Элиза и ее поклонники E-Book

Дженнифер Адамс

• Herausgeber: Инспирия
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Serie: Cupcake. Леди и их поклонники
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2023

Seitenzahl: 329

Beschreibung

Исторические декорации, пикантные сцены, тайны и загадки. Идеальный роман для фанатов книг Джейн Остин и сериала «Бриджертоны». Стильный покет со сверкающей фольгой на обложке и роскошными иллюстрациями внутри. Роскошные балы 19 века, романтика, страсть и юная писательница, которая мечтает стать новой Джейн Остин. Баден-Баден, лето 1830. Юная графиня Элиза фон Фрайберг находит старое любовное письмо. Интригующее послание заставляет Элизу взяться за перо. Но как написать о чувствах, когда ничего не знаешь о любви? Молодой барон Филипп фон Хоэнхорн рад помочь Элизе в ее необычном исследовании физического влечения. Оно, конечно же, носит исключительно теоретический характер. Но один поцелуй меняет все… Между героями зарождается тайная страсть, которая либо превратится в настоящую любовь, любо погубит репутацию графини навсегда. Почему Баден-Баден? Все просто. В XIX веке немецкий Баден-Баден превратился в летнюю столицу Европы. В город приезжали высокопоставленные лица и именитые гости, которые происходили из высшего европейского дворянства. Баден-Баден XIX века – это балы, концерты, азартные игры, прогулки по дивным паркам и аллеям. Элиза и Филипп, главные герои романа, прекрасные образцы свободных и восторженных мыслей того времени – эпохи романтизма. Но они не единственные, кто поддался очарованию лета в Баден-Бадене, ведь читателей ждет целый цикл.

Leseprobe

Дженнифер Адамс Элиза и ее поклонники

Jennifer Adams

ELISE – DIE LADY UND IHRE VEREHRER © 2022 Piper Verlag GmbH, München/Berlin

The cover design is made by Sandra Taufer, München.

The image credit reads:

Shutterstock.com und Creative Market (Belliaroze)

© Николенко М., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Когда обе кареты графа фон Фрайберга остановились наконец перед дворцом, выкрашенным белою краской, Элиза вздохнула с облегчением. Путешествие из фамильного замка в курортный городок Баден, где располагалась летняя резиденция семейства, длилось всего лишь несколько часов, однако от тесноты и тряски Элизе сделалось дурно, и потому она поспешила подняться с мягкого сиденья.

– Надеюсь, ты не думаешь сойти прежде maman? – остановил ее Франц.

Элиза с раздражением закатила глаза. Если кому и пристало ее поучать, то уж точно не ему. Годами он старше, это верно, однако отнюдь не являет собою образца благонравия. Недавно Элиза по чистой случайности узнала из разговора родителей, что в Гейдельбергском университете с братцем едва не вышел какой-то скандал. К сожалению, papa и maman слишком рано заметили присутствие дочери и более не сказали об этом ни слова.

Что же такое Франц натворил? Вероятнее всего, дело не обошлось без вина, карт или женщины.

Тихонько вздохнув, Элиза дождалась, пока брат помог сойти маменьке, и лишь тогда, подобрав широкие юбки, сошла сама. Она постаралась сделать это как можно элегантнее, ведь никогда не знаешь, кто на тебя смотрит. Между тем первое впечатление зачастую играет в судьбе решающую роль. Элизе минуло восемнадцать, и она намеревалась показать себя местному обществу с лучшей стороны.

Еще прошлым летом балы, вечера и концерты в курзале были ей недоступны. Теперь же она дебютировала в свете и в скором времени могла встретить молодого мужчину, способного составить для нее хорошую партию. Элиза не желала этого так сильно, как ее отец, однако мысль о замужестве вовсе не была ей отвратительна. Наверное, это приятно – иметь поклонников. Многих ли кавалеров она привлечет? Быть может, у нее наконец появится возможность осуществить замысел, с некоторых пор не дававший ей покоя?

Те, кто путешествовал во втором экипаже – papa, сестры Элизы Амели и Йозефина, а также гувернантка фройляйн Леманн, – уже сошли и теперь направлялись к парадной двери, предупредительно отворенной лакеем. Еще двое слуг подбежали к каретам, чтобы забрать багаж.

«Ах, до чего же здесь славно!» – подумала Элиза. Она любила и Баден, и тихую речушку Ос, и Лихтенталер-Аллее, и этот дворец, каждое лето собиравший в своих стенах семейство фон Фрайберг. Погода обещала быть чудесной. Ярко светило солнце, и усердная птица, притаившаяся где-то совсем рядом, громко выводила веселую трель. Элиза окинула взглядом ближайшие кусты и деревья, ища пернатого певца, но увидела только воробьев, игравших друг с другом в салки на ветвях живой изгороди.

Сделав глубокий вдох, молодая графиня размеренным шагом последовала за своей маменькой, но на пороге вдруг остановилась. Ее окликнули – такой знакомый голос! Она обернулась, не сдержав широкой улыбки. Анна!

Это в самом деле была Анна – сияющая от радости и запыхавшаяся от спешки, не вполне совместной с изяществом манер. При виде лучшей подруги Элиза тоже позабыла о своем намерении держаться чинно и бросилась ей навстречу.

– Я увидала вас, когда вы проезжали мимо нашей виллы, и захотела скорее тебя обнять, – проговорила, тяжело дыша, Анна фон Креберн и тут же исполнила желаемое, а затем отстранилась и, оглядев Элизу, заявила: – Ты элегантна!

Элиза нетерпеливо отмахнулась. Стоит ли говорить о платьях, когда после долгой разлуки наконец-то видишь дорогую подругу? Сияя, она схватила Анну за руки.

– Так ты, стало быть, уже здесь? А писала, что будешь только завтра или послезавтра! Я уж приготовилась весь день скучать в одиночестве…

Анна рассмеялась:

– Скучать в одиночестве? Ты? Да разве такое возможно? Ты всегда приезжаешь сюда с сестрами и братьями, а все мои уже замужем или женаты. Я вынуждена довольствоваться обществом фройляйн Нахтхайм, которая с годами не становится ни моложе, ни веселее. Вот я-то знаю, что такое скука!

