Лиллехейм. Волчий ветер E-Book

Николай Ободников

• Herausgeber: Кислород / Kislorod
• Kategorie: Für Kinder und Jugendliche
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 375

Beschreibung

Между высокими скалами и холодным морем расположился тихий норвежский городок. Русская семья, приехавшая в Лиллехейм, радуется невероятной красоте севера и гостеприимству местных жителей, и впереди у всех – спокойное, по-своему интересное лето… Но когда из глубин древних гор выходит настоящая скандинавская легенда, размеренную жизнь Лиллехейма в клочья разрывает «ветер волков». Глаза Сифграй словно бездна. Шкура Сифграй словно камень. Ее «ветер волков» беспощаден. Что же делать? Как сбежать от ужаса и кровавого безумия? Вы точно знаете своих соседей? Лиллехейм уже никогда не станет прежним. Как и те немногие, кто сумел выжить.

Leseprobe

МОСКВА2023

СНЫ

В ту ночь Ингри Орхус спала плохо. Сперва она грешила на картофельный самогон, в котором оказалось слишком много специй и от которого началась мигрень. Потом шестидесятилетняя хозяйка бакалейной лавки «Аркадия» решила обвинить во всем дувший с моря Ноготь Гарма. Так в Лиллехейме называли муссон, приносивший с влажных просторов океана холод и боль суставам.

Наконец Ингри поняла, что спит. Ее красный двухэтажный коттедж, с его вечно протекающей системой отопления, окружили волки. Хищники бродили по лужайке дома и постукивали когтями по мокрому асфальту улицы. Сама женщина стояла у окна, выходившего на Врата Допса, и всхли­пывала. Она не слышала лая Лукаса и каким-то образом знала, что дункер1 мертв. Точно так же были мертвы и все жители Лиллехейма. Остались только волки.

Хватая ртом воздух, Ингри проснулась. Она ощупала постель и обнаружила, что простыни промокли. И не вся влага принадлежала ее потовым железам. Женщина горько усмехнулась. В девять лет на экскурсии в Осло ее зацепил проезжавший эвакуатор. Водитель-кретин подумал, что пара цепей на борту украсят машину. Одна из них угодила под лямку школьного рюкзака и швырнула Ингри почти через всю улицу. И никто не смеялся, когда выяснилось, что перепуганная насмерть девочка обмочилась.

Но сейчас Ингри была бы рада и насмешкам. В темноте слышалось сопение Лукаса. Женщина села на край кровати и подумала о Кристофере, жившем на другом конце города. Интересно, что снится ее сыну?

Схожие чувства опустошения и страха терзали и Матса Андерсена. Сорокалетнего аптекаря пробудил надсадный кашель. Спохватившись, он подавил рвавшиеся наружу звуки, способные перебудить все семейство. И чем больше он кашлял, тем сильнее болела голова. Хелен, обычно спавшая довольно чутко, не проснулась. А вот малышка Фрида…

Матс бросил взгляд на угол спальни, где стояла кроватка четырехлетней крошки. Тонкие полосы уличного освещения, прорывавшиеся сквозь жалюзи, обрамляли тень. Тень стояла на задних лапах и, опустив голову в кроватку, что-то ела. Звуки кормежки, нарушавшие ночную тишину, привели Матса в ужас. Мужчину охватило чувство непоправимой сюрреалистичной трагедии. А потом тень повернулась.

Волк.

Зверь, чьи глаза напоминали вдавленные черные колодцы, направился к застывшему аптекарю. Матс закричал, как обычно кричат в кошмарах, — без звука и без воздуха в легких. Когда тварь, сожравшая малышку Фриду, впилась в глотку аптекаря, тот наконец-то проснулся. Дрожа всем телом, Матс обнял жену, и она, к облегчению аптекаря, взяла его руку. Кошмар сгинул, но мужчина так и не нашел в себе сил, чтобы заглянуть в кроватку младшей дочери.

Эрик Йертсен курил на крыльце. Для августовской ночи было довольно тепло. Ноготь Гарма пытался сбить температуру до десяти градусов, но ночной воздух уверенно держал все пятнадцать. Завтра Эрику предстояло знакомство с Дианой, и он несколько нервничал. На метеостанцию «Химмелфангер» и сотрудничество с Росгидрометом возлагались большие надежды. Если бы не та спиральная аномалия, черта с два в такую дыру, как Лиллехейм, кого-нибудь направили бы.

Старший метеоролог «Химмелфангера» попытался сделать затяжку и с удивлением обнаружил, что сигарета выпала из пальцев. Чертыхнувшись, полез в задний карман джинсов за новой. Но и сигаретная пачка ударилась о рассохшиеся доски крыльца и провалилась в щель между ними.

Эрик без особого энтузиазма потянулся за сигаретами и замер, разглядывая волчью лапу, заменившую человеческую кисть. Заморгал, пытаясь понять, что видит. Огрубевшие подушечки пальцев. Шерсть, из которой торчали когти.

В спине хрустнуло, и Эрик, подчиняясь внезапной боли, опустился на карачки. Царапнул доски. Новое тело казалось раздутым и чужим — неудобным. Он закричал, пытаясь схватить себя за голову. Лапы скользнули по волчьей морде, из которой, будто из пещеры, со свистом выходил вой.

На крыльце коттеджа извивался и рычал огромный волк, и Эрик смотрел на него со стороны. Таращился на самого себя.

Он рывком сел, запутавшись в одеяле. В доме стояла невыносимая жара, от которой разболелась голова. Эрик с помощью термостата уменьшил температуру на пару градусов и, захватив со столика пачку сигарет, направился на крыльцо. Распахнув дверь, он с недоверием посмотрел на собственные руки. Вполне человеческие. Эрик покосился на рассохшееся крыльцо и закурил, оставшись в дверном проеме.

Сигни Петтерсон тоже снился сон. Она находилась на темной, обесточенной кухне своей пекарни, гарантировавшей, что жители Лиллехейма получат свежую выпечку к утреннему кофе. Эту смену кошмара она несла в полнейшем одиночестве. Ее руки разминали холодное тесто, тогда как сама она со страхом поглядывала через коридор на улицу.

Ее ждали волки.

Они сидели на асфальте, практически в полумраке, потому что освещение Кристиановой улицы, где располагалась пекарня «Золотая челка», сбоило. К ужасу Сигни, твари с вдавленными глазами становились все нетерпеливее. Наконец женщина вынесла ком сырого теста наружу. Боясь опустить глаза, уставилась на заброшенные коттеджи ночного Лиллехейма.

Неожиданно ее руки поглотил холод. Волки хватали тесто и с рычанием отходили. Сигни, повинуясь зловещему течению сновидения, опустила взгляд. Ее рот распахнулся в крике, которого не было.

Руки женщины, сточенные зубами проголодавшихся тварей, заканчивались в локтях.

И волки все продолжали насыщаться ее отмиравшей плотью.

Сигни со всхлипом очнулась. Обхватила себя, с облегчением обнаружив, что руки в порядке. Впервые в жизни обрадовалась неизбывному рыбному душку, исходившему от сопевшего рядом Эджила. Следующий час женщина провела за повторением «Малого катехизиса». Закрепление основ христианства успокаивало ее, особенно когда начинало казаться, что Богу плевать на то, как они живут и умрут. Как в эту ночь.

Ничего не понимая, Микаэль Скоглунн изучал волков. Кружившие вокруг него звери напоминали чудищ с просверленными глазницами в лохматых головах. Сам пожилой шахтер был почему-то абсолютно голым. Он огляделся: внизу простирался безжизненный Лиллехейм, казавшийся серым в свете ночного неба. Море напоминало графитовую каплю, заполнившую бухту Мельген.

Микаэль находился на одной из вершин Подковы Хьёрикен, бравшей городок в плен громадной дугой из скальных возвышенностей, меж ребрами которой с запада втекало окраинное море Ледовитого океана. Закрывая промежность руками, мужчина закричал, призывая показаться хозяйку хищников. Ветер унес его бессвязный вопль и спихнул с обрыва. Волки зарычали, и Микаэль узнал смех.

Чертовы твари смеялись над ним.

Пожилой шахтер бросился к лапам уродливого самца, и тот с брезгливостью отпрыгнул. Микаэль причитая потянулся к остальным. Но страшные животные лишь посмеивались хриплыми голосами.

