Осколки полевых цветов E-Book

Микалея Смелтцер

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Мед и соль
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 385

Beschreibung

Привет! Я Салем, и в моей жизни все идет своим чередом. Работа, отношения, друзья, и так по кругу. Спросите, что может пойти не так? Переезд Тайлера Холмса в соседний дом перевернул все с ног на голову! Этот вечно угрюмый, сварливый и неприступный дизайнер – моя полная противоположность. Когда он просит меня посидеть с его ребенком, я воспринимаю это как отличный способ подзаработать. Однако по какой-то неведомой причине каждая наша встреча заставляет мое сердце биться сильнее. Ах да, забыла упомянуть: ему — тридцать один, а мне — восемнадцать. Теперь у меня в голове лишь один вопрос: что будет, если я рискну и поддамся своим чувствам? Если бы я тогда знала, что уготовила нам судьба…

Leseprobe

Микалея Смелтцер Осколки полевых цветов

Посвящается всем тем, кому приходилось бороться за то, что они любят.

Что бы это ни было.

«Любовь – как полевые цветы; ее часто находишь в самых неожиданных местах».

Ральф Уолдо Эмерсон

Micalea Smeltzer

The Confidence of Wildflowers

Серия «Мед и соль»

The moral rights of the author have been asserted.

Перевод с английского Юлии Капустюк

Оформление обложки Александра Воробьева

© 2022 by Micalea Smeltzer

© Капустюк Ю., перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Перед вами художественное произведение. Все упомянутые в романе имена, персонажи, организации, места и события являются либо плодом воображения автора, либо используются условно. Любое сходство с реальными событиями, местами или людьми, живыми или мертвыми, является случайным.

Пролог

Пять лет назад

Я не плакала, когда умер мой отец.

Когда рак сжирал его, разъедал его мышцы, ткани, каждую клетку его тела – я не плакала. Когда его тело выносили из дома на носилках в черном мешке, я не плакала.

Я не плакала, когда смотрела на его тело в гробу, некогда изможденное, а теперь напичканное всякими филлерами и другими волшебными средствами из арсенала гробовщика.

По дороге на кладбище я не плакала.

Я не плакала, когда проповедник говорил о жизни и смерти, о неизбежности конца, какую бы хорошую жизнь человек ни прожил.

Я не плакала.

Моя сестра тоже не плакала.

Как и моя мама.

Обидчики не заслуживают слез.

Когда на гроб положили последний цветок и все было кончено, я не плакала.

Я улыбалась.

Глава первая

Считается, что к восемнадцати годам ты уже определился со своей жизнью.

Никто не говорит об этом прямо, но это подразумевается; от тебя ожидают, что ты выберешь колледж, уже предвидя весь свой карьерный путь. Уже четко спланировав, кем хочешь быть и где желаешь оказаться.

Моя старшая сестра знала, что поступит в колледж и выучится на медсестру. Потом она собиралась переехать в большой город, вершить великие дела и стать той самой важной персоной.

Теперь она вернулась домой, в наш маленький городок Хоторн-Миллс, штат Массачусетс.

Планы осуществляются не всегда, но люди продолжают навязывать их другим, как будто если ты пойдешь по намеченному пути, все будет хорошо.

Гребаная ложь.

У меня нет плана, и я не хочу, чтобы он у меня был.

Две недели назад я переступила порог школы и стала выпускницей, которая не будет поступать в колледж. Мой парень будет, и он не понимает, почему я не хочу учиться вместе с ним. Но я ведь не собака на поводке.

Для меня следовать чужим желаниям – значит купить билет в один конец в мою версию ада; я там уже была и не собираюсь туда возвращаться.

Легкий ветер развевает мои волосы, и я откидываю их назад и закрепляю резинкой. Подтягиваю колени к груди и обхватываю руками ноги. На коленке синяк; понятия не имею, откуда он взялся.

На улицу сворачивает мамина машина, и я быстро ныряю обратно в окно, пока она не заметила меня на крыше рядом с моей спальней. Она ненавидит, когда я там сижу, и уверена, что рано или поздно и оттуда свалюсь, хотя до сих пор я даже ни разу не поскользнулась. Я многократно ей объясняла, что черепица на крыше текстурированная, но она меня не слушает. Скорее всего, она считает, что, присматривая за мной, исполняет свой материнский долг.

Я закрываю окно, вздыхаю и улыбаюсь черному коту с горящими зелеными глазами, свернувшемуся калачиком на моей кровати. Он смотрит на меня, и его взгляд словно говорит: если она тебя застукает, тебе влетит.

Я киваю в ответ. Я знаю.

Бинкса, которого я назвала в честь кота из моего любимого фильма, я нашла котенком в переулке за маминым антикварным магазинчиком. Я не смогла его там оставить. В то время у меня были только ученические водительские права, и я передвигалась на велосипеде. Я завернула его в куртку, отвезла домой и умоляла маму разрешить мне его взять. Я не надеялась, что она согласится, но – о, чудо! – она это сделала. Должно быть, он овладел и ее сердцем.

Входная дверь открывается, и мама кричит:

– Салем?

Да, меня тоже назвали в честь вымышленного кота.

Вообще-то, меня назвали в честь города, в котором я была зачата – по крайней мере, так мне сказали. Но довольно о грубом.

– Да? – Я выхожу из своей комнаты и останавливаюсь на верхней ступеньке.

Викторианский дом, который постепенно перестраивала моя мама, может похвастать величественной широкой лестницей. Такую можно увидеть в старых фильмах, где героиня легко спархивает вниз, держась ручкой за перила.

К сожалению, я не героиня и во мне нет ничего элегантного. Надеюсь, мои рваные джинсовые шорты, грязные кроссовки и майка на меня не в обиде.

– У тебя есть планы на вечер? – Мама сдувает с глаз челку, ее руки заняты бумажными пакетами с продуктами. Я спускаюсь по лестнице и забираю у нее несколько пакетов.

– Пока нет.

– Я подумала, что, может, после того, как я разберу сумки, – она направляется на кухню, я – за ней, – ты испечешь со мной пару кексов. Тельма устраивает продажу домашней выпечки, и я хочу испробовать несколько разных рецептов.

Тельма Паркингтон также известна как городская сплетница-затейница. Ей далеко за семьдесят, на ней вечно огромные очки и яркие платья со странным принтом. Она любит посплетничать и в этом крошечном городке знает всё обо всех.

Я пожимаю плечами, вытаскиваю из пакета коробку хлопьев и ставлю ее на столешницу.

– Думаю, будет весело.

– Отлично. – Она улыбается, сжимая в руках упаковку с крекерами. – Я люблю, когда ты помогаешь мне на кухне.

Я улыбаюсь в ответ. Не всегда все было так просто и легко, по крайней мере, пока был жив мой отец. Дома он вел себя жестоко и властно, а на людях – совершенно иначе. Жизнь была адом. Мама, сестра и я жили, затаив дыхание, в ожидании следующей мелочи, которая его разозлит. Он мог вспылить из-за чего угодно: например, если мы забыли выключить свет или не так быстро убрали кухню, как ему бы хотелось.