– Понимаю тебя, мой друг, – улыбнулась Элиза, – но, вероятно, скоро тебе уже не понадобятся никакие гувернантки и компаньонки. Нужно только поскорее найти себе мужа.

Анна лукаво вздернула бровь.

– Поживем – увидим. Как бы то ни было, хорошо, что мы обе уже здесь. Через несколько дней в курзале дается первый бал сезона.

– Его-то papa и имел в предмете.

– Хорошо ли они все поживают? Отец, маменька, Амели и Йозефина?

– Все в добром здравии, только сестрицы злятся из-за того, что еще не выезжают, – отвечала Элиза. – Кажется, они всерьез завидуют мне.

– А Франц и Юлиус тоже здесь?

– Юлиус проведет это лето не с нами, а в Берлине, по приглашению университетского товарища.

– Жаль.

– Брось, ты же знаешь, как он скучен. Вечно сидит, уткнувши нос в книгу.

– Ну а Франц?

– Ох уж этот Франц! Papa давеча в шутку спросил maman, отчего она не родила первым Юлиуса. Дескать, тогда у нас был бы более надежный наследник. А Франц опять впутался в какую-то историю, только вот в какую – этого я пока не разузнала.

Анна тихонько засмеялась. Элиза продолжала:

– Завтра мы ждем мою тетю Берту, а послезавтра – некоего Филиппа фон Хоэнхорна. Он университетский приятель Франца и будет гостить у нас этим летом.

– Ах, как любопытно! Думаешь…

– Элиза, ну где же ты? – воскликнула мать семейства фон Фрайберг, снова появившись в дверях.

– Смотри, maman, кто пришел нас поприветствовать! – отозвалась Элиза. – Фон Креберны уже здесь!

– Анна! Иди ко мне, дитя мое, дай тебя разглядеть! – с улыбкой произнесла старшая графиня и простерла вперед обе руки.

– Добрый день, тетушка! – ответила Анна, почтительно присев, и позволила себя обнять.

Маменьки двух приятельниц состояли лишь в дальнем родстве, однако называли друг друга кузинами. Это обстоятельство упрочивало и без того тесное многолетнее знакомство их семей.

– Ты все хорошеешь, – заключила графиня фон Фрайберг. – Не удивлюсь, если скоро вы с Элизой вскружите головы всем здешним молодым людям. – Барышни с улыбкой переглянулись. – Однако теперь я вас ненадолго разлучу. Нам нужно отдохнуть с дороги. Вечером Элиза будет гулять с фройляйн Леманн, Амели и Йозефиной по Лихтенталер-Аллее. Ты могла бы к ним присоединиться, Анна.

Элиза надула губы.

– Ах, maman! К лицу ли мне, дебютантке, прогуливаться вместе с младшими сестрами в сопровождении учительницы? Не лучше ли будет, если я просто зайду к Анне?

– Пожалуйста, тетя Фридерика! Мы с Элизой так давно не видались! Мне не терпится похвастать нашей розовой беседкой. Она вся в бутонах, которые вот-вот расцветут! А еще у нас новый павильон с чудесным видом на всю долину!

– Ну так и быть, – улыбнулась графиня. – В виде исключения разрешаю. Если ты, Анна, не возражаешь, Элиза придет к тебе в четыре.

Барышни радостно кивнули и попрощались друг с другом по-французски – поцелуем в обе щеки, – после чего Элиза, следуя за матерью, вошла в дом.

Девушкой овладело радостное нетерпение. Сейчас она займет свою прежнюю комнату, сменит дорожное платье на новое голубое, расшитое цветами, после легкого обеда поиграет немного на фортепьяно, ну а потом отправится наконец-то к Анне, и они вдоволь наговорятся обо всем на свете!

Ах, каким чудесным будет это лето в Бадене!

Глава 2

Филипп фон Хоэнхорн никогда прежде не бывал в этом курортном городке. Разумеется, он слышал о том, что Леопольд фон Хохберг, наследник великого герцога Баденского, охотно проводит летние месяцы здесь, у подножия Шварцвальда, вместе со своей супругой, шведской принцессой Софией Вильхельминой. В газетах писали о знаменитом архитекторе Фридрихе Вайнбреннере, построившем за старой городской стеной великолепный дом[1], где поселилась растущая семья наследного принца. Филипп читал об этом, и только.

В нынешнем, тысяча восемьсот тридцатом году наследник превратился в четвертого великого герцога Баденского, Леопольда I. Вскоре после этого события Франц фон Фрайберг, пируя в Гейдельберге со своими товарищами-студентами, обмолвился о том, что его брат уезжает на лето в Берлин.

– Теперь мне придется изнывать от скуки в обществе трех младших сестер, – сказал Франц, криво усмехнувшись. – Если только ты не заменишь мне Юлиуса, согласившись у нас погостить.

В последнем семестре молодые люди очень сдружились и всегда весело проводили время. Поэтому Филипп охотно принял предложение Франца провести лето с ним в Баден-Бадене, как порой для краткости называли излюбленный курорт герцога. Молодой фон Фрайберг объяснил: поскольку свой Баден есть и в Швейцарии, и близ Вены, то этот Баден, расположенный в герцогстве Баден, следовало бы именовать Баденом-в-Бадене, что, однако, звучало бы слишком громоздко.

Был вечер, когда Филипп въехал в открытые ворота летней резиденции фон Фрайбергов. Спешившись, он окинул изумленным взглядом фасад белого графского дворца, обсаженного цветущими кустарниками и горделиво взирающего на гостя своими многочисленными окнами. Семья Франца была, очевидно, не только очень родовита, но и очень богата.

Слуга, поспешивший взять лошадь гостя под уздцы, сообщил ему, что его уже ожидают.

– Благодарю, – сказал Филипп и направился к дверям, которые отворились прежде, чем он успел приблизиться.

Три молоденькие девушки с громким щебетом выпорхнули ему навстречу и, не обращая на него внимания, заспешили прочь. Их сопровождала дама средних лет, на вид довольно нервозная. Если это были юные графини фон Фрайберг со своей гувернанткой, то неудивительно, что Франц не захотел остаться в их компании без поддержки друга.