Когда Микаэлю показалось, что она вот-вот явится, сон оборвался. Тяжело дыша, он соскочил с кровати и выбежал на задний двор. Освещение Пил-стрит охватывало почти всю территорию дворика. В его северной части был установлен специальный навес, защищавший от дождя, солнца и ненавистных огней улицы. Именно здесь Микаэль укрывал фрагмент горной породы — каменную статуэтку, причину обвала в угольной шахте «Гунфьель» в 2018 году.

Его возлюбленная.

Его Сифграй.

Вскоре Микаэль облегченно выдохнул, гоня прочь остатки сладкой дрожи. Запечатленный в камне зловещий образ наполнял его силой. И силу эту он требовал лишь для себя.

Вернувшись в дом, мужчина залез под одеяло и, абсолютно умиротворенный, закрыл глаза.

В ночь со второго на третье августа жителям Лиллехейма снились волки, но многие так и не вспомнили эти сны. Остальные же предпочли молчать, справедливо полагая, что жизнь на стылой окраине сложна и без этого.

ПРИБЫТИЕ

На обочине шоссе-серпантина остановился арендованный «Фольксваген-Гольф» восьмого поколения. Салон был забит сумками, обклеенными бирками транспортного контроля аэропорта Мушёэн. Лишь желтому чемодану на колесиках и саквояжу в разноцветных пятнышках не хватило места, и им пришлось ютиться на крыше, продуваемой северными ветрами Норвегии.

Первым из машины, как водится, выскочил мальчик. Удобные штаны, ботинки, способные выдержать кусачую горную породу, утепленная джинсовая курточка. Вздыбленные от волнения темно-русые волосы.

На лице — бремя тринадцатилетнего возраста, когда тело вытворяет всякие странные штучки, вроде новых очагов роста волос.

Серые глаза с восторгом охватили раскинувшийся внизу городок, подпираемый справа блестящим полотном моря. Рот открылся для вопля, и крепкая ладонь взрослого, выбравшегося следом, едва успела потушить крик.

— Хочешь, чтобы нас завалило, шеф? — Лео обнял сына и показал на каменистый косогор, упиравшийся в синеву горного неба.

Дима проследил за рукой отца и проглотил вспыхнувшую отповедь: массивные сколотые валуны, усеявшие северо-восточный склон, казалось, так и ждали команды «На старт!». Вдобавок в прокате автомобилей им все уши прожужжали, что, пока они на серпантине, нельзя сигналить, кричать и любым другим образом создавать эхо, способное вызвать камнепад.

— Пап, прекрати, — наконец буркнул Дима, но улыбку, вызванную объятием отца, так и не сумел прогнать.

— Да, пап, прекрати, — поддержала сына Диана. Она тоже покинула машину, ощущая себя просеянным по дороге песком. — Как вам Лиллехейм?

— Пугает своей реалистичностью, — ответил Лео и, немного поразмыслив, пришел к выводу, что сказал чистейшую правду. — В любом случае это будет интересный опыт.

Городок площадью чуть меньше девяти квадратных километров уютно покоился в скалистой чаше, имевшей название Подкова Хьёрикен. На далеких южных склонах просматривалась крошечная черная точка: вход в угольную шахту, разработка которой в 1971 году положила начало городку, продолжившему существовать и после истощения угольной жилы в 2018-м.

С километрового расстояния коттеджи Лиллехейма казались игрушечными коробками. Такие же игрушечные машинки ползли к единственному шоссе, пронзавшему Подкову Хьёрикен и затем выводившему через пятьдесят километров к Мушёэну, административному центру коммуны Вефсн.

Прочь из бухты направлялись два малых траулера, и Лео ощутил потребность описать, как эти два черно-красных судна, напоминая птиц, выпархивают на просторы моря, а потом и океана.

— Ага, месяц опытов, — наконец отозвался Дима и закатил глаза, когда родители рассмеялись.

— А если дело все-таки в ракетах? — спросил Лео у жены.

Та пожала плечами:

— Ты же у нас писатель. Докопайся до истины.

— Ну уж нет, дорогуша. — Лео обнял Диану, и та зарделась, словно ее приглашали на танец. — До истины будете докапываться вы, господа метеорологи.

— Скажешь тоже.

Дима знал и недолюбливал эту историю, совершенно дурацкую, на его взгляд. Около тринадцати лет назад, декабрьской ночью, северные провинции Норвегии потрясло удивительное метеорологическое явление. В небе возникло голубое облако, представлявшее собой светящуюся спираль. Оно раскручивалось в течение пятнадцати минут, пока не трансформировалось в гало с зеленым пятном в центре2. Домыслов о происхождении аномалии было много — от конца света и до черной дыры, которая почему-то оказалась спиралью.

Затем спиральная аномалия наблюдалась еще два раза: в августе 2020-го и в сентябре 2021 года. И оба раза — над Лиллехеймом. Как будто что-то, порядком устав, решило осесть именно здесь — в центре Подковы Хьёрикен. Гонясь за хвостом ускользающей светящейся спирали, власти Норвегии возвели на юго-восточном склоне метеорологическую станцию «Химмелфангер».

И все бы ничего, если бы не одно существенное «но», попахивавшее, по мнению Лео, старыми носками и загадкой.

Согласно официальной информации Министерства обороны России, 9 декабря 2009 года, когда впервые возникло облако-аномалия, подводный ракетоносец «Дмитрий Донской», находившийся в то время в Белом море, произвел пуск межконтинентальной баллистической ракеты. И на одном из последних этапов полета произошел технический сбой3. Что за сбой — не уточнялось. Да и не было ни у кого полномочий, чтобы то самое уточнение получить.

Феномен стал широко известен, и Россия всеми силами пыталась доказать, что метеорологические аномалии Норвегии никакого отношения к баловству с баллистическим оружием не имели.

Таким образом, семья Хегай в полном составе очутилась на серпантине, жмурясь от солнца, вдыхая прохладный воздух и изучая раскинувшийся внизу Лиллехейм. Диану, как сотрудницу Росгидромета, отправили в месячную командировку на норвежскую метеостанцию «Химмелфангер». А Леонид и Дима попросту поддались ее обаянию, разменяв месяц летних каникул на двадцать пять дней прохлады на родине бородатых и воинственных мореплавателей. И это было лучше, чем духота Москвы.

— Третье августа, начало первого, а мы у черта на норвежских куличках, — объявил Лео, сверившись с наручными часами. — Какие будут идеи?

— Набить брюхо? — наугад предложил Дима.

— Туалет? — вставила Диана.

— А вас вдвоем лучше не оставлять одних, верно? — Лео расхохотался, возвращаясь в машину. — Нас точно встретят?

Диана уселась на пассажирское сиденье и на миг стала объектом пристального и чуть удивленного взгляда мужа. Она знала, что хорошо выглядит для своих тридцати семи лет и что это поражает Лео, чья забота о собственном здоровье сводилась к потягиванию и зевкам за компьютером.

Активировав смартфон, Диана пробежала глазами по переписке с Эриком Йертсеном, старшим метеорологом «Химмелфангера».

— Нас уже ждут, — сказала она. — Эрик спрашивает, не будем ли мы против, если нам представится инспектор?

— Что за инспектор? — с беспокойством спросил Дима.

В школе их часто пугали инспекторами по делам несовершеннолетних. Но подобные грешки имелись только у Бычьего Глаза, главного хулигана их класса, чей правый глаз всегда косил куда-то вбок.

— Инспектор — что-то вроде старшего лейтенанта нашей полиции, если я правильно помню, — сообщил Лео, выруливая на шоссе. — Что ж, по крайней мере, мы будем на виду.

Не разделяя оптимизма отца, Дима уставился в окно. Лиллехейм неторопливо приближался, грозя существенными изменениями в их жизнях.

ВСТРЕЧАЮЩИЕ

Лиллехейм напоминал трехмерную, обласканную ветром и солнцем открытку. Шоссе, прекратив игры с серпантином северного склона Подковы Хьёрикен, втянулось в городок, и за окнами фольксвагена замелькали опрятные коттеджи, преимущественно цвета толченого красного кирпича. Двое мужчин тащили рыболовные снасти, громко сетуя на прорехи и несчастливую задницу Харальда. Шедший за ними толстяк в вязаной шапочке — видимо, тот самый Харальд — лениво оправдывался. С противными криками метались чайки.

Лео, сверившись с уличным указателем, повернул влево:

— Гренсен. Нам сюда.

Диана принялась вглядываться в прохожих. Семейство Хегай должны были встретить, и ей совсем не хотелось пропустить Эрика, с которым она поддерживала контакт еще с начала весны. От пространных размышлений Диану отвлек автомобильный сигнал.