Теперь мы можем вместе печь кексы и не убираться на кухне по несколько дней, если захотим.

Мы так делать не будем, но мы это можем. Это факт.

Мы убираем все продукты, и мама достает один из своих многочисленных фартуков, на этот раз яркий, с кусочками пирога, и передает мне другой, в цветочек.

– Какие вкусы ты хочешь попробовать? – Я крепко завязываю фартук на талии, чтобы не перепачкать одежду. Но я слишком хорошо себя знаю, чтобы понимать: никакой фартук меня не спасет, и мука или глазурь все равно оставят след на отдельных частях моего тела. – Я подумала о моем рецепте с медом и лавандой, с шоколадом, поскольку он уже проверен, и, может быть, с лимоном и мятой. – Она задумывается. – В прошлый раз тесто получилось слишком мятным, так что придется изменить рецепт.

– А как насчет твоих кексов из песочного теста? Они всегда расходятся на ура.

Она хихикает и смотрит, как я тянусь за ее личной книгой рецептов на случай, если она решит внести в рецепты коррективы.

– Это твои любимые кексы, поэтому ты их и хочешь.

Я поворачиваюсь к ней и кладу книгу на островок.

– Признаю: виновата.

Она качает головой, уголки ее губ ползут вверх, но она не спорит, и я радостно улыбаюсь. Мы работаем сообща и достаем ингредиенты, миски для смешивания и все остальное, что нам понадобится.

Я не такой отменный пекарь, как мама, но я усердная, и мне нравится хлопотать вместе с ней.

В доме жарко (в этом прелесть жизни в старом доме без центральной системы кондиционирования), поэтому, чтобы привнести в кухню хоть какую-то прохладу, я включаю потолочный вентилятор и вентилятор на полу. Когда духовка разогреется, здесь станет невыносимо.

Мама включает музыку, и, занимаясь готовкой, мы обе поем и танцуем. Наш смех заполняет пространство, и я вспоминаю те времена, когда этот звук полностью отсутствовал в нашем старом доме.

Я стараюсь не слишком часто думать о том, что было раньше, – о том, как мы жили с отцом, но иногда от этих мыслей трудно отделаться.

Я беру тесто и равномерно распределяю его по формочкам, пока мама готовит три разных вида глазури. Кухня – самая обновленная часть дома, и поскольку мама любит печь, она настояла на том, чтобы ей установили сдвоенный духовой шкаф. В такие моменты, когда готовится несколько партий кексов, это, безусловно, удобно.

Я убираю кексы в духовку и устанавливаю таймер, хотя в этом нет необходимости.

У мамы есть нюх, какое-то шестое чувство. Удивительно, как ей удается определить момент, когда все готово, но это умение ее еще ни разу не подвело.

Она смотрит на свой телефон и морщит нос.

– Кто там?

Я смываю с рук брызги жидкого теста.

– Твоя сестра.

Я закатываю глаза. У меня хорошие отношения со старшей сестрой, но это не значит, что я слепа и не вижу ее недостатков, которых великое множество.

– Что она учудила на этот раз? – Я вытираю руки и начинаю собирать грязные миски и лопаточки.

– Она не приедет домой к ужину. Встречается с Майклом.

Я старательно скрываю свою реакцию. Майкл уже много лет является парнем Джорджии, но все это время они то расстаются, то сходятся снова. Человек он не самый плохой, но вдвоем они представляют собой смертельную комбинацию. Дикую, спонтанную, на грани катастрофы.

Когда они расставались в последний раз, Джорджия поклялась, что больше никогда его не увидит. Лгунишка.

Не поймите меня превратно, это ее жизнь, и она вправе поступать как ей заблагорассудится, но я хочу, чтобы она нашла кого-то, кто бы относился к ней как к королеве, и не тратила время на мужчину, который, несмотря на проведенные вместе годы, убегает при одном упоминании о браке. Да, мне всего восемнадцать, но я не глупа. Пара должна быть на одной волне и смотреть в одну сторону, а не как эти двое.

– Я думала, они расстались? – Я с бо́льшим остервенением, чем того требует ситуация, тру миску из нержавеющей стали.

– Ты же знаешь Джорджию. Она любит его и каждый раз думает, что теперь все будет по-другому.

– Может, на этот раз так и будет. – Я пытаюсь вложить в свой голос немного ложной надежды, но мы обе смеемся, зная, что это вряд ли произойдет.

Я заканчиваю с мытьем посуды и помогаю ей с глазурью.

– Кексы готовы.

Она резво поднимает голову и мчится к духовке, натягивая рукавицу. И расставляет противни, чтобы дать им остыть.

– Не могла бы ты проверить почту?

– Легко.

Я открываю боковую дверь, спускаюсь по ступеням, и мои ноги касаются подъездной дорожки. Ее недавно заасфальтировали (это оплатили мои бабушка с дедушкой), и теперь я скучаю по тем временам, когда можно было пинать гравий.

Я смотрю на соседний дом. Его недавно продали, и пока в него никто не заехал. Однако сегодня снаружи припаркован фургон. Я прищуриваюсь и иду дальше по улице, пытаясь разглядеть надпись на фургоне.

Ландшафтный дизайн Холмса.

Вот как! Может быть, тот, кто его купил, нанял ландшафтного дизайнера, чтобы тот приехал и убрал все заросли. Двор и дом, конечно, нуждаются в уходе, как и наши, но они прекрасны и таят в себе огромный потенциал. Когда мама купила этот дом, я сначала решила, что она рехнулась, не купив новостройку, но потом поняла. В старом доме гораздо больше очарования. Все, что от вас требуется – подарить ему немного любви.

Я открываю почтовый ящик, беру письма и поворачиваюсь, чтобы вернуться домой, когда слышу стон. Он доносится из-за забора, отделяющего наш двор от соседнего.

– Эй? – кричу я.

Ответа нет, но я слышу шум, напоминающий звуки борьбы.

Я с опаской выхожу во двор и обнаруживаю, что калитка на задний двор открыта. Я оглядываюсь на припаркованный на улице фургон.

Салем, вот так и убивают людей.

Но эта мысль не мешает мне выйти на задний двор.

– Э-эй? Есть тут кто-нибудь? – Мой голос звенит в послеполуденной жаре.

Шипение и пыхтение, словно кто-то пытается снести дом, – вот единственный ответ, который я получаю.

Я огибаю строение сбоку и вижу мужчину, который яростно пропалывает разросшиеся цветы и кустарник. Он стоит на четвереньках, и невозможно не заметить, какие мускулистые у него руки и ноги. Не говоря уже о заднице.

Хватит пялиться на задницу незнакомца!