Филипп обернулся и, приподняв брови, поглядел вслед девушкам, которые, вертя в руках солнечные зонтики, быстро вышли через кованые ворота на улицу. Только бы эти молодые особы не оказались совсем уж дурами. Имея только двух братьев много моложе себя, Филипп совершенно не умел обращаться с барышнями. Впрочем, таковое умение ему, пожалуй, и не требовалось. «Две младшие, – говорил Франц, – еще сидят в классной. С ними ты будешь видеться лишь от случая к случаю, как гость дома. Только Элиза в этом сезоне начнет выходить в свет».

– Дружище! Наконец-то! Твой багаж доставили еще утром, и с тех пор я с нетерпением ждал тебя.

Теплые слова Франца избавили Филиппа от легкой робости, которая овладела им при встрече с хохочущими барышнями. Вскоре университетские приятели уже сидели на защищенной от ветра террасе и пили пиво за здоровье друг друга. Поскольку ни родителей, ни сестер Франца дома не было, молодые люди могли держаться свободно и беседовать запросто, не стесняя себя правилами светского обращения.

– Благодатный покой! После выпускных экзаменов он мне не помешает! – сказал Филипп.

Франц покачал головой:

– О покое даже и не мечтай! Балы, концерты, игорные дома и множество хорошеньких женщин – вот для чего люди приезжают летом в Баден, mon ami![2]

Филипп усмехнулся:

– Опять думаешь о женщинах? Неужто гейдельбергская история нисколько тебя не охладила? Твои родители, сколько я могу судить, были весьма раздосадованы ею.

– Не повезло – такое может случиться со всяким, – ответил Франц, пожав плечами. – Не быть же мне теперь затворником, как ты.

– О затворничестве я не говорю, но сдержанность, осмотрительность в отношении женщин, на которых ты не намерен жениться, – не кажется ли тебе, что это дело чести?

Франц, вздохнув, сказал:

– Ты, как всегда, ужасно благоразумен.

– А что мне еще остается? Моя семья, в отличие от твоей, небогата. До тех пор пока я не получу хорошего адвокатского места, которое обеспечит мне доход, я не могу позволить себе жениться.

– Зачем же сразу жениться?

– Вот мы и пришли к тому, с чего начали, – рассмеялся Филипп.

Потом приятели почти не говорили, а только наслаждались мягким летним теплом, обществом друг друга и предвкушением радостей последующих недель.

Позже вернулись граф и графиня в сопровождении некоей дамы. Филипп почтительно приветствовал хозяев дома. Их спутница оказалась старшей сестрой отца Франца, баронессой Бертой фон Лаутербах. Впрочем, об этом нетрудно было догадаться: на близкое родство с графом указывала и стальная седина ее волос, и четкость черт лица. «Впечатляющая особа. Посмотрела, будто насквозь проткнула. Ощущение не из приятных», – мысленно отметил Филипп и перевел взгляд на графиню.

Фридерика фон Фрайберг была, очевидно, много моложе своего мужа. Она обворожительно улыбалась, отчего на ее щеках возникали маленькие ямочки, и говорила всякие приятности. Попросив гостя чувствовать себя как дома, графиня обратилась к сыну:

– Кстати, Франц, где твои сестры?

– К счастью, прогуливаются с Анной и фройляйн Леманн, – последовал ответ.

– Это вселяет надежду, что к вечеру барышни нащебечутся вдоволь и за ужином будут сидеть тихо, – шутливо заметил граф.

Графиня бросила на него укоризненный взгляд.

– Теодор! Из твоих слов наш гость составит себе неверное представление о наших дочерях как о каких-нибудь легкомысленных особах. На самом же деле Амели и Йозефина – почти дети, и этим все сказано, однако Элиза не так давно превратилась в прекрасную молодую даму. В этом году она дебютирует в свете. Полагаю, Франц об этом упоминал?

– Упоминал, сударыня, – ответил Филипп.

– В таком случае вы скоро сами сможете оценить и очарование Элизы, и ее танцевальное искусство.

Филипп похолодел. Уж не с тем ли его пригласили в дом, чтобы он, как верный рыцарь, всюду сопровождал молодую графиню? Ничто подобное отнюдь не входило в его намерения!

– Ах, напрасно вы так испугались! – рассмеялась хозяйка. – Мы вовсе не ждем от вас, что вы посватаетесь к нашей Элизе. Я нисколько не сомневаюсь, что мы найдем для нее подходящего мужа. Не теперь, так в следующем году. Или через пару лет. Я не спешу выдворить любимую дочь из лона нашей семьи.

Графиня искоса бросила на мужа взгляд, свидетельствовавший о том, что последние слова были сказаны ему в пику.

Филипп кивнул и учтиво улыбнулся. Женский пол, само собой, не был ему неприятен. Он любил потанцевать и пофлиртовать с дамами. Но связывать себя обязательствами – этого он решительно не хотел.

* * *

Вечером в обеденной зале был накрыт роскошный стол. Обещанный хозяйкой «ужин без церемоний» состоял из многих блюд, однако светские условности действительно соблюдались нестрого. Присутствовало все семейство, не исключая младших дочерей, места занимались по желанию и настроению.

Гостя посадили между графиней и Францем. Тот оживленно беседовал с тетушкой, которая расположилась на конце стола, напротив хозяина, всецело поглощенного трапезой. Барышни уселись против Филиппа, чтобы быть у него на виду.

Всех трех он нашел прехорошенькими. Особенно младшую, Йозефину, унаследовавшую от матери обворожительную улыбку и ямочки на щеках. Амели была похожа на сестру почти как близнец, но казалась более робкой и задумчивой, а потому оставалось только гадать, возникают ли на ее щеках ямочки, когда она улыбается.

Элиза же и вовсе разочаровала Филиппа. Впрочем, она приветствовала его вполне любезно и, к счастью, не смеялась при этом. Собою тоже была отнюдь не дурна. Филипп сразу же подметил, как хороши ее карие глаза и искусно убранные светло-каштановые волосы. Однако она имела досадную привычку морщить лоб, что и делала постоянно, очень серьезно говоря о чем-то со своей теткой.