На обочине перед лужайкой двухэтажного домины со встроенным гаражом стояли двое.

Первый, рыжеволосый бородач в красной куртке, как раз убирал руку от руля синей «Шкоды-Октавия». Рядом с бородачом, положив руки на форменный пояс, покачивался на каблуках полицейский в бейсболке. За шкодой виднелся служебный универсал вольво с проблесковыми маячками, имевший характерные желто-синие прямоугольники на белых боках.

— Вы успели спрятать сахарную пудру? — вдруг спросил Лео страшным голосом, паркуя фольксваген.

— Что? Зачем? — Дима ощутил беспокойство, словно наличие измельченного сахара могло им чем-то грозить.

— А ты не знал, шеф? Полицейские всех стран — ужасные сладкоежки.

Дима хохотнул, оценив шутку. Диана погрозила им пальцем и первой выбралась из машины.

— Эрик Йертсен. — Бородач протянул руку. В рыжих зарослях мелькнули желтоватые зубы — жертвы никотиновой зависимости. Показал взглядом на полицейского: — Кристофер Орхус.

— Диана Хегай, — с улыбкой представилась Диана и пожала руки. Она уже была знакома с Эриком, но решила не нарушать протокол приветствия.

Лео поспешил к жене и прижал ее к себе, вызвав с ее стороны легкое неудовольствие. Слишком уж явно просматривался жест заявления прав на супругу, будто на территорию, которую следовало пометить.

— Леонид, муж Дианы, — отрекомендовал себя Лео и представил сына: — Дима — самый послушный мальчик в радиусе трех метров.

Мужчины обменялись рукопожатиями, не позабыв и о парнишке.

— Добро пожаловать в Лиллехейм. Я немного введу вас в курс дела и, так сказать, обозначу безопасные границы. — Говорил Кристофер медленно, чуть растягивая слова и делая между ними паузы.

Не выдержав, Лео рассмеялся и замахал руками:

— Кристофер, не беспокойтесь, мы прекрасно освоили норвежский. Четыре раза в неделю по полтора часа, и все это в течение девяти месяцев. Времени, как видите, было достаточно.

На белом, гладковыбритом лице Кристофера проступили красные пятна, обозначавшие либо внезапный приступ аллергии, либо крайнюю степень смущения.

— Население Лиллехейма на восемнадцатый год составляло чуть свыше четырех тысяч, — продолжил полицейский, понемногу возвращая схлынувшую уверенность. — Сейчас не наберется и одной. После закрытия угольной шахты «Гунфьель» город пришел в упадок. Многие уехали. Впрочем, рыболовный промысел процветает.

— А что ловят? — оживился Лео.

Кристофер пожал плечами: он не испытывал никакого интереса к ловле рыбы.

— Палтус, треску, сайду. Бывает, и морской черт в Мельген заглядывает.

— Мельген — бухта, — напомнил Эрик. — Жить будете здесь. — Убедившись, что все посмотрели на коттедж, произнес: — Холодильник, отопление, электричество, интернет — все исправно и к вашим услугам. В гараже даже найдется велосипед для парня.

— Лиллехейм, я иду! — с восторгом воскликнул Дима.

Его энтузиазм первооткрывателя вызвал у Дианы досаду.

— На дорогах абсолютно безопасно, — заверил ее Кристофер, не без облегчения переводя беседу в привычное ему русло. — Машин не так много, а их владельцы руководствуются правилом поведения на серпантине: доедет только немой и слепой.

— Не ори и езжай так, будто ничего не видишь? — уточнил Лео и достал смартфон.

— Именно. Вы делаете заметку?

— Ну, собираю все, что может пригодиться.

— Муж Дианы — писатель, — вставил Эрик.

— Леонид, — напомнил Лео. — Муж Дианы — Леонид.

Дима ощутил, как взрослые притихли, словно попали в паутину, увязли в собственных мудреных речах. И будут так висеть, пока кто-нибудь не выпутается первым или не порвет паутину. Но в таком случае могут порваться и отношения.

— А почему вы не носите с собой оружие? — спросил Дима у полицейского.

Кристофер оглядел свой пояс, на котором болтались наручники, в специальном отсеке покоился перцовый спрей, а в кармашках лежал комплект одноразовых латексных перчаток. Улыбнулся.

— А ты наблюдательный. Пистолет в машине.

— А если он вдруг срочно понадобится? — не унимался Дима.

— Тогда я за ним сбегаю. Потому что норвежские полицейские в первую очередь несут обязательства перед гражданами, а не перед государством.

— Странно.

— Ну-ну, шеф. — Лео потрепал сына по голове. — Мы же говорили об этом. Мы — гости. Вежливые и тактичные.

— Да, пап.

— Кристофер, ты что-то говорил про безопасные границы, — напомнил Эрик. Ему уже порядком осточертело торчать на улице, а все эти отвлеченные разговоры только сильнее стискивали его мочевой пузырь.

— Конечно, — спохватился полицейский. — Лиллехейм занимает южную и восточную части Подковы Хьёрикен. Еще южнее, на склонах, находится «Гунфьель». Заходить в шахту строжайше запрещено, и дело не только в самом запрете, но и в угрозе жизни. В центре Подковы находится бухта Мельген, выход из которой приходится на запад. На севере — серпантин и Утесы Квасира.

— Господи, вы про то жуткое место на дороге, где с двух сторон нависают скалы? — Диана зябко поежилась. Перед глазами предстало шоссе, зажатое мраком, который источали скальные массивы. Будто нить ползла через бесконечное каменное ушко.

— Оно самое, — подтвердил Кристофер. — В общем, весь Лиллехейм — зеленая зона. Склоны и шахта — зона повышенной опасности. Так что держитесь зелени. О, чуть не забыл: ниже по Гренсен находится «Аркадия». Это бакалейная лавка. Держит ее Ингри, моя мать. На Кристиановой улице, что в северной части Лиллехейма, найдете «Золотую челку» — единственную на весь городок пекарню. Морковный пирог, пицца с морепродуктами — что пожелаете. Есть и другие точки общепита. Ну и конечно, аптека на Ривер-стрит. Работает она, сами понимаете, не круглосуточно, так что старайтесь заранее обнаруживать возможные прорехи здоровья.

Лео все тщательно вбил в смартфон, и Кристофер улыбнулся. Возможно, с этими приезжими будет не так много хлопот.

— А как люди? — с долей опаски поинтересовалась Диана. — Не хотелось бы столкнуться с чем-то вроде ксено­фобии.

Кристофер рассмеялся:

— Это не про Норвегию.

— А вы можете поручиться, что никто не попытается утащить моего сына?

Полицейский сбросил улыбку, уловив в голосе женщины стальные нотки. Впрочем, оно и к лучшему: родители, следящие за собственным чадом, — всегда хорошо.

— В городе вы можете услышать о свихнувшемся шахтере по кличке Шакальник. — Заметив, как напряглись Лео и Диана, Кристофер поднял руки: — Не беспокойтесь, Микаэль Скоглунн — обычный человек, который обожает лепить из хлеба собачек, а потом съедать их. Этим свое прозвище среди детей и заслужил.

— А почему тогда «свихнувшийся»? — уточнил Лео.

— Ну, он провел под завалом около двух суток. Он же — единственный из всей третьей смены, кто под него угодил. Так что Микаэль предпочитает общество камней и искусственных животных.

— Ясно, — протянула Диана и взглянула на сына.

Дима едва не застонал, почти физически ощутив, как мать в мыслях надевает на него ошейник и приковывает к своей ноге.

Кристофер вынул из кармана форменного жилета несколько пластиковых карточек и вручил их семейству Хегай, включая мальчика.

— Здесь номера телефонов экстренных служб, в том числе и телефонный номер нашего полицейского участка в Лиллехейме. Буду признателен, если вы будете раз в четыре дня сообщать мне, как у вас дела.

— Непременно, — произнес Лео безо всякой охоты.

— Мне пора. Еще раз — добро пожаловать в Лиллехейм.

Попрощавшись, Кристофер сел в машину и выехал на дорогу. Эрик проводил взглядом удалявшийся полицейский вольво, после чего с облегчением выдохнул и повернулся к Лео и Диане.

— Вот ведь прилипала, — заключил он с усмешкой. Сделав первые шаги по направлению к парадной двери коттеджа, Эрик сказал: — Ну что, давайте покажу ваше пристанище на ближайший месяц.