Он темный от загара; такой загар можно приобрести, только если провести на солнце много часов. Логично, если этот ландшафтный фургон принадлежит ему. У него шоколадно-каштановые волосы с выцветшими на солнце светлыми прядями. Все ненужное он отбрасывает за спину, и многое из этого попадает в грязный бассейн, которым не пользовались целую вечность.

– Здравствуйте! Вам помочь?

Услышав мой голос, он замирает и оборачивается. Каштаново-карие глаза с прищуром смотрят на меня. Он оглядывает меня с ног до головы, мои грязные ботинки, письма у меня в руках, и далее вверх по телу, затем обратно вниз.

– Вы вторглись на чужую территорию, – ворчит он и садится на корточки. На его носу россыпь веснушек, и хотя на мой беглый взгляд этому мужчине слегка за тридцать, веснушки придают ему моложавый, мальчишеский вид, который уравновешивает густая щетина на угловатых скулах.

– Вам следовало бы надеть солнцезащитные очки. – Понятия не имею, почему эта фраза слетает с моих губ.

– Что?! – Он откидывает с глаз лохматые волосы и щурится, глядя на меня. По-видимому, он согласен с тем, что я сморозила глупость. Даже если ему действительно следовало их надеть.

– Простите. – Я качаю головой. – Я ваша соседка. – Я указываю большим пальцем через плечо на свой дом. – Я услышала вас и подумала, что у вас проблемы, поэтому решила зайти и проверить.

– Я в порядке. – Его голос глубокий, насыщенный, а от тембра у меня по спине пробегают мурашки. – Вы можете идти.

– Вы здесь на законных основаниях? – спрашиваю я, пристально глядя на него.

Уголки его губ подергиваются, намекая на улыбку.

– Это мой дом, поэтому да. А вы здесь на законных основаниях?

Мы оба знаем ответ на этот вопрос.

– Ой. – Я делаю шаг назад. – Я… я полагаю, что нет. – Я заикаюсь, осознав масштаб своей глупости. – Прошу прощения.

Он возвращается к своей трудоемкой работе и более не обращает на меня внимания. Судя по состоянию двора, ему потребуется немало времени, чтобы привести все в порядок в одиночку, но, возможно, в будущем он обратится за помощью, а сейчас просто вымещает на растениях свою досаду.

– Я не хотела вторгаться, – бормочу я и пячусь к калитке в углу. – Я просто волновалась. – Он на меня не смотрит и швыряет за спину еще больше сорняков. – Если вам что-нибудь понадобится, не стесняйтесь постучаться в нашу дверь.

Осознав, что он не собирается мне отвечать, я бегом возвращаюсь на нашу подъездную дорожку.

Боковая дверь открывается, и мама высовывает голову.

– А я иду тебя искать. Я уже стала волноваться.

Я трясу головой и взбегаю по ступенькам в дом.

– Извини. Я только что познакомилась с нашим новым соседом.

– Ого! – В ее голосе звучит изумление, и она оглядывается по сторонам, словно в надежде кого-то увидеть. – Я не знала, что они уже переехали.

– Он какой-то нелюдимый.

Она хмурится и запирает дверь. Она уже достала кексы из формы и выложила их на столешницу.

– Что ж, жаль.

– Ммм, – мычу я.

– Скорее всего, он просто не в духе. Переезд – это так хлопотно!

Я безразлично пожимаю плечами, но мой взгляд скользит к окну над уголком для завтрака, которое выходит в его двор. Я его не вижу, но представляю, как он стоит там на четвереньках.

– Возможно.

Почему-то я в этом сомневаюсь, и даже несмотря на его, мягко говоря, нелюбезное поведение, я испытываю к новому соседу живейшее любопытство.

Глава вторая

Новый сосед (прошло три дня, а я до сих пор не знаю его имени) методично приводит в порядок свой сад. Он добился приличного прогресса, а вчера ему помогали несколько человек.

Я сидела на крыше и наблюдала за ним, но он меня не заметил.

Мама, если бы поймала меня за этим делом, назвала бы меня шпионкой, но мне это слово не по душе.

Мне всегда нравилось наблюдать за другими людьми (именно наблюдать, а не подглядывать) и представлять себе, как они живут, кого любят, о чем тревожатся. Так много людей, так много пересекающихся жизней, а мы проходим мимо, не задумываясь друг о друге.

Я наблюдаю за тем, как он пашет во дворе и с какой яростью вырывает сорняки, вытирая со лба пот, и невольно задаюсь вопросом, какие демоны его преследуют. Похоже, у него внутри много сдерживаемого гнева, и мне интересно, что к этому привело.

Но спросить я не могу. Поэтому наблюдаю. Наблюдаю и удивляюсь.

Меня гложет любопытство. Я забираюсь обратно в окно, закрываю его на задвижку, глажу Бинкса по голове и сбегаю вниз по лестнице.

Дома никого нет, и никто меня не останавливает, когда я достаю по одному из каждой разновидности песочных кексов, которые мы на днях испекли, а также стакан свежего маминого лимонада.

Я несу угощение к соседнему дому и мысленно молюсь, чтобы настроение у него было лучше, чем вчера, хотя последний час я наблюдала за его работой, и что-то подсказывает мне, что обнадеживаться не стоит.

– Привет! – бодро кричу я.

Мужчина перестает выкапывать куст и, прищурившись, смотрит на меня.

Сегодня он без рубашки, и с близкого расстояния я вижу пот на его мускулистой груди. У него широкие плечи и узкая талия. Этот парень спортивный и накачанный и явно все свободное от работы время проводит в тренажерном зале.

Сегодня на нем бейсболка, прикрывающая глаза от солнца. Мои губы кривятся от удовольствия, когда я вспоминаю свою фразу о солнцезащитных очках. Он все-таки ко мне прислушался.

Его взгляд опускается на поднос в моих руках, и он поворачивает кепку задом наперед.

– Очередное нарушение границ?

Я закатываю глаза.

– Добрососедские отношения. Кексы и лимонад. – Я торжественно протягиваю ему поднос. Он облизывается, но не делает ни малейшего движения, чтобы его у меня забрать. – Это не отрава, – уговариваю его я. – Кексы с лавандой, медом и лимоном с мятной глазурью. Кексы из песочного теста – мои любимые.

– Вы много говорите.

Я пожимаю плечами, ничуть не смущенная его замечанием.

– Я это уже слышала.

В Хоторн-Миллс, штат Массачусетс, большинство дней в году холодные, но лето бывает знойным. Сегодня определенно один из таких дней. Я всего-то пересекла наши два двора и пару минут стою перед ним, а моя спина уже мокрая от пота. Я смотрю на бассейн справа и гадаю, собирается ли он его почистить и откроет ли до конца лета.

Он вздыхает и вытирает пальцы о шорты.

– Который из них кекс из песочного теста?

Я киваю на тот, что посередине, и сосед тянет к нему свои длинные загорелые пальцы.

– А остальные не хотите попробовать?

– Нет. – Он качает головой и возвращается к работе.