«Хорошо, что мне не придется проводить много времени в обществе юных графинь, – подумал Филипп. – Завтра я, наверное, и вовсе их не увижу, ведь мы с Францем едем осматривать окрестности. На первый бал сезона нам всем, однако, приличествует явиться, и, пожалуй, я должен буду хотя бы раз пригласить Элизу, ну а после пускай себе проводит время как ей угодно и ведет серьезные беседы с кем пожелает. Мне до этого дела нет».

Филипп решительно вознамерился не оставлять Франца в покое до тех пор, пока тот не ознакомит его со всеми местными достопримечательностями. Они вдвоем будут ходить и в концерты, и на прогулки по лесистым склонам Шварцвальда. К тому же в летней резиденции фон Фрайбергов имелась превосходная библиотека, в чем Филипп, к своему восторгу, убедился, когда Франц показывал ему дом. Разве не славно посидеть с книгой в саду, если нет другого развлечения? Свежий воздух, летнее солнце и праздность – чего еще мог желать студент, который много месяцев корпел над кодексами и сводами законов, чтобы с успехом окончить курс на юридическом факультете!

Глава 3

Тетя Берта была убеждена в исключительной полезности баденских вод и горячо рекомендовала племянницам употреблять их как внутренно, так и наружно. В самом деле, нельзя было поспорить с тем, что в свои шестьдесят лет баронесса оставалась женщиной столь же элегантной, сколь и энергичной.

Тем не менее следующим утром Элиза предпочла не идти вместе со всем семейством к источникам, а остаться дома и принять свою подругу Анну, которой ей так о многом хотелось рассказать.

– Ну будь по-твоему, – согласилась маменька, – но только сегодня. С завтрашнего дня изволь аккуратно сопровождать нас с отцом к бювету. Других обязанностей у тебя нет, а потому будь добра участвовать в жизни местного общества.

Элиза поблагодарила мать книксеном. Как чудесно! Франц и его друг сразу же после завтрака отправились на долгую прогулку по окрестностям, остальные ушли к бювету. Во дворце не осталось никого, кроме слуг.

– Мы теперь одни и можем разговаривать без помех, – радостно сообщила Элиза своей гостье, как только та вошла. – Все отправились пить эту омерзительную воду.

– Но ты же понимаешь, что дело не в питье, а в том, чтобы на других посмотреть и себя показать? – сказала Анна, следуя за подругой в музыкальный салон, со вкусом отделанный в золотисто-желтых тонах и украшенный пестрыми летними цветами.

Элиза пожала плечами.

– Это успеется. Бювет и завтра будет стоять на прежнем месте. А сегодня я лучше проведу время с тобой. Не выйти ли нам в сад?

Она указала на застекленную двустворчатую дверь.

– По-моему, сегодня немного прохладно, – ответила Анна, поколебавшись. – Может, сперва посмотрим книгу, о которой ты мне говорила? Заодно расскажешь мне о вашем госте. Каков он? Хорош собой? Они с Францем тоже пошли к источникам?

– Ах, Анна! Ты же знаешь Франца, ну а друг его ничуть не лучше. Они оба уже куда-то ускакали. Что до наружности нашего гостя… – Элиза наклонила голову набок, критически скривив рот. Анна смотрела на нее с нетерпением. – Ох, право, не знаю, что тебе сказать. Он высок, даже чуть выше нашего Франца, худощав. Волосы темные и немного вьются. У него маленькие усики и бакенбарды. А глаза карие – потемнее моих, я думаю.

– Портрет довольно привлекательный, хоть я и не люблю бакенбард. Они похожи на котлеты.

– Если судить беспристрастно, то надобно признать, что барон фон Хоэнхорн недурен, – промолвила Элиза.

– Но ты судишь о нем иначе? – спросила Анна.

Элиза вздернула брови.

– А как прикажешь мне судить о человеке, который так много о себе мнит, что едва взглянул на сестер своего друга, не говоря уж о том, чтобы обменяться со мной парой разумных слов?

Анна засмеялась. Элиза вдруг решила не упоминать о том, что поначалу гость Франца приглянулся ей. Вчера, когда он сел за стол наискось от нее, она почувствовала трепет под ложечкой. Столь нелюбимые Анной «котлеты» были, как показалось Элизе, вполне к лицу этому молодому человеку. Более же всего ей понравились его красиво очерченные губы и длинные тонкие пальцы. На них она обратила внимание сразу же, как только он вошел. Однако поведение его оказалось столь надменным, что Элиза, подавив в себе зародившуюся приязнь к нему, поспешила переменить свое мнение о нем на самое неблагоприятное.

– Ну хорошо, – сказала Анна. – Тогда расскажи мне о герое твоей книги.

– Изволь. Давай сядем. – Элиза указала подруге на двухместное канапе, обитое полосатой тканью, а для себя придвинула такое же кресло. – Итак, слушай. Действие происходит в старые времена. Рыцарь Арман де Трувиль любит даму, которую зовут Армандиной…

– Очень оригинально! – усмехнулась Анна, наморщив нос. – Видно, сочинитель решил не утруждать себя выдумыванием имен.

Элиза нахмурилась.

– Ты находишь? А я думаю, он потому их так назвал, что они две родственные души, которым суждено быть вместе.

Анна глубоко вздохнула.

– Выходит, нам обеим не повезло. Ведь мужских имен, похожих на наши, нет. Так как же мы найдем своих суженых? Вот Йозефине проще: она должна искать Йозефа. А Франц пусть не зевает, ежели встретит какую-нибудь Франциску…

Элиза фыркнула:

– Так ты хочешь знать, что было в книге, или нет?

– Да-да, рассказывай. – Анна свободно откинулась на спинку канапе. Подруги наконец-то остались вдвоем и могли не заботиться об осанке, а сидеть так, как удобно. – Мне отец не позволяет читать таких романов. Говорит, они смущают девичьи умы.

– Мой думает так же. Поэтому мне приходится проносить эти книги в дом контрабандным манером при помощи служанки, – призналась Элиза.

– Так ты читаешь их тайно? И маменька с папенькой не замечают?

Элиза покачала головой.

– Помимо романа я всегда пролистываю еще что-нибудь, что родители одобряют. На тот случай, если они спросят меня о моем чтении.