— Звучит зловеще, — заметил Лео, направляясь за ним следом.

— Не зловещее истории про этого местного Собакогрыза, — проворчала Диана, открывая фольксваген, чтобы взять с заднего сиденья свою дорожную сумку.

— Мам, пап, а можно я возьму велик и покатаюсь по улице? — внезапно попросил Дима и быстро добавил: — Только здесь, рядом. По тротуару. Ну? Чего молчите?

Лео уже знал, что сейчас выдаст Диана. Что-то вроде заунывной серенады про безопасность и ответственность. И он признавал, что отчасти она права. Отчасти.

— Шеф, ты никак собрался пропустить разгрузку багажа и распаковку вещей?

Дима обрадовался. Если отец начинал с подобных вопросов, то разрешение не за горами. Главное, правильно подыграть.

— Оставьте мне пять самых тяжелых чемоданов, и я разделаюсь с ними одной левой.

— Хорошо. Но чтобы геолокацию на телефоне не отключал, ясно? И чтобы на звонки отвечал!

— Так точно, капитан!

— Валяй, шеф. Развлекайся.

Не став вмешиваться в разговор, Диана одарила супруга недовольным взглядом. Тот пожал плечами и пошел за улыбавшимся Эриком, который уже нажимал на кнопку брелока, поднимающую автоматическую дверь гаража.

Расплывшись в улыбке до ушей, Дима бросился в светлевшую темноту, пропитанную запахом машинного масла и топлива. Внутри его поджидало двухколесное счастье, сулившее скорость, от которой все внутренности будут болтаться как на ниточках.

ЗНАКОМСТВО

Велосипед до того приятно оттягивал руки, что Диме сразу захотелось прокатиться на нем. Однако вместо того, чтобы сломя голову помчаться по улице, он выкатил двухколесный транспорт на солнце и хорошенько оглядел его. Двадцать четыре скорости, алюминиевая рама красно-оранжевого цвета, шипастые колеса, способные доставить ездока в пункт назначения и по асфальту, и по бездорожью. Мечта, а не велосипед.

— Это «Мерида», — заметил кто-то с напускной небрежностью. — Почти на таком же Гунн-Рита выиграла кубок мира по многозадачным гонкам на горных велосипедах.

Дима оторвался от изучения гидравлических тормозов и оглянулся.

На асфальте, в трех метрах от лужайки коттеджа, замерли двое подростков — мальчик и девочка, одногодки младшего Хегая. Парнишка имел выразительные глаза, синеву которых только усиливали практически белые волосы. Его спутница обладала той же синевой в глазах, а вот ее волосы напоминали рыжее пламя, свитое в две короткие косички. У ног ребят с ленивым видом зевала серая лайка. Вдобавок они держали в руках велосипеды, похожие как две капли на тот, что достался Диме.

— Кто такая Гунн-Рита? — Дима попытался изобразить безразличие.

Получилось так себе.

Девочка решительным движением поставила велосипед на подножку и направилась к Диме. Сжав губы и чуть нахмурившись, протянула руку.

— Гунн-Рита — это ты? — не понял Дима. Он машинально потряс предложенную конечность. Рукопожатие получилось не по-детски крепким.

Незнакомый мальчик покатился со смеху:

— Во дает, а, Тор?

Собака, заслышав свое имя, гавкнула.

— Дэгни Андерсен, — представилась девочка. Она едва сдерживала улыбку. — Гунн-Рита — норвежская спортсменка и олимпийская чемпионка. Ей уже под пятьдесят. Или мне тоже под пятьдесят?

На ум покрасневшему Диме пришла наивысшая оценка, которой отец обычно награждал только лучшие предметы и события, вроде пиццы с двойным пеперони или удачно заброшенной шайбы.

— Ну, ты — самый сок, — промямлил он, не вполне понимая, уместно ли будет такое сравнение.

Как оказалось, уместно. Дэгни буквально расцвела и неосознанным жестом поправила огненные косички. Хозяин собаки, опомнившись, подошел к ним. Лайка поплелась следом.

— Арне Петтерсон, — отрекомендовал себя мальчик и тоже пожал Диме руку.

— Петтерсон, Андерсен… — пробормотал тот, совершенно сбитый с толку схожестью фамилий. — Как бы не запутаться.

Подростки хохотнули, видя растерянность нового приятеля.

— Тебя-то как звать, русский мальчик? — спросила Дэгни.

Диме почему-то стало очень стыдно за собственное имя, как будто здесь, в Лиллехейме, оно было не оригинальнее звука унитаза, спускающего воду.

— Дима Хегай.

— А че, нормально, — оценил Арне. — А ляпни что-нибудь по-русски, а?

— «Не плюй в колодец: пригодится воды напиться», — выдал Дима первое, что пришло на ум.

Глаза Арне и Дэгни расширились от восторга. Новые лица в Лиллехейме появлялись редко, а уж иностранцы — так вообще впервые.

— Ругаться потом научишь, — бросил Арне и, подхватив заупрямившуюся лайку, предъявил ее: — А это — Тор! Мой верный защитник! Норвежский серый элкхаунд!

— И любитель полизать кое-что неприличное, — с ехидством ввернула Дэгни.

— А что? У собак рук-то нет? Нет. Вот они и моются как могут.

— Привет, Тор! — Дима с осторожностью потрепал лайку по загривку, и та обмякла от наслаждения на руках хозяина.

А потом Дима залился краской до кончиков волос, потому что в идиллию знакомства вклинилась самая постыдная вещь на свете — мамин голос.

— Дмитрий Леонидович, как у вас дела? Здравствуйте, ребята!

Выглядывавшая из открытого окна второго этажа Диана старательно прятала тревогу за улыбкой. За ее плечом маячил Лео, вполголоса уговаривая жену не позорить сына. Она всегда называла Диму по имени-отчеству, когда хотела отчитать его или ей немедленно требовался ответ. А еще Диана поблагодарила Бога за то, что ей хватило ума говорить на норвежском.

— Все прекрасно, Диана Владимировна! Просто великолепно! — с нажимом крикнул Дима, давая понять, что все, черт возьми, еще как плохо.

— Добрый день, фру Хегай! — поздоровалась Дэгни, а Арне замахал рукой, а потом и лапками Тора, которого так и не выпустил из рук. — Мы хотим показать Диме Лиллехейм. Можно?

Неожиданный вопрос выбил Диану из метафорического седла, и за нее ответил Лео:

— Конечно можно, ребята! Главное, верните его назад в той же комплектации, договорились?

Арне чуть не лопнул от смеха. Он наконец дал Тору волю и, положив правую руку на сердце, пообещал:

— Заметано, герр Хегай!

— Отлично. Дим, пальцы есть, так что телефон в случае чего нащупаешь.

— Да! Спасибо, пап!

— Наслаждайся.

Вид побагровевшей матери опять навел Диму на мысли об ошейнике, но ее быстро увел Лео, и на том вмешательство родителей, к облегчению мальчика, закончилось.

— Ну что, поехали? — Арне запрыгнул на свой велосипед, убрал подножку и постучал передним колесом по асфальту, показывая нетерпение.

— Или струсил? — с приторной улыбкой поинтересовалась Дэгни. Она тоже приготовилась мчаться неизвестно куда.

— Ничего я не струсил. — Дима фыркнул, ощущая легкий приток адреналина, от которого вспотели ладони. Кататься на велосипеде в неизвестном городке, да еще в другой стране, — это даже звучало безумно. — А куда поедем?

Арне с прищуром огляделся по сторонам, будто намеревался выдать страшную государственную тайну, за разглашение которой могли бросить в самую суровую тюрьму, где выживали только крысы.

— К Шакальнику, — шепнул он.

Внезапный холод наполнил грудь Димы. Неосязаемое предчувствие надвигающейся бури стерло улыбку с его лица.

— К тому самому? Который, ну, пролежал бог весть сколько под завалами в шахте?

— О, а ты наслышан. Он у себя на заднем дворе такое делает… такое…

— Какое? — с придыханием спросил Дима.

— Какое Дэгни никогда не сможет! — Арне расхохотался, довольный удачной шуткой.

— Он просто дебил, — пояснила Дэгни обескураженному Диме, имея в виду Арне. — Так что, поедем? Шакальник и правда очень странный и жуткий.

Словно одобряя страшное веселье, которое всех ждет, Тор разразился лаем, пытаясь поймать собственный хвост. Но завивавшийся кольцом хвост мог цапнуть только элкхаунд с шеей жирафа.