– А лимонад?

Он колеблется, берет стакан и ставит его на ровный участок земли.

Я жду в надежде, что он что-нибудь скажет, ну, что-то вроде спасибо. Но он берет лопату и готовится снова копать.

– Что-то еще? – Он переворачивает кепку, и его карие глаза скрываются за козырьком.

– Нет. Это все.

Побежденная, я возвращаюсь к дому. Подойдя к воротам, кричу:

– Не за что!

И слышу за спиной тихий смешок.

Я вхожу в антикварную лавку на центральной улице нашего городка, и колокольчик радостно возвещает о моем прибытии.

Антикварная лавка «Бурное прошлое» – гордость и радость моей мамы. Как бы она ни увлекалась домашней выпечкой, она никогда не мечтала о собственной пекарне. Зато всегда хотела иметь симпатичный маленький магазинчик, заполненный вещами, которые выбрала она сама. Некоторые представлены здесь в своем изначальном виде, другие она или я слегка подправили в гараже за зданием лавки.

– Привет, мам, – говорю я, прохожу в магазин и ставлю сумку за прилавок.

– Здравствуй, милая. – Она отрывает взгляд от витрины, которую переделывает уже в четвертый раз за неделю.

Может, кому-то и не нравится работать на свою маму, мне это в кайф. Болтать с покупателями, наводить порядок, наблюдать, как люди влюбляются в старые вещи… Это настоящее волшебство!

А еще приятно, что мама позволяет мне продавать свечи, которые я изготавливаю. Все началось с небольшого хобби, после того как психотерапевт посоветовала мне направить свой гнев и депрессивное состояние во что-нибудь продуктивное. Конкретно свечи она не предлагала. Она говорила о живописи, фотографии, спорте, но я почему-то остановила свой выбор на свечах. Теперь они стали популярны в нашем городке, и я даже продаю их через Интернет. Пора приступить к созданию осенних ароматов, чтобы к осени все было готово.

– Тебе помочь? – Я подхожу к столу.

Она качает головой и добавляет на витрину одну из моих свечей с логотипом Салем&Бинкс, на котором изображен маленький черный кот и буквы С&Б.

– Тут я почти закончила, а потом я ухожу.

Во второй половине дня я сменю ее в магазине и буду работать до закрытия, а вечером пойду домой ужинать.

Вскоре мама обнимает меня на прощание и уходит.

В лавочку заглядывают несколько посетителей, как местные, так и туристы, и я совсем не удивляюсь, когда через час там появляется мой парень Калеб.

– Привет, – говорит он и поднимает пакет с едой из местной закусочной. – Надеюсь, ты проголодалась.

– Умираю с голоду. – Мой желудок урчит в знак согласия.

Калеб Торн – типичный американец. Потомок основателя города, звезда школьной футбольной команды, наделенный волнистыми светлыми волосами, голубыми как лед глазами и скулами, которые бывают разве что у моделей. И он весь мой.

Он ставит пакет на прилавок и наклоняется меня поцеловать.

– Я соскучился. – Он одаривает меня улыбкой, которую приберегает только для меня.

– Я тоже. – Он на несколько дней уезжал в Бостон, хотел познакомиться с городом, в который переедет осенью, чтобы учиться в Гарварде.

– Что-нибудь интересное произошло в мое отсутствие? – Он открывает пакет, а я лезу под прилавок и достаю напитки из мини-холодильника, который поставила туда мама.

Я думаю о своем активном новом соседе, но решаю о нем не упоминать.

– Не-а. Я сидела на крыше, наблюдала за людьми. Придумала несколько новых ароматов для свечей. И искупала Бинкса после того, как он выбрался на улицу и жутко вонял, когда я его нашла. – Я поднимаю испещренную царапинами руку.

– Ой! – Он внимательно осматривает мою руку. – Ты как будто на войне побывала.

– Можно сказать и так.

Он усмехается и отпускает меня, а потом наклоняется и крадет еще один поцелуй.

– Я рад, что тебе удалось выжить. – Он открывает один из пластиковых контейнеров и передает мне индейку.

– Как там в Бостоне? – Я открываю диетическую колу.

– Чертовски круто. – Он счастливо улыбается. Калеб мечтал поступить в Гарвард с тех пор, как мы начали встречаться в десятом классе. Он был уверен, что не поступит, но я-то лучше знала. – Тебе бы там понравилось.

Я хмурюсь. Это проблема, с которой мы столкнулись в последнее время. Калеб убежден, что мне следует переехать с ним и жить за пределами кампуса. А по-моему, это глупо. Город мне не нравится, а Калеб целыми днями будет пропадать в колледже. Что я там буду делать? Сидеть в квартире и плевать в потолок? Да, я могла бы устроиться на работу, но у меня уже есть работа, здесь, и я ее люблю, и хочу и дальше развивать свой свечной бизнес.

– Я уверена, что понравится, когда приеду тебя навестить.

Он вздыхает, качает головой, берет картошку фри и вертит ее в пальцах.

– Ты со мной не поедешь? Правильно я понимаю?

– Калеб, – я отчаянно вздыхаю, – я там буду несчастлива.

– Ты не можешь этого знать наверняка, детка.

Я беру сэндвич и откусываю. Я так голодна, что даже эта тема не отбивает у меня аппетит.

– А ты не можешь знать, что буду. – Я произношу это твердо, но без вызова. Спорить я не хочу. – Мне нужно остаться здесь. Подумать над тем, каким будет мой следующий шаг.

Он опускает плечи.

– Я знаю, просто… – Он проводит рукой по волосам. – Я буду по тебе скучать, вот и все.

– Знаю. Я тоже буду по тебе скучать. Но Бостон не так далеко. Я буду навещать тебя, а ты – меня. – Бостон всего в трех часах езды на поезде от нашего городка, а Калеб ведет себя так, будто он за тридевять земель.

– Ты права.

Каким-то чудесным образом, пока мы едим и болтаем, ни один клиент не заходит. Пообедав, Калеб убирает со стола, целует меня и сообщает, что на выходных мы идем в кино.

Оставшиеся часы моей смены проходят гладко, и я закрываю лавочку и ухожу домой. На подъездной дорожке я с удивлением обнаруживаю соседский фургон. Обычно он уезжает около пяти вечера, а сейчас почти шесть.

Я поднимаюсь к боковой двери и останавливаюсь, заметив что-то на ступеньках. Это стакан из-под лимонада, а под ним вырванный лист бумаги с нацарапанными буквами. Я прищуриваюсь, пытаясь разобрать почерк. На бумаге всего одно слово, но я усмехаюсь и качаю головой: «Спасибо».

Глава третья

Бывают ночи, когда, что бы я ни делала, я не могу уснуть. Это случается не так часто, как раньше, но когда это происходит, я научилась это принимать. Сейчас шестой час утра, и я выскальзываю из постели. Бинкс приоткрывает большой зеленый глаз и свирепо смотрит на меня, недовольный тем, что я потревожила его сон. Затем закрывает глаз и снова засыпает.

