разговаривать! Ха-ха-ха-а-а! — Койот затрясся в истерике, бокалы с дождёвицей зашатались и зазвякали на подносе.

— Я, пожалуй, возьму дождёвицу, и моя спутница тоже. — Барсукот ловко подхватил два падающих бокала и протянул один Маркизе. — И Барсук Старший тоже будет. — Он на лету схватил третий. — А вы, ребята, не ссорьтесь.

— Мы не ссоримся. Я, вообще-то, тоже из простой семьи происхожу, — сообщил Крот-экскурсовод. — Так вот, возвращаясь к данному произведению. Прадед мой в прежние времена служил у одного состоятельного крота. И он рассказывал, что у того крота было таких змеиных костюмов штук семь, не меньше.

— Тысяча сычей! — завопил койот Йот. — Это же сколько несчастных змей погубили! Сколько пушных зверей пустили на оторочку! Жестокое искусство, кровавое! Ха-ха-ха! — Он сунул поднос с дождёвицей Кроту, сел на пол и зарыдал.

— Вообще-то, ни одна змея при изготовлении парадного костюма не пострадала. Использована только старая, сброшенная кожа и продукты линьки лесных зверей. Возьмите. — Крот протянул поднос в том направлении, где раньше стоял Йот, и разжал лапы. Поднос рухнул на пол, бокалы покатились по моховому ковру, дождёвица мгновенно впиталась в мох.

— Ты что, слепой? — заорал Йот.

— Слепой, конечно, — не без гордости отозвался Крот.

— Ты разлил всю дождёвицу!

— Да? Ничего страшного. Дождёвица прозрачная и не остав­ляет пятен, мох только чище будет.

— Но … ха-ха-ха! Что же мне теперь предлагать гостям?!

— Ничего не предлагать. Пусть довольствуются чистым искусством. Итак, перейдём к следующему произведению …

— Но если вы слепой, как же вы работаете экскурсоводом? — спросила Маркиза, и Барсукот заметил, что глаза её от изумления стали огромными и круглыми, как две волшебные жёлтые луны.

— Сам-то я электрик по образованию, — ответил Крот и вытер лоб лопухом. — В ремонтной бригаде тружусь. Но тут такое дело. В последнее время я очень тонко чую искусство. Поэтому я согласился побыть экскурсоводом. Ну, заодно и электрику на выставке сделал, светляков наладил — вместе с помощником моим, Голым Землекопом. Он тоже типа крота, только вообще без меха. Вон он, в угол забился! — (Все покосились на тощего зверя, кутавшегося в накидку с капюшоном.) — Стесняется, бедняга, без меха-то …

— Вы очень разносторонний зверь, — раздался чей-то низкий, вкрадчивый голос. Мягко ступая по ковру, из толпы вышел Песец. — И ваш трудолюбивый помощник достоин всяческого сочувствия. Но сейчас, может быть, вернёмся к искусству?

— Простите, начальник. Отвлёкся. — Крот нервно скомкал лопух.

— Какой же я вам начальник? — Песец разгладил свои густые, холёные, блестящие усы. — Я просто любитель искусства.

— Извините, начальник. Обознался. Итак, значится, продолжим. Перед нами объект современного искусства под названием «Милый дом».

— Но это же просто муравейник, — громко сказал Барсук Старший.

— Мурауэйник … — восторженным эхом отозвался неряшливый зверь с лохматым хвостом и очень длинным носом, перепачканным в чём-то буром. — Я есть Мурауэд Эд, я есть приехать из далёкий страна специяльно на эта уыстаука, смотрэть на знамэнитый мурауэйник Дальный Лэс.

— Как у вас интересно! — шепнула Маркиза Барсукоту, слегка задев своим тёплым розовым носом кисточку на кончике его уха. — Я никогда ещё не видела настоящего ­Муравьеда!

— У нас … э … да … — Барсукот не нашёл нужных слов и просто заурчал на четвёртой громкости блаженства.

— Разве в Дальнем Лесу знаменитые муравейники? — удивился Барсук Старший.