Сообразив, что от него все еще ждут ответа, Дима кивнул. И постарался, чтобы движение головой вышло уверенным. И плевать, что подбородок дергался так, будто в челюсти недоставало шестеренок. Арне и Дэгни это вполне устроило.

Взобравшись на велосипеды, они покатили вниз по улице.

ОСМОТР ДОМА

Не отдавая себе отчета в том, что наслаждается запахами мастики, пропитавшими коттедж, Диана, словно воришка, выглядывала в окно. Сын, с сияющей улыбкой и хохотом, покатил за новыми знакомыми. Недоверие внушало абсолютно все — даже собачка, показавшаяся бы в любое другое время милой.

— Хочешь, чтобы он тебя возненавидел? — спросил Лео.

Груженный двумя сумками, он заглянул в спальню, в которой им предстояло спать ближайшие недели.

— Что? Ради Бога, нет! Конечно же, нет! — Диана взяла себя в руки и отошла от окна. — Где Эрик?

— Возится с замком в Димкину комнату.

Они вышли в коридор. Ковровое покрытие заглушило их шаги, и Эрик, орудовавший отверткой у белой двери, вздрогнул. Затем улыбнулся и бросил инструмент в чемоданчик, который заблаговременно занес в дом.

— Я знаком с Эджилом, отцом Арне, того паренька с серым элкхаундом. Они живут неподалеку, на Трольфарет. Эджил рыбачит, а Сигни, его жена, держит пекарню, о которой упоминал Кристофер. Если хотите, я могу показать, где их дом, как только закончим. — Он еще раз взглянул на подкрученный замок. — Здесь живут хорошие люди. Как бы инспектор ни нахваливал Лиллехейм, он не врал. По крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление.

Они спустились на первый этаж и остановились на открытой кухне у обеденного стола, блестевшего свеженанесенным лаком. Сумки, сброшенные у двери, напоминали последствие сошедшей багажной лавины.

— Давно здесь живешь? — поинтересовался Лео у Эрика.

— С ноября прошлого года, как ввели в эксплуатацию «Химмелфангер». Приличный срок, чтобы возненавидеть морепродукты и признаться в любви к быстрорастворимой лапше. — Метеоролог открыл дверь в подвал, включил свет и первым зашагал по лестнице. — Давайте пройдемся по всему еще раз. Здесь газовый котел отопления. Инструкции, номера телефонов — все здесь же. Холодно — добавили, жарко — уменьшили.

— Принято.

— Иногда сюда будут забираться крысы, так что все кожаное держите наверху.

— Крысы? — Голос Дианы истончился, словно она предприняла неудачную попытку мимикрии под голохвостого паразита.

— Значит, заведем крысобоя — крысу-каннибала, — произнес Лео с мечтательным видом.

— Только попробуй — и спать будешь с ней в одной клетке!

— Крысобой? — с интересом спросил Эрик.

— Городская легенда, — отмахнулся Лео, оглядывая просторный подвал, в который вполне можно было впихнуть пару-тройку бильярдных столов. — Дюжину грызунов запирали в железном ящике и ждали, пока останется только один — самый злобный и голодный. Такая крыса могла питаться только плотью соплеменников. Она и становилась крысобоем — каннибалом, охотившимся на себе подобных.

Лицо Эрика залила бледнота, отчего его рыжая борода напомнила неестественную ухоженную кочку.

— Надеюсь, до этого не дойдет. — Он откашлялся, и на его щеки вернулся румянец. — В общем, в подвал без необходимости лучше не соваться. Режим котла выставлен с учетом дневной и ночной температуры, так что проблем возникнуть не должно.

Вернувшись на первый этаж коттеджа, все испытали облегчение. Упоминание злобной крысы-каннибала, рыскавшей в полумраке, чтобы отыскать и сожрать слабых сородичей, кого угодно могло насторожить. Кто поручится, что следующим этапом после каннибализма не станет людоедство?

— Подытожим. Первый этаж — кухня-столовая, гостиная, санузел, две спальни и выход в гараж. На втором — три спальни, еще один санузел и свободное помещение, которое вполне можно использовать в качестве кабинета.

Лео кивнул. Он уже представлял, как засядет за новый роман в новом месте. Если, конечно, белая страница опять не начнет слепить его, лишая пальцы уверенности, а ра­зум — всех слов.

— А что на чердаке? — Диана против воли задрала голову, будто могла узреть темноту под крышей сквозь межэтажные перекрытия.

— О, чердак. — Эрик смутился. — Там свалены вещи предыдущего владельца коттеджа, не востребованные его родственниками.

Лео и Диана с любопытством уставились на него, ожидая продолжения, и метеоролог сдался.

— Это лучший дом из свободных в Лиллехейме. Он принадлежал Магне Хеллану, директору угольной шахты «Гунфьель». Дом, как видите, просторный, уютный и светлый.

— Эрик, мы его не покупаем, так что зря не распинайся, — заметил Лео. — Что стало с этим Магне Хелланом, раз его обитель так никто и не занял?

— Он пропал без вести. Вместе… ну…

— Ну, договаривай.

— Вместе со своей семьей — женой и сыном.

— О Боже! — Диана прикрыла рот ладонью. — И ты решил поселить нас именно сюда?!

— Я ничего не решал! Вам отдали самый невостребованный дом! И он же — самый лучший!

— Этого следовало ожидать. — Диана, продолжая держать руку у рта, нервно зашагала взад-вперед. — Этого, черт возьми, следовало ожидать! И это, по-вашему, тихое и спокойное место?! Где Димка?!

— Тише, малышка, тише. Успокойся. — Лео вперил в смутившегося Эрика взгляд, под завязку заправленный укором. — Нам стоит обо всем этом беспокоиться?

— Нет.

— Громче, будь добр.

— Господи, нет! Лиллехейм — самое мирное место, что мне доводилось видеть! Что я могу сделать? Хотите переехать ко мне? Я занял ближайший к «Химмелфангеру» дом. Один этаж, гараж, рассохшееся крыльцо, под которое я периодически роняю чертовы сигареты.

Упоминание метеостанции отрезвило Диану. В конце концов она здесь в служебной командировке. Если что-то пойдет не так, Лео и Дима всегда смогут вернуться в Россию, а она переберется в какой-нибудь закуток Лиллехейма, где не будет пропавших семей и крыс-каннибалов, размышляющих, не стать ли им людоедами.

— График дежурств на «Химмелфангере» уже составлен? — поинтересовалась она невыразительным голосом.

— Сместим его, как только ты выберешь дату своего первого суточного дежурства, — с готовностью отозвался Эрик. Он уже отошел к парадной двери и теперь мялся, ища предлог, чтобы уйти. — Кстати, на Шаферс тоже есть где перекусить, если проголодались с дороги. Кафе «Мохнесс». Хелен будет рада вас видеть.

— Хорошо, Эрик, спасибо.

— Тогда до завтра?

— Да.

Распахнув дверь, Эрик с выдохом признался:

— Я узнал об истории дома, когда предупреждать о ней было уже слишком поздно.

Лео кивнул ему, и метеоролог вышел. Снаружи донесся шум заработавшего движка, и синяя шкода вырулила на дорогу, чихнув напоследок из глушителя черным облачком.

— Я была готова его прибить, — произнесла Диана.

— И это отличная мысль! — Лео бросился вверх по лестнице.

— Что? Ты куда? Не хочешь покипеть со мной на пару?

Но Лео ее уже не слышал. Он ворвался в их будущую спальню, отыскал сумку с ноутбуком, которой уделял повышенное внимание, и, схватив ее, помчался в кабинет. Просторная комната, выходившая единственным окном на дорогу и коттеджи Гренсен, так и просилась стать утробой, в которой начнет зреть настоящий литературный шедевр.

«Асус» включился без промедлений, будто ощущая нетерпение владельца. Расположив ноутбук на письменном столе из красного дерева, Лео подтянул под задницу стул. Провел руками по гладкой, лакированной поверхности стола. Вот уж непростительная роскошь. Пальцы нависли над клавиатурой — и остались висеть в воздухе.

В кабинет вошла расстроенная Диана.

— Мне нужна ласка, — с порога заявила она, зная, что только этим можно растормошить мужа.

Лео поджал губы и медленно закрыл ноутбук. Повернулся к жене, раскрасневшейся от желания и злости.

— Сделаем это на сумках?