Переодевшись из пижамы в костюм для бега, я на цыпочках спускаюсь по лестнице, чтобы не разбудить маму или сестру. Нацарапав записку, в которой я сообщаю им, что решила пробежаться, я выхожу на улицу и вдыхаю утренний воздух. Несколько минут я разминаю ноги, разглядываю росу на траве, а потом отправляюсь на пробежку.

Я никогда не слушаю музыку во время бега отчасти из соображений безопасности, а еще потому, что мне не нравится отвлекаться. Очистить разум, выровнять дыхание и восстановить связь с окружающим миром – вот что мне нужно, когда меня одолевает бессонница.

Дыхание выравнивается. Я забегаю в наш небольшой центр города, обегаю беседку (в это время года она увита плющом и ползучими цветущими растениями), миную антикварный магазин и бегу обратно. К тому времени, как я оказываются на своей улице, я преодолеваю дистанцию в три с половиной мили.

Когда я сбавляю скорость и перехожу на шаг, на улицу сворачивает серый пикап. Он останавливается перед домом, и из него выпрыгивает наш новый сосед. Подбоченившись, он стоит на тротуаре и смотрит на дом так, словно это мощное препятствие, которое ему предстоит преодолеть.

И это не преувеличение. Сайдинг нужно покрасить, крышу заменить, а некоторые ставни висят на волоске. Зато двор после нескольких дней работы начинает выглядеть как… настоящий двор, а не джунгли.

Услышав мои шаги, он поворачивает голову, его проницательные глаза прищуриваются, глядя на меня.

– Вы рано встали, – произносит он слегка охрипшим голосом, поворачивается к фургону и открывает пассажирскую дверь. Он достает дорожный термос с кофе и закрывает дверь, когда я к нему подхожу.

– Я часто встаю рано.

Он потягивает кофе.

– Вы молоды. Вам нужно быть осторожной.

Я фыркаю, и этот звук ненадолго повисает в воздухе между нами.

– Не беспокойтесь за меня. Со мной ничего не случится.

Я ему этого не говорю, но все так обеспокоены притаившимися снаружи чудовищами, что забывают о тех, кто преследует нас за закрытыми дверями.

– Вы бегали. – Наконец-то он замечает мой костюм. А прежде, наверное, думал, что я вышла в такую рань, чтобы поразвлечься.

Это не вопрос, но я все равно отвечаю.

– Да. Я бегаю всегда, когда не могу уснуть. Помогает проветрить голову.

– Вы плохо спите? – спрашивает он, озадаченно глядя на меня.

– Иногда. – Я пожимаю плечами и отмечаю, что кузов его фургона заполнен свежей мульчей. – Бессонница-сука.

Он едва заметно улыбается.

– Мне пора работать.

– Да, конечно. – Я уже ухожу, но тут же оборачиваюсь. – Вы мой новый сосед, а я так и не знаю вашего имени.

Он вскидывает бровь.

– Тайер.

Я опускаю голову.

– Приятно познакомиться, Тайер. Я Салем.

Он молчит, и я опять разворачиваюсь и ухожу. Я прохожу пару метров по нашей подъездной дорожке, когда он спрашивает:

– У вас остались те кексы из песочного теста?

Я оборачиваюсь, улыбаюсь и киваю.

Кексов у нас не осталось, но сказать об этом Тайеру я почему-то не могу.

Тайер. Никогда не слышала такого имени, но моему суровому соседу оно идеально подходит.

Мама и сестра ушли на работу, а я вдруг оказалась на кухне, где готовлю кексы. Я знаю, что мама спросит, зачем я их испекла, так что мне придется придумать какой-нибудь предлог. Не могу же я ей сказать, что испекла их для нашего сварливого соседа. Что-то подсказывает мне, что она не поймет.

Пока я пеку, в доме тихо, но я ничего не имею против. Мне нравится быть одной, я жажду одиночества. Когда я одна, мне не нужно притворяться, помимо воли натягивать на лицо улыбку или участвовать в разговоре, когда я предпочла бы помолчать.

Бинкс вертится под ногами, и я улыбаюсь, глядя на него сверху вниз. Он мой лучший друг; главное не говорить об этом Лорен. Она обидится, если узнает, что я ставлю кота выше нее.

Как будто взбудораженная моими мыслями, она звонит со своего профиля на FaceTime. Я со вздохом вытираю пальцы о фартук, беру телефон и отвечаю на звонок.

– Привеее-ееет! – громко кричит она в трубку.

– Привет, – отвечаю я, добавляя в пакет глазурь.

Она всматривается в меня, сморщив носик и надув накрашенные красной помадой губки.

– Что-то печешь?

– Да. – Я закрываю пакет.

– А-а, – тянет она и перекидывает через плечо длинные темно-каштановые волосы. – Я звоню, чтобы сказать: в эти выходные Оскар устраивает вечеринку у бассейна, и мы идем.

– Мы идем?

Она закатывает глаза.

– А как же иначе? Судя по всему, это наше последнее беззаботное лето. Вечеринки, реки алкоголя, секс и все такое.

Я смотрю на нее и качаю головой.

– Ты сумасшедшая.

– Но ты меня все равно любишь.

Она права, я ее люблю. Временами Лорен бывает чересчур самоуверенной, но она лучшая подруга, о которой только можно мечтать. Безумно преданная и готовая яростно защищать.

– Мне нужен новый купальник, – признаюсь я, вспоминая плачевное состояние моего нынешнего купальника, который я ношу уже несколько лет.

– Отлично! – Она нетерпеливо хлопает в ладоши. – Давай сегодня днем пройдемся по магазинам.

– Я работаю. – Я включаю в духовке свет, проверяю, как готовятся кексы, и снова его выключаю.

– Тогда завтра?

– Завтра.

– Заеду за тобой в одиннадцать? Купим пончики и колу, а потом пойдем в торговый центр.

– Звучит заманчиво.

– Ладно, тогда до встречи.

Она заканчивает разговор, не попрощавшись. Это Лорен. Вечно куда-то спешит.

Час спустя я смотрю на партию свежеиспеченных, покрытых глазурью кексов из песочного теста. Шесть я оставлю дома, а остальные шесть отдам Тайеру.

Когда я подхожу к его двору, он сидит на корточках, уткнувшись коленями в грязь, и устанавливает какую-то странную пластиковую штуковину. Я замечаю, что половина мульчи уже исчезла.

– Я принесла кексы, – произношу я, объявляя о своем появлении.

Он оглядывается через плечо, встает и сдергивает перчатки.

– Я о них мечтал.

Кажется, сегодня у него настроение лучше, чем в предыдущие дни. Интересно, что изменилось. А еще интереснее, что разозлило его тогда.

– Какие красивые!

Он открывает контейнер, нюхает кексы, достает один и снова закрывает крышку. Он откусывает гигантский кусок, съедая полкекса за один раз.