— Не все муравейники, — ответил Крот-экскурсовод, — а именно этот объект искусства, «Милый дом». А вон, между прочим, его автор, Дикобраз Художник. Гляньте, он просто скромно стоит в толпе. Давайте же спросим самого автора, что он хотел сказать своим произведением. Объясните нам, художник Дикобраз, как родилось ваше произведение «Милый дом»!

— О, спасибо за ваш интерес к моему творчеству! — Дикобраз слегка поклонился, тряхнув раскрашенными во все цвета радуги иглами. — Вот как всё было. Я шёл по лесу и любовался природой. Вдруг я увидел обычный, заурядный муравейник. Я присмотрелся — обычные, заурядные муравьишки вели в нём свою обычную, заурядную жизнь. И тут я подумал: «Эй, этот муравейник кажется мне неважным. Но ведь для муравьёв это родной дом, для них он исполнен красоты!» И я вдруг увидел, как вся красота леса, моего собственного дома, сосредоточилась для меня в этом муравейнике. И тогда я просто взял и создал это произведение, чтобы сказать всему миру …

— Но, позвольте, — перебил его Барсук Старший, — это ведь не вы создали муравейник. Его создали муравьи.

— О, какой несовременный, какой старомодный подход! — Дикобраз Художник встопорщил разноцветные иглы. — Муравьи создали муравейник, просто подчиняясь инстинкту. Я же создал его как произведение, как объект искусства. Дав ему название и доставив на собственных иглах на эту выставку, я совершил акт творчества.

Барсукоту вдруг стало страшно неловко за Барсука Старшего. Действительно, это был очень старомодный подход к искусству. Что подумает про его старшего друга Маркиза? Что она подумает про Полицию Дальнего Леса? Наверное, она решит, что и методы работы у них тоже несовременные, раз полицию возглавляет такой несовременный зверь? Нужно срочно продемонстрировать ей что-нибудь современное, чтобы сгладить это впечатление. Только не искусство, а что-нибудь такое … жизненное. Например, можно поймать лягушку и ­показать Маркизе, как работает их ква-каунт — новостная сеть, к которой он наконец-то уговорил Барсука Старшего подключиться. Это очень современно. Барсукот стал озираться в поисках лягушки, но, как назло, ни одной поблизости не было.

— А что ещё вы создали? — спросил Барсук Старший Дикобраза Художника.

— О, много всего. Я, например, создал произведение «Красное на зелёном». — Дикобраз указал на груду ягод, лежавшую на ковре из мха.

— Вы создали клюкву?! — уточнил Барсук.

— Своими вопросами вы плюёте в душу художника, — обиделся Дикобраз. — Вы топчете то, что я создал, своими грязными лапами!..

— У меня чистые лапы, — спокойно возразил Барсук. — И я не топчу клюкву.

— О да, искусство для вас — ничто! — всё больше накручивал себя Дикобраз. — Конечно, ведь вы же из полиции! Давайте, арестуйте меня!

— Но я совершенно не собирался …

— … Ворвитесь в мою мастерскую с обыском, как вы ворвались недавно к моему другу Скунсу!

— А Скунс тоже что-то создал? — удивился Барсук Старший.

— Нет, это просто невыносимо! — Дикобраз тряхнул своими разноцветными иглами и отвернулся.

— Скунс ничего не создал, — сказал Крот-экскурсовод. — Он устраивает акции и перформансы.

Барсукоту стало совсем стыдно. Ведь к Скунсу он тоже врывался, и даже не один раз. На Скунса постоянно поступали жалобы от лесных жителей Дальнего Леса. В лесу не понимали творчество Скунса и считали, что он просто воняет. Вот даже и он, Барсукот, до сих пор не знал, что Скунс — на самом деле художник. Он думал, что Скунс — хулиган. А теперь вот оно что оказалось … Как стыдно. Какой позор.

— Скунс, кстати, тоже присутствует на вернисаже, — сообщил экскурсовод. — Давайте найдём его и попросим устроить для нас акцию?