— И не рассчитывай: здесь есть кровать.

Перебравшись в спальню, они скинули с кровати пластиковый чехол и упали на голый матрас.

ПО ПУТИ

Катить по Лиллехейму на велосипеде оказалось чертовски приятно. Хотелось хохотать и подпрыгивать в седле, но Дима держал странную радость в узде, опасаясь насмешек.

Нечто подобное происходило и с Арне. Он ехал чуть впереди по велосипедной дорожке и то и дело привставал на педалях, отчего его волосы, казалось, вспыхивали на солнце. Иногда Арне заезжал на тротуар, пытаясь распугать пешеходов, но его выходки лишь вызывали улыбки. Дэгни замыкала их колонну и громко извинялась за сумасшедшие повороты их лидера. Бежавший рядом Тор брызгал слюной и лаял на пролетавших чаек.

Дима вдруг понял, что в Лиллехейме не так много детей, раз им позволяли своевольничать на дороге. К счастью, машин встречалось немного. В основном это были грузовички, тащившие улов трески. Иной раз проскакивал какой-нибудь седан. И все водилы относились к ним как к стихийному бедствию: потерпи, и шторм воплей отправится дальше, валить чужие заборы.

— Эй, эй! Куда намылились?

Кричал плотный краснолицый мальчишка, развалившийся на скамейке у парикмахерской под названием «У Херста». Лицо его напоминало лежащий прямоугольник, в боку которого сделали широкий разрез, чтобы напихать туда множество зубов. Горчичного цвета ботинки, линялые джинсы и футболка с рекламой боулинг-клуба: «ПУТЬ ВИКИНГА — ПУТЬ ШАРА». У скамейки валялись два велосипеда — зеленый и зеленый, который не очень-то аккуратно попытались перекрасить в синий.

Завидев крикуна, Арне хохотнул.

— Да вот хотим твою старую галошу ограбить! — про­орал он и направил колонну к скамейке.

— Только не пугайся, когда увидишь Андеша, — шепотом предупредила Дэгни, когда они подъехали.

— А кто это? — Дима следил за Тором, и дружелюбные действия лайки успокоили его. Элкхаунд принялся скакать чуть ли не на задних лапах перед краснолицым мальчишкой.

— Его старший брат.

— Знакомьтесь-знакомьтесь! — прокричал Арне, слезая с велосипеда. — Дима Хегай, такой крутой, что его выперли из собственной страны! И Франк Нурдли, такой спелый, что его по утрам мажут на хлеб!

Дэгни прыснула со смеху, а Дима со смущенной улыбкой протянул руку. Однако рукопожатия не дождался: Франк налетел на Арне и принялся наминать ему бока. Впрочем, все это происходило под хохот обоих парнишек. Наконец Франк выпустил стенавшего от смеха Арне и дал Диме громкую «пятюню», от которой заныла ладонь.

— Ты прямо ходячая новость, Дим, — заявил Франк. — Наша Полицайка уже всем уши прожужжала: «Приедут чертовы русские, так что ведите себя прилично!»

— «Не хулиганьте!» — подпела Дэгни.

— «Не поминайте чужую страну всуе!» — поддакнул Арне.

— «И не ковыряйте в носу!» — на удивление синхронно выкрикнули они, и все трое всунули по указательному пальцу себе в нос, после чего расхохотались.

Дима и без пояснений понял, что речь шла о Кристофере, который поприветствовал их у дома вместе с Эриком. Он тоже рассмеялся и всунул палец в нос, чем заслужил всеобщее одобрение.

— А вы куда, кстати? — спросил Франк.

Арне сделал хитрое лицо:

— К Шакальнику.

— Ого! Чур, я с вами.

— Ладно. Бросим тебя ему под ноги, если он за нами побежит.

— Скорее рельсы вместо сигарет курить начнут, чем ты меня обгонишь.

Дверь парикмахерской скрипнула, и на улицу вышел парень самого жуткого вида.

Дима против воли уставился на широкий лоб, похожий на шлепок желтоватой глины, на которую нахлобучили кривой парик с вполне современной стрижкой. Ото лба вокруг головы шли шрамы, похожие на белые бесплодные грядки. Возраст парня явно приближался к семнадцати годам, но разума в его рассеянном взгляде не набралось бы и для шестилетнего. Одет он был почти так же, как Франк, за той лишь разницей, что его футболка оповещала о графике работы того же боулинг-клуба «Папа Шар».

— Это и есть Андеш, — произнесла Дэгни с неясной тоской.

— Хорошая стрижка. — Говорил парень так, словно проталкивал наружу не слова, а мельничные жернова. Выглядел он при этом как шахматный гроссмейстер, решающий сложнейшую задачу на клетчатом поле.

— Что, уже растрепали? — Франк с обидой посмотрел на Арне и Дэгни.

— Ничего мы не трепали! — огрызнулся Арне и отвернулся.

Франк растерялся и вперился в Диму:

— Да, это мой старший брательник. Ему почти семнадцать, но в уме он остался пятилеткой, потому что наш папаша как-то зажал ему голову входной дверью. И держал так до тех пор, пока Андешу все мозги не застудило.

— Андеш, — подтвердил тот.

— Охренеть, — пробормотал Дима.

Подобная жестокость, особенно со стороны взрослых, была для него чем-то необъяснимым и диким, как внезапное вторжение марсиан.

Такая реакция понравилась Франку, и он воспрял духом, но продолжить не успел. В рассказ вклинился Арне:

— Франку тогда было три года, Андешу — пять. Чем они папане не угодили — загадка. Может, тем, что остались, тогда как мамаша померла. В общем, батю прописали в лучшей психушке Норвегии, а ребята отошли на попечительство старой галоши Анне-Лисе.

— Заткнись! — вскипел Франк.

Они опять сцепились, мутузя друг друга. На этот раз ни один не смеялся. Каждый защищал свое право рассказа. Андеш издал нечленораздельный звук и разнял драчунов. Франк при этом получил затрещину.

— Дружба! — прогудел Андеш.

— Да дружба, дружба! — отмахнулся Арне, подходя к своему велосипеду.

— Зато мы теперь носим футболки за купоны бесплатной игры! — вдруг похвастался Франк. — Как-нибудь сыграем, Дим.

— Конечно.

— Вот с такими петухами я вожусь, — заявила Дэгни, будто себе под нос. — Мы к Шакальнику едем или нет?

— Спрашиваешь! — фыркнул Арне. — Надо бы только Тора домой забросить, а то Шакальник нас за километр услышит.

— Так пускай Андеш и забросит, — предложил Франк. — А что? Тор — умный, Андеш — двуногий. Вместе как-нибудь доберутся.

— Решено! — Арне присел перед элкхаундом, и тот тоненько заскулил, ожидая команды. — Побежишь за Андешем, понял? Покажешь ему, где живешь, а потом останешься дома, ясно?

Тор гавкнул, и Арне просиял. Франк сел на велосипед, ни слова не сказав брату.

— А разве Андешу не нужно что-нибудь пояснить? — спросил Дима, чувствуя ужасную неловкость. Он понятия не имел, как общаться с людьми, имевшими определенные проблемы с развитием. — Ну, там, как добраться и куда ехать.

— Андеш умный, — заверил его парень.

Смешно шаркая ногами, он поднял велосипед и не спеша повел его в руках. Элкхаунд сейчас же засеменил рядом, заглядывая в напряженное лицо сопровождающего.

— Вот видишь? — Франк выглядел довольным, хоть и слегка встревоженным.

— Без тормозов! — вдруг взревел Арне и первым помчался вниз по Гренсен.

Дэгни и Франк заорали, что так нечестно, и припустили следом. Едва не запутавшись в ногах, Дима принялся усиленно крутить педали, пытаясь их догнать. В голове мелькнула беспокойная мысль: как выглядит Шакальник и чем он так примечателен, что заслужил внимание этой стайки ребят?

Ответы лежали где-то на Пил-стрит.

ОБЫЧНЫЕ ДЕЛА

Микаэль Скоглунн отвернулся от окна и около десяти секунд ничего не мог разглядеть. Бухта Мельген, отражая солнце, слепила так, что хотелось вырвать собственные глаза и запрятать их в сливной бачок.

Наконец зеленовато-желтые пятна отступили, и Микаэль обозрел собственное жилище.