– Восхитительно. – Несколько крошек вылетают у него изо рта, и он издает мальчишеский смешок, проглатывая кусочек. – Извините.

Я спокойно пожимаю плечами.

– Я рада, что они понравились кому-то еще. А у вас сегодня настроение получше, – выпаливаю я, прежде чем успеваю себя остановить.

Он морщит нос и доедает оставшийся кусок.

– Это было так заметно, да?

– Трудно не заметить, когда человек ведет себя как говнюк.

Он приближается, и часть меня хочет, чтобы я взяла свои слова обратно, а другая часть рада, что я их произнесла. Я считаю, что следует чаще обращать внимание людей на их поведение.

– Прошу прощения. – Длинные пальцы скользят по волнам его волос. – Просто такой период, сплошное дерьмо. – Он оглядывается через плечо на дом, и я уверена, что дом – это часть так называемого «дерьма», но определенно не все. Однако я не из тех, кто лезет не в свое дело, поэтому я опускаю голову.

– Ешьте на здоровье.

Он кивает, и я поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Спасибо, Салем.

При звуке его голоса я замираю, мое имя в его устах непонятно почему вызывает в моем теле дрожь.

Я иду дальше, как робот, ставя одну ногу перед другой.

Глава четвертая

– Они все отвратительные. – Лорен вытаскивает из примерочной кучу выбранных мною купальников. – Жди здесь, я принесу тебе парочку на примерку.

– Только не слишком откровенные!

Она вскидывает руку, жестом показывая: я знаю.

Я сижу на скамейке в раздевалке и жду ее возвращения. Стены оклеены яркими обоями с тропическим рисунком, магазин пестрит неоновыми вывесками, а из динамиков льется громкая поп-музыка.

Лорен возвращается через несколько минут и предлагает три варианта. Я выбираю простой черный купальник – отдельный верх и плавки с высокой талией, которые полностью прикрывают ягодицы. Лорен смеется.

– Так и знала, что ты его выберешь.

– Два других – это… – Они мало что оставляют на долю воображения. Мне все равно, как одеваются другие девушки, но мне нравится, чтобы мои части тела были прикрыты. Это личные предпочтения, не более того.

– Знаю, знаю. – Она заталкивает меня в раздевалку вместе с черным купальником. – Надень его пока, а я пойду посмотрю, что еще у них есть.

– Мне нужен только один, – возражаю я в надежде, что этот купальник подойдет.

– Бла-бла-бла, – игриво бормочет она.

Я переодеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Густые светлые волосы свисают ниже груди, но из-за кошмарного освещения в раздевалке они кажутся не светлыми, а страшно-розовыми. Этим летом я уже успела приобрести легкий загар, а на груди выскочили веснушки, хотя я и пользовалась солнцезащитным кремом.

Занавеска со свистом отодвигается.

– Боже! Да ты горячая штучка! – Лорен делает мне комплимент, и я тут же краснею.

– А если бы я была голой?

Она закатывает глаза.

– Я видела тебя голой.

– Мы в магазине!

– Хватит драматизировать. Вся твоя красота надежно прикрыта. – Она оглядывает меня с головы до ног. – Только на тебе это простое бикини может выглядеть так хорошо. Я нашла и такой цвет. – Она поднимает розовую версию моего купальника.

– Отлично. Я возьму оба. – Я забираю у нее купальник. – А теперь убирайся отсюда, дай мне переодеться.

– Сколько драмы! – шутит она и наконец оставляет меня в покое.

Я проверяю свои купальники, пока Лорен продолжает осматривать магазин.

– Мне так хорошо! – Она берет меня под руку, когда мы выходим из магазина в торговый центр. – А тебе?

– Абсолютно, – отвечаю я, не желая портить ей настроение. На самом деле торговые центры и шопинг не моё.

Она запрокидывает голову и смеется.

– Ты маленькая лгунья, но я не стану заострять на этом внимание. – Она тянет меня в следующий магазинчик. – Давай увидим тебя в абсолютной красе, – издевается она. – Осмотрись в этом магазинчике.

Просто класс.

Моя рука в руке Калеба, наши пальцы переплетены, когда мы направляемся к заднему двору дома Оскара. Впереди бежит Лорен, на плече у нее сумка, такая огромная, что в нее поместился бы маленький ребенок. Она оглядывается через плечо, на кончике ее изящного носа красуются крошечные солнцезащитные очки. Они слишком малы, чтобы на самом деле защищать глаза.

– Скорее! Что вы как черепахи?

Калеб посмеивается и сжимает мою ладонь.

– Она никогда не изменится, правда?

– Ты имеешь в виду – не перестанет командовать? – Я выдавливаю улыбку. – Нет, никогда.

Я знаю, что некоторые люди Лорен не переваривают. Она может быть властной и резкой, хотя я убеждена, что она ведет себя так не намеренно, ведь у этой девушки золотое сердце. Немногим посчастливилось увидеть эту ее сторону, но мне посчастливилось, поэтому я считаю себя везунчиком.

Семья Оскара владеет огромным новым домом, и когда мы входим на задний двор, у меня захватывает дух от этого прекрасного, роскошного пространства. Здесь определенно поработала профессиональная ландшафтная студия. Бассейн представляет собой изогнутое произведение искусства, снабженное не одной, а двумя горками. Он совсем не похож на дешевый пластиковый бассейн из моего детства.

Судя по всему, Калеб испытывает такой же благоговейный восторг, как и я. Его дом – великолепный исторический особняк, он прекрасен, но он не такой.

Единственными школьными вечеринками, которые я когда-либо посещала, были вечеринки на поле после матчей и иногда вечеринки в подвале. Они мало напоминали нынешнее мероприятие.

– Здесь настоящие официанты, – бормочет Калеб так тихо, что я единственная, кто его слышит.

– Это…

– Ага. Почти уверен, что это шампанское.

– Вау. Я и не знала, что у Оскара есть… ну, это. – Я указываю рукой на раскинувшийся перед нами дворец.

– Я тоже не знал. Я с ним редко общаюсь.

Возможно, Калеб и принадлежит к числу золотой молодежи, он не любит находиться в центре внимания и обычно избегает подобных тусовок, если только не идет на них с близкими друзьями или со мной. Во всяком случае пойти на сегодняшнюю вечеринку уговорила его я.

Вокруг много людей, и это усиливает мое беспокойство. Я не люблю толпы народа и светские беседы.

Калеб это знает и, благослови его господь, направляется прямиком к одинокому шезлонгу вдалеке, который пока никто не занял. Он находится в наименее многолюдной части заднего двора, поскольку большинство гостей тусуются либо в бассейне, либо у стола с закусками и напитками.

Я ставлю сумку, оглядываюсь в поисках Лорен и замечаю ее у стола. Она разговаривает с Мелани из нашего класса. Я поднимаю руку и машу, и тут Мелани оглядывается. Она машет в ответ, и ее улыбка застывает, когда она видит рядом со мной Калеба.