– Стало быть, ты читаешь две книги одновременно?! А мне, как правило, и одной-то много… Ну да нынешним летом нам обеим будет не до того. Ведь мы начнем каждый день бывать в свете, на балах и вечерах! А может, кто-нибудь и маскарад устроит?

Отдавшись мечтам о предстоящих увеселениях, Анна вскочила, раскинула руки и закружилась.

– Постой! – воскликнула Элиза, подбегая к роялю, который был еще раскрыт после утреннего занятия.

Она села и заиграла веселый вальс по нотам, оставленным на пюпитре. Ее пальцы танцевали по клавишам, а смеющаяся Анна порхала по салону, пока наконец не остановилась возле инструмента, держась за бок.

– Премиленькая вещица! – с трудом проговорила запыхавшаяся танцорка. – Я ее прежде не слыхала!

– Это новый венский вальс Йозефа Ланнера, – отвечала Элиза. – Тетя Берта была недавно в Вене и купила для меня ноты.

– Но ведь она приехала сюда только вчера! Выходит, ты разучила эту пьесу всего лишь за один день?

– Тетя приехала позавчера, а пьеса несложная.

– Просто ты талантливая музыкантша. Хотела бы я тоже так играть.

Анна наклонилась и, заглянув в ноты через плечо подруги, покачала головой. Элиза рассмеялась.

– Просто я музицирую каждый день. Зимой в нашем замке нечего делать. Только читай себе да играй. Если бы ты упражнялась столько же, тебе бы тоже было легко.

– А есть у тебя еще что-нибудь?

Баронесса фон Лаутербах привезла племяннице целый ворох нот. Элиза подошла к столику, на котором они лежали, и стала их перебирать.

– Даже и не знаю… Многих пьес я еще не играла и не могу судить, понравятся ли они тебе. Впрочем, кажется, было что-то… Да, вот галоп! Это как раз в твоем вкусе.

– Ну, поскакали! – засмеялась Анна.

Элиза вернулась за рояль, мягко взяла первый аккорд и, дождавшись, пока подруга примет позу в дальнем конце салона, заиграла.

Анна и впрямь любила этот быстрый легкий танец. Что может быть веселее и проще, чем, подпрыгивая, двигаться приставными шагами сначала в одну сторону, потом в другую! Только если на балах это полагалось делать с кавалером, стоя в длинном ряду пар, то теперь вся зала была отдана одной танцорке.

Вдоволь напрыгавшись, запыхавшаяся Анна упала на канапе. Элиза сделала глиссандо и поднялась из-за рояля.

– Не хочешь ли теперь поменяться со мною ролями?

– Чтобы я играла? Да я быстрее свяжу для тебя ажурную шаль, причем самым тоненьким крючком, нежели сумею пробренчать на фортепьяно какую-нибудь простенькую песенку.

Элиза громко расхохоталась.

– Шаль твоей работы у меня уже есть. Яркая, с цветами по краю. Я очень ее люблю. Ну а теперь идем в мою спальню, я прочту тебе одно место из моего рыцарского романа. Он спрятан у меня в туалетном столике. Вот увидишь: сцена первого свидания влюбленных в самом деле очень волнующая.

– Хорошо, только дай мне отдышаться, – возразила Анна, обмахиваясь ладонью.

Элиза, кивнув, остановилась посреди салона и стала ждать, когда подруга отдохнет. Вдруг за закрытой дверью послышались шаги и мужские голоса.

– Тс! Кажется, брат и его друг вернулись!

– О нет! А вдруг они сюда войдут? – воскликнула Анна и, выпрямив спину, принялась поправлять локоны над ушами.

– Ну так идем скорее в мою комнату. Если Франц с приятелем встретятся нам на лестнице, мы только пожелаем им доброго дня и сразу же поднимемся ко мне, – предложила Элиза, но в этот момент дверь салона отворилась, и молодой граф фон Фрайберг заглянул внутрь.

– Элиза? Я не знал, что ты… Анна!

Франц, очевидно, не ожидал застать барышень дома. Он полагал, будто они обе отправились с родителями к бювету.

– Вы уже вернулись? – задала Элиза вопрос, не требующий ответа.

– Да, из-за дождя. Теперь нам нужно согреться.

Барышни поглядели на стеклянную дверь, ведущую в сад. Как странно! За пением и танцами они не заметили, что погода переменилась. Франц стоял совсем мокрый, даже с волос, которые должна была бы покрывать шляпа, стекала вода. Вероятно, он опять отправился на прогулку с непокрытой головой.

Филипп фон Хоэнхорн, стоявший чуть позади, промок не меньше. Волосы падали ему на лицо черными блестящими прядями. Элизу вдруг бросило в жар. Оказаться в одной комнате с почти незнакомым мужчиной, чей туалет в таком беспорядке, – в этом ощущалось нечто не совсем пристойное. Сглотнув, она заставила себя отвести глаза и лишь тогда, опомнившись, сказала брату:

– Не будешь ли ты столь любезен познакомить Анну со своим гостем?

– Само собой.

Франц сделал шаг в сторону, открывая друга взорам барышень. Анна подошла ближе. Лицо ее выражало внимательное ожидание, однако Элиза заметила, что она с трудом подавляет улыбку: ей тоже непривычно было видеть мужчин, промокших до нитки.

– Анна, позволь рекомендовать тебе барона фон Хоэнхорна. Этим летом он будет нашим гостем, – промолвил Франц, указывая на своего друга. – Филипп, разреши представить тебе нашу кузину и лучшую подругу Элизы баронессу Анну фон Креберн.

– Рад знакомству, баронесса, – учтиво произнес Филипп и поклонился.

– Я тоже рада, барон, – ответила Анна, хватая Элизу за руку. – К сожалению, мы должны…

Продолжения этой фразы молодые люди не услышали. Молодая графиня поспешила увести приятельницу прочь, почуяв опасность: секунда промедления – и с Анной мог случиться приступ самого неучтивого смеха, как уже не раз бывало прежде. Сообщив своим движениям подобие той чинной элегантности, которая приличествует благовоспитанным барышням, подруги покинули музыкальный салон и, успев, по счастью, удалиться на достаточное расстояние, разразились громким смехом.