Порванный линолеум кухни покрывала стружка. Тут и там валялись березовые чурки. Казалось, кто-то натащил дров, чтобы набить ими электрический камин в гостиной. Полки, стулья и шкафчики занимали фигурки волков. Микаэль делал их из блокнотной бумаги, вил из медной проволоки и вырезал из древесины. Большая часть зверей из обработанной березы имела разбухшие молочные железы.

Бросив на разделочную доску две таблетки обезболивающего, Микаэль растер их в порошок стаканом, после чего ссыпал в емкость и залил пивом. Лекарство поднялось отвратительными комками. Заглотив порцию получившейся дряни, Микаэль заулыбался.

— Сегодня, сегодня, я знаю, ты придешь сегодня, — пропел он с улыбкой. Смесь алкоголя и обезболивающего ошпарила его нервные окончания. — Под луной, под бледной луной мы займемся любовью. А потом твой поцелуй осчастливит меня, крошка.

Выбрав березовый обрубок постройнее, Микаэль взял нож для резьбы по дереву и вышел на задний двор. Прохладный ветер северного лета обжег его оголенную грудь. Но приступить к обработке древесины Микаэль не успел. Руки его затряслись, едва он ощутил близость каменной волчицы. Обрубок и нож отправились на пластиковый столик, где с ночи валялась пустая бутылка из-под виски.

Микаэля ждала она. Под навесом из синего брезента темнел рукотворный алтарь, украшенный пятью лучшими фигурками волков. В центре деревянной стаи, на грубом подносе из мутно-красного берилла, покоился вытянутый кусок породы — кристаллический сланец с вкраплениями прозрачной зеленой слюды. В изваянии, высота которого не превышала полуметра, проглядывали черты хищника.

Грохнувшись перед алтарем на колени, Микаэль возложил левую руку на каменную волчицу.

— Моя крошка… Моя серая невеста…

В ГОСТЯХ У ШАКАЛЬНИКА

— Этот Шакальник — настоящий псих! — заявил Арне, когда они свернули на Пил-стрит и впереди открылась светящаяся капля бухты Мельген. — Он постоянно делает то ли собак, то ли волков, то ли шакалов. Даже сам не замечает этого! Приходит, бывало, к моей маме в «Золотую челку», покупает хлеб и тут же начинает лепить из него чудище. На него таращатся, а он знай себе ваяет зверушку. Говорю же, псих!

— Потому что у вас хлеб из рыбной муки пекут! — крикнула Дэгни и ловко объехала даму с собачкой.

— А вот и нет! А вот и нет! Зато, как я слышал, в «Мохнессе» плюют в кофе всем, у кого не голубые глаза!

Все, не сговариваясь, сбавили скорость и посмотрели на Диму, словно проверяя, плюнут ли ему в кофе с его серыми глазами.

— Что? — Пристальное внимание Диме совершенно не нравилось, и он на всякий случай решил, что нигде в Лиллехейме не возьмет в рот и капли кофе. — А чего вы так собачитесь? Разве не все равно, что и как делают в единственных забегаловках?

Слово «забегаловки» задело Арне и Дэгни. Они отвернулись в разные стороны.

— Мама Арне владеет пекарней, а мама Дэгни — кафе «Мохнесс», — с охотой пояснил Франк. — И смешно ведь: их родительницы дружат, а они — в задницу друг дружку кусают.

— Может, у них любовь? — предположил Дима.

Франк хохотнул, а Арне изобразил рвотный позыв.

— А почему нет? — осведомилась Дэгни с вредной улыбкой. — Девочек в Лиллехейме не так уж и много.

— Потому что самих детей мало, тупица ты с косичками!

Дэгни переменилась в лице и направила велосипед в сторону Арне. Тот с испугом принялся поспешно тормозить. А потом на глазах изумленного Димы девочка вышибла собой обидчика из седла. Они грохнулись на тротуар и перекатились на газон. Дэгни вцепилась обеими руками в уши Арне, и тот тоненько заверещал, не прекращая при этом смеяться.

— Кто тупица с косичками? — спросила Дэгни, продолжая накручивать мальчишеские уши.

— Я! Я! Ой!

— И где эти косички?

— У тебя в руках! Ай, ну, отпусти уже!

Дима спрыгнул с велосипеда, не зная, вмешаться ему или нет. Судя по всему, эти трое частенько колотили друг друга, оставаясь при этом, как ни странно, друзьями.

— Народ, мы приехали, — оповестил всех Франк. Он тоже слез с велосипеда и, бросив его, показал куда-то вперед.

В конце Пил-стрит виднелся галечный пляж с видом на бухту Мельген. Вправо уходила улица Оллевейн, представлявшая собой растянутое лицо городка, если смотреть на него со стороны моря. Но Франк показывал на последние коттеджи Пил-стрит, расположенные слева. Последний и третий с конца явно пустовали. Об этом говорили полусгнившие ступени веранд и размеченные собачьим дерьмом газоны.

Предпоследний дом выглядел еще хуже. Только здесь причиной удручающего вида послужила рука хозяина. Перила крыльца оказались разобраны и обточены, будто кто-то пытался из них что-то вырезать. Окна, выходящие на улицу, были заколочены, причем, к немалому удивлению Димы, изнутри. На стенах просматривались многочисленные царапины, сделанные отверткой или похожим инструментом.

— Говорят, Шакальник так всех достал, что шахтеры, выходя из забоя, бросили его и сами все обвалили, — произнес Франк, не сводя взгляда с жуткого дома. — А он умудрился продержаться под завалом двое суток, пока его не откопали.

— Скажешь тоже. — Дэгни слезла с Арне и встала рядом с Франком и Димой. — Шахтеры своих не бросают.

— Я тоже так думаю, — согласился Дима. Идти в логово к тому, кого называли Шакальником, совсем не хотелось.

Арне вскочил и первым подкрался к коттеджу шахтера. Между участками домов Лиллехейма оставалось достаточно места, чтобы могла проехать машина, и мальчик скользнул в открывшийся проход. Помахал рукой, маня остальных.

Когда все собрались, Арне прошептал:

— А я слышал, что он специально не поднялся со всеми на поверхность. Вместо этого Шакальник затаился в темноте, дождался, когда все уйдут, а потом принялся долбить одну из крепей. И бил, пока ему «Гунфьель» на башку не упал.

Это показалось правдоподобным, и всем без исключения стало не по себе. Даже Арне. Он на полусогнутых ногах прошел влево на три метра и показал на дыру в заборе, она была размером с ладонь. Смотровое отверстие располагалось на уровне пояса, и всем пришлось опуститься на колени.

Дима заглянул и разинул рот. Шакальник был одним из самых отталкивающих людей, которых доводилось видеть мальчику. Высокий и худой, с пожелтевшей кожей. В отвисших серых штанах и расшнурованных ботинках, с оголенным торсом. Лицо вытянутое, чем-то похожее на лошадиное. Шакальник что-то напевал себе под нос и вырезал какую-то фигурку из дерева. Слева, под синим навесом, поблескивало каменное изваяние, скрытое тенью.

— Он тут такое в прошлый раз творил! — с жаром прошептал Арне.

— Что? Что он творил? — Франк вытаращил глаза. Последнее ребячество их компашки он пропустил: пришлось везти Андеша в Мушёэн на ежегодное врачебное обследование.

— Всякое. — Арне многозначительно хмыкнул. — Спроси у Дэгни. Ее чуть не вырвало.

Дэгни покраснела и схватила Арне за не успевшее остыть ухо.

— А хочешь — меня вытошнит в эту мисочку, а?

— Не вздумай!

— А… куда он делся? — спросил Дима. Он отвлекся на перепалку новых приятелей и потому упустил из виду, куда исчез Шакальник.

— В дом зашел, — подсказал Франк.

— Что-то мне так не кажется. Дверь не хлопнула.

Все опять сгрудились у смотрового отверстия, и в этот момент их накрыла чья-то тень.

— Петтерсон, Нурдли, Андерсен и новичок, — раздался скрипучий голос над их головами. — И что же вы здесь позабыли, свинки?

Ребята вздрогнули. Над ними нависал Шакальник собственной персоной. Франк взвизгнул и попытался отскочить, но шахтер проворно схватил его за футболку, которая сейчас же затрещала по швам. Дима встретился с пристальным взглядом будто обесцвеченных синих глаз и понял, что не может двинуться с места от страха. Шакальник с ухмылкой схватил его за шкирку и встряхнул.

— Как твоя фамилия, сопля, чтобы я мог найти твоих родителей и рассказать им, какое дерьмо они испекли в кроватке?