Такое случается сплошь да рядом. Девушки вечно завидуют, злятся, что он выбрал меня, ведут себя так, словно я его украла или приворожила к себе приворотным зельем.

Я смущенно опускаю голову и отворачиваюсь к шезлонгу. Калеб не обращает внимания на эти взгляды.

– Я бы чего-нибудь выпил. А ты?

– Диетическую колу, если есть.

Он кивает.

– Сейчас вернусь.

Я достаю полотенце из своей сумки (она намного меньше, чем сумка Лорен) и расстилаю его на шезлонге. Отбрасываю кроссовки и тянусь к подолу своей безразмерной рубашки с логотипом Coca-Cola. Калеб купил ее мне в подарок в качестве прикола, поскольку я – большая любительница диетической колы. Я снимаю рубашку и кладу ее в сумку. Я тянусь к пуговице на своих шортах и мгновение колеблюсь, прежде чем их снять.

Калеб возвращается, садится на шезлонг и ставит наши напитки рядом на землю. Он жестом предлагает мне занять место между его ног. Я так и делаю и прислоняюсь спиной к его груди. И вздыхаю, когда он проводит ладонями по моим рукам.

– Ты намазалась солнцезащитным кремом?

– Ой, нет. – Я со стоном лезу в сумку за флакончиком, наношу крем на себя и передаю ему.

Когда мы оба защищены от солнца, я прислоняюсь к нему и закрываю глаза. Его губы касаются моей макушки, и я не могу удержаться от улыбки.

– У меня такое чувство, что я тебя не видел со дня выпуска.

– Мы все время заняты, – печально вздыхаю я. Моя работа, работа Калеба и его подготовка к учебе в колледже, которая начнется через несколько коротких месяцев (а если точнее – недель). Для встреч у нас было гораздо меньше времени, чем обычно. – Наш завтрашний поход в кино еще в силе?

Калеб морщится.

– Черт, забыл тебе сказать. Мама попросила убраться в гараже. Поскольку я скоро уезжаю, она каждый раз придумывает работу, которая требует моей помощи. – Я смеюсь, представляя, как миссис Торн прочесывает свой дом в поисках вещей, которые нужно срочно починить. Она знает, что в этом Калеб поможет ей лучше, чем муж. Разумеется, она могла бы кого-нибудь нанять, но это было бы уже не так интересно. – Мне жаль, – говорит Калеб, вырывая меня из размышлений.

– Все в порядке. – Меня это не беспокоит. Я понимаю, что все меняется. Скоро я вообще буду видеть только в том случае, если поеду к нему в Бостон или он приедет домой на выходные. Грудь болезненно сжимается. Последние три года он присутствовал в моей жизни постоянно. Будет странно, если он вдруг исчезнет, но я думаю, что это может быть и к лучшему. Это заставит меня сосредоточиться на себе. На моих желаниях и потребностях. Надеждах и планах на будущее. Будь то учеба в колледже или что-то еще.

– Нет, не в порядке. – Его губы нежно касаются моего обнаженного плеча, нагретой солнцем кожи. – Я хочу проводить время с тобой.

– Мы придумаем что-нибудь другое. Может, ты зайдешь к нам на ужин, – предлагаю я.

Он хмурится, размышляя.

– Посмотрим.

Мне больше не хочется об этом говорить. Я оглядываюсь по сторонам. Кажется, на вечеринку собрались все из нашего выпускного класса и даже учащиеся младших классов. В нашей школе не так уж много детей. Городок маленький, а его население и того меньше.

– Хочешь? – Калеб указывает на бассейн.

Я трясу головой:

– Ты иди, если хочешь.

– Не-а. – Его руки сжимаются вокруг меня. – Мне и здесь хорошо.

Я улыбаюсь, но он этого не видит, поскольку сидит сзади, и я еще сильнее прижимаюсь к его телу.

– Бее-ее, – шутит Лорен, проходя мимо и ставя свой стакан на брусчатку рядом с нами. – Вы такие сладкие, что меня от вас тошнит. Тошнит, правду вам говорю!

– Заведи себе парня, – советует ей Калеб, и она корчит гримасу отвращения.

– Нет уж, спасибо. Не хочу связывать себя обязательствами. Мне и так хорошо.

– Поступай как знаешь. – Он наматывает на палец прядь моих светлых волос. – Не забудь свой напиток.

– О, точно. – Я наклоняюсь, беру стакан, делаю глоток и чувствую, как пузырьки проникают в желудок. Мне следовало бы прекратить пить литрами газировку, будь то обычную или диетическую, но избавиться от этой привычки не хватает сил.

– Вы, парочка неудачников, можете продолжать тусоваться здесь. – Лорен поправляет плавки от бикини. – А я искупаюсь в бассейне. Присмотрите пока за моими шмотками. – Не дожидаясь ответа, она спешит к бассейну. Я ожидаю, что она грациозно спустится в него по лестнице, но вместо этого она кричит:

– Бомбочка! – и прыгает. А потом выныривает, лихорадочно оглядываясь по сторонам. – Куда подевался мой топ?

Глава пятая

Пурпурно-оранжевое сияние восхода проникает сквозь жалюзи, когда я завязываю шнурки на кроссовках. Бинкс лежит в изножье моей кровати и, прищурившись, наблюдает за мной. Его раздражает, что я опять так рано ухожу.

– Прости, Бинкс.

Клянусь, он фыркает, прежде чем закрыть глаза. Ох уж эти кошки. С ними невозможно, но и без них никак.

Я собираю волосы в хвост и смотрюсь в зеркало над комодом. Убедившись, что прическа не развалится во время пробежки, я провожу по губам гигиенической помадой, чешу Бинкса за ушками и тихонько спускаюсь по лестнице. Я иду медленно, ведь старая лестница скрипит, как больная спина.

Нацарапав записку, я выскальзываю за дверь. С наслаждением потягиваюсь и наполняю легкие свежим утренним воздухом, пока он не прогрелся.

Я дохожу до конца подъездной дорожки и подавляю стон, когда вижу Тайера в кузове его фургона, который забит самыми разными растениями и кустарниками.

Он выставляет цветы на тротуар, его взгляд останавливается на моих кроссовках, и он быстро поднимает голову.

– Очередная ранняя пробежка?

– Да, – протягиваю я.

Его глаза сужаются.

– У вас нет беговой дорожки или чего-то в этом роде?

– Нет. Даже если бы и была, я предпочитаю бегать на улице.

– Вы берете с собой перцовый баллончик?

– Нет.

Он подбоченивается и укоризненно качает головой.

– Это небезопасно.

– Я не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы бегать в родном городе. Я делала это задолго до того, как вы почтили нас своим присутствием. – Я киваю головой в сторону его дома.

– Простите, что беспокоюсь о вашей безопасности.

– Я в состоянии сама о себе позаботиться.