Глава 4

Франц открыл стеклянную дверцу изящного углового буфета и, достав графин коньяку, щедро наполнил два бокала.

– Вот. Выпей. Это согревает, – сказал он Филиппу.

– Спасибо, но думаю, что сухая одежда была бы сейчас еще полезней. Мне следовало бы поскорее подняться…

– Ах, да брось ты! Нельзя же всегда вести себя разумно, мой друг!

Филипп приподнял брови. «Всегда» и «разумно» были отнюдь не те слова, которые первым делом приходили ему на ум при мысли о Франце фон Фрайберге. Этот весельчак, душа студенческих сборищ, являл собой безукоризненный образец легкомыслия. Давеча, к примеру, он загнал своего коня на такую кручу, с которой лишь по счастливой случайности смог потом спуститься, не разбившись.

А после совершенно неожиданно хлынул дождь. Франц объяснил удивленному Филиппу: такие перемены погоды не редки. Западный ветер может в считаные секунды принести тучи со стороны Вогезских гор, что теперь и произошло. Так вот, вместо того чтобы переждать непогоду в придорожной гостинице или в какой-нибудь деревушке, Франц настоял на безотлагательном возвращении домой, и оба всадника вымокли до нитки. Однако эта ошибка была бы менее досадной, если бы молодому графу не вздумалось в столь неподобающем виде заявиться в музыкальный салон, где, как оказалось, сидели две барышни.

К счастью, сцена вышла не такой неловкой, какой могла бы быть. После вежливого обмена приветствиями Элиза и ее подруга благоразумно поспешили покинуть комнату, чтобы… А в самом деле, для чего? Что делают молоденькие девушки, когда остаются наедине друг с другом? Вышивают, болтая о погоде? Или о новейших фасонах платьев? А может быть, играют в шарики, как маленькие кузины Филиппа? Или в карты? Для кукол они, пожалуй, уже слишком взрослы.

– О чем задумался? – спросил Франц.

Филипп не ответил.

– Превосходный коньяк, – сказал он, сделав большой глоток, и поставил опустошенный бокал на столик около буфета.

– Да, я тоже нахожу, что отец не зря сменил продавца.

– Кстати, теперь мне все же надо переодеться, чтобы привести себя в надлежащий вид к возвращению твоих родителей.

– Ах, они вернутся еще не скоро и сперва непременно пришлют кого-нибудь за каретой, которая их заберет, – ответил Франц и, повертев бокал в руке, полюбовался янтарным напитком, прежде чем с наслаждением влить в себя последний глоток.

– А до тех пор прикажешь мне сидеть здесь и мерзнуть в мокром костюме для верховой езды?

Франц рассмеялся:

– Какая глупость!

– Именно что глупость.

– Ну хорошо. Давай поднимемся в наши комнаты. Нужна ли тебе помощь? Могу прислать кого-нибудь из слуг.

– Нет, благодарю. Я вполне способен одеться и раздеться сам.

– Как тебе угодно. В таком случае встретимся в отцовской гостиной. Знаешь, где это?

Филипп кивнул:

– Я недурно ориентируюсь в пространстве.

– Вот и прекрасно. В той комнате мы будем защищены от вторжения барышень. Отец запретил им туда входить, потому что захотел иметь хотя бы одно тихое место в доме, – пояснил Франц, смеясь. – Впрочем, Элиза, я надеюсь, уже бросила привычку повсюду играть в прятки со своей подругой.

Филипп тоже понадеялся на это. «Такая детская забава была бы не к лицу дебютанткам, – подумал он. – Не хватало еще, чтобы молодая графиня, эта серьезная девица с нахмуренным лбом, притаилась за занавеской в отведенной мне комнате!»

С такими мыслями гость отправился переодеваться. Франц хотел поселить его по соседству с собой, в спальне брата Юлиуса, но Филипп не был членом семьи и потому счел это не вполне уместным. Он попросил, чтобы его поместили не на том этаже, где находились опочивальни хозяев, а выше, в одной из гостевых комнат. Не такая просторная, как покои Юлиуса, она тем не менее поражала богатством отделки. Кровать была широка и удобна, а из двух окон открывался превосходный вид на зеленый сад. В этой комнате гость мог спокойно насладиться уединенным отдыхом или же заняться своей корреспонденцией, расположившись за бюро.

Филипп обещал овдовевшей матери, что будет писать ей не реже чем дважды в неделю, сообщая все подробности курортной жизни. Имея на своем попечении двух младших сыновей, Грегора и Лео, да еще болезненную сестру, бедная женщина не могла позволить себе никаких развлечений, и переписка с Филиппом была единственным, что сулило ей радость.

Он решил, не откладывая, набросать кое-какие заметки о прогулке под дождем, с тем чтобы вечером, после ужина, сделать из них настоящее письмо. Материала уже набралось немало. Начать следовало с первых впечатлений от знакомства с хозяевами дворца: очаровательной графиней, суровым графом, чьи мысли всегда витали где-то далеко, его энергичной сестрой и тремя дочерьми, самой скучной из которых предстояло впервые выйти в свет в этом сезоне. Ну и, конечно, Филипп не мог не уделить нескольких строк своему веселому другу. Тот тем временем наверняка уже вынашивал в уме какую-нибудь новую затею.

Глава 5

– А он в самом деле видный мужчина – этот барон фон Хоэнхорн, – вздохнула Анна, сидя на кровати подруги. – Рыцарь Арман мог бы иметь такую наружность. Счастливая ты, дорогая Элиза!

– В чем же мое счастье?

Молодая графиня приложила к себе новое платье из нежно-розового шелка и погляделась в большое зеркало, недавно поставленное в углу комнаты.

– У тебя есть два старших брата, а у них приятели. Тебе легче знакомиться с молодыми мужчинами, чем мне.

Элиза расправила подол, доходящий до щиколоток, и снова оценивающе посмотрела в зеркало.

– Так и у тебя два старших брата, – возразила она. – И две старшие сестры.

– Да, но они давно обзавелись собственными семьями и стали ужасно скучны. Неужто и мы сделаемся такими, когда выйдем замуж?

– Возможно. Девочки возраста Амели и Йозефины уже находят нас, взрослых барышень, не самой веселой компанией для себя. Недавно Йози бросила мне: «Как с тобой неинтересно!» – а ведь я всего-навсего не захотела играть с ней в мельницу[3].

– Неужели? – удивилась Анна.

Элиза пожала плечами, уронив платье.

– Как, по-твоему? К лицу мне этот цвет? Maman очень его любит, но я не уверена, что для меня он хорош. Я, пожалуй, пошла скорее в родных отца. Боюсь, этот оттенок розового слегка желтит мою кожу.

– Нет-нет, платье изумительное. Розочки по вырезу – просто прелесть! – ответила Анна и, хихикнув, прибавила: – Однако декольте глубокое!

Элиза удовлетворенно кивнула.

– Мужчинам надо иногда хоть что-нибудь показывать. Так и портниха на примерке сказала.

– Надень его и пройдись перед вашим гостем-бароном. Проверишь, как оно действует.

– Если хочешь, могу одолжить тебе для этого эксперимента и платье, и барона, – предложила Элиза.

Анна вздохнула.

– Мне твое платье нечем наполнить.

Элиза рассмеялась. Подруга действительно была на добрых полголовы ее ниже и отличалась хрупкостью телосложения.

– Тогда мы найдем себе другое занятие. Пока дождь не перестанет, придется сидеть дома, а потому идем в библиотеку и поиграем в заглавия.

Анна охотно согласилась. Подруги направились в комнату, именуемую библиотекой – по мнению Элизы, несколько преувеличенно (помещение было, на ее взгляд, недостаточно велико), но все же не без оснований: полки с книгами занимали три стены от пола до потолка. В углу стояли два кресла времен Людовика XV, обтянутые слегка протершейся тканью с вышивкой пти-пуэн, и такие же скамеечки для ног. Перед окном помещалась деревянная скамейка, а широкий подоконник мог служить столом.

– Кто начнет? – спросила Анна.

– Тот, кто первым найдет что-нибудь на «П».

Барышни поспешно выбрали себе по одной полке и стали искать.

– Нашла! – воскликнула Анна. – «Проповеди о христианском домоустроении» Фридриха Шляйермахера!

Элиза усмехнулась.

– Проповеди? Ну что ж, давай. Проповедуй!

Подруги придумали эту забаву два года назад, таким же дождливым днем. Суть игры заключалась в том, чтобы, взяв первую попавшуюся незнакомую книгу, дать волю своему воображению и предположить, о чем в ней говорится.

Анна задумалась.

– Ну хорошо, – сказала она наконец. Встала, чинно выпрямившись, посреди библиотеки, прижала к груди том проповедей, как если бы это была Библия, и пробасила: – Возлюбленные чада мои! Да будет вам известно, что домоустроение непременно должно быть христианским, ибо только на дом, устроенный по-христиански, нисходит благодать, а без благодати… Parbleu![4] Не умею я проповедовать! Тем более о таком предмете. Христианское домоустроение – оно и есть христианское домоустроение. Много ли о нем скажешь?

Элиза упала в кресло.

– Вижу, по воскресеньям ты слушаешь священника не более внимательно, чем я.

– Надо полагать. Он говорит всегда только о грехе, о каре небесной да о чистилище. Ежели воспринимать это всерьез, то и жить не захочется. Теперь твоя очередь. Давай на «К».

Элиза вскочила, и ее взгляд забегал по книжным корешкам.

– Вот! Ричардсон «Кларисса, или История молодой леди»!

– Звучит любопытно, – одобрила Анна. – Ну и как ты думаешь, что в этой книге происходит?

– Ах, это очень просто. История трагическая. Дурной человек хочет соблазнить девушку. Он обманом увозит ее из дома, дает ей снадобье, чтобы она забылась, а затем силой овладевает ею. – Анна, придя в ужас, вытаращила глаза, но Элиза невозмутимо продолжила: – Злодей готов жениться на Клариссе, но она бежит от него. Из страха за свою добродетель, которой она не утратила вопреки тому, что с ней случилось, несчастная заболевает и умирает с мыслями о лучшей жизни. А ее преследователь погибает на дуэли.

Элиза завершила свой рассказ взмахом руки и поклоном.

– Какой кошмар! – ахнула Анна. – И как тебе удалось такое выдумать?

– Я ничего не выдумывала, – призналась Элиза, снова усаживаясь в кресло. – Я прочла эту книгу прошлым летом, а сейчас пересказала ее тебе очень кратко. На самом-то деле там чего только не произошло! Роман предлинный и весь состоит из писем.

– Он тебе понравился? – произнесла Анна скептически.

Элиза задумчиво покачала головой.

– И да, и нет. Сюжет очень увлекательный, но финал я нахожу несправедливым. Зачем Клариссе умирать, если она не сделала ничего дурного? Так не должно быть! Я предпочитаю книги со счастливым концом. С другой стороны, эта история учит девушек не бегать из дому с первым встречным. – Нахмурив лоб, Элиза прибавила: – Книга, между прочим, уже стара, и действие происходит в Англии. Сегодня ни одна из нас не поверила бы такому проходимцу и не позволила бы ему причинить ей такие страдания.

– Само собой, – согласилась Анна. – Ну что, поиграем еще? Только больше не бери тех книг, которые знаешь.

– Не буду. Теперь давай ты. На «Л».

– Нашла! «Любовные…» Сложно разобрать: книжонка совсем тоненькая. – Анна с трудом достала с полки брошюру, зажатую между двумя толстыми томами. – Вот: «Любовные клятвы. Стихотворения»! – Она торжествующе протянула книжечку Элизе и начала рифмовать:

«Мой любимый, я твоя!На дворе визжит свинья». —«Но, быть может, это гусь?» —«Нет, нет, нет! Свинья! Клянусь!»

Элиза зашлась звонким смехом. Книжонка, которую она держала, выпала из ее рук и очутилась на полу. При этом одна из страниц отделилась от остальных.

– Какая ты неосторожная! – укоризненно произнесла Анна, подбирая листок, отлетевший на середину комнаты.

– Это не моя вина, – возразила Элиза. – Страница наверняка была уже оторвана. Дай-ка взглянуть… Послушай, да ведь это вовсе и не страница книги!

– А что же? – полюбопытствовала Анна.

– Письмо. Или часть письма. Конец. Начало, надо полагать, тоже где-то здесь. Давай-ка поищем.

Подруги пролистали книжонку и даже встряхнули ее, перевернув, чтобы все, что было вложено между страницами, выпало. Однако найти больше ничего не удалось.

– Тогда прочтем хотя бы это, – прошептала Элиза. – Слушай:

…с мечтою о твоих поцелуях прижимаюсь горячими губами к ледяному оконному стеклу, силясь охладить страсть, владеющую мной. О, как бы я хотела бежать к тебе! Сие, увы, невозможно, mon amour[5], но сердцем я всегда с тобой. Ночью, едва я закрою глаза, мне снятся наши тайные свидания.

– Тайные свидания? – лукаво усмехнулась Анна. – Переписка обещает быть увлекательной!

– Слушай дальше, – возразила Элиза и продолжила:

Возвращайся скорее. Мы найдем способ уединиться. Я знаю место, где нам никто не помешает. Предчувствую, как твои губы тронут мою шею, грудь и маленькую родинку на бедре, а потом ты… Я томлюсь в ожидании минуты, когда твое горячее дыхание коснется всего того, что я так ревностно оберегаю от чужого взгляда. Живу надеждой на твои поцелуи.

В последние дни выпало много снегу, и все непрестанно сетуют на холод. Но я знаю: близится весна, и солнце скоро растопит лед, как огонь нашей страсти некогда растопил твою внешнюю холодность.

Возвращайся, mon amour! Возвращайся скорее!

Тебя ждет твоя

Minou[6]

– Мину? Ты знаешь, кто она? – спросила Анна.

– Нет. Возможно, это ласковое прозвище, – предположила Элиза. – Но слушай: есть еще постскриптум:

P. S. Моя кошечка ужасно стосковалась по твоим нежным рукам и по твоему…

– Чему? – в недоумении произнесла Анна.

Элиза посмотрела в ее широко раскрытые глаза.

– Не знаю. Может быть, поцелую? Не могу разобрать: здесь буквы расплылись.

– Дай-ка посмотреть. Гм… И правда, прочитать невозможно. Может быть, на это место упала слеза? Слеза любовной тоски? – Анна вздохнула. – Кто же все-таки написал эти строки? Откуда у вас эта книжечка, из которой выпало письмо?

– Трудно сказать. Часть библиотеки перешла к нам во владение десять лет назад вместе с домом. К тому же тетя Берта часто оставляет у нас те книги, которые уже прочла. Да еще papa велел переслать сюда кое-что из нашего замка. Многое привез Юлиус, но он, сколько мне известно, стихов не читает.

– Гляди-ка: бумага по краям слегка пожелтела. Почерк красивый, однако старомодный. Быть может, этот листок пролежал здесь с полвека, и Мину уже давно умерла, как и ее возлюбленный?

– Свиделись ли они?

– И что с ними стало?

– Ясно одно: Мину любила его всем сердцем, – заключила Элиза со вздохом. – И… э… Я думаю, их любовь не была целомудренной.

Анна тихонько усмехнулась и перечла:

– Твое горячее дыхание коснется всего того, что я так ревностно оберегаю от чужого взгляда… Непохоже, чтобы они были одеты.

Элиза плотно сжала губы, силясь прогнать от себя те образы, которые вдруг возникли в ее уме, а Анна между тем продолжала:

– «Твои губы тронут мою шею, грудь и маленькую родинку на бедре…» Вообрази, каково это – ощущать такое?

– Горячо, – вдруг вырвалось у Элизы: от одной мысли о подобной близости с мужчиной ее обдало жаром. – Горячо внутри, даже когда снаружи зимний холод. Я думаю, это чудесное чувство.

– А что, если получателем этого письма был твой отец в молодые годы?

– Ну скажешь тоже, Анна! Отдай! – воскликнула Элиза, забирая у подруги листок.

Разумеется, столь пылкие строки не могли быть адресованы papa, ведь он такой серьезный и строгий. Какое нелепое предположение!

– Если возлюбленный этой Мину не твой отец, то, вероятно, он бывший владелец этого дома, – продолжала Анна. – Тебе что-нибудь известно о бывших хозяевах?

– Нет.

– Ах, да не будь же такой!

– Какой такой?

– Сердитой.

– Я вовсе не сержусь, – отвечала Элиза. – Я размышляю. Видишь ли, я уже давно подумываю о том, чтобы самой написать роман, и надеялась найти здесь, в Бадене, время и вдохновение, необходимое для сочинительства. Мне кажется, что это письмо не случайно попало ко мне в руки. Это знак. Как, по-твоему, не сделать ли мне Мину героиней моего романа? Я использую подлинные ее слова, чтобы они задали книге тон и придали достоверность. Повествование будет полностью состоять из писем. Выйдет история большой любви, рассказанная самими действующими лицами, из которых каждый смотрел на нее по-своему…

– Элиза! Как славно ты это придумала! – воскликнула Анна чуть не с благоговением. – Напиши, непременно напиши! Ты всегда прекрасно умела сочинять!

Элиза улыбнулась. Письмо незнакомки глубоко и странно взволновало ее. Она задышала чаще, почувствовав, что томление, заключенное в нем, передалось и ей.

– Только никто не должен об этом знать, – потребовала она.

– Как можно! Будь покойна!

Элиза бережно сложила листок и спрятала его в карман, а ее подруга вернула книжицу, из которой он выпал, на полку.

– Не забудь написать про кошечку, – сказала Анна.

– Конечно, не забуду. Это очень трогательно, что в письме к любимому Мину упоминает о чувствах домашнего животного.

Анна поглядела в окно.

– Кажется, дождь перестал. Пойду-ка я домой. Оставлю тебя наедине с твоей музой.

– Ты словно бы читаешь мои мысли, – промолвила Элиза с улыбкой. – Спасибо.

– Признаться, я не вполне бескорыстна. Мне не терпится поскорее прочесть то, что ты напишешь. Надеюсь, конец будет счастливым?

– Всенепременно! Однако путь к счастью не будет легким для влюбленных.

Анна широко улыбнулась и удовлетворенно вздохнула.