Дима потерял дар речи от неожиданности. Вяло трепыхавшийся Франк только усиливал чувство беспомощности.

— Пусти их, кретин!

Бросившаяся было наутек Дэгни вернулась и, взмахнув ногой, ударила Шакальника чуть ниже колена. Пинок такой силы заставил бы любого грохнуться на землю и начать вопить. Однако на лице шахтера лишь возникла и исчезла отсутствующая улыбка, точно родился и умер воздушный замок, возведенный из облаков обезболивающего.

— Бешамель — поезд радости! Ту-ту! — раздался еще один вопль.

Это Арне, успевший добежать до велосипедов, влетал в проулок на своем двухколесном агрегате на полной скорости, намереваясь сбить Шакальника. Тот неожиданно выпустил Франка и Диму и расхохотался, поднимая руки.

— Хотите посмотреть мою крошку поближе? — неожиданно предложил он.

Арне резко ударил по тормозам, едва не растянувшись вместе с велосипедом в проулке.

— Чего?

— Вас за это могут посадить, — произнесла Дэгни хриплым голосом, отступая к выходу на улицу вместе с перепуганными Димой и Франком.

— То, что я вынес из шахты, — хотите это увидеть?

Франк ахнул:

— Это то, что под синим навесом?

— Оно самое, мелюзга.

В голове у Димы вдруг все перемешалось. Перед мысленным взором предстало каменное изваяние, и он с поразительной ясностью осознал, что камень все это время следил за ним, таращился на него, будто ожидая чего-то. Жуткое чувство.

— Покажите нам свою находку. — Дима сам не поверил тому, что сказал.

Дэгни и Арне посмотрели на него с восхищением, а Франк покачал головой. Ему эта идея казалась чертовски плохой. Шакальник хмыкнул и, махнув рукой, побрел к входу на участок. Его торчащие лопатки напоминали расколотые треугольники, обтянутые кожей, и Диму передернуло при мысли, что не все кости шахтера срослись правильно.

Дэгни прошла мимо Арне, ставившего велосипед на подножку, и с презрением бросила:

— Бешамель — это соус, идиот.

— А то я не знаю!

— Стопудово, не знаешь, — поддакнул Франк, и Дима заулыбался.

Они обогнули коттедж Шакальника, прошли на задний двор и как один уставились на рукотворный алтарь под синим брезентовым навесом. Кристаллически-сланцевая волчица казалась творением безумного скульптора. Дима ощутил, как тяжело забухало сердце. Волчица почему-то напоминала ему женщину. Хищную и властную.

— Выпьете? — буркнул Шакальник.

Никто не ответил. Они иногда развлекались тем, что подглядывали за местным психом, но еще никогда не видели причину его безумств так близко.

— Кто это? — спросил Арне, пораженный не меньше остальных.

— Сифграй, дочь Фенрира, она же — серая невеста.

— Серая невеста? — Дэгни поморщилась. Ее пугал задний двор Шакальника, особенно каменное изваяние, таращившееся на них зелеными глазами-слюдой. — Ну, серой она не выглядит, это точно.

— Фенрир? — Франк задумался. — Тот волк, что пожрет богов и весь мир?

— Господи, ну ты и зубрила, — скривился Арне.

Наблюдая за тем, как новенький благоговейным шагом направляется к фигурке Сифграй, Шакальник взял с пластикового столика нож, которым так и не успел обезобразить очередную березовую чурку.

— Треклятые легенды умалчивают об этом, но у Фенрира была дочь — Сифграй. Ужасный Волк пообещал ей супруга из людей. Поэтому она обращает мужчин и женщин в себе подобных. Из первых ищет обещанного отцом супруга, а из вторых делает самок на усладу стае. Людские дети идут им на прокорм.

— А почему она не в доме? — спросил Дима. — Зачем оставлять ее на свежем воздухе?

— Сифграй нельзя находиться в людском жилище. Так она не слышит свою стаю.

Дэгни хотела что-то спросить, но вопрос начисто стерся из ее головы, когда она обнаружила, что Шакальник, встав сзади, начал водить лезвием ножа по ее косам. Арне обернулся к ним, и его глаза расширились.

— Отпусти ее, недоумок, или крупно пожалеешь!

Догадавшись, что они вот-вот станут жертвами спятившего шахтера, Франк затрясся и потянулся за телефоном. Но пальцы, как назло, покрыла пленка пота, и сканер биометрических данных никак не мог «прочитать» отпечаток.

Шакальник, казалось, не замечал ни своих пугающих действий, ни страха, охватившего подростков.

— Может быть, меня недостаточно? Может быть, серой крошке нужна другая жидкость… иного цвета?..

Диме доводилось совершать ненужные и опасные поступки вроде прыжков через турникеты метро или катания на трамвайной сцепке на спор, но еще ни разу он так четко не осознавал важность собственных действий. Казалось, уродливая статуэтка Сифграй сама прыгнула ему в руки. Он поднял ее над головой и шарахнул о тяжеленный поднос из мутно-красного берилла.

Кристаллический сланец треснул — и волчица со звоном лопнула.

Один из осколков полоснул Диму по руке.

— Что ты натворил, маленький ублюдок?! — заорал Шакальник.

— Предложил серой невесте стать моей женой! Понял?! Выкуси!

Выходка Димы вывела всю компашку из ступора. Дэгни сейчас же рванула прочь со двора. Франк и Арне с хохотом устремились следом. Дима немного помедлил, ожидая ответной реакции Шакальника, но тот уже потерял интерес к склочным гостям. Пожилой шахтер со слезами на глазах пытался собрать осколки в одну кучу.

— Моя крошка… Не плачь, мы еще потанцуем под бледной луной… Мы еще… мы…

Оказавшись у велосипедов, все выдохнули и, не сговариваясь, покатили прочь от дома полоумного Шакальника.

— Господи, думал, кучу в штаны навалю! — проорал Арне, захлебываясь от восторга.

— А я! Я так вообще представил, как старая галоша Анне-Лисе по мне слезы льет! — крикнул Франк и расхохотался.

— Ага, все-таки и ты ее так называешь! Дима, а ты молодец — с яйцами!

— У нас в роду все такие. И женщины тоже.

Слова Димы вызвали всеобщий взрыв смеха. Солнце светило ярко. Позади билось море, посылая на сушу прохладу. Умы подростков впитывали каждую мельчайшую деталь, которую дарило это северное лето.

— Погодите.

Все остановились и взглянули на Дэгни. Она толкнула свой велосипед Франку, после чего шагнула к Диме и крепко обняла его. Мальчик ощутил мягкие девичьи груди. Его лицо залила краска смущения.

— Спасибо.

— Вроде не за что.

— Скромняга, да?

Подчеркивая важность благодарности, Дэгни поцеловала Диму в щеку, отчего едва заметный пушок у его губ еще ярче выделился на фоне пожара румянца. Франк и Арне глупо рассмеялись.

— Тили-тили тесто! — противным голоском пропел Арне.

Рот Франка захлопнулся, а сам он резко посерьезнел.

— Мы про это расскажем?

— Расскажем? — переспросил Арне. — Чтобы нам вообще запретили на улицу выходить? Шакальник и сам молчать будет, если не хочет у Полицайки в камере гнить.

Дэгни, Франк и Арне посмотрели на Диму. Они словно предлагали решить, каким дальше будет его август: с нескончаемой родительской опекой или с ревом бухты Мельген, брызгами и приключениями. Ничего лучше не придумав, он протянул руку тыльной стороной ладони вверх.

Франк первым накрыл его руку своей, затем то же самое сделали Дэгни и Арне.

— Пусть это лето пройдет без надсмотра! — провозгласил Дима, вызвав всеобщий рев восторга.

Ему и в голову не пришло, что он вскоре сильно пожалеет об этих словах.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ТАНЦПОЛ, ДЕТКА

— Святотатство, святотатство, святотатство, — раз за разом повторял Микаэль.

Совершенное на его глазах кощунство лишило его остатков рассудка. Он не мог поверить, что все впустую; что часы, проведенные в плену у камня, ничего не стоили. Микаэль знал о сплетнях, которые ходили по Лиллехейму. Говорили, что он псих, идиот, недоумок, свихнувшийся на волках. И что с того?

— Да что они знают, Сифграй? — всхлипнул Микаэль. Он лег на осколки статуэтки, будто на растолченную гранитную подушку. Действие таблеток не давало боли достучаться до отупевших нервных окончаний. — Что они понимают, милая?