– Вы уверены? На вид вы совсем юная.

– Мне восемнадцать. – Произнеся это вслух, я понимаю, что это и правда подтверждает, что я юная, и никак не доказывает мою точку зрения. Чтобы сменить тему, я указываю на одно из растений. – Сажаете жасмин?

– Разбираетесь в растениях?

– Немного.

– Хм. – Кажется, он впечатлен. – Что же, бегите, раз я не в силах вам помешать.

Я качаю головой. Этот мужчина сбивает меня с толку.

– Увидимся позже, Тайер.

– Удачной пробежки, Салем. – Он поворачивается обратно к фургону, чтобы продолжить разгрузку.

Я бегаю долго, пытаясь проветрить голову и привести в порядок мысли, и когда возвращаюсь на нашу улицу, вижу, что подъехал еще один фургон, и теперь у дома Тайера работает целая бригада.

Интересно. Я прохожу мимо, не обращая внимания на мужчин, некоторые из которых откровенно пялятся на меня.

– Перестань пялиться и работай! – слышу я недовольный голос Тайера, который на них кричит.

Я проверяю почту, поднимаюсь по дорожке и прищуриваюсь, заметив что-то на ступеньках. Я наклоняюсь, поднимаю предмет и ошарашенно качаю головой.

– Перцовый баллончик, – растерянно произношу я вслух, вертя в руках черный баллончик цилиндрической формы. На обороте ценник из круглосуточного магазина дальше по улице.

– Берите его каждый раз, когда отправляетесь на такую раннюю пробежку.

Я смотрю на Тайера, который стоит прямо за моей спиной. Как он умудрился так тихо подкрасться? Такой высокий и крупный, да еще в таких тяжелых ботинках!

– Смотрите-ка, кто теперь вторгается на чужую территорию!

Уголки его губ слегка подергиваются.

– Вы меня подловили.

– Спасибо за это. – Я поднимаю баллончик, как будто он не знает, что это такое.

– На здоровье.

Мы пялимся друг на друга, между нами повисает тишина, но ни один из нас не предпринимает ни единой попытки ее заполнить. Так продолжается целую минуту.

Он засовывает руки в карманы своих шорт-карго и бросает взгляд через забор, разделяющий наши два участка.

– Вам случайно не нужна работа? Не на полный рабочий день… два раза в неделю или пару часов в выходные.

Я заинтригована.

– Что за работа? Вряд ли я гожусь для ландшафтного дизайна. Мои знания о растениях в лучшем случае посредственны.

Он хихикает и трясет головой.

– Нет, не это. Мне нужна няня или кто-то вроде того… для моего сына. Как только я приведу дом в порядок, он будет иногда оставаться здесь со мной.

– Ого! – Такого я не ожидала. – У вас есть ребенок?

Он смеется.

– Да, Форрест. Ему шесть лет.

– Как мило. – Я улыбаюсь. Я люблю детей. Они веселые и открыто проявляют свое любопытство ко всем и вся. Иногда я им завидую, потому что мое детство было жестоко отнято у меня одним чудовищем. – У меня уже есть работа, – признаюсь я, и его лицо становится удрученным. – Но я работаю на свою маму, у нее антикварная лавочка в городе. Так что, возможно, я смогу урвать часок-другой. – Это лучшее, что я могу ему предложить.

– Хорошо. – Он кивает и приглаживает волосы. – Ладно. Надеюсь, что это место… станет пригодным для жизни в ближайшие несколько недель. Не то чтобы это стоило обсуждать, но кое-что пришлось переделать, сантехнику, например, – бессвязно бормочет он и усмехается. – Простите. Вернемся к этому разговору в другой раз.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Можем поговорить в любое время.

Он молча разворачивается и идет к своему дому.

Опустив голову, я открываю боковую дверь и скидываю кроссовки. Снимаю носки и запихиваю их внутрь. Мне нужно в душ, я потная и воняю, но не могу не воспользоваться моментом, чтобы вдохнуть аромат блинчиков.

– Мм-м, мам, как вкусно пахнет!

Она благодарно улыбается и переворачивает блинчик на сковородке.

– Спасибо. Ты проголодалась?

– Умираю с голоду, – признаюсь я. – Но сначала приму душ.

Она закатывает глаза и добавляет новые блины к уже высокой стопке на тарелке с цветочным узором.

– Твой запах еще ни разу не заставил меня убежать на край света, – шутит она. – Поверь, я переживу.

– Ма-ам, – смеюсь я.

– Просто ешь. – Она указывает на кухонный стол. – Твой душ пару минут подождет.

На лестнице раздаются шаги Джорджии, и через мгновение она входит на кухню. Длинные светлые волосы собраны в конский хвост, на лице умелый макияж. Темно-синий халат выгодно подчеркивает ее изгибы.

– Мне нужно идти. Я опаздываю. – Она хватает с тарелки блинчик, запихивает половину в рот и поворачивается к кофейнику. – Доброе утро, сестренка. – Она улыбается, наливает кофе в дорожную кружку, насыпает туда полную ложку сахара добавляет сливки.

– Привет.

– Люблю вас. – Она запечатлевает на щеке мамы поцелуй и быстро обнимает меня, после чего хватает еще один блинчик и выскакивает за дверь.

В этом вся Джорджия. Вечно опаздывает. Всегда в спешке. Каким-то чудом она всюду оказывается вовремя. Непостижимо.

Ее автомобиль громыхает во дворе и с визгом выезжает на дорогу. Мама весело улыбается:

– Ох уж эта девчонка.

Я не сомневаюсь, что время от времени она произносит то же самое Джорджии, говоря обо мне.

Налопавшись блинчиков, я поднимаюсь наверх принять душ. Древние трубы скрипят и стонут. В итоге душ получается скорее холодным, нежели горячим, но ничего страшного, мне все равно стоит остыть. К счастью, сейчас не зима, иначе я бы рисковала свалиться с простудой.

После душа я расчесываю волосы, переодеваюсь в шорты и майку и выскальзываю в окно. Я ложусь на крыше, закрываю глаза и подставляю кожу солнцу. Звуки на соседнем участке меня успокаивают, убаюкивают, и я погружаюсь в дремоту.

Проходит немного времени, и я просыпаюсь. Я сажусь, протираю усталые глаза, бросаю взгляд на экран телефона, ругаюсь себе под нос и спешу в дом.

Я договорилась встретиться с Калебом в торговом центре, чтобы перед работой пообедать в одном из наших любимых ресторанчиков, поэтому я переодеваюсь и разбираю постиранное белье. После того как все дела выполнены, у меня остается полчаса, чтобы доехать до торгового центра.

Когда я приезжаю, Калеб уже на месте. Простые шорты цвета хаки и белая рубашка смотрятся на нем отменно, и я подхожу к нему, встаю на цыпочки и целую в губы. Он обнимает меня и улыбается в ответ на поцелуй.

– Что